Обсерватор

Глава 14 То тарелкам пугают…

Собственно, из-за обилия полученной от Дельфины информации, которую стоило изучить с предельной внимательностью, я, кроме спаррингов с Просперо, из каютки пару дней и не вылезал. Как было сказано в своё время: незнание законов не освобождает от ответственности, а вот знание ту самую ответственность неплохо так ограничивает. В случае с этикетом и прочими моментами — та же ситуация, так что презентованные Дельфиной книжки я читал и перечитывал, постепенно укладывая в голове принципы и правила, по которым живёт незнакомое мне пока общество аэров.

В результате этого штудирования я окончательно уверился: экзамен на ранг сдам, ну и сдавать его именно «надо». А ещё, в Эриксе мне следует быть ОЧЕНЬ осторожным. Это было понятно и по рассказам, но ничто так не убеждает, как писанные законы… по крайней мере, меня. Особенно если за «косяк» не погрозят пальцем, даже не пнут в неподходящее место (как Дельфина, до сих пор вспоминать неприятно), а оторвут что-нибудь. По самую голову, притом.

И кстати, выяснился довольно занятный момент: ситуация с «белым» и метательным оружием на Эриксе была схожа с «правилами Ветреного». С рядом отличий, но именно так: использующий огнестрел был изначально виновен во всём, а доказательство, что он — не баран и действовал по необходимости — его личное дело. Правда, в случае с Эриксом выходило, что такой выверт законов — не защита гриджо, которых, как я понимаю, в аэрополисе может вообще не быть, а если есть — всем на них наплевать, а законодательное преимущество аристо, не прописанное прямо… но весьма отчётливо читающееся между строк.

И, кстати, понятия «средняя-лёгкая тяжесть» здешние законы тоже не знали. Если ты не аристо, то тебе, например, могут зарядить клешнёй в глаз. Ты можешь влупить в ответ, теоретически — даже аристо, и, если он безосновательно проявил в агрессию — то никаких претензий по закону тебе предъявить будет невозможно. А за попытки тыкать в тебя шпагой или магией в ответ на такую «наглость», его натурально осудят (опять же, по законам).

Но это в теории, а на практике такой аристо, как наш капитан Фачилле, например, меня отпинает легко и без напряжения, позёвывая, можно сказать. И если он «не повредит конечность без возможности восстановления её функциональности, не подвергнет своими действиями жизнь ответчика опасности, устранимой только медиком в условиях стациоинара» — то, опять же, никаких претензий. В общем, мордобой вообще выходил внеправовым, хотя, естественно, подчиняется правилам… не этикета, нет, но принятым правилам поведения в обществе. Того же аристо-драчуна, зарядившего просто так в глаз третьему-четвёртому классу, заплюют все, кто эти плевки может себе позволить, начиная с других аристо. Ибо невместно.

На третий день, вопреки уже сложившейся традиции, меня разбудил не матерный монолог злобствующего почём зря гнома, соскучившегося по тренировкам в ножевом бое, а деликатный стук в дверь моего кубрика, за которой обнаружился корабельный кок.

— Опять всю ночь читал, Тони? — поздоровавшись, с лёгкой насмешкой проговорил Бромбатти. — Про завтрак снова забыл, худеешь ты так, что ли?

— Да… уж больно чтиво занятное, — развёл я руками. — К тому же, а чем ещё мне заняться, когда ни на камбузе, ни в двигательном зале дел для меня не наблюдается? Вот, и остаётся, что читать да с Просперо в тренировочном зале ножами махать.

— Ну да, ну да… Кстати, о занятиях. Тони, Обсерватор подлетает к Эриксу, — покивав, заметил кок. — Не желаешь посмотреть на наш аэрополис со стороны?

— Желаю, конечно, — закопошился я. — Но в рубку управления меня же не пустят?

— Туда и меня не пустят, — пожал плечами он. — Нечего нам там делать. Но чтобы посмотреть — туда и не надо. Я-то просто по пути зашёл, думал тебя разбудить да напомнить о завтраке, а ты, выходит, даже о нашей скорой посадке не знаешь.

— В этом я, синьор Бромбатти, знаю толк, — заслуженно возгордился я. — Не знаю я настолько много, что со мной никто не сравнится.

— Хорошо сказано, Тони, — басовито похихикал кок. — Так вот, в кают-компании есть обзорные голопроекторы. И трансляцию с внешних камер Обсерватора включить может любой член экипажа, так что, свободная вахта уже там, почитай, в полном составе: зрелище Эрикса со стороны прекрасно.

— Тогда я, сейчас… — закопошился я, а как только успел одеться, тут же был подхвачен под руку Бромбатти и утащен в сторону кают-компании, где и вправду было людно, и обещанные голопроекторы действительно шарашили вовсю: части стены, потолка и даже пола не наблюдалось вообще, а наблюдался океан, редкие облака и вырастающая на глазах огромная… нет, не так, совершенно дико невообразимо гигантская полусфера, похожая на плавающий в небе абсурдно огромный… Какие, к дьяволу, летающие тарелки⁈ Летающий вок не хотите?

Что занятно, в книгах я вида на аэрополисы не находил, так что смотрел с понятным любопытством. И зрелище, мягко говоря, впечатляло: примерно в паре километров над океаном отливала золотистым тоном металлическая полусфера, высотой явно больше пары километров! Хоть немного точнее определить реальные размеры этого чуда света было решительно невозможно, поскольку мне просто не к чему было привязаться. Собственно, я и высоту-то полусферы прикинул на глазок, ориентируясь на скользящий прочь от неё некий корабль, с виду чем-то похожий на Обсерватор. Но… зная немалые возможности нашего средства передвижения к изменению формы, схожесть внешнего вида кораблей ни о чём не говорила. Может быть он раз в пять больше Обсерватора, тогда и размеры полусферы… м-да.

Шириной же это творение рук человеческих, было раза в три больше, если меня не подводят скудные знания геометрии. И с нашего местоположения можно было увидеть во множестве вздымающиеся над её верхней кромкой шпили каких-то зданий, над которыми вились заметные даже со значительного расстояния стяги. Вообще, возникало ощущение нереальности, как будто замок в стеклянном шаре увеличили в тысячи раз. Но что это не игрушка — я был уже уверен. В то, что с радостью и даже, местами, благоговением смотрящие на приближающийся объект члены экипажа устроили всё это для розыгрыша одного-единственного новичка — не верится почему-то.

А Обсерватор, тем временем, поднялся ещё выше, одновременно приближаясь к Эриксу, и тут мне стало понятно, что полусфера полая, а многочисленные башенки, верхушки которых виднелись над кромкой полусферы, «растут» с самого её дна, поднимаясь выше краёв. Вообще, всё это было чертовски красиво: этакая готика со множеством башенок, колонн и стрельчатых арок. С ажурными узорами высоких мостов и развязок. И несмотря на определённо готический стиль, царствующий в Эриксе, здешняя архитектура казалось куда более лёгкой, воздушной, скажем так, чем основательно массивная готика Реймса или подавляющая архитектура Кёльнского Дома. Двойные центральные башни здесь были и не в ходу. Вместо них царило разнообразие многочисленных башенок, непременно островерхих и увенчанных шпилями. Сами эти замки-соборы были светлого камня, белого и бежевого, щедро украшенные золотистым металлом. Хотя, если подумать, то не из камня: и вес, и трудность добычи. Скорее всего, вездесущий пластик аэров пошёл на стены этой застройки.

При этом, внутри… то есть, в глубине полусферы, как стало заметно сверху, спускающиеся террасами к центру, территории застроены уже не замками, а вполне обычными домами. Ну… для местной архитектуры — обычными. Не одноэтажными, понятное дело, но и не человейниками в сорок этажей, как в городах-миллионниках моего прошлого. Да здесь даже некие ярусы намечались — как в книгах про города-аркологии. Хотя… тут она самая и есть, дошло до меня. Это же, по факту, место жизни миллиона, а то больше, людей. Они тут рождаются, живут и умирают: вполне себе аркология.

А ещё, по мере приближения стали видны летающие корабли, прежде терявшиеся на фоне абсурдно гигантской полусферы или скрытые от наших взглядов её границами. Огромных, не чета небольшому Обсерватору: в несколько сотен метров длиной, и, кажется, не столь «морфичные», если можно так выразиться. По крайней мере, об этом говорили их многочисленные надстройки и… орудийные башни. Корабли были явно боевыми, но не хищно-заострёнными, угловатыми, как привычные в прошлом морские корабли, а, скорее, округло-обтекаемыми. Такими же были и их надстройки, зачастую имевшие вид приземистых конусообразных круглых башен с опоясывающими их дуговыми террасами. То есть округлость, как мне кажется, была не столько данью «обтекаемости» во имя аэродинамики, сколько способом увеличить сектор обстрела орудий, особо монструозные из которых были видны даже на значительном расстоянии. Да и некоторая броня, если мне память не изменяет, лучше держит удар будучи изогнутой, а не плоской. Несколько таких чудовищных кораблей вели свой хоровод вокруг Эрикса, на разной высоте. Патрули? Вопрос «от кого» — для меня оставался открытым, но, судя по всему, от тварей фулгура в «фоновом» режиме. И от военных противников в виде флота аэрополисов-конкурентов, или чем бездна не шутит — бездников. Впрочем, что я знаю об угрозах, которым призван противостоять флот такого вот летающего города? Тут и гадать пока бессмысленно. Остаётся только смотреть, изучать и надеяться, что не придётся знакомиться с причинами применения таких мер безопасности вживую, так сказать.

А Обсерватор, тем временем, приближался к городу и, судя по удивлённым возгласам присутствующих в кают-компании матросов, делал это как-то… нетипично, что ли? Летел «не туда», как я понял, прислушавшись к недоумённым восклицаниям и коротким репликам, которыми перебрасывались члены экипажа.

— Порко абиссо! — сообщил спорщикам ошивающийся рядом Просперо. — Не «бездна знает куда», а на причал семьи Фачилле, болваны!

— А почему не в Адмиралтейство? — поинтересовался какой-то молодой парень.

— Да потому, верде, что капитан не желает поставлять адмиралтейским добычу в руки. Пусть курьеры побегают, — ехидно ответил гном.

А на голограмме было видно, что на краю полусферы есть этакая «причальная полоса», отливающая тем же золотом, что и металлическая внешняя сторона. И на ней, кстати, действительно расположены небольшие, примерно габаритов Обсерватора, летательные аппараты… ну, я так думаю, потому что чёрта с два «нелетательные» с этой площадки вообще способны выбраться иначе как топориком на дно океана. И кстати, даже тут Обсерватор заметно выделялся своим внешним видом. Встреченные нами корабли, в большинстве своём, выглядели как гибрид роскошной яхты и дирижабля. Окрашенные предпочтительно в светлые тона, «под цвет» Эрикса, богато украшенные какими-то золотистыми финтифлюшками, по-моему, не несущими никакой функциональной нагрузки, они были мягко округлы и пафосно-помпезны, тогда как хищное острое копейное жало Обсерватора, сияющее отблесками солнечных лучей на идеально-чёрных гранях, обрамлённых тонким, если не сказать, скупым золотым узором, на их фоне смотрелось однозначно вызывающе.

Наконец, наш корабль мягко опустился на «язык» металлической «причальной палубы», слегка качнувшись на массивных опорах. И практически в ту же секунду в динамике раздался равнодушный голос капитана:

— Выпуск команды, кроме вахтенных. В шлюзовую.

Народ тут же засуетился, покидая кают-компании, ну и я поплёлся на выход — засранство Его Высокомордия засранством, но ведь чертовски интересно, да и… красиво, будем честны. В шлюзовой, кстати, уже было людно. Сюда даже Дельфина выбралась и трое каких-то мордоворотов в «космодесантной» броне, держащие в руках эдакие зеркальные цилиндры метровой длины и сантиметров двадцати в диаметре. Либо оружие… либо контейнеры с добычей с толлеракста.

Через три минуты после нашего появления неподвижно застывший у шлюза, как статуя себе любимому, капитан Фачилле сделал всего два жеста. Один — дежурному, мол, открывай. Второй — остальным, типа «за мной». Все присутствующие к выходу и потянулись, как и я. И, кстати, никто оружием на выходе не снабжал, хотя ношение его вроде и не запрещалось. О чём я поинтересовался вполголоса у Бромбатти.

— Так-то ты прав, Тони. Даже в Эриксе ходить без оружия не стоит: не столько из-за опасностей, которых тут особо и нет. Сколько из вежливости и правил приличия.

Последние слова были созвучны с некоторыми пунктами в этикете, где оружие (в ряде моментов упоминавшееся как «статусное») было приличным атрибутом при выходе на люди, вроде галстука в моём прошлом или шляпы, там же, но чуть ранее.

— Но мы сейчас на территории Фачилле. И пока её не покинем: от причала фуникулёр спустит нас до дворца синьора капитана, где мы можем жить всё время пребывания в Эриксе. Вот покидая его — оружие нужно иметь при себе обязательно, но перед выходом ты можешь обратиться к любому роботу-дворецкому, тебя им снабдят. А лучше бы тебе купить своё: не для Обсерватора, а вообще.

Это было логично, галстуком и зонтиком тоже логичнее пользоваться своим, но тут нарисовалась проблемка. У меня вроде как были деньги, моральная компенсация, полученная мною от злобного гнома за его гномистость… ну и злобность тоже. Но, во-первых, я о наличии этих денег не хотел распространяться лишний раз. А, во-вторых, у меня их с собой и не было: тянущий меня под ручку Бромбатти дал время только на то, чтобы накинуть комбез. Или вернуться?

Додумать я не успел: на свободную часть палубы перед замершим капитаном взметнулось над краем причала на метр и плюхнулось на эту самую палубу… ну, что-то похожее на гравиплатформы из фантастических фильмов. Золотистого металла, изукрашенный овал, три на два с половиной метра, с перилами и тремя типами внутри. Двое в чёрной «космодесантной» броне, с забавным рисунком на груди… А, похоже, это герб Эрикса, дошло до меня, когда я начал приглядываться. Просто картинка была не только на броне этих типов, но и красовалась на некоторых стягах на башнях. А именно — разделённые по диагонали алые и золотые поля, поверх которых красовалась голова кудрявого ангелочка с маленькими золотыми крылышками и ОЧЕНЬ удивлённым лицом. Причина удивления вопросов не вызывала: из головы росли (или были на задней части герба, но всё равно росли) три человеческих ноги. Три ноги согнутых в колене, «повёрнутых» в одну сторону и образующих этакую трёхконечную свастику. А ангелочек, выходит, изумлён третьей ногой, растущей из его шеи и фактом того, что остальные две проросли через его уши, в самом что ни на есть прямом смысле. М-да, Дали отдыхает от такого сюрреализма.

— Мессер Ласейро Фачилле, я — курьер Адмиралтейства Адреа Конти, прибыл… — обратился к капитану вышедший из-за спин «броненосцев» третий тип, чернявый и горбоносый, лет тридцати на вид, наряженный в расфуфыренный мундир с аксельбантами, золотыми пуговицами с драконами и прочими излишествами.

— Бумаги, — скупо процедил Фачилле, лениво протягивая руку.

Тип заткнулся, но, спохватившись, сделал несколько марширующих шагов и поместил в протянутую руку разукрашенный свиток-тубус. Капитан смерил «подарочек» скучающим взглядом, одним движением свернул крышку тубуса, и, развернув его содержимое, быстро пробежал глазами по тексту. Чему-то кивнув, он свернул свиток и, убрав его за обшлаг, подал короткий знак, после которого наши «броненосцы», дружно шагнув вперёд, брякнули свою ношу на платформу, прямо под ноги курьера.

Тот слегка поморщился, но кивнул достаточно глубоко, чтобы это можно было принять за поклон, буркнул про свои предосудительные взаимоотношения с честью, заскочил на платформу и, дождавшись, пока его помощники втащат на неё контейнеры, порулил прочь. Только ветер свистнул.

— На фуникулёр, — проводив недолгим взглядом улетающую платформу с адмиралтейцами, бросил в пустоту Фачилле и первым шагнул к богато украшенному порталу ворот, видневшемуся на противоположной стороне причальной палубы.

За которым оказался вовсе не зал прилёта-отлёта, как я подумал, а здоровенный вагон канатной дороги, сияющий надраенными боками, сверкающий панорамным остеклением и… хвастающийся богатой внутренней отделкой. Кожа, золото, кость: последняя, похоже, выполняла роль дерева. Дерево в качестве стройматериала даже для мебели, как мне кажется, в здешних условиях было бы примером просто запредельной роскоши, уровня стенных панелей из кости тиранозавра. Пластик под дерево — явная «попса». А вот бледная отполированная кость — «бохато и стильно». Были ожидания, что в фуникулёре будет пыльно и затхло, но разбегающиеся по углам сервисные роботы дали ответ, почему явно редко используемый фуникулёр сияет чистотой.

Пока мы располагались на узких диванчиках вдоль бортов фуникулёра, сам капитан занял небольшое возвышение в его кормовой части, где располагалось единственное шикарное кресло, в которое синьор капитан и плюхнулся с самым скучающим видом. Миг — и вагончик тронулся с места.

А у меня уже перезрел вопрос, размышления о котором были прерваны появлением адмиралтейского курьера. И к кому его обратить — я знал, хотя окружение… да и пофиг, в общем-то. Дельфину я ничем не подставлю, скажет «не знаю» или что-то такое — так и ладно. А сам — максимум вызову жалость у команды, что для гордости не слишком приятно, но в целом — не критично.

— Донна Дельфина, позвольте… — аккуратно начал я, подойдя к разглядывающей город за окном медику.

Выражение у Дельфины, кстати, было сложное. И некоторая ностальгия, и недовольство… Видимо, не всё просто у неё на Эриксе, причём не удивлюсь, если из-за родственничков из-под океана, в смысле природы полукровки.

— Да, Тони, говори, что хотел, — живо отозвалась медик, явно довольная тем, что кто-то отвлёк её от нерадостных мыслей.

— Просто я только что понял, донна. Вы порекомендовали мне сдать экзамен на аэра третьего класса…

— Именно так, Тони, — благожелательно кивнула она.

Кстати, словно в ответ на мои слова в рядах экипажа началось шебуршание-кивки-обмены репликами, и скорее одобрительные в мой адрес, что не могло не радовать.

— Знания твои сдать экзамен позволяют, а тебе, да и Обсерватору, это пойдёт на пользу.

— Это хорошо, донна, и я даже готов. Только… некоторое затруднение, — старательно промямлил я, успев мимоходом прикинуть, стоит ли поковырять ковёр на полу мыском ботинка, но решил, что это будет явно лишним, и ограничился лишь покраснением щёк.

— И какое же, Тони?

— В общем… экзамен этот… он же не бесплатный, да? — уточнил я.

— Хм… — озадачилась Дельфина. — Вообще — бесплатный, если ты имеешь в собственности недвижимость в Эриксе. Но это не твой случай, — под согласные смешки экипажа сообщила она. — Знаешь что, Тони, — после обдумывания решительно полезла она к поясу.

Что меня не слишком устраивало: понятно, что хочет субсидировать, но некоторая «задолженность» медика меня устраивает гораздо больше, чем деньги сейчас. Да и вообще — гусары денег не берут! Ни за секс, ни тем более за его отсутствие! И только я начал прикидывать, как бы мне поделикатнее донести до медика свою позицию, как еле успел увернуться от небольшого бархатного мешочка, прилетевшего мне в лицо! Поймал рефлекторно — не тяжёлый. И, естественно, стал выискивать, кто это такой сволочной, что в меня кидается… деньгами? Хм, а в мешочке несколько пластиковых пластин золотого цвета. И траектория… ну если кто-то срочно не плюхнулся на диванчик с невинным видом, то метать в меня финансами могло только одно Высокомордие. Оно же и единственное в фуникулёре.

— Благодарю, синьор капитан, — поклонился я не в пол и не в пояс, но ощутимо.

Его Высокомордие сидел, отвернув физиономию от набивших вагончик матросов, типа пялился в окно. А я… ну… не знаю… мне просто захотелось почудить, особенно после едва заметного небрежного кивка капитана, последовавшего в ответ на выраженную мною признательность.

— Ваша щедрость, почтеннейший капитан Ласейро Фачилле, — восторженно сияя, заголосил я, поедая его глазами, — поразила меня в самое сердце! Добронравие и снисходительность ваши удивительны! Волшебны! Уникальны! Я не подведу! Оправдаю! Сделаю всё…

К моему удовольствию, по мере восхваления, бровь Фачилле поехала вверх, и с каждым новым славословием она взбиралась всё выше и выше, а по каменной физиономии скользнула тень недовольства. Ну, наконец-то! А то я думал, выражение вселенской скуки от наблюдения жизни тараканов вокруг, прилипло к нему намертво! Ан нет! Как там было-то? О! Итс элайв, итс элайв! Ха!

Капитан же, нехотя повернув голову вроде как в мою сторону, но не удостоив восхвалителя даже взгляда, процедил, дёрнув уголком рта:

— Довольно.

Я, естественно, заткнулся. Но с чувством глубокого морального удовлетворения, как говорил один руководитель, потому что помимо громкого «довольно», Фачилле пробормотал себе под нос, но так, что услышали все присутствовавшие:

— Если провалишь экзамен, крикун, выпорю перед всем экипажем.