Обсерватор

Глава 10 Отпусти меня чудо-трава…

До медотсека я добрался, по пути старательно успокаивая себя, а то мог ведь на Дельфину сорваться и похерить все полимеры. Кстати, в условиях Обсерватора эта фраза обретала совершенно иной смысл, а учитывая, что наличные деньги здесь делаются тоже из них, полимеров, то есть, шутка получалась совсем не смешной.

Почему так? Ну, в сволочизме мастера-ломастера Просперо, Дельфина точно не виновата. Сволочизм бездников… Скажем так, он — умеренно-терпимый, да и ответил я этим здоровенным обломам пару раз в их же стиле. В общем — терпимо. А вот парочка любителей агрессивных пробежек вслед за одним отдельно взятым Тохой, с дурацкими криками и угрозами… Тут выходит вообще непонятно. Может, это связано с сепаратором. Может — Кеша обиделся на меня и нанял ту парочку, дабы «указать наглому аэру его место». А что, дебилам ведь свойственно обвинять в своём дебилизме окружающих… свойство у них, дебилов, такое. И это тоже вполне возможный вариант. Да даже то, что местная гопота нашла мою симпатичную персону перспективной для их личного обогащения — тоже нельзя исключать, ведь в рамках правил-законов Ветреного это вполне возможный вариант, поскольку «гопанье» как действо, при определённых условиях находится в рамках этих самых законов. Как впрочем и противодействие таким попыткам обогащения. Прибить гопника, в процессе попытки «гопанья», тоже можно без проблем, точнее, без последствий со стороны закона, но уж если некий ухарь смог отнять у неместного деньги или ценности — это проблема неместного.

Короче: к тому, что я злой, как собака, и устал, как лошадь, Дельфина отношения не имеет. И появляться перед ней, рассказывая о доставке, надо не с мордой обиженного жизнью и злого на весь мир придурка… троттеля, как любят выражаться бездники.

В общем, порог медотсека пересёк усталый, но вполне благожелательный и коммуникабельный Тоха. Правда, не выдержать театральную паузу, с загадочным видом, я всё равно не смог. Ну так, актёрское прошлое, оно такое, да…

— Тони, то, что твоё молчание отсутствием в нём нот печали не демонстрирует неудачу — я вижу, то есть, понимаю, — с иронией зыркнула на меня из-за какого-то прибора Дельфина. — Но всё же хотелось бы услышать некоторые детали происшедшего, поскольку любоваться твоим светлым ликом у меня нет времени, а создаваемая тобой многозначительная тишина не слишком отличается от тишины обыкновенной.

— Может, я вами любуюсь, — отметил я с печальным вздохом. Вот и Дельфина не оценила моё мастерство игры… Но долго грустить по поводу, озвученному когда-то ещё моим первым режиссёром, не стал, отболело… и перешёл к делу. — Доставил. Ответное послание от адресата вам, донна.

Договорив, я протянул медику обёрнутую письмом коробочку.

— Прекрасно, — с этими словами она цапнула посылку и, деловито сломав печать, пробежала взглядом по тексту письма.

Слегка нахмурившись, она свернула бумагу фунтиком и тут же спалила какой-то зажигалкой, пламя которой выметнулось из её наруча. Судя по шипу, да и несколько раз появлявшемуся на виду гибкому щупу — у неё там мультитул широкого профиля, в прямом смысле, а не то, что мои современники выдавали за таковой. У них, что в мультитулах, что в многолезвийных ножах, толком ни один инструмент не работал.

Пока я сравнивал творения разных эпох-миров, Дельфина открыла коробочку и, заглянув внутрь, довольно улыбнулась. В отличии от неё, мне содержимое посылки видно не было, а получательница не стала хвастать, тут же захлопнула крышку коробочки и спрятала ту в карман.

— Совсем хорошо, — констатировала повеселевший медик. — И Тони, я, конечно, оценила твой отказ от денег. Но «дружеская услуга» предполагает симметричный ответ. Так что говори мне, что ты хочешь. И не надо морочить мне голову твоими увёртками, будь так любезен. Если ты думаешь насчёт секса, — прищурилась она на меня. — Я… тоже подумаю.

— Насчёт секса я, конечно, думаю, — честно признал я. — И рад, что вы подумаете… а как надумаете, так сами и решите. Ещё не хватало вас услугой принуждать, — принял я вид на одну десятую от высокомерия его высокомордия. — Услуга действительно дружеская и никакого ответа не предполагающая. Но…

— Но?

— У меня появились вопросы, — честно признался я. — А в книгах и записях, что вы мне предоставляли для обучения, ответов на них нет. Но, как мне кажется, они могут быть у вас.

— Если ты хочешь знать про мои семейные дела… — нахмурилась, прикусив губу, Дельфина. М-да, всё же, эгоизм — штука неубиваемая. Слова про книги и записи, моя собеседница просто пропустила мимо ушей. А я как-то сомневаюсь, что её «семейным делам» нашлось место в изученной мною общеобразовательной литературе. Не было там такого. Я бы запомнил!

— Они ваши и мне не слишком интересны, по крайней мере, пока вы не «надумаете», — улыбнулся я, оставив свои мысли при себе. — То, что можно увидеть глазами — я увидел и понял, а остальное — ваше дело. Но у бездников я наткнулся на вещи, которые в учебных материалах не описывались, а мне показались очень странными. И теперь я в недоумении!

— И какие? — уже всерьёз заинтересовалась медик.

— Киборги… хотя не знаю, правильно ли я их называю… — задумался я.

— Если ты имеешь в виду сложные системы объединения живых организмов с электронно-механическими элементами — то правильно. Именно так они и называются.

— Про них, донна. Просто в описаниях не было…

— Было, Тони. Это основа экономики бездников, то за счёт чего они существуют.

— Но они же заняты добычей металлов и всяких там минералов, я помню.

— Правильно помнишь. Просто… Тони, в океане — фулгур. Может, тебе показалось, что это не слишком страшно, — задумалась она, замолчав.

— Не показалось, — передёрнулся я, вспомнив как меня поджаривало на песчаной косе. — Но…

— Но тебе невозможно повезло, — хмыкнула Дельфина. — Тут даже капитана с его фантазиями понять можно, — скорее себе, очень тихо пробормотала она и договорила уже куда отчётливее. — Не было бурь: ни обычных, ни магнитных. И Солнце было удивительно спокойно.

— А это влияет на фулгур?

— Да. Смена времени суток — тоже, но это ты на себе почувствовал. Ночью энергия фулгура передаётся в атмосферу: молнии, плазма, в лучшем случае — сильнейшее напряжение микроволн над водой.

— Бр-р-р… — передёрнулся я. — А когда бури — хуже?

— Бури, приливы — Луна тоже очень сильно влияет на энергообмен фулгура. Много факторов и под водой — не лучше, а хуже: на передачу по воздуху энергия тратится очень ощутимо, а вот в воде эти потери сокращаются в разы. Делай выводы.

— Понятно, спасибо. Но киборги и основа…

— Ах да. Так вот, Тони, для того, чтобы добывать металлы и пищу в океане, механизмы должны быть прекрасно защищёнными, очень сложными и, по сути, многофункциональными. В результате — неэффективными, — на этом она посмотрела на меня вопросительно, в стиле «сам догадаешься?»

Так, значит, смотрим: нужны всякие там манипуляторы, «очищаторы» и прочие «…яторы— … аторы». В агрессивной среде, причём судя по известной мне информации — нестабильной даже в своей агрессивности. Выходит, что этот сложный механизм либо должен быть запредельно надёжным, а, следовательно, дорогим, либо он будет довольно быстро выходить из строя. И в том и в другом случае, добытое с помощью такого механизма, просто не окупится. И тут уже неважно, что тому причиной: запредельная стоимость самого устройства, либо цена его постоянного ремонта-простоя. А значит, бездники используют механизмы, приспособленные к фулгуру, созданные эволюцией.

— А кибернетизация — метод контроля и управления? — уточнил я, вопросительно глянув на собеседницу.

— Правильно, Тони, — довольно кивнула она. — Использование в сервисных механизмах биологических элементов — максимально рационально. Выгодно экономически и, в случае аварий и внештатных ситуаций, надёжнее чистой механики и электроники.

Это понятно: у робота, компьютера или камеры этим ядовым фулгуром сожжёт к чертям схемы, транзисторы-полупроводники или иную фигню, что этим устройствам те самые транзисторы-полупроводники заменяет.

— Кстати, Тони, у нас кибернетические организмы тоже довольно распространены, — наставительно продолжила Дельфина. — Правда, на мини и микроуровне: промышленные микророботы, системы энергообеспечения…

— Энергообеспечения? — хмыкнул я, потому что с бушующим океаном этого ядового фулгура, вопрос энергообеспечения и поднимать-то… Хотя-а, его же, кроме как в варианте «Ультимативный Просперо», и не используешь без обработки! Всё к чертям переломает. А обработка, это к гриджо, вроде как никаких иных способов перевести эту хрень в вид удобоваримый для хоть какого-то толкового использования и не существует.

— Вижу, понял, — правильно сынтерепретировала мою мимику Дельфина. — Да, гриджо могут обеспечить Эрикс энергией. Но это нерационально, излишне дорого. Да и полагаться в столь жизненно важном вопросе на представителей их расы… как минимум, неразумно. А потому да, солнечная энергия, энергия ветра. Да и не только… Так что биологические механизмы вполне распространены, пусть и не так, как у бездников. По крайней мере там, где их использование рационально, — прикусила она губу. — У нас ведь нет нужных технологий, соответственно, и возможность ремонта таких устройств сведена к минимуму, да и противостояние всяких ретроградов: «никогда такого не делали!» — процитировала она противным голосом какого-то ретрогадного хрена. — А то и вовсе обвиняют в преклонении перед бездниками, — почти не слышно, скорее себе, чем мне, произнесла она. — Ладно, Тони. На вопрос я тебе ответила, а для деталей у тебя просто не хватит образования. Что ты ещё…

А вот договорить Дельфина не успела: в каюте заголосил селектор. Ну точнее — снисходительно процедил голосом капитана:

— Команде сбор в кают-компании.

И всё: ни деталей, ни времени на сборы — просто «сбор» и всё. Беги, лети, торопись, а то ещё успеешь невзначай.

— Идём, Тони, — быстро поубирав в ящики барахло, Дельфина поднялась с рабочего места и направилась к выходу из медотсека. — Потом договорим.

— А может… — с лёгкой надеждой «откосить» протянул я.

— Нет. Ты — тоже член команды Обсерватора. А приказы капитана надлежит выполнять быстро.

Ну, что я говорил! «Беги, а то успеешь»! Как же бесит-то! Хотя опять же, понятно, что я его высокомордию ощутимо задолжал. Не был бы он ещё таким заносчивым засранцем… Эх, да что тут поделать-то!

Так, мысленно бурча я, телепался в кильватере Дельфины, и вид её… м-м… спины и прилегающих к ней окрестностей, вот… был тем немногим, что заставляло меня держать глаза открытыми. Я ведь действительно сильно устал. За бортом уже вечер глубокий, в ночь переходящий, а я весь день на ногах, и всё делом занят… не самым спокойным, между прочим!

Но до кают-компании мы добрались, и я могу гордо заявить, что по пути к ней умудрился идеально вписаться во все повороты переходов, не пересчитав все углы Обсерватора своими плечами. А войдя в зал, кажется, окончательно переборол своё сонное состояние и с любопытством огляделся вокруг.

Здешний «актовый зал» я видел впервые, и был несколько удивлён его уютностью: деревянные… кажется, деревянные, но, может быть и чрезвычайно искусная имитация дерева, в виде хитрых мозаичных панелей, бархатные вставки на стенах, низкие кожаные диванчики и кресла. И даже люстры с имитацией свечей, точнее… пламя-то у многорожковых потолочных светильников выглядело как настоящее, но света давало явно больше, чем положено обычным свечам. Ну и отсутствие малейших следов копоти на подволоке над светильниками говорило о том же. То ли голограммы, то ли ещё какая-то «уютная технология».

А вторым удивительным для меня моментом стало то, что кроме кресел и диванов, небольшой зальчик не имел вообще никакой мебели. То есть место для посидеть со вкусом есть, но ни столика, ни шкафчика, ни тумбочки завалящей. Даже ковра или коврика никакого, чтобы сфоткаться на его фоне, проявляя оригинальность и утончённый вкус. Ну и куча народу: знакомого, полузнакомого и вовсе незнакомого. Причём не в креслах, а стоят в центре кают-компании, негромко переговариваются и рассаживаться по тем креслам-диванам, кажется, вовсе не собираются.

А вот мессера Ласэрайо Фачилле, капитана Обсерватора, на месте не было. Позвал, понимаешь, а сам, небось, перед зеркалом репетирует морды поотвратнее и позаносчивее.

И тут, словно в ответ на мои мысли, быстрым шагом, но неторопливо в кают-компанию ввалился капитан. Ум за разум заходит, как такое может быть, но у его высокомордия получилось отменно…

Вошёл он в зал, окинул собравшихся небрежным взглядом да и выдал, словно всем золотым запасом Мира одарил:

— Отдых на берегу будет завтра. Всего полдня. В семь по полуночи команда обязана быть у шлюза.

И утопал! Нет, ну точно засранец, не чтящий трудовой кодекс! Отдых трудящимся зажимает! Правда, через негромкий, но явно недоумевающий гул обтекающих от такой подставы членов экипажа пробился голос незнакомого типа и, судя по тому, что он говорил, был сей господин из касты «осведомлённых» — связист или кто-то вроде того…

— Депеша из Адмиралтейства… часа два тому… да не знаю я, шифровка, конечно, для капитана! — на повышенных тонах говорил этот тип, стараясь перекрыть голоса кинувшихся к нему с расспросами людей.

— Я, пожалуй, пойду посплю. Доброй ночи, донна Дельфина, — негромко произнёс я в спину медику, из-за которой так и не выглянул, стоя у входа в кают-компанию.

— Доброй, Тони, — так же негромко отозвалась она. И даже ручкой махнула… на прощание.

Добрался я до комнатушки, поиграл в гляделки с бутылками, подумал, да и решил, что моё общение с алкоголем сегодня ограничится лишь лёгким флиртом и не более того. Потому что с текущей жизнью близкие контакты точно приведут к запойному алкоголизму: слишком многое придётся «запивать». Так что высказал вслух всё, что я думаю о сволочизме окружающих… помогло, кстати. По крайней мере, легче стало. На том и спать завалился.

А с утра меня разбудил селектор, как оказалось, подло спрятанный под подволоком моей каютки. И я сразу понял, почему. Звуки он издавал премерзкие! Ну… ладно, будем честны — наигрывал ненавязчивую мелодию, но разбудил, сволочь такая, так что первое время и музыка была гнусной, и селектор — вражеским оружием, воздействующим на моральный дух и стойкость. Но проснулся, вспомнил прошедший день, чуть не сплюнув на пол от недовольства, и задумался. На тему того, а мне вообще надо — ещё раз переться на Ветреный? Как-то вчера у меня вышел некоторый передоз этого местечка…

То есть, понятное дело, что вообще-то — надо. И с Миром, где я оказался, знакомиться, и с экипажем Обсерватора налаживать какие-никакие отношения. Но, чёрт возьми! Как же неохота!

А деваться-то некуда. Потому повздыхал я о судьбинушке своей тяжкой да доле нелёгкой, умыл рыло, превратив его в более-менее удобоваримую физиономию, да и попёрся к шлюзу. В котором, помимо дежурного за пушкой, находилось всего шесть человек. В основном, народ помоложе и большей частью незнакомый, точнее, не представленный. Но был здесь и повар Бромбатти — в общем-то, тоже молодой парень, зато знакомый. Видимо, остальные члены экипажа посчитали бессмысленным мотаться на полдня на Ветреный и забили на разрешение его высокомордия большой и твёрдый. В отместку за высокомерие и отсутствие понимания, ага… Сомневаюсь, конечно, но вдруг и здесь есть идиоты, что любят поступать назло бабушкам и кондукторам?

Народ толпился у оружейной стойки, подбирая орудия межличностной коммуникации, причём, как я заметил, не только контактного, но и дальнобойного типа. Не мешая окружающим, я прошёл к знакомой полке, заваленной короткими клинками и, прихватив с неё уже ставший почти родным… это всего за день-то!… дольч, принялся разглядывать дальнобойное оружие.

— Интересуешься, Тони? — благожелательно пробасил Бромбатти.

— Немного. Просто незнакомое всё это, — обвёл я рукой красующиеся на стойках излучатели и прочую фигню совершенно дикого для меня вида. Были здесь устройства, по крайней мере, внешне не имевшие затворов, некоторые были лишены магазинов, а имелись и такие, за которые и вовсе было непонятно, как браться. Где ствол, где приклад, сам чёрт не разберёт.

— Понимаю. Познакомься в тренировочной в свободное время, — кивнул кок.

— А кто-то типа инструктора на Обсерваторе есть? — заинтересовался я.

— Вообще-то нет, — подумав секунд десять, озвучил Бромбатти. — Но можешь обратиться к мастеру Ингранаджо: он часто бывает в тренировочной и прекрасно знаком с вооружением и его применением.

— Или к дядьке Ма… В смысле к тимоньеру, синьору Маурицио, — вдруг подал голос один из парней, явно греющий уши. — Он в оружии знает толк, получше Просперо.

— А я его не знаю, — сообщил я, на что парень пожал плечами — мол, узнаешь ещё.

— Бруно Рабьо, рулевой Обсерватора, — представил его кок, но матрос лишь равнодушно кивнул в ответ и, явно потеряв интерес к разговору, вновь вернулся к стойкам с оружием.

А через несколько минут изволил явиться Его Высокомордие собственной персоной. Оглядел свысока собравшихся в шлюзе, коротко кивнул и направился из Обсерватора, сделав, не оборачиваясь, жест: следуйте за мной. Народ потопал за ним, ну и я с народом. Правда, непонятно, на кой мы исполняем роль «детский сад на выгуле с засранцем-воспитателем», но возможно — традиция. В общем, двигаемся по посадочной площадке, почти подошли ко входу в помещения конуса, как вдруг нам навстречу вываливается пятёрка, перекрывая дорогу. И вчерашняя парочка, гнавшаяся за мной — в их числе. Все здоровые, обвешанные оружием, три — полугриджо, два — просто люди. То ли аэры, то ли смески с бездниками — я пока не настолько хорошо разобрался в фенотипах местного населения. Чистокровок-то ещё отличу, благо при таких вводных это не проблема, а вот определить принадлежность смесков уже никак.

В общем, перекрывают путь его высокомордию и нам, смотрят недобро. При этом за стреляла не хватаются, а держат на отлёте… световые, едрить их в плазмогенератор, мечи! Ну не совсем, видимо, какой-то вариант плазменных резаков, да и сквозь голубовато-белую плазму проглядывали именно лезвия. Не слишком длинные, сантиметров тридцать пять-сорок, рукояти соединены каким-то шлангом с заспинными рюкзаками.

Это… понял! Дошло до меня. Просто в рамках законов Ветреного эти плазменные пыряла выходят максимально опасным оружием, если не брать в расчёт дальнобой… и не стремиться получить по шеям от бездников, возможно, с летальным исходом.

— Стой, аэр! — рявкнул один из комитета по встрече, помахивая своей светошашкой. — Разговор…

— Прочь с дороги, — негромко произнёс капитан, сохраняя совершенно равнодушное выражение лица и одновременно сделав скупой жест экипажу, расположенному позади него.

Жест выглядел как «не вмешивайтесь», да и обозначал то, как и выглядел. Если судить по окружающим, только что хватавшимся за оружие, но расслабившихся после взмаха капитанской руки.

— Ты не понял, аэр… — очень «гоповато» продолжил полугриджо.

А через секунду забулькал и заперхал, расплёскивая вокруг кровь, бьющуюся сквозь пальцы, которыми он тщетно пытался закрыть горло, распоротое одним молниеносным ударом шпаги! Мало того: оставшаяся четвёрка уже рушилась на пол, причём непонятно… а нет, понятно… Но жутко!

Дело в том, что капитан сделал характерный жест, стряхнув со шпаги капли крови. А в воздухе примерно по той же траектории проплыли, возвращаясь в безоружную руку аэра, клинки, этакие четырёхгранные стилеты без рукоятей, формой чем-то похожие на древние кованые гвозди, но полированные до блеска и, очевидно, идеально заточенные.

И я НИЧЕГО не заметил. От этой мысли меня как холодом продрало! То есть, в наличии пятеро уродов, готовых к боестолкновению, миг — и я вижу даже не саму атаку капитана, а лишь её последствия, крайне печальные для несостоявшихся агрессоров!

Это… гравитационная магия, похоже, хотя ту же шпагу Фачилле держал в руке. Но жутковато, и… хотя да, по законам Ветреного капитан полностью в своём праве. Что подтвердил и бездник-дежурный, наблюдавший весь этот спектакль, а теперь топающий обратно к своему посту, так и не высказав никаких претензий или чего-то такого. Очевидно, присмотрел со стороны за «конфликтом» и, не обнаружив нарушений, вернулся к своим делам.

— Мусор, — выплюнул капитан, убирая шпагу в ножны, тогда как летучие стилеты скрылись в широком рукаве его камзола. Ну-у, по крайней мере, мне стало ясно, зачем его высокомордию нужны такие размахаистые обшлага… Под ними, поди, и ствол спрятать — не проблема. Что уж тут говорить о швыряльниках.

И тут я подумал, что у меня глюки. Потому что с ясного неба, залитого солнцем, на его высокомордие спустился… ангел. Ну, не полноценный шестикрыл-серафим какой, а такой себе… типа ангелочек-младенец, купидон или ещё какая хренотень барочная. Но сияющий златом, полупрозрачный и крылатый. Прекрасно заметный в ярком утреннем свете. Спустился, значит, этот мутант псевдорелигиозный на голову нашему капитану Фачилле, да и растворился в ней, полыхнув напоследок золотистой вспышкой. Какой-то бред и сюр! Хотя…

— Возвращаемся, — бросил нам капитан всё тем же равнодушным тоном и, развернувшись на месте, стремительным шагом направился к Обсерватору.

— Отчаливаем, мессер? — на ходу негромко поинтересовался Бруно, кажется, совсем не удивлённый ни нападением и скорой смертью пяти уродов, ни явлением ангела. Да и остальные члены экипажа, ставшие свидетелями событий на причале, повели себя так, словно такие сценки для них — обыденность и скука скучная.

— Да, — бросило его выскомордие, даже не глянув в сторону матроса, и скрылось в переходах корабля. Странно ещё, что капитан вообще удостоил его хоть какого-то ответа…

А я, топая к Обсерватору, утрясал в голове увиденное. Как-то очень уж жёстко и быстро… Хотя, очевидно, по местным правилам и верно. А ангел, видимо — всё-таки не глюк, а какая-то магически-аристократическая приблудина. Вот только непонятно, что эти самоубийцы хотели от экипажа Обсерватора? Или от меня? Впрочем, у мёртвых я вряд ли узнаю, да и вообще — сами виноваты.

Придя к такому заключению, я миновал шлюз корабля и напрочь вымел из головы мысли об этих ушлёпках. А смысл о них думать, если мы уже покидаем Ветреный? Ну а кроме того… признаюсь честно, уж очень меня заинтересовал тот глюк-неглюк, что свалился на голову нашему капитану… и я даже знаю, кто может просветить меня на эту тему. В конце концов, у нас уже вполне удачно сложилось с игрой в вопросы-ответы, так что, смею надеяться, что и в этот раз Дельфина не откажет в удовлетворении любопытства одного скромного неофита. Вот на поиски донны медика я и отправился, едва покинув оружейку.