Одиссея коронеля Блада. Начало

Глава 14

Сражение с берберами. Светлейший князь Борис Градомирский.

Коронель Блад:

Мгновенно уходя под прикрытие надстройки и оборачиваясь назад, я увидел то, что так удивило галисийца. С юга, из-за ближайшего мыса вываливались один за другим небольшие и очень быстрые парусники с одной мачтой и косым парусом. Но двигались они вовсе не под парусами, их несли вперед весла и дружная работа гребцов. Мне показалось, что я даже слышу зычный голос боцмана: «Навались!», но это, конечно, было только мое воображение.

— Берберы! — воскликнул галисиец, — это их галеры! Нам конец!

— Не ссы! Прорвемся! — зная, что испанец меня не поймет, ничего с собой поделать не могу, в критические моменты я, тем не менее выражался на русском матерном. Переходя на испанский, добавил, — ты как себя чувствуешь парень?

— Хорошо чувствую. Да что толку, берберы через пятнадцать минут будут у нас на борту, — галисиец в отчаянье уже не говорил, а кричал, показывая на приближающиеся галеры, — они нас заберут в рабство. Мои родные не смогут выкупить меня, — он обхватил голову руками и присел на палубу.

— Хуан, заряди пару носовых пушек, будем их воспитывать, — я подобрал с палубы заряженный мушкет и пошел к носовой надстройке.

— Сеньор, вы не понимаете, мы вдвоем никак не можем остановить берберов, — Хуан, продолжая истерить, поднялся с палубы и шел за мной следом, лицо его перекосила гримаса отчаяния, — лучше за борт, на корм рыбам!

— Caballero, слушай сюда, — я резко остановился, да так, что шагавший следом галисиец, врезался в меня, не успев остановиться, — ты офицер, а значит твое дело выполнять команды старшего по званию. Не будь я коронель Блад, если мы сейчас не потопим ближнюю галеру, а потом примемся за эту посудину, — я показал Хуану на трехмачтовый парусник, выползающий из-за мыса, — живо к пушкам!

Галисиец ошарашенный моим «наездом» бросился к вертлюжным пушкам, прекратив так и не начавшийся спор. Было заметно, что с такими орудиями ему приходилось иметь дело, несмотря на его узкую специализацию пилота. Очевидно, в средние века моряки владели навыками, гораздо шире чем сейчас. Поднявшись на первый ярус носовой надстройки, я приложился к мушкету, нацелив его на ватерлинию ближайшей к нам галеры, примерно в паре метрах от форштевня. [1] После схватки с португальцами я понял, что мне надо как-то маскировать дар Карбункула, поэтому решил делать вид, что стреляю из обычного оружия. А почему так «громко»? Так ведь в жизни всякое бывает, и, в принципе, я никому и ничего объяснять не должен.

[1] Передняя балка носовой части корабля, являющаяся продолжением киля.

— Сеньор коронель, носовые орудия к бою готовы! — доложил пилот.

До первой галеры, по моим прикидкам, оставалось метров триста. Гребцы дружно налегали на весла и посудина шустро сокращало расстояние с нашей караккой. На носу галеры уже столпились пираты с абордажными крюками, готовые забросить их на высокие борта «Сан Габриэля» и дружно карабкаться наверх за добычей.

— Цель — ближняя галера. Первый выстрел делай с недолетом, — я решил, что нужно предупредить нападающих, что мы не собираемся сдаваться на милость победителя, а готовы оказать вооруженный отпор, — вторым — в галеру. Огонь!

Выстрел пушки малого калибра прозвучал не очень внушительно, да и ядро, плюхнувшееся по курсу вражеского судна, не вызвало грандиозного цунами. Результатом нашего предупреждения стал дружный рев трех десяток глоток абордажной команды берберийских пиратов. Вторым выстрелом галисиец очень метко попал в борт галеры. Заряд был шрапнельный, поэтому несколько гребцов получили ранения, однако нужного эффекта и этот удар не произвел. Скорость вражеского судна не уменьшилась, боевой настрой пиратов наш выстрел только подогрел.

— Коронель, мне заряжать? — Хуан все еще сомневался в наших действиях, это сомнение так и сквозило в его голосе.

— Да, пилот! Заряжай и беглым пали, — его вопросы отвлекали меня от прицеливания, поэтому я коротко приказал, — огонь шрапнелью! Самостоятельно!

Снова наведя мушкет, я представил, как из его дульного среза вырывается моя «шаровая молния», способная разнести в клочья вражескую галеру вместе с ее орущими во всю глотку матросами. Озверевшие от нашей наглости и прицельной стрельбы берберы были готовы забрасывать свои крючья и рвать нас как «Тузик грелку», но, оказалось — не судьба. Мой «трассер» вырвался из ствола вместе с пороховым зарядом и через несколько мгновений борт галеры осветился вспышкой взрыва. Обломки бортовой обшивки, весел, ошметки окровавленного мяса, все это разлетелось далеко в стороны. Мачту накренило взрывом. Пламя мгновенно охватило парус и всю переднюю часть галеры до середины корпуса. «Вот ни хрена себе пельмешек», — мелькнула в голове дурацкая поговорка из старого анекдота.

— Пилот, огонь по второй галере! — мне стало понятно, что раненое судно долго не протянет, так как даже на глаз был заметен увеличивающийся с каждым мгновением крен на левый борт. Объятая пламенем галера начала быстро заваливаться на бок.

— Есть, мой Коронель! — Хуан быстро усвоил, кто на корабле главный, — заряжать шрапнелью?

— Давай шрапнелью, — я подхватил еще один мушкет, положил его стволом на фальшборт и приложился щекой к неудобному прикладу. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы свести в одну линию прорезь, мушку и носовую часть галеры, зарывающуюся в волну. Повторив свои мысленные манипуляции, нажал на спусковой крючок. Курок клацнул металлом, но искра не высеклась, скорее всего, кремень «приказал долго жить». Но, несмотря на осечку, из дульного среза, как и в первый раз, вырвался мой светящийся «подарок» берберам. Нос галеры взрывом разнесло как соломенную скирду ураганом. Взлетевшие на воздух куски форштевня, шпангоутов и бимсов [2] напомнили мне новогодний салют. Все обломки деревянных конструкций мгновенно вспыхнули и разлетались как искры фейерверка. Галера мощно зарылась в волну и почти сразу остановилась, с нее, как горох, в воду посыпались матросы. Понятно, что никто не ожидал такого поворота судьбы, и ремни безопасности пираты не пристегнули. В этот момент на верхней палубе надо мной раздался очередной выстрел нашей пушки, и шрапнель густо ударила в клубок тел на галере, довершив дело, начатое «шаровой молнией».

[2] Детали набора корпуса парусного судна.

— Хуан, дай предупредительный перед следующей галерой, а потом перед тем трехмачтовым, можно шрапнелью, — я не хотел истреблять берберов подчистую, надо дать им возможность выжить, — и пару раз. Может сообразят, что их ждет, если не передумают нападать.

— Перед шебекой? — галисиец оказался человеком опытным и легко различал суда по типажу, — понял, сейчас исполню. В этот момент со стороны третьей галеры мимо нашего левого борта просвистело ядро, это капитан отдал команду на обстрел нашего корабля, — черт, — выругался Хуан, — коронель, может быть без сантиментов, бить на поражение?

— Давай по галере! — мне тоже не понравился «презент» от берберов, тем более, что за первым ядром, пролетело второе, третье, а потом по такелажу, обрывая канаты и пробивая паруса, ударила шрапнель. От частых выстрелов маленьких вертлюжных пушек на носу «Сан Габриэля» все затянуло сизым дымом. У меня начали слезиться глаза. Но прицеливаясь в очередную галеру, я понимал, что если отвлечься хотя бы на минуту, эти ублюдки могут серьезно попортить мое имущество своей дурацкой шрапнелью. Приложившись к прикладу мушкета, навел его на нос пиратского судна и запустил свой файербол. Третья галера повторила судьбу предыдущей. Носовые комплектующие разметало огненным вихрем на несколько десятков метров, а вместе с неодушевленным деревом, в стороны полетели и матросы абордажной команды со своими крюками, пистолетами и саблями. На расстоянии в сто метров фейерверк выглядел ужасающе, мне на мгновение показалось, что я ощущаю вонь жареного человеческого мяса.

«Ребята, я ведь вас сюда не звал. Это мой корабль, который достался мне в честном бою», — мимолетные рассуждения на фоне кровавого салюта тотчас же привели меня к противоположному выводу, — ну может и не совсем в честном, или совсем не честном, — запутался я глядя на то, как последняя из четырех галер начинает тормозить и разворачиваться на левый борт.

— Хуан, дай пару упреждающих перед этой галерой, — крикнул я своему артиллеристу, — может хоть эти поймут, что пора сдаваться.

— Есть, мой Коронель! — и сразу же раздался грохот выстрела.

Шебека, между тем начала правый разворот, нацелившись носом в открытое море. «Зря вы так ребята. Мы ведь вас достанем прямо в борт, — видимо я начал что-то понимать в морском сражении, так как следующая мысль была совсем другого характера, — блин, они же готовятся залепить нам со всех орудий левого борта». Второй выстрел нашей малокалиберной пушки снова рассыпал шрапнель перед носом последней галеры. Кажется нас поняли правильно: на галере, скорее всего, прозвучала команда «Сушить весла!», так как по обоим бортам гребцы прекратили работу и подняли весла из воды.

— Предупредительный по шебеке! — это была моя очередная попытка образумить пиратов и избежать излишнего кровопролития. «Сюрпризы от Карбункула чересчур серьезны для предупредительных выстрелов, — подумал я, — хотя, если подумать, а для чего мне еще один парусник? Они ведь не в игрушки пришли со мной играть, если сейчас грохнет бортом, то из десятка орудий, половина может ударить в цель. А ведь эта цель — наши драгоценные тушки».

— Отставить предупредительный! Шрапнелью с обоих носовых! — до залпа берберов я успел отдать команду и запустить свой «снаряд» прямо в середину борта вражьего корабля. Последствия попадания для шебеки стали катастрофическими. Борт корабля по всей длине и ширине вспух гигантским огненным шаром, даже на таком расстоянии я почувствовал его жар. Косые паруса на вражеском корабле мгновенно полыхнули как сухая трава от удара молнии. Страшный крик вживую горящих моряков поднялся, кажется до небес. У меня все сжалось внутри и похолодели руки. Даже для заклятых врагов это, наверное, было слишком.

— О-о-о… — застонал наверху у пушек галисиец, — Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь, — вслух и довольно громко, зачастил он молитву, — Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда, Дева Преславная и Благословенная. Владычица наша, Защитница наша, Заступница наша…

У меня перед глазами всплыло лицо Мадонны в часовне, где я получил от нее всю силу Карбункула: «Матерь Божия, не ради корысти лишаю жизни супостатов, не ради славы своей, для рабов твоих, живущих в Граде под покровительством твоим, — слова импровизированной молитвы рождались сами собой — Богородица, заступись перед сыном твоим, Господом нашим, не для себя прошу, для людей, что не могут защититься от набегов пиратских».

Тем временем, последнее, оставшееся целым неприятельское судно, полностью остановилось и на нем выбросили белый флаг. Кажется, наше эпическое сражение подходило к концу. Оставалось направить на галеру призовую команду, чтобы право собственности на капитулировавшее судно перешло ко мне. «А где мне взять эту самую призовую команду? Правильно! У меня полное отсутствие не только призовой, но и вообще самой обычной команды. Что делать будем коронель Блад? На тебя люди смотрят, — беспорядочно теснились мысли в моей и так чумной от боя голове, — ну не отправлять же одного Хуана на чужой корабль, где человек пятьдесят головорезов точно наберется».

— Коронель, — мои мысли прервал закончивший свою сбивчивую молитву галисиец, — пираты сдаются.

— Чтоб твою мать, Ванга ты недоделанная! — сдержать себя, в очередной раз не получилось, — а то я сам не вижу!

— Извините коронель, я не понимаю ваш язык, — не слишком уверенно ответил Хуан, понятно было, что интонации в моем ругательстве он уловил правильно, — каковы наши действия?

— Ладно, проехали, — я начал успокаиваться, понимая, что не прав в отношении офицера, доложившего мне свои наблюдения, — поедешь на галеру призовой командой.

— Сеньор, я готов… но у нас же нет шлюпок, — мне импонировала такая решительность пленного офицера, который, похоже, полностью вник в ситуацию и понял, что сила на моей стороне, а значит лучше быть в команде победителей, — а «Сан Габриэль» мы вдвоем даже не сможем снять с якорей.

— Думать будем, — поднимаясь по трапу на верхнюю носовую палубу, прокомментировал я его слова, — шляпу носишь, значит голова есть, голова есть, значит должен соображать. Так?

— Так, — несколько растерянно ответил галисиец, не совсем уловивший практическую пользу от моих «логических» умозаключений, — а если я сниму шляпу?

— Ну, ты Хуан даешь, — его неожиданный вопрос заставил меня расхохотаться в голос, — на тебе и так нет сейчас шляпы, — глядя, как галисиец ощупывает свою голову, я понял, что от всего, произошедшего на его глазах за последний час, тот слегка не в себе. Мне это, как ни странно, принесло облегчение, и я слегка расслабился, — давай об этом позже поговорим — отмахнулся я от недоумевающего пилота, — плавать умеешь? — мой вопрос был спонтанным, но я тут же понял, что он был излишним, так как недоумение галисийца только усилилось и он отрицательно покачал головой.

— Как же вы, ять, в моряки идете, если плавать не умеете? — а этот вопрос был, вообще, риторическим, я хорошо понимал, что ответ мне не нужен. Повернувшись к догорающей шебеке, я задумался о том, что мешало берберам принять наше предложение о сдаче. Ведь они видели устрашающую мощь нашего оружия, не могли не понимать, что им грозит такое же поражение. Тем не менее решили, что численное превосходство дает им шанс завершить столкновение победой.

— Коронель Блад, извините, что отвлекаю вас от несомненно очень важных мыслей, — пилот вмешался в мой разговор с «умным человеком», проще сказать, в диалог с самим собой, — но мне кажется, что это к вам, — он указал куда-то за мое правое плечо.

Повернувшись в ту сторону, куда указывал мой бравый офицер, я увидел, что от берега напротив угловой башни Детинца отчалили две шлюпки и направляются в нашу сторону.

— Думаю, что ты прав, — кивнул я галисийцу, — вероятно, городской голова принял мое приглашение.

Мне очень хотелось бы правильного решения от местного посадника, так как команда на «Сан Габриэль» нужна была до зарезу.

— Ну вот, а ты переживал, на чем отправиться за призом, — усмехнулся, глядя в широко распахнутые глаза офицера.

— Да, сеньор, я все понял, — галисиец повернулся в сторону неприятельской шебеки, от которой на поверхности оставался один лишь борт, — с потопленных судов экипаж спасать будем?

— А как же, всех кто выплывет — соберем, — мне пришла в голову неплохая идея, подарить пленников Новгороду, а там — пусть, что хотят, то и делают с ними. Только экипаж моей каракки нужно будет отфильтровать на предмет благонадежности и забрать на борт для прохождения дальнейшей службы во благо русского флага.

— Давай решать проблемы по мере их поступления. Для начала, ты наблюдай за призовой галерой, не доведи Господь, передумают сдаваться, да опустят весла на воду, или того хуже, удумают залпом по нам шарахнуть.

— Есть мой Коронель! — мне показалось, что галисиец не просто вытянулся во фрунт, а стал как-то выше ростом и шире в плечах. «А я пока займусь торжественной встречей дружественной делегации, — ехидно хихикнул мой внутренний голос, — ведь прием должен пройти на самом высоком уровне».

Шлюпки, тем временем, приближались к правому борту «Сан Габриэля». На первой были сплошь незнакомые лица, а на второй я разглядел моих младших компаньонов: Мигеля и Богдана. Оба пацана были без кандалов, не побитыми и даже выглядели довольными, что само по себе уже принесло некоторое облегчение. «Значит местный городской руководитель занял верную позицию и не настроил себя на контры. Этот факт не может не радовать, — я оглядел борт, — где-то должен быть трап для встречи гостей».

— Сеньор Коронель, трап на борту снаружи, — пришел на помощь галисиец, — давайте я спущу, а вы пока за галерой присмотрите. Хорошо?

— Договорились, — я, не теряя из виду вражескую галеру, боковым зрением присматривал за Хуаном, чтобы запомнить, как при необходимости, спустить трап. Пока мой пилот занимался с трапом, к борту подошли обе шлюпки и первыми на борт устремились не мои пацаны, а какие-то грозного вида, абсолютно мне незнакомые мужики.

— День добрый уважаемые, — я спустился к трапу, отправив Хуана с заряженным мушкетом на верхнюю носовую палубу, наказав ему присматривать за гостями.

— Здрав будь боярин, — уважительно поздоровались первые двое мужиков, одетые в одинаковые кафтаны, — принимай гостей: светлейший князь Борис Градомирский с дружинниками, — указал один из них на трап, по которому поднимался представительный мужчина. На правой руке его, которая держалась за верхнюю перекладину трапа, сверкнули два солидных перстня с драгоценными камнями. На вид гостю было не меньше сорока пяти, а то и пятидесяти лет. Лицо обветренное, смуглое, скулы чуть выступающие, нос с горбинкой, волосы темные, с небольшой проседью, острижены ровно, усы густые, почти без седины, борода аккуратно подправлена снизу. Глаза тёмно-карие, почти черные, взгляд суровый и цепкий. Еще находясь наполовину за бортом, князь умудрился осмотреть меня сверху до низу так, как будто он стоял, как минимум на полметра выше меня. Телом гость был крепок, но не грузен, ростом около ста семидесяти сантиметров, одет в добротный, новый кафтан, на который прямо сверху надета кольчуга, на обеих руках — кожаные наручи, с охватом в запястьях из белого металла. Опоясан князь был широким кожаным ремнем, на котором висела сабля в ножнах с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Поднявшись на борт, почетный гость мягко спрыгнул на палубу. Было в его повадках, что-то кошачье, только не той кошки, которую мы утром почесываем за ушком, а дикого животного, что величают тигром.

— Ты, что ли моего посадника в гости приглашал? — без приветствия, с ходу начал князь, — твой говоришь теперь корабль этот будет?

— Доброго дня тебе светлейший, — глядя князю прямо в глаза, остановил его речь своим приветствием, — проходи, гостем будешь.

— Дерзок ты, коли правителя здешних земель без поклона встречаешь, — заметил князь Борис, — но одной дерзостью кораблей не отбивают у иноземцев, гадский рот. Кто ты чужак? В чем сила твоя?

На палубу за князем поднялись уже пять человек из его дружины, моих парней видно пока не было. Особого дружелюбия на лицах княжеских мордоворотов не наблюдалось. К тому же я заметил, что мужики, делая вид, что хотят встать немного просторнее, в действительности огибали меня полукругом, стараясь незаметно заступить мне за спину.

— Гости дорогие, а не хотите ли вы ближе к борту встать? — я сделал шаг назад к мачте и, как бы невзначай перехватил рукой, стоящий там банник, — я вас к себе не приглашал, могу и обидеть ненароком, — крепче перехватил банник и неожиданно для «гостей», крутанул его над головой, да так, что щеткой зацепил за такелаж. От моей «дурной» силы, дарованной Карбункулом, канат такелажа лопнул как гнилая нитка, а сам банник переломился почти на середине.

— Государи мои, а станьте так, как просят вас, — как ни странно, поддержал меня князь Борис, — мы в гостях, стало быть хозяина уважить надо, — он повернулся ко мне, — а то Володимир все банники переломает, чем пищали прочищать будет, — ехидно прищурившись, продолжил князь.

Дружинники нехотя подчинились приказу своего хозяина и встали вдоль борта, не пытаясь больше двигаться вперед. На палубе между тем появились новые лица, эти мужики, вряд ли были княжескими дружинниками. Они больше напоминали обычных горожан. Хотя если приглядеться, было в поведении новоприбывших, что-то объединяющее их всех, но что именно, я сразу не понял. Наконец на палубу спрыгнул Богдан, а за ним и Мигель.

— Князь, я нашел пять человек, с опытом хождения в море, — с ходу выпалил Богдан, но на него тут же шикнули княжеские дружинники и парень замолчал стушевавшись, даже постарался спрятаться за спинами стоящих у борта мужиков. Только Мигель, не понимая правил политеса боярского двора, протиснулся ко мне и стал рядом, восторженно глядя на меня.

— Коронель Блад, так это правда? Ты захватил боевую каракку? Ты один? Как ты смог? Корабль теперь наш? — вопросы сыпались из пацана, как из рога изобилия.

— Мигель, помолчи минутку, — я улыбнулся, обнял парнишку и слегка притянул к себе, — все расскажу, дай только с князем пообщаюсь.

Мигель прижался ко мне и наконец, замолчал, неприязненно глядя на князя и его дружинников. Моряки, которых я принял за обычных горожан, стояли на особицу, мяли в руках шапки и не решались ничего сказать в присутствии князя Бориса Градомирского.

— Светлейший князь, позволь мне отправить призовую команду за галерой, и мы продолжим столь приятный разговор, — мне необходимо было срочно отрядить людей за призом, иначе неизвестно, чем мог закончиться так удачно сложившийся эпизод пленения берберийского судна.

Слава Мадонне, князь не стал кочевряжиться, только развел руками, мол ты здесь хозяин, вот и действуй как тебе надо. Среди моряков оказался парень с крепкими кулаками, и непричесанной головой, Богдан назвал его Олексой и сказал, что тот немного знает испанский язык. Я отдал необходимые указания Хуану де Моуро, представил ему переводчика и Богдана, которому приказал присматривать за галисийцем и остальными моряками.

— Богдан, ты мои глаза и уши на галере, — шепнул я парню на ухо, — смотри за иноземцем, скажи Олексе, чтобы прислушивался ко всему, что говорит Хуан берберам. Среди них могут быть и португиши, и земляки галисийца. Короче, твоя задача, чтобы не было измены, — повернувшись к морякам сказал им свое напутственное слово, пообещав хорошую награду за доставку галеры в городской порт и пригласил князя Бориса на корму в капитанскую каюту.