Обсерватор

Глава 23 Скольких я зарезал, скольких перерезал…

Ближе к вечеру Обсерватор подлетел к этому острову со смешным названием Писоок. Команда, за исключением занятых на вахте и тех, кому было просто лень топать по переходам и галереям, торчала в кают-компании и любовалась обзорной голограммой. Ну и я, естественно, пребывал там же и так же любовался. Да было на что: «Островом», ту фигню, к которой стремительно приближался Обсерватор, назвать было просто невозможно. По крайней мере, на мой взгляд. Нет, так-то понятно, что взгромоздили увиденное мною на обзорном экране монструозное строение не на дне морском, и в основании под ним лежит некое количество суши, омываемой опасными водами океана, но рассмотреть ту землю было практически невозможно. Сияющая фулгуром вода билась о многочисленные решётчатые опоры, в тени которых было темно до полной непроглядности. И на этих вот растущих из океанской толщи опорах расположились многочисленные башенки-переработчики фулгура, по стенам и вершинам которых время от времени пробегали бирюзовые сполохи коронных разрядов.

Ну а сам Писоок оказался этаким гибридом буровой платформы и многоярусного, хаотичного киберпанковского города. Эдакий раздраконенный куб с гранью не меньше километра, а то и двух, лежал в основе этого странного сооружения: толстые металлические опоры, видимые даже сквозь нагромождения оплетавших это странное сооружение переходов, лестниц и открытых всем ветрам площадок говорили о том яснее ясного. Но эта изначально чистая геометрическая фигура вблизи совершенно терялась за хаотичным нагромождением всяческих будок, домиков и башен. Да что там! Даже орудийные платформы, призванные контролировать подходы к острову, и те, казалось, попрятались в переплетении переходов и пристроек, словно засевший в плавнях охотник. Это не говоря о том, что часть площадок странного города-острова была залита фиолетовым цветом, под которым то ли в теплицах, то ли открыто (не разглядеть толком) колосилась, ветвилась и процветала всяческая флора, и без фиолетовой подсветки напрягавшая своим странным цветом. Здесь же, переливающиеся под странным освещением совершенно уж психоделическими красками, местная рассада и вовсе производила впечатление чего-то инопланетного. И думается мне, что сады эти высажены островитянами вовсе не для услаждения взора и релаксации, а с целью куда более приземлённой… Грядки, в общем.

Кроме того, весь этот хаотичный мегаполис, похожий на обживаемую дикой флорой морскую буровую платформу, был разукрашен разноцветными мигающими огнями. И словно местным жителям было мало этой иллюминации, они ещё и фейерверками развлекаются. По крайней мере, запускаемые из глубины этого рукотворного лабиринта россыпи огней то и дело взлетали над маковками башен-сборщиков фулгура и с грохотом рвались в небесах под вопли отдыхающего и веселящегося на открытых площадках народа. Фестиваль у них какой, что ли?

— А у них здесь постоянно так… шумно? — заинтересованно полюбопытствовал я, на что мне ответил Просперо.

— Даже у этих бездельников дури не хватит гулять постоянно, — хмыкнул гном. — Это на Писооке праздник, то ли день основания острова, то ли день выгона первого ведра спирта — не знаю. Но гульбище знатное, сходить не помешает, — под одобрительный гул прочих сообщил гном.

Обсерватор тем временем заходил на посадку на одну из площадок, расположившихся меж башен-сборщиков, и я с интересом наблюдал уже «припаркованные» корабли аэров — как торговые, так и военные к слову. А ещё здесь обнаружились «летатели бездников» — натуральные «летающие тарелки», словно сошедшие с киноэкрана годов так шестидесятых… моего времени, понятно дело. Хотя, стоит заметить, летательные аппараты бездников были намного меньшие, чем воздушные корабли аэров. На чём летают — чёрт их знает… впрочем, на чём летает Обсерватор — я тоже не в курсе. Примерно да, но это «примерно» звучит как «на фулгуриной матери и сбоку бантик».

А главное — здесь были воздушные корабли «нейтралов». В смысле, не аэрополисов, а именно вольных островов. И отличались они от воздушных кораблей аэров, по крайней мере — внешне, очень и очень сильно. Для начала, в них было гораздо больше металла даже на вид. Пластики аэров, по крайней мере, самые ценные, были эксклюзивом воздушных городов и, подозреваю, вообще не воспроизводимы без работы магии аристо. А на вольных островах, получается, металл вполне доступен, учитывая увиденные мною многочисленные переработчики фулгура и прочую машинерию, частично видимую среди здешних нагромождениях. Надо понимать, островитяне фильтруют металл из океана, что называется, двадцать четыре на семь, вот и не испытывают в нём дефицита. Оно, конечно, по цене выходит совершенно немилосердно, да только местным деваться некуда. Колдовского пластика не имеют, приходится обходиться тем, что есть.

Так вот, воздушные корабли нейтралов больше всего напоминали не дирижабли с финтифлюшками, про иглу Обсерватора можно и вовсе промолчать, а Великую Песчаную Барку самого стройного хатта всех времён и народов. В общем — симметричные, но очень «в общем». Здоровенные хреновины с кучей надстроек-пристроек, чуть ли не тканевыми тентами, накрывающими высокие палубы, что, кстати, прямо указывает на относительно невысокую скорость сих пепелацев. Зато вооружённые, словно испанские галеоны Золотого флота. А уж само вооружение! На одном из нейтралов я увидел стреляло, чуть ли не в четверть Обсерватора размером. Монструозная фигня.

Хотя, если подумать… Гриджо. То есть, у этих воздушных кораблей островитян есть проблемы с материалами и, похоже, технологиями. А вот с энергией — наоборот, проблем, кажется, вообще нет. Океан со всем его фулгуром, буквально, под ногами плещется. И в таких раскладах становится понятно, почему ни бездники, ни аэры не пытаются «вольников» подмять под себя. Овчинка выделки не стоит. Как военная сила, одиночный корабль островитян, может быть, и не слишком много из себя представляет, но если их будет десяток-другой, да с учётом бескрайних запасов энергии — столкновение с таким флотом обернётся целой кучей неприятностей для любого парящего города. Да и для субмарин бездников, у островитян-нейтралов, скорее всего, что-нибудь весёленькое найдётся.

Тем временем, пока я с интересом разглядывал проплывающие мимо виды на странный башенный остров, в кают-компанию соизволил впереться наш капитан. Смерил присутствующих фирменно-фачиллистым взглядом, да и уронил через губу:

— Официальный спуск — в десять утра, завтра. У вас три дня.

Сказал и свалил, оставив довольный народ оживлённо переговариваться: этот праздник на Писооке, похоже, пользовался популярностью и среди экипажа, вот матросы и ликовали — радовались, что «оторвутся». Ну а я решил просветиться и полез с расспросами к присутствующим, раз уж они так разохотились до болтовни. И, что характерно, даже получил кое-какие ответы.

По описаниям моих собеседников, бывавших прежде на этом острове, выходило, что порядки на Писооке довольно «вольные», что прямо-таки удивительно для вольного острова, хех. И, кстати, выяснилось, что на разных островах и правила отличаются: некоторых рассказчиков, слишком уж увлекавшихся описаниями своих приключений на Вольных островах, другие матросы, бывало, перебивали, прямо указывая, что мы собираемся сойти на Писооке, а не на каком-то там Турере, и здесь описываемые ими ситуации либо невозможно, либо могут привести к совершенно другому итогу.

Из всего этого гвалта я уяснил следующее: На Писооке есть местная полиция, представители которой именуются профосами. Но работает сия структура довольно странно, вмешиваясь исключительно в «нарушения общественного порядка». То есть, если кто-то угрожает массам непричастного народа. А если втихую режет глотку кому-нибудь в закоулках, не напоказ… Так это дело режущего, того кого режут, их родных, близких, партнёров и прочих причастных. То есть, получается, практически полная анархия, с лёгким флёром защиты в случае массовой резни. На первый взгляд.

На второй же оказалось, что всё несколько интереснее: были здесь районы и кварталы, каждый из которых оберегал законность и порядок на своей территории своими собственными силами, без привлечения профосов, по крайней мере, до момента выдачи тем трупов пострадавших и их обидчиков. С учётом того, что Писоок — место, довольно плотно завязанное на приезжих, выходило, что в большинстве районов… как бы не безопаснее, чем в Эриксе. Ну, не факт что так, но развесёлой ковбойской салунщины вроде ждать не приходится, да и жители тут более-менее благожелательны, по крайней мере, к гостям, которые приносят им прямой доход. Между собой же жители Писоока порой режутся так, что потом лестницы и террасы от крови замывать приходится. Это, если верить рассказчикам-матросам. Но других источников информации у меня попросту нет, так что… эх, придётся принять их слова на веру, а на острове… на острове лучше держать ушки на макушке. Во избежание, так сказать.

— Благожелательны они не только из-за наших денег, но и потому что с гриджо бок о бок живут. Привыкли беречься, — наставительно сообщил Просперо, словно подтверждая мои размышления. — Серые-то, если их довести, хреначат, как генератор со сгоревшей обмоткой. И по местным правилам им ни черта за это не светит. Типа, сам довёл, сам себе и кусок печёного мяса, гы-гы! Зато меж собой вольники режутся только в путь! И вот под их замес я бы никому попадать не советовал. Затопчут, пар спуская.

Но вообще — вполне себе возможное объяснение. Ну, в том смысле, что население здесь смешанное, и чёткое осознание, что за нехорошее поведение обиженный вполне может тебя прожарить до хрустящей корочки — вполне себе фактор, чтобы держать себя в руках не просто, а вообще. Этакая норма поведения, воспитанная по принципу условного рефлекса.

Короче — просветился, причём чуть ли не лучше, чем если бы тряс с местных какие-нибудь сборники законов и прочие инструкции по поведению. Потому что там могут понаписать такого, да ещё таким языком, что чёрт ногу сломит. А тут рассказывали те, кто на этом острове не раз и не два были, мёд-пиво пили, по зубам получали и от местных сил самообороны за порушенное в угаре откупались. Ну а то, что рассказчиков набралось больше, чем двое, и вовсе прекрасно. Такой «перекрёстный рассказ», он, подчас, куда полезнее и достовернее получается.

В результате — распрощался с рассказчиками, да и направился к себе. А с утра, вместе с оживлённым экипажем, в означенный час я с нетерпением топтался у шлюза. И, наконец, его Высокомордие явилось. Судя по времени — в шлюз его впихнула секундная стрелка, ровнёхонько в десять утра. Но что занятно: был на этот раз Фачилле не в городом одиночестве. Капитана сопровождала четвёрка одоспешенных вояк. Понятно, что из наших, но опять же, из-за глухих забрал на шлемах — ни черта не поймёшь, кто там в броню обрядился. И понять, кто именно, не получится. У выхода-то далеко не вся команда собралась. То ли им вообще было не интересно сходить на Писоок, то ли не хотели сходить именно сейчас, не знаю. Но в любом случае мессера конта с вооружённой охраной я видел в первый раз, и судя по удивлённым взглядам — не только я.

Тем временем шлюз открылся, Фачилле буркнул какую-то гадость и ускакал с группой поддержки. А я, да и не только я, затарились в оружейной шаромётами: судя по рассказам, здесь такое оружие не запрещено к ношению, а если что — не помешает. Главное — по гриджо не палить, а то местные силы самообороны либо на месте порешат, либо профосам сдадут. И ещё неизвестно, что хуже…

Вышедший на площадку народ оперативно рассосался, кто — в башни неподалёку, кто в башни подалёку, а кто и вовсе нырнул вниз по лестницам, ведущим куда-то под посадочную палубу. Туда же направился и я: несмотря на довольно приличную высоту, на открытой площадке было жарковато, а идти к широко разнесённым башенкам и стучаться туда с вопросами «а что это у вас тут такое интересненькое?» я нашёл несвоевременным. Как минимум до вечера, а там — посмотрим.

На уровне под площадкой ощущение «киберпанка», навеянное разухабистым видом города на голоэкране в кают-компании, только усилилось. В том же Ветреном, несмотря на все переделки для удобства местных, в архитектуре всё же просматривалась некая «политика партии» в плане застройки и организации, а тут… тут явно лепили кто во что горазд. На металлическом полу очередной просторной площадки, продуваемой океанскими ветрами, могли соседствовать халупа из фольги и пластика (из говна и палок, в наше время, но в текущем положении названные материалы никак не годились для возведения «халуп») и вычурный, украшенный пафосными горельефами-барельефами и прочими финтифлюшками… чёрт знает что, но, назовём особняк. Да и потёки ржавчины, пусть редкие, но встречались. И мусор всякий на этажах-улицах-переходах по углам стыдливо ныкался.

Хотя-а-а… А у них же эта, всенародная гулянка. Причём по рассказам — не на один, а на добрый десяток дней. Что, кстати, объясняет практически безлюдные по раннему времени «улицы»: народ отдыхает от вчерашнего, с намерением с вечера продолжить праздновать. Это я, похоже, поторопился сходить с Обсерватора… Хотя — просто поброжу, посмотрю. Удивительный факт: я на металлической гигантской конструкции в океане фулгура ещё не разу не был. Странно, но… интересно.

Побродил, полюбовался. На осмотренных мною нескольких ярусах было почти пусто. Редко-редко мелькали прохожие, да у закрытых поутру питейных заведений работники прибирали остатки бардака. Краем глаза зацепил тройку патрулировавших профосов: в «космодесантной» броне, с тяжёлым оружием, суровые дядьки. Явно не полицаи, а именно «решающие проблемы» с помощью мощных шаромётов и тяжёлых метателей. Даже если бы у них в «инструкции» значилось, скажем, «препятствовать карманным кражам», то, с учётом снаряжения, проблема решалась бы кардинально… одной очередью. Как результат: ни воров, ни ограбленных. Благодать.

Впрочем, судя по рассказам матросов и по логике, тяжело вооружённые профосы такой «ерундой» не занимались. Тем не менее, я решил не тревожить гусей и поспешил скрыться с глаз патруля. Заодно, в очередной раз убедился в «киберпанковости» и эклектичности этого странного города, по пути подивившись соседству дворцов и хибар, присутствовавших и на других ярусах. Потом сунул нос на растительный этаж, где выслушал радостное «сюда нельзя, господин!» от гриджо в комбинезоне. Но и без него не стал бы задерживаться — яркий свет тут, возможно, хорош для растений, но для моих глаз он оказался совершенно невыносим, а гриджо… Вроде у них какое-то аномальное зрение, причём без всякого фулгура, Дельфина что-то такое рассказывала.

Попробовал было заглянуть в пару магазинчиков и обломался. Закрыто всё. В одной из лавок даже произошла забавная пантомима с явно похмельным владельцем. Парень дрых мордой на стойке, а когда я постучал в стекло, он приподнял голову и, уставившись страдальческим взглядом красных, словно у похмельного вампира глаз, покрутил пальцем у виска, и тут же демонстративно ткнув им в наручные часы. Я, соответственно, вернул приветственное пальцеверчение висковое, жестом продемонстрировав, что я — клиент, потенциальный покупатель. На что последовал жестовый посыл в дали дальние меня, моей покупательной способности и прочих моих замечательных качеств, после чего продавец (или владелец) вновь пал физиономией на стойку и продолжил сон. Забавно вышло.

В общем, судя по увиденному, Писоок поголовно спал и отдыхал. Нет, может быть, где-то в глубине лабиринта улочек-переулочков, и имелись работающие заведения, но я до них не дошёл. Те же, что встречались мне по пути, были закрыты. Все, без исключений.

Куда свалили коллеги из экипажа — чёрт знает, скорее всего, они знают специальные круглосуточные места досуга. Но мне такие на глаза не попадались, так что появлялась уверенность, что до вечера мне лучше вернуться на Обсерватор.

Думал я об этом, шагая по гулким подвесным переходам, и не заметил, как вырулил в какую-то технически-торговую зону… как раз в тот момент, когда в мою голову забрела резонная мысль: а как мне теперь обратно-то вернуться?

Мысль была свежей и… своевременной настолько, что я даже на месте замер, пытаясь её переварить. И тут же наткнулся взглядом на неоновую вывеску: «У Бисмарка». Это… занятно, решил я, разглядывая двухэтажное, не слишком большое здание, сделанное «в стиле» субмарины бездников. Осмотрел, убедился, что это какой-то общепит, и сунул нос за сдвинувшуюся в сторону дверь.

Внутри было зеленовато, гулковато… и высоковато, да. Ну, в целом, стоит признать: стиль соблюдён. Длинные столы со стульями, металл стен — я у бездников был, так что сходство ощутимое. Единственное что выбивалось из общей картины — барная стойка. Но чёрт знает, может, и они на субмаринах водятся.

Здесь же стойка смотрелась вполне органично. Может быть потому, что сделана она была в том же утилитарном высокотехнологичном стиле, что и прочая обстановка заведения. А главное: за стойкой протирал бокалы и прочие непременные атрибуты бара… бездник. Здоровенный детина, голубоглазый, блондинистый, косая сажень в плечах. Что его отличало от виденных мной бездников, так это отсутствие обтягивающего комбеза, как и технологичных нашлёпок с «тентаклями». Вместо формы на бармене была свободная майка-алкоголичка, открывающая прекрасный вид на его мышечное рельефное великолепие.

— А у вас открыто? — полюбопытствовал я, осмотревшись и не обнаружив ни единого посетителя в помещении.

— Заходи, налью, — философски пожал плечами бездник, перекидывая чистое, только что не хрустящее белоснежное полотенце с руки на руку.

Ну я и зашёл: и посидеть не против, да и место интересное. Не говоря о бармене. Уселся за стойку на высокий, чуть скрипящий толстой кожей круглый стул, получил стакан… до слёз знакомый, классический «мухинский», полный водки, точнее, тминной настойки, судя по вкусу. Бездник, снабдивший меня выпивкой, с ленцой проследил за тем, как я осторожно пробую его угощение, и вновь вернулся к классической барменской медитации на протираемую кружку, А вот к типично-барменской трескотне, кажется, мой визави не стремился вовсе. Ну… разговорю, наверное, решил я, потягивая настойку. Интересно потому что.

Но приступить к этому благому намерению я не успел: дверь с грохотом распахнулась. А физиономия бармена стала страдальческой: недовольный взгляд на вошедших, мне за спину. Беглый на меня. И громовой голос, словно из бочки:

— Идите на мужской половой орган, неуважаемые посетители, пока я не прервал вашу жизнедеятельность особо жестоким и противоестественным способом!

Звучало это несколько короче, но по смыслу… по смыслу соответствовало. А я не сдержал страдальческого вздоха, наблюдая в зеркальные задние стенки барной стойки отражение целой пятёрки ушлёпков, с полными уголовных намерений мордами. Шпана в поисках неприятностей…

— Тебе говорили, Ольг, что тебе ПРИДЁТСЯ… — вкрадчиво… ну, он, наверное, думал, что его поскрипывание звучит вкрадчиво… начал один из вошедших, на что бездник со странным именем ответил витиевато и матом.

Апеллируя к тому, что у него клиент, и если неуважаемые не отвалят, то он вынужденно прервёт их жизнедеятельность вышеописанным способом, несмотря на раннее утро, собственное миролюбие и врождённую доброту.

— Ты не понял, бардана, — протяжно, уже совершенно гопническим тоном протянул всё тот же скрипящий шпанюк, пока вставшие за его спиной полукругом, дятлы-спутники потянули грабки к оружию.

А мне как-то не хотелось становится участником, очевидцем и прочее подобное в бандитской разборке. Да ещё чуть ли не в самом её центре. Но и убегать, не допив удивительно приличный для этого мира напиток, де ещё и не удовлетворив собственное любопытство — не хотелось тоже. Но если до этого вот, проскрипевшего у меня над ухом «бардана», я склонялся ко второму варианту, прикидывая как бы половчее свалить, то услышав поганое словцо… Дело в том, что относительно недавно я его уже слышал… от урок Эрикса, в каталажке. И… рискну, пожалуй. Хуже-то не будет. А если будет, то… гриджо я здесь не наблюдаю, профосов тоже. Сдюжу.

— И что за бардана мешает отдыхать честному бродяге? — негромко, с характерной для здешнего «блатыкала» протяжностью произнёс я, не оборачиваясь… но клапан с лежащей на коленях кобуры шаромёта, отстегнул.

— А ты что за фраер? — после короткой паузы послышался очередной скрип «водителя дятлов». И настороженного удивления в нём было куда больше, чем возмущения. — Откуда вылез в наши нети?

— Ты ещё роспись с меня потребуй, зелень донная, — ощерился я, по-прежнему глядя в отражение за спиной бармена. — Давно фиалок не нюхал?

В общем, начался «бандитский трёп», притом, что я-то к местным блатным — ни лицом ни… боком. Ну не считать же общением с ними мои короткие посиделки в СИЗО Эрикса? Но, к моему удовольствию и, признаюсь честно, некоторому облегчению, всё вышло как надо. Казалось бы, недолгое вникание в уголовный жаргон на Эриксе, а ведь помогло! Но, чую, только потому, что ввалившиеся в кафе «У Бисмарка» гопники сами были знакомы со здешним «блатыкалом» только, что называется, «краем уха». Вот и повелись на уверенный тон. Так что через пять минут трёпа эти деятели аж извинились «перед честным бродягой», посулили бармену скорый разговор и свалили.

А я выдохнул… и тут же словил недобро прищуренный взгляд бездника.

— Я — не бандит. Просто довелось слышать их разговоры, — сообщил я, на что получил лишь лёгкий хмык да намёк на ухмылку.

— Да уж вижу, — прогудел Ольг. — Но иллюминаторы ты им забрызгал качественно. Хотя… прими добрый совет. Больше так не рискуй. Гусано — шпана, с ним прокатило. А вот если бы на его месте оказался кое-кто более… осведомлённый, тебя бы самого заставили «фиалки нюхать». Просто за то, что представился тем, кем не являешься. Не принято так у крыс, до смерти не принято. Так-то… Повторить?

Я уставился на опустевший стакан и, вздохнув, кивнул. Миг — и в руке бармена появилась бутылка. Второй — и ароматная жидкость ударила в стеклянное дно, обдав меня ароматом тмина. Ну, будем, что ли?