Обсерватор

Глава 12 Охота пуще неволи

Выбравшись из владений нашего кока, я почесал затылок, вздохнул, да и отправился в мастерскую, заранее готовый увидеть там тот же раздрай и бардак, что и на камбузе, но был обломан в ожиданиях… В мастерской за двигательным залом из всего возможного непотребства нашёлся лишь одинокий Просперо, с философским видом валявшийся в самодельном шезлонге и плевавший в потолок мастерской!

— А, Тони, — вяло помахал он лапищей, увидев меня, лениво огляделся, явно прикидывая, чем бы меня занять, но мастерская буквально сияла, поражая порядком и чистотой, так что настала очередь облома для механика. — Можешь поработать на станках, — обмяк он в своём шезлонге, так и не сумев найти мне дело. — Дюжина часов есть, да и после ты не особо-то будешь нужен.

— Мастер Просперо, здрасте, — в очередной раз я напомнил мастеру-ломастеру правила вежливости. Впрочем, он этот намёк в очередной раз проигнорировал.

— Чего хотел-то? — уставился он на меня очень ленивым взглядом.

— На стрельбище попасть…

— Ну так и иди, — махнул лапищей Просперо.

— А где оно?

— Ступидо, — лениво обозвался зловредный гном. — Любой сервисный робот тебя проведёт!

— А они понимают…

— Да, кретино! Они — сервисные роботы! Естественно, они понимают речевые команды! И отстань от меня, Тони! Ведь опять всё провалится в жопу путане абиссо, а мне чинить, чтобы не гробануться… Отдыхаю я, вали!

Я и свалил, а в коридоре, чувствуя себя немного глупо, отловил катящуюся куда-то по своим делам чёрную пирамидку сервисного робота, и сообщил ей, что желаю попасть на стрельбище. Мелкий робот на трёх колёсиках озадаченно свистнул, описал вокруг меня полукруг и замер.

— Хм, — оценил я замершего роботёнка, пытаясь понять, то ли я неправильно сформулировал, или мелкий робогад издевается, намекая, что вон тебе, Тони, цельный коридор для тренировки. — Проведи меня к стрельбищу, — переформулировал я.

К моему удивлению, роботёнок тут же ободряюще свистнул и покатил вперёд по коридору, явно подстраиваясь под мою скорость движения. А меньше, чем через минуту, я оказался на пороге первого из целой анфилады помещений, объединённых широченными проходами, без намёка на двери. Правда, совершенно пустых, в смысле, посетителей, зато буквально уставленных по стенам какими-то причиндалами и агрегатами. Спортивными, как мне кажется. Но без инструкций и вообще непонятно, что со всей этой фигнёй делать.

Побродив меж странных агрегатов и устройств, я пришёл к выводу, что без провожатого-инструктора мне здесь делать нечего, и, отложив своё знакомство с этим местом, потопал обратно на камбуз для лёгкого перекуса. А потом, сытый и довольный, завалился в свой кубрик, где благополучно заснул… чтобы уже через полчаса подскочить на метр от неожиданного громыхания судовой связи, оповестившей всех желающих и не желающих, что, дескать, Обсерватор переходит в четвёртый режим. Что за режим, зачем режим — динамик не расшифровал, но, судя по ощущениям, наш кораблик замер на месте. Пришлось мне вставать и отправляться на поиски того, кто мне расскажет, что за интереснятина здесь творится.

Метаться в поисках мне долго не пришлось: стоило мне спуститься уровнем ниже той палубы, где располагался мой кубрик, как мимо с самым деловитым видом попытался прошмыгнуть Бруно — молодой парень, не так давно грозивший мне неким «синьором Маурицио» в качестве наставника в тренировочном зале. Кивнув мне на ходу, он чуть притормозил и, не останавливаясь, поинтересовался:

— Тоже хочешь взглянуть на охоту, Тони?

— Э-э-э… Наверное, да, — ответил я ему, подстраиваясь под шаг матроса. Почему-то мне показалось, что он приведёт меня к той самой интереснятине, ради которой я выполз из каюты. — Правда, я не знаю куда…

— Идём, тут два шага до обзорной площадки, — на ходу пожал плечами Бруно.

И не соврал: через пару минут довольно скорого шага по переходам и ведущим на нижние палубы пандусам мы оказались где-то в кормовой части Обсерватора. Остановившись перед широкими двойными створками, Бруно коснулся панели замка на стене, и огромные двери раздались в стороны, а в увеличивающийся проём ударил яркий солнечный свет. Прищурившись, я шагнул в него следом за Бруно, и, чуть привыкнув к яркости солнечного дня, невольно поразился открывшемуся нам виду.

Нет, то, что Обсерватор может трансформироваться в определённых пределах — я знал. И когда меня вытаскивали с песчаной косы, это было немного заметно, да и Дельфина про такое удобное свойство корабля рассказывала. Но вот что НАСТОЛЬКО — я даже не догадывался. Просто половина Обсерватора на текущий момент (может, чуть меньше, но по ощущениям — так) превратилась в открытую ровную платформу, ограждённую лёгкими перилами-леерами. Иными словами, от внешнего… мира, площадка оказалась прикрыта достаточно условно, и над ней прям-то гуляли порывы ветра. Думаю, окажись мы хоть на полсотни метров выше, и нас бы отсюда просто сдуло!

Более или менее серьёзно сейчас была защищена лишь рубка управления, возвышавшаяся над площадкой эдаким горбом в кормовой части корабля. Так-то я её ещё ни разу не видел, поскольку ранее в святая святых Обсерватора меня никто не пускал, но всякие штурвалы, усеянные голографическими экранами панели и прочие приборы, кое-как просматривавшиеся через полупрозрачную поверхность защищавшей её полусферы, давали понять, что ничем другим защищаемое ею помещение быть не может.

А по открытой всем ветрам, освещённой солнцем поверхности корабля бродили члены экипажа. Точнее, не бродили, а сгрудились на носу, в некотором отдалении от выглянувшего на солнышко капитана. Сам Фачилле с характерным надменным видом стоял на небольшой полукруглой площадке, выступавшей над носом Обсерватора, и оглядывал окрестности скучающе-засранским взглядом.

Бруно направился к группе в форме Обсерватора на носу, а я, раз уж никто не настраивал, решил осмотреться. Побродил, перевесил физиономию за ограждение, полюбовался плещущимся внизу океаном, всё таким же фулгуристым, светящимся и… опасным. А уж увидев, что мы находимся над некой отмелью, я и вовсе едва сдержал дрожь, накатившую вместе с воспоминаниями о моём феерическом прибытии в этот мир.

Впрочем, с предательским поведением своего организма я кое-как справился и даже начал получать некоторое удовольствие от наблюдения за пестревшей всяческой подводной жизнью отмелью. Яркость красок была такова, что лёгкое свечение воды их ничуть не смягчало: колышущиеся водоросли и кораллы, какие-то морские гады, юркие рыбы и прочие медузы, все они были каких-то совершенно вырвиглазных цветов и оттенков. Учитывая, что Обсерватор висел уже в каких-то трёх-четырёх метрах над поверхностью океана, а до подводного сада на дне выходило метров двенадцать-пятнадцать, если мой глазомер не врёт, зрелище было совершенно сногсшибательным.

При этом, на что я не сразу обратил внимание, на всех видимых оконечностях Обсерватора, в этаких открытых люльках с турелями, сидели… ну, наверное, стрелки. Правда, ни черта не понятно, что у них за стреляла: вместо стволов, турели были снабжены эдакими ажурными полусферами, похожими на антенны корабельных РЛС. Может, что-то электромагнитное?

А охота, похоже, была запланирована не на человеков, а на некую морскую живность. Вот только причём здесь Адмиралтейство — непонятно. Впрочем, посмотрю-понаблюдаю, а потом поспрашиваю. И у Дельфины можно, да и у Бромбатти: грозил наш тощий кок привлечь меня к каким-то работам, я точно помню, вот пусть и расплачивается за помощь информацией.

Вот чего не могу понять, так это не слишком удачного расположения турелей: вроде бы, люльки с ними установлены с самого краю, фактически на оконечностях Обсерватора, но за край, вниз, то бишь, они «заглянуть» не способны… И мне очень интересно, как же стрелки будут вести с них охоту.

Да и народ, разглядывающий его Выскомордие, вполоборота облокотившееся на фальшборт своей личной площадки — тоже выглядит довольно странно. Словно отмашки ждут, или… или капитан собственноручно охотиться изволит, а команда здесь в качестве группы поддержки? Тогда им вувузел не хватает… Но вообще, если серьёзно, то, несмотря на гравитационные выкрутасы его высокомордия, выглядит это как-то по-дурацки. По крайней мере, мне так кажется… Впрочем — увижу.

Я подошёл поближе к основной массе наблюдателей, но встал слегка в стороне от них, время от времени заглядывая за ограждение: всё же чертовски яркая, местами красивая, ну и в целом — привлекающая внимание морская жизнь копошилась под днищем Обсерватора. Кроме того, если охота предполагается на какую-то океаническую живность, то она явно будет внизу, и прежде чем её «заохотят», я на неё успею полюбоваться. Она же наверняка в океане будет, свойство у неё такое — океаническое, значит, и смотреть нужно именно туда, а не на стоящего памятником собственной надменности капитана Фачилле.

Подтверждая мою разумность, рядом со мной через леер перегнулась Дельфина: тоже вроде как со всеми, но на отшибе.

— Дельфина, а не подскажите… — начал было я.

— Потом, Тони, — отмахнулась медик, мало того что вглядываясь в море, так ещё и вырастив какую-то высокотехнологичную приблудину из наруча своей жилетки-костюма, которую тут же направила шарообразным набалдашником на волнующуюся под нами толщу воды.

Судя по виду приблудины и обращению с ней Дельфины — что-то вроде сканера. Непонятно, зачем ручного, но, судя по жестам второй руки, за которыми внимательно, не отнимая от лица монструозного бинокля, наблюдал какой-то парень, расположившийся на площадке над полупрозрачным горбом рубки — делала она это совсем не ради развлечения.

Вернувшись взглядом к океану я немного удивился. Орать и подпрыгивать не стал, но это стоило мне немалых усилий: дело в том, что под Обсерватором появилась… хрень. Иначе серебристую, огромную, многоглазую (!) рыбу и не назвать. Формой похожая на ската, треугольная такая, но с выраженным хвостом, ничуть не похожим на иглообразный отросток того же ската. В принципе тварюга, напоминала абрисом молот Тора, точнее, его символ. И была она натурально огромной — метров тридцать длиной, и лишь немногим меньше шириной! А огромные глаза по краям гигантского туловища, в количестве доброй дюжины штук, отливали бирюзовым и натурально светились.

— Не то! — громко подала голос Дельфина, от чего я, всё-таки, слегка подпрыгнул.

— Вижу, — лениво протянул всё так же небрежно подпирающий обрешётку Фачилле. — Тимоньер, — негромко произнёс он, — Три километра на северо-запад.

— Исполняю, синьор капитан! — раздался голос из рубки. И ведь услышал же! Как⁈

Пока я предавался изумлению-обалдеванию, Обсерватор чуть приподнялся над океаном и неспешно двинулся прочь от лупающего глазами морского чудища, вновь принявшегося мирно поедать водоросли и прочую органику отмели. Причём, когда мы отплывали, я заметил металлический отблеск: на спине у этого гиганта была какая-то металлическая нашлёпка. Или мне показалось… Впрочем…

— Киборг⁈ — я обернулся к Дельфине.

— Да, Тони, добывающий киборг бёздников, — отстранённо произнесла она вполголоса. — Почему мы и ищем другого — конфликт на пустом месте никому не нужен. Всё, не отвлекай.

Что ж, сказано «не отвлекать», буду молчать. Тем более, что я, кажется, стал немного понимать происходящее, в том числе, и на кой чёрт мы охотимся на эту жуткую рыбину — толлеракста. Хотя учитывая количество глаз, я уже не уверен, что это именно рыба. Как-то в большинстве своём, что рыбы, что звери имеют лишь по две гляделки, а всё что больше — это уже к насекомым и морским гадам. Ну и всякие сказочные персонажи, но там и квадратные многочлены в естественно-сказочной среде обитания встречаются.

Так вот, похоже, что Дельфина не «ищет» будущую добычу, а удостоверяется, что найденная для охоты тварь — не киборг бездников. Видимо, белобрысые орясины без должного понимания относятся к невинной рыбалке капитана Фачилле на свои производственные мощности.

Обсерватор, тем временем, двигался, а я прикидывал, какую роль исполняет во всей этой хренотени Его Выскомордие? Просто демонстрирует такого замечательного себя, мол, «капитан на мостике»? Всё-таки, думается мне, несмотря на впечатляющие способности нашего капитана, здоровенная тварь на мелководье — немного не то, что он «потянет». И турели по краям — видимо, какая-то микроволновая прожарка, должная упокоить поднимаемую на борт корабля добычу… или что-то такое. Но народ-то столпился рядом с капитаном, и смотрит на него, а не на турельщиков. Хм…

Додумать я не успел: сквозь толщу воды вдруг мелькнула туша, аналогичная впервые увиденной. И даже побольше, оценил я габариты, ориентируясь на тень от Обсерватора накрывшую погружённую в воду сереброшкурую тварь.

— Годится, капитан! — сообщила Дельфина, на что Фачилле небрежно кивнул и обернулся на рубку. Или…

Поверхность гигантской площадки, в которую превратилась верхняя часть Обсерватора, вдруг словно раздалась в стороны, и из образовавшейся в ней длинной узкой щели над «палубой» поднялся гарпун. С очень хищными зазубринами, отливающий синеватым металлом, но… Да он метр длинной от силы! Под нами тварь в десятки метров габаритами, она эту хрень даже не заметит!

— Операторы⁈ — послышался рявк с мостика.

— Готов, тимоньер! — на четыре голоса раздались крики от турелей.

И что, они тварь прожарят, Фачилле её потыкает гарпуном, типа «он победил»… а дальше⁈

Пока я фалломорфировал от происходящего, гарпун вдруг сам собой взлетел над удерживавшей его подставкой, перелетел через леерное ограждение в носу Обсерватора, и… замер в воздухе перед капитаном, обратившись жалом к поверхности океана… Прямо над толлеркастом.

А в следующий миг по ушам ударил хлопок и… натуральный грохот! Только через секунду я понял, что этот «несерьёзный» гарпун разогнался колдовством лениво стоящего капитана до сверхзвука! Потому что первый хлопок был ударной волной от преодолённого копьём звукового барьера в воздухе, а второй — ею же от входа гарпуна в воду. В рыбину железка вошла, может, и не беззвучно, но на фоне предыдущего грохота — неразличимо. Но для здоровенной орясины, в которую он попал — этого, по-моему, было явно недостаточно!

Подтверждая мои мысли, толлеракст дёрнулся, его глаза стали сиять, как прожекторы… Тварь рванула к поверхности, над волнами мелькнул её серебристый хребет… и булькнул на дно. А Его Высокомордие, хоть и стоял всё так же небрежно, при внимательном взгляде, оказался заметно напряжён. Да и на мордии его стала заметна испарина.

Прижатое ко дну чудовище явно не собиралось оставлять покушение на себя без ответа. Бирюзовое свечение глаз становилось всё сильнее, и я вынужден был податься прочь от края Обсеравтора: смотреть на пробивающееся сквозь толщу воды свечение стало почти больно.

И тут ввысь, обтекая Обсерватор, ударила волна энергии! Была это фулгра в виде ярчайшего света, или ещё какая пакость из, так сказать, «личных запасов» толлеркаста, не знаю, и знать не хочу. Но сам Обсерватор этот поток не затронул вовсе. Зато стало ясно, что полусферы в турелях — вовсе не оружие, а защита от этой ядовой энергии. «Прореха» в центре потока, в которой оказался Обсерватор, явно шла от четвёрки турелей, установленных по периметру корабля. Я просто тихо фигел: творилась какая-то пусть частично понимаемая, но дичь. Дичь дичайшая!

— Всё, — лениво махнул рукой капитан.

— Излучателям — дробь! Глуши реактор! — рявкнул из рубки тимоньер, и зелень излучения, только что переборовшая поток энергии от бесновавшейся под водой твари, чуть сжалась, а через секунду и вовсе исчезла.

Я аккуратно выглянул за борт, и увидел, как в «облаках» расплывающейся в воде крови бултыхается явно дохлая тварь. Внешних повреждений на ней было незаметно, но из жабр и пасти кровища сочилась основательными потоками, создавая алую, чуть опалесцирующую в разрядах фулгры взвесь.

— За работу, бездельники! — вдруг проревел чей-то голос, тогда как капитан, а вслед за ним Дельфина и ряд специалистов направились к центральной части корабля.

При этом с Обсерватором происходили пертурбации: стены становились стенами, и вся эта платформа вновь становилась пирамидой-кораблём. Точнее, не вся: часть её, со скопившимся народом мало того, что осталась, так ещё и трансформировалось во что-то вроде лифтовой платформы. А Бромбатти, оказавшийся тут же, с улыбкой помахал мне рукой. Ну, подойду: может, кок развеет моё недоумение, которое иначе чем «охреневание» и не назовёшь.

— И как тебе первая охота, Тони? — весело поинтересовался Бромбатти.

Пока я подыскивал хоть какие-то нематерные слова для ответа, десяток членов экипажа, все облачённые в доспехи, спустились к поверхности океана, где всплывшая рыбина безвольно покачивалась на волнах. Не теряя времени, матросы разбежались по всей туше, и не обращая внимания на хлещущие от их ударов потоки крови, принялись шустро разделывать тварюгу. На платформе, по крайней мере, их поджидало несколько хрен пойми откуда взявшихся контейнеров: от небольших и гладких, с металлическим отливом, до здоровенных коробов из полупрозрачного пластика, куда матросы и скидывали свою добычу, чтобы тут же вернуться к разделке мёртвой туши.

— Ни черта не понял, Бромбатти, — честно признался я, справившись кое-как с удивлением, и, наконец, сумев отвести взгляд от суетящихся внизу матросов. Кавалон в ответ басовито заухал-засмеялся.

— Ну спрашивай, немного времени есть, постараюсь развеять твоё непонимание, — предложил он. Ну так, было бы предложено! Вал вопросов, вырвавшийся из меня, заставил собеседника на миг опешить, но… выслушав всё, «до донышка», так сказать, Бромбатти кивнул и начал последовательно отвечать. Ну а, слушая кока, я волей-неволей сначала принялся помогать ему складывать доставляемые матросами ящики с мясом твари на появившуюся рядом тележку, а потом и порулил её следом за не прекращающим болтовню Кавалоном на камбуз, где мы тут же занялись разделкой и фасовкой доставленного продукта. И всё это под продолжающийся рассказ кока об охоте Обсерватора, её особенностях, и прочем-разном, касающемся этой стороны жизни экипажа.

И из этого рассказа вытекала довольно интересная вещь, которую мне сегодня довелось узнать… так сказать, наглядно. В океане водились твари, которые назвались «опасными», но без деталей. «Ибо рассказывать, Тони, слишком долго. Они все разные». А на деле, вся опасность сводилась к тому, что живущие в океане огромные твари, каким-то образом способны управлять выбросами фулгура.

— Как гриджо? — уточнил я.

— Нет, конечно, — хмыкнул Бромбатти, орудуя здоровенным ножом. — Гриджо перерабатывают фулгур. Он им практически не опасен, если выброс не совсем уж страшный, но сделать они с ним ничего не могут, только… трансформировать, — после заминки сформулировал кок. — И аэры первого класса — не так! — строго нахмурился он.

— Я этого не говорил…

— Но подумал, — усмехнулся Бромбатти. — А я предупреждаю и отвечаю — в разговоре с чужими… да и не со всеми своими, — совсем понизил он голос, — лучше тварей бездны, да и гриджо одновременно с аристократами не упоминать. Опасно для жизни и здоровья, — веско покивал он.

В общем, именно твари в океане как-то «колдовали» чистым фулгуром. Не вообще и постоянно, а именно при опасности. И из этого следовал столь странный способ «охоты». Толлеракст — довольно ленивый, но большой, сильный и оттого опасный хищник. При этом твари прекрасно чувствуют напряжение электромагнитного поля и всякое такое. То есть, у Обсерватора, например, есть пушки. Но попытайся экипаж корабля взять толлеркаста на прицел, тот сразу атаковал бы, не дожидаясь выстрела, или ушёл бы с отмели на глубину, где ему никакое кинетическое оружие не страшно. А может быть, и всё сразу.

— А защитные излучатели не могут слишком долго удерживать поток фулгура, Тони. Значит, Обсерватору пришлось бы набрать высоту, а толлеракст…

— Спокойно ушёл бы на глубину, понятно, — договорил я за разболтавшегося кока. — А зачем он вообще нужен, Бромбатти? И причём тут Адмиралтейство? Это же из-за их приказа мы охотились, я правильно понимаю?

— Правильно, Тони. Но вроде бы донна Дельфина тебя обучала?

— Про охоту на здоровенных тварей я не слышал. Может, просто не успела или посчитала важным другое.

— Видимо, так, да и охотиться Обсерватору приходится нечасто, — подумав, озвучил кок. — Ну, раз делу не мешает, — подмигнул он, — слушай.

Выходило, что твари из океана имели довольно высокую ценность. От банального мяса, с которым мы возимся — Бромбатти описывал его чуть ли не как панацею. И память улучшает, и внимание, и стоит всё со страшной силой. Совсем и вообще стоит. Ну, это я у Дельфины уточню, но вообще — похоже на правду. И фулгур этот, черти какой, а главное, учитывая то, что большую часть своих полезных свойств мясо тварей теряет за сутки, это — личный «бонус» экипажу. Почему мы сейчас с Бромбатти и спешим разделать добычу на приемлемые куски, а он ещё и успевает готовить их в поте лица. Времени мало, а мяса много. И скоро члены экипажа начнут штурмовать столовку на предмет получения своей доли. Нужно успеть!

Адмиралтейству же нужны какие-то особо изысканные части. Какие — Бромбатти банально не знал, но часть требухи, оказывается, является сильнейшим лекарством сама по себе, а часть становится таковой при должной обработке. Собственно, именно это и объясняет выбор небольшого, но шустрого Обсерватора в качестве «китобоя». А какие именно части годятся для производства лекарств, известно только Фачилле да донне Дельфине, которые, как понятно, не отчитываются ни перед кем. Но после охоты Обсерватор направится в Эрикс, это кок уверенно утверждал.

Правда, в процессе рассказа всплыл довольно занятный момент, который раньше не приходил мне в голову. А именно: местоположение аэрополисов. Я как-то по старой привычке думал, что летает и летает, но более или менее на одном месте. А оказалось, что Эрикс постоянно находится в движении, совершая этакую вечную кругосветку. Где-то задерживается, нарезает круги, но в целом — именно летает. И зоны контроля города на островах находятся примерно по этому меридиану. Так что путь Обсерватора до этого воздушного города может занять от нескольких часов до нескольких суток, причём полным ходом.

— Хотя больше двух-трёх дней — вряд ли, Тони, — рассуждал кок. — В Адмиралтействе не идиоты сидят, понимают, что даже обработанные должным образом и упакованные в изолированные контейнеры ингредиенты своих свойств дольше семи дней не сохранят. А их ведь ещё и до конечного лекарственного вида довести надо. Так что вскоре ты увидишь Эрикс, Город в Облаках, прекраснейший аэрополис мира! — патриотично выдал он.