Обнаженная для генерала

Глава 40. Разговор

Стоило тяжёлой дубовой двери закрыться за вихрем из смеха, звонких голосов, как воздух в покоях королевской четы сгустился и остыл, будто в комнате открыли окно в зимнюю ночь.

Безмятежная улыбка медленно сползла с моего лица, уступая место настороженности.

Лея, ещё секунду назад излучавшая тёплое, материнское спокойствие, провела рукой по подушке дивана, и я ощутила лёгкую, едва уловимую вибрацию в магическом поле комнаты. Тишина, которую она призвала, была не просто отсутствием звука, а плотной, живой пеленой, отсекающей нас от всего внешнего мира.

— Что ж, — король Дамиан откинулся в своём кресле, и его лицо, только что мягко улыбавшееся детям, стало жёстким. — Пора о делах. Рэналф?

Мой муж, до этого позволявший племянницам висеть на себе, теперь стоял у камина, опираясь локтем о каменную полку. Его поза была расслабленной, но во всей его фигуре чувствовалась собранность.

Он кивнул, его янтарные глаза, ещё хранившие отсвет недавней нежности, стали холодными и ясными.

— По докладам Марника и Керлина, наёмников в лесу, во время похищения Неи, нанял барон Денрен, — его голос прозвучал ровно, без эмоций, словно он зачитывал строчки из полевого устава. — Недоволен сокращением финансирования своих амбициозных, но бесперспективных проектов из-за перенаправления потоков в охрану шахт. Решил поправить положение, продав меня и корону.

Я сглотнула, ощущая, как по спине пробегают мурашки. Имя ничего мне не говорило, но холодная ярость, затаившаяся в глубине глаз Рэналфа, заставила поёжиться.

— Но он марионетка, — Рэналф оторвал взгляд от огня и перевёл его на брата. — Его использовали. Мы теперь точно знаем, что нападение на поместье Кальер три года назад и недавнее похищение — дело рук одной и той же группы. К погибшему королю Освальду они отношения не имеют. Основная их причина — обогащение.

В груди у меня всё сжалось в тугой, болезненный ком. Так вот оно что. Не тайны прошлого, не политические интриги. Банальная, беспощадная жажда наживы.

— Им нужен обладатель горного дара, чтобы найти новые, неконтролируемые короной месторождения лунного минерала, — Дамиан закончил мысль, пристально глядя на меня. — Они охотятся за тобой, Нея, как за редким артефактом.

— Вопрос пары недель, — Рэналф тоже остановил тяжёлый, уверенный взгляд на мне. — Мы выявим всех причастных и обрубим все нити. Тогда можно будет жить спокойно. А пока — усиленные меры безопасности.

С этими словами Рэналф отошёл от камина и посмотрел на короля.

— Кстати о безопасности, Дамиан. Амулет готов?

Дамиан молча кивнул, его пальцы потянулись к внутреннему карману камзола. Он извлёк футляр и открыл его.

В нём лежал изящный кулон из бледного, почти прозрачного лунного камня, заключённый в ажурную серебряную оправу, напоминавшую морозные узоры на стекле.

— Это не ошейник, Неяра, — сказал король, протягивая его мне. — Это стабилизатор. Он не глушит твою силу. Он… поможет ей течь ровным, управляемым потоком. Чтобы эмоции не разрывали внутренние плотины.

Голос короля потерял прежнюю сталь, в нём зазвучали оттенки понимания, которого я не ожидала.

Я робко протянула руку, но прежде чем мои пальцы коснулись холодного серебра, сзади подошёл Рэналф. Он молча взял кулон из футляра.

— Не двигайся, — тихо произнёс он прямо у моего уха.

Я замерла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Его пальцы коснулись моей шеи, отводя волосы в сторону.

Холодок металла и камня коснулся кожи чуть ниже ключицы, а затем его тёплые пальцы застегнули замочек.

Прикосновение было стремительным и деловитым, но в нём, в этом коротком моменте близости перед лицом короля и королевы, была бесконечная, оглушающая интимность.

Пока я пыталась осознать новое ощущение — лёгкую, едва уловимую вибрацию, которая словно обнимала моё буйное магическое нутро, делая его послушным, — заговорила Лея.

— Твой дар, милая, — её голос прозвучал мягко, — это не болезнь и не проклятие. Это инструмент. Требующий тонкой настройки, но лишь потому, что он такой мощный и редкий.

Лея улыбнулась, и в её синих, бездонных глазах я увидела понимание, тот тяжесть уникального дара, который она несёт всю жизнь.

— Я хочу позаниматься с тобой, — продолжила она. — Два горных дара вместе… Думаю, мы сможем открыть много нового.

— Её успехи в базовом контроле уже значительны, — сухо и резко вставил Рэналф, его рука всё ещё лежала на моей спине, заявляя о своих правах. — И её обучение — моя задача. Я буду учить жену сам.

Дамиан и Лея многозначительно переглянулись. В этом взгляде было столько лет совместной жизни, понимания и лёгкой, почтительной иронии по отношению к его несгибаемой воле. Король едва заметно усмехнулся.

Рэналф, казалось, не нуждался в дальнейших обсуждениях. Он взял мою руку и уверенным жестом положил её на свой локоть.

— Раз всё обсудили и знакомство состоялось, — его голос прозвучал окончательно и безапелляционно, — нам пора. Благодарю за амулет, — его голос потеплел. — Когда всё закончится, надо чаще видеться. Скучаю по вашим озорникам.

Дорога домой прошла в молчании, но на этот раз оно было задумчивым, наполненным смыслом сказанного во дворце. Слова о заговоре, амулет на шее, тёплое прощание Леи — всё это крутилось в голове, пытаясь уложиться в единую картину.

Рэналф, не выпуская моей руки, повёл меня не в изумрудную спальню, а в свою, примыкающую к гостиной, которую я разнесла своей вырвавшейся бесконтрольной силой в день нашей свадьбы.

Тогда я ничего не замечала. Сейчас же комната предстала передо мной во всей своей аскетичной, мужской простоте.

Тёмные дубовые панели, тяжёлые портьеры. И в центре — огромная, широкая кровать под тёмным балдахином.

Я непроизвольно задержала на ней взгляд. И почему-то в голову навязчиво лезла мысль, от которой становилось горько: наверное, на этой кровати бывало много женщин. Красивых, опытных, таких, о которых шептались воспитанницы в гимназии.

Рэналф отпустил мою руку, снял мундир и бросил его на стул. Его движения были плавными, но полными скрытой энергии. Он обернулся и поймал мой взгляд.

Уголок его губ дрогнул в лёгкой усмешке.

— Ты первая женщина, — тихо сказал он, подходя ко мне, — кроме служанок, убирающих в доме, кто переступил этот порог.

Я ошеломлённо посмотрела на него, поражаясь тому, как точно он угадал мои мысли.

Его пальцы коснулись моего виска, отводя прядь моих волос невыразимо бережным жестом.

— На этой кровати спал только я. Один. И я не передать как рад, что теперь мы будем спать на ней вдвоём.

Эти слова, произнесённые его низким, хрипловатым голосом, смыли последние остатки неуверенности. Они были простыми, но от этого признания перехватило дыхание.

Рэналф не стал ждать ответа. Его губы нашли мои, но на этот раз поцелуй был не стремительным штурмом, а медленным, переполненным нежностью, которой я не могла перестать удивляться в этом большом, сильном мужчине.

Он разжигал тлеющие внутри меня угли, раздувая их в ровное, согревающее пламя. Его руки скользили по моей спине, расстёгивая застёжки платья с уверенной неторопливостью.

Всё происходило иначе, чем прежде. Не было ярости, нетерпения, борьбы. Была… чувственность.

Каждое прикосновение было выверенным, каждое движение — частью общего ритма, в котором мы были равны.

И я погрузилась в его нежность и страсть. Незаметно мы оказались на кровати, обнажённые, объятые общим голодом, единой потребностью стать едиными целым.

Под ним, большим, горячим, опытным, властным, я взлетала на пик наслаждения снова и снова. Волны экстаза накрывали меня с головой, прогоняя все страхи, все тревоги.

И когда, намного позже, мы лежали, сплетённые в темноте, его рука лежала на моём бедре, тяжёлая и тёплая. А я прижималась щекой к его груди, слушая ровный, мощный стук его сердца.

Впервые за долгое время я чувствовала себя не просто в безопасности. Я чувствовала себя на своём месте.

Последующие дни текли медленно и упорядоченно. С новым амулетом тренировки стали иными.

Теперь я могла заниматься сама, в своём кабинете, поднимая и удерживая тот самый шар, а так же добавляя другие занятия, которые щедро вываливал на меня Рэналф.

Моя сила больше не рвалась наружу слепым, диким порывом. Она подчинялась, становясь послушным инструментом в моих руках. Я чувствовала её течение, её границы, и это давало опьяняющее чувство контроля.

Рэналф был очень занят. Бывало, что пропадал с утра до поздней ночи, погружённый в расследование, совещания с Дамианом, инспекции гарнизонов.

Но всё равно он находил возможность видеться со мной как можно чаще.

Иногда он заходил ко мне в кабинет, бросал беглый, оценивающий взгляд на зависший в воздухе камень, кивал с коротким «хорошо» и уходил.

Ещё часто звал к себе в кабинет, и тогда я читала на диване, поглядывая, как он работает. Его прикосновения были краткими — рука на плече, мимолётный поцелуй в висок, — но в них я читала ту же самую, теперь уже знакомую уверенность.

И близость… На неё генерал находил время. Яркая, горячая в течение дня. Долгая, неторопливая поздним вечером в спальне.

Я вникала в дела поместья и наследства. Рэналф, как и обещал, нашёл мне проверенную наставницу — пожилую леди, очень грамотную и приятную. Мне очень нравились её понятные развёрнутые объяснения, раскрывавшие подводные камни управления, о которых я бы точно не додумалась сама, и которых не было в учебных пособиях.

Дни шли ровно. Но стены поместья, пусть и безопасные, начали понемногу давить. Я изучила каждый узор на коврах, каждый переплёт в библиотеке. Тоска, тихая и навязчивая, начала подкрадываться в тишине.

Рэналф заметил. Он всегда замечал.

Как-то вечером, застав меня у окна, бесцельно смотрящей в сумеречный сад, он подошёл и обнял меня сзади, прижав подбородок к моей голове.

— Король даёт бал, — произнёс он с необычной для него мягкостью. — В честь годовщины объединения королевств. Нам можно не присутствовать, но тебе, я вижу, нужно развеяться. Обстановка напряжённая, мы давим заговорщиков, но я позабочусь, чтобы всё было безопасно. Пойдём туда вдвоём?

Я обернулась в его объятиях, встречая его тёмный, серьёзный взгляд.

Развеяться?.. Бал. Сотни глаз, шепотки, чужие улыбки. Старое, знакомое беспокойство шевельнулось внутри, но было сметено приятным, тёплым чувством. Он хочет меня порадовать. Замечает, что мне тоскливо в поместье.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Это отличная мысль. Я с удовольствием пойду на бал с тобой.