Невозможно в это поверить, но…

Глава 3

Екатерина Матвеевна Быкова готовилась к отъезду со всем тщанием. Три вышколенные молчаливые служанки без суеты помогали ей аккуратно паковать два неподъемных чемодана. В них бережно укладывались шикарные дамские наряды и многочисленные аксессуары к ним, стоившие сами по себе целое состояние, а также все иные мелочи, приятные женскому сердцу, необходимые для путешествия из Симферополя в Керчь, которое решила совершить молодая девушка в вагоне первого класса. Девушка намеревалась проведать тяжелораненого молодого графа Воронова. Вчера ей стало известно, что он уже может самостоятельно ходить и принимать гостей. Конечно, путешествовать молодой девушке в одиночестве было не принято, но Екатерина на эти предрассудки, как она считала, не стала обращать внимание — у нее была важная жизненная цель, и она к ней упорно стремилась.

Когда Екатерине было четыре года, ее крестная мать, Прасковья Лагутина, сказала, что девочку ждет светлое будущее. Примчится к ней прекрасный принц на белом коне в сверкающих латах, влюбится в нее до беспамятства и пренепременнейше возьмет в жены. И станет она вращаться в высшем обществе, блистая на балах своей молодой красотой и неповторимыми нарядами, а может даже (ах, если бы, вот было бы чудесно!!!) в свите самой императрицы. Эти слова, брошенные когда-то в шутку, Екатерина восприняла со всей серьезностью и крепко раз и навсегда запомнила, при этом реально решив дожидаться сказочного принца. Когда ей исполнилось семь лет, она не обнаружила рядом никакого писаного красавца, мужественно побеждавшего одного за другим ужасных кровожадных злодеев, которыми, как ей тогда казалось под воздействием прочитанных книг, был полон окружающий мир. Так… одни сплошь и рядом лощеные приказчики да раздувающиеся от важности гонористые торговцы. Оно и неудивительно, к купцу первой гильдии Матвею Быкову принцы на огонек, попить чайку из самовара почему-то не заглядывали. Вот водочки из запотевшего графинчика испить со всем удовольствием и радостью, да под аппетитную черную икорочку — разумеется, это как водится. Но это другая история, абсолютно не интересная дочери известного во всей империи богача.

Учась в женской гимназии, девушка перечитала все мыслимые и немыслимые романы в библиотеке, и, на мгновение, упав духом с внезапно нахлынувшей на нее печалью, с прискорбием поняла, что ждать принца абсолютно бессмысленно. А нужно, не опуская руки бороться за свое счастье и благополучное будущее, присмотрев кого-нибудь другого, например графа, или, на худой конец, барона. Только перейдя в другое сословие, став дворянкой, можно попробовать приблизиться ко двору императрицы, к заветной мечте — негоже такой замечательной девушке всю жизнь прозябать среди примитивных торгашей, лишенных романтической жилки — одни только деньги да деньги, как это низко и пошло, фу!!! По крайней мере, так думала Екатерина. Но и в этом случае девушку ждало разочарование. Молодых и горячих баронов, сладко мечтающих в запретных фантазиях (ой, заглянуть бы в них поглубже, в эти разгоряченные пылкой молодостью запретные маменькой мысли, ах!!!) на горизонте не наблюдалось, одни почтенные главы семейств, и с графьями аналогичная ситуация. Вокруг крутились исключительно молодые, и не очень, мужчины, страстно мечтающие о богатом приданном. Деньги — деньги — денежки — вот предмет их обожания. Что им романтика — для романтических забав они находили объекты в других местах, тоже запретных для обсуждения или даже мало-мальской мысли об этом, тоже маменькой ибо папенька сверх меры был озабочен торговыми делами и взрослеющей дочерью он интересовался изредка. Так, для профилактики, чтоб не забывалась.

Пять лет назад ей все же улыбнулась удача. Она попала на бал, который устраивал губернатор Южной губернии граф Воронов.

Впервые оказавшись на приеме такого высокого ранга, Екатерина была просто очарована богатством убранства резиденции губернатора и шокирована изысканностью нарядов приглашенных холеных дам. Правда, Екатерина тоже была в соответствующем наряде с приличным количеством драгоценностей в ушах и на шее. Но блеск высшего общества и торжественность мероприятия оставили в памяти неизгладимые впечатления. Но больше всего ее поразил сын губернатора — Александр. Этот блестящий, как тот самый принц из девической мечты, молодой человек в мундире юнкера артиллерийского училища, в одно мгновение невольно покорил сердце Екатерины. Стройный, подтянутый, с хорошими манерами молодой граф был объектом всеобщего внимания и вокруг него явно так и вились охотницы женского пола, одна прекрасней другой и уже с наследственными титулами. Серьезная конкуренция, тут острыми локотками проблему не решишь, растолкать плотное женское окружение молодого графа не удастся — подумать крепко надо, прежде, чем произвести первый шаг навстречу молодому человеку, избранному в качестве спутника жизни. Как бы он не оказался ошибочным, второй шанс в этой ситуации не предвиделся. Некоторые местные матроны наперебой подталкивали к нему своих дочерей. Александр никому не отказывал в общении, даже с Екатериной прошелся в танце, когда было разрешено дамам приглашать кавалеров. Ах, как он кружил Екатерину в вальсе! Девушка было рада и счастлива. И как ей было тяжело сдержать возникшее ревностное чувство, когда Александр танцевал с другими девицами.

Вернувшись, домой, Екатерина потребовала от отца, чтобы у нее на столе в спальне была фотография Александра. Где и как добывал фотографию купец неизвестно. Теперь на видном месте, в золоченой рамке, красуется фотография Александра в юнкерском мундире. По вечерам девушка рассказывает ему все новости, делится тайнами. А когда Екатерина вошла в пору и у нее появились довольно аппетитные округлости и выпуклости в нужных местах, девушка, смущаясь и краснея, демонстрировала фотографии, то оголенное плечо, то оголенную ногу (о, ужас, как я смею, ах, я в смущении и вся пылаю!!!) — выше колена. Чтобы стать ближе к объекту внимания, Екатерина свела знакомство с сестрой Александра — Тамарой. В принципе, это оказалось не так уж и сложно. Правда, пришлось совершить отчаянный поступок и теперь соискательница графского титула вынуждена учиться вместе с ней в Симферопольском институте хирургии, хотя от самого вида крови Екатерину мутит, а на занятиях, по препарированию подопытных животных вообще падает в обморок. Девушке повезло из первых уст узнать о состоянии молодого графа и выпала возможность первой попасть в палату раненого штабс-капитана, опередить этих напыщенных гусынь, которые тоже попытаются нанести визиты вежливости. Екатерина не такая, она поедет не просто с визитом, она там останется, будет ухаживать за Александром и постарается привлечь его внимание к себе. Вот он — тот самый единственный и золотой шанс.

Стоя обнаженной перед ростовым зеркалом, Екатерина придирчиво изучала свое тело. Было, что изучать. Фигура хорошая, грудь высокая, бедра покатые и прекрасно развиты, нигде ни грамма лишнего жирка. Ноги ровные. Длинные, курчавые распущенные светло-русые волосы, покрывали крепкие ягодицы. Лицо пропорциональное, небольшой носик, чувственные губы. Взгляд очаровательных серых глаз, мог свести с ума любого. Девушка втайне надеялась, что сможет покорить сердце Александра своими прелестями. Надо придумать, чтобы он их как-то увидел ненароком и покрыл жаркими поцелуями. То есть «нароком», конечно же, «нароком», но как исхитриться, чтобы казалось невинной случайностью? Сколько забот, сколько забот. И все ради своего будущего. Ну, кто может в чем-то упрекнуть нашу красавицу, кто ее осудит? Да абсолютно не за что, абсолютно. Посмотрим, что у нее получится.

Все слухи о беспутном времяпрепровождении ее кумира девушка считала происками завистливых и недалеких «кумушек». Как говориться, к блестящему кавалеру грязь не пристанет. А если что-то из рассказанного правда, то она сможет оказать положительное влияние на Александра, и он станет добрым и заботливым.

Матвей Герасимович и Прасковья Филипповна Быковы не смели перечить дочери, ведь она у них единственная кровиночка, больше Господь не дал им детишек. Быков, после того как дочь превратилась в потенциальную невесту приятной наружности, стал потакать любым ее капризам, и готовил приданное, которое в денежном выражении составляло более миллиона рублей в золотых империалах и этим свое участие в воспитании наследницы ограничил. Будущий зять не будет ни в чем нуждаться, а с таким приданным дочку в жены может спокойно взять даже граф. Примерно такие слова говорил дочери отец.

Уже сидя в вагоне Екатерина несколько усомнилась в правильности своего поступка. Ведь во всех прочитанных любовных романах, кавалеры сами пылко добивались благосклонности и расположения избранниц, а не наоборот. Екатерина же сломя голову мчится в Керчь в ничем кроме своих фантазий не обоснованной надежде, что Александр вдруг возжелает обратить на нее пристальное внимание. Ведь это страшно подумать, ей скоро восемнадцать, а она еще ни разу по-взрослому ни с кем не целовалась. Поцелуи фотографии Александра не считаются.

Поезд прибыл в Керчь рано утром. Взяв извозчика, Екатерина отправилась в лучшую и самую дорогую гостиницу города. Там, приведя себя в порядок с дороги, переоделась в свое лучшее платье. Быстро проглотив легкий завтрак в ресторане гостиницы, страшно волнуясь, отправилась в недалеко расположенный госпиталь.

Шум, возникший в коридоре госпиталя, отвлек меня от чтения утренней газеты. Я уже позавтракал, посетил самостоятельно туалетную комнату, готовился к ежедневному осмотру профессором и перевязке. До меня долетели слова возмущения, высказанные какой-то молодой девушкой. Внезапно дверь в палату резко открылась, и в окружении доктора Санаева и Любови Григорьевны вошла неизвестная девушка, примерно восемнадцати-двадцати лет. А особа весьма недурна собой, подумал я, с довольно привлекательным лицом и замечательной фигурой, выигрышные особенности которой выгодно подчеркивались красивым платьем модного покроя. Интересно, а что ей собственно нужно в моей палате? Кто она такая?

— Александр Васильевич, — умоляюще глядя на меня сказал Санаев, — ну, скажите Екатерине Матвеевне, что с вами все в порядке и уход за вами организован должным образом. — Я, право, не понимаю, зачем ей поступать к нам сестрой милосердия!?

— Профессор, поверьте, я Екатерину Матвеевну вижу впервые и никого не просил устроить мне персональную сестру милосердия. С Любовью Григорьевной мы хорошо ладим, она обеспечивает мне замечательный уход, результаты которого вы можете наблюдать при ежедневных обходах.

— Неправда ваша, Александр Васильевич, — с вызовом произнесла девушка, — вы меня видите второй раз. — Первый раз пять лет тому назад мы с вами танцевали на балу у вашего батюшки. А вам, как раненому офицеру, для быстрейшего выздоровления нужен хороший уход. Я могу его организовать, потому что учусь в хирургическом институте и многое умею.

— Петр Илларионович, — обратился я к профессору, — пожалуйста, будьте так добры, оставьте нас вдвоем на некоторое время, нам с молодой особой нужно объясниться.

Доктор только удивленно развел руками.

— Итак, Екатерина Матвеевна, как это все понимать и чем я вам обязан? — спокойно поинтересовался я у девушки. — Тот случай, когда мы с вами танцевали на балу, я, откровенно говоря, не помню, много, знаете ли, балов я посетил за прошедшее время.

— Вы не помните, но я все хорошо помню, поскольку тот бал был первым в моей жизни, а вы — первым кавалером, которого я пригласила на танец, — капризно надув губки, с неподдельной обидой скороговоркой ответила Екатерина. — А еще я думаю, что, находясь рядом с вами, я смогу помочь вам быстрее выздороветь. Я умею ухаживать за больными.

— Если вы хотите поступить в госпиталь сестрой милосердия, то в этом ничего плохого нет. Но только задумайтесь, вы готовы выносить за ранеными утки и горшки, после отправления естественных надобностей? Вы сможете, спокойно и без эмоций принять участие в перевязке раненого, который от боли материться последними словами? Ваше обоняние не оскорбит запах гниющей человеческой плоти? Хватит ли у вас смелости закрыть глаза скончавшемуся от ран воину? И последний вопрос. Почему ко мне такое пристальное внимание с вашей стороны?

— Мне до других нет никакого дела, я приняла решение ухаживать только за вами, поскольку вы мне не безразличны, вы особенный, вот.

— Ошибаетесь, милая Екатерина, я простой русский офицер, временно находящийся на излечении в госпитале по причине ранения. Я стараюсь не привлекать к себе внимания, и оно мне не нужно. Вы почему-то выделяете меня среди раненых, думаете, что сможете меня быстрее поднять на ноги, но у вас совершенно нет опыта и знаний. Екатерина, вы помните постулат доктора — не навреди?

— Не слышала о таком.

— Не слышали? Как же вы учитесь на хирурга, ведь это одно из первых, чему учат в учебных заведениях такого профиля? А еще беретесь меня быстро вылечить. Вот, профессор Санаев, кстати, руководитель вашего института, и тот дает осторожные прогнозы, а опыт у него ого-го какой. Спасибо вам за беспокойство о моем здоровье, но мне кажется, вам лучше вернуться домой и продолжить учебу в институте, чтобы стать квалифицированным хирургом. Тогда у вас будет больше шансов помочь больным и раненым.

— Вы меня прогоняете?

— Я вам предлагаю разумное решение и, вдобавок, забочусь о вашей репутации. Негоже молодой, симпатичной и незамужней девушке находиться рядом с мужчиной. Общество, знаете ли, не поймет вашего поступка.

— Прогоняете, — отрешенно и обреченно сказала Екатерина, и громко разрыдалась.

Санаев появился в палате буквально через пять секунд.

— Петр Илларионович, прошу вас, назначьте Екатерине Матвеевна провожатого, пусть ей помогут добраться домой, — попросил профессора.

— В этом нет необходимости, — улыбнулся Санаев. — За девушкой инкогнито присматривал поверенный ее отца, он сейчас в госпитале. Передам из рук в руки.

Когда за девушкой и профессором закрылась дверь, я облегченно вздохнул. Ну, блин ситуация! Приезжает неизвестная особа, и с порога заявляет, что влюблена в меня, и желает за мной ухаживать. Анекдот получается. Я ни сном, ни духом о существовании некоей Екатерины Матвеевны даже не подозревал, и на тебя счастья полное лукошко. Нет, Екатерина девушка очень симпатичная и видная, со всеми демонстрируемыми и скрытыми достоинствами, но я пока только втягиваюсь в действительность, мне не до романов. Нужно еще понять, куда я попал и что ждет меня впереди. Надо определиться с целью в жизни. Да, я поступил с девушкой жестко и, можно сказать, даже жестоко, отринув ее, не ответил на чувства. Что поделаешь, ответных чувств я к ней не испытываю, и давать надежду не намерен. Какая же она наивная. Безобидная и наивная простота. Правда, говорят, что простота хуже воровства. Ну, в любом случае осуждать эту красавицу я не намерен. В итоге-то кроме хорошего, с ее точки зрения, она мне ничего не желала. Но осуществилось ли бы оно на деле? Кто это знает, кроме нашего Создателя. А в рулетку со своей и чужой судьбой я играть не намерен. Поступил как настоящий хирург: поступил решительно и болезненно для человека, но явно на его пользу. Подрастет и поймет.

Вторую неделю с разрешения профессора я самостоятельно совершаю неспешные пешие (во, закаламбурил!) прогулки. Выхожу в небольшой уютный и очень ухоженный парк при госпитале, дышу свежим воздухом. После многообразия госпитальных запахов он мне кажется прямо-таки вкусным, ободряющим Первые шаги давались мне трудно, качало сильно — но это ничего, нормально. Мышцы тела от долгого лежания на кровати одрябли и ослабли и в некоторой степени отвыкли работать с полной нагрузкой, потеряли уверенность. Мне иногда казалось, что все суставы рук и ног сгибаются и разгибаются со скрипом, без особого желания. Несмотря ни на что я продолжал свой путь, с каждым шагом приближаясь к полному исцелению. В первый день прошел сто шагов, а потом ежедневно увеличивал их количество в два раза. К исходу второй недели я делал пять кругов по парку госпиталя, это примерно три километра. Естественно, после таких прогулок, возвращался в палату мокрым. Приходилось менять пижаму и качественно мыться, «благоухать» потом несолидно.

Вчера посетил своего денщика — Матвея Шурыгина. Жить мужик будет, но к воинской службе более не пригоден. Санаев говорил, что в ходе операции удалил ему почти метр кишок, и желудок сшивал из кусков. Удивляюсь, как вообще Шурыгин жив остался. Надо будет поговорить с отцом, пусть определит куда-то моего денщика, нельзя его бросать, тем более жена у него есть, взрослые дети и малые внуки. Ему по императорскому указу положена неплохая пенсия, но заботу о хорошем человеке не помешает проявить и нашей семье.

Вечером меня посетили друзья-собутыльники — корнет Серж Сухомлинов и подпоручик Виктор Заславский. Как обычно, одна корзина наполнена шампанским и крымским коньяком, а вторая — фруктами и мясными деликатесами.

— Полюбуйся, Алекс, на этот натюрморт, — предложил Серж, разложив на столе продукты и выставив бутылки, — приобщимся к великому и мы.

— Спасибо, господа, что почтили меня своим вниманием. Натюрморт без сомнений прекрасен, и достоин стола самого изысканного ресторана. К большому сожалению, разделить с вами трапезу я не могу, здоровье не позволяет, увы.

— Алекс, не смеши народ, когда ты отказывался от шампанского? — развязно улыбался Заславский. — Этот благородный напиток исцеляет от всех болезней, это же твои слова.

— От своих слов не отказываюсь, говорил, но пить не буду. Я принимаю лекарства, а они с шампанским и коньяком не уживаются вместе, вдруг взбурлят в какой-нибудь химической реакции, кто знает, не хочу испытывать судьбу, и без этого проверяющих неперечесть.

— Дружище, мы перестаем тебя узнавать, — заметил Серж. — Ты нас пугаешь. Если ты откажешься поехать с нами в заведение несравненной мадам Мишель, то я точно поверю, что у тебя была сильная контузия, сказавшаяся на твоем мужском здоровье.

— И к девочкам не поеду, и соблюдать предписания профессора буду без пререканий.

— Ты стал скучным, Алекс. Куда подевался кураж? Ты позабыл те дни, когда шампанское лилось рекой, а девочки висли на тебе, словно гроздья спелого и сочного винограда?

— Пейте без меня шампанское и закусывайте его сладким виноградом, я вам препятствий чинить не стану.

— Серж, мне кажется, что нас отсюда выпроваживают, — возмутился Заславский. — Алекс с нами пить не желает, к девочкам не едет. Так какого черта мы у него торчим? Пусть остается со своими микстурами и дальше. Будем считать, что Алекс для нас погиб навсегда в сражении с медициной, мы же пока живы, а значит, нужно брать от жизни свое. Грузим все обратно в корзины, и рысью марш-марш к мадам Мишель, там нам организуют достойный прием.

— Оревуар, Алекс, — помахал мне рукой Сухомлинов, направляясь к двери.

— Надумаешь снова с нами общаться — звони в штаб полка.

Фу-х, наконец-то ушли. А то от их громких разговоров уже разболелась голова. Странно, я с этими офицерами сидел за одним столом, пил, вкушал пищу, и к девицам вместе заваливались, а сейчас они просто оставили меня в покое, вычеркнув из списка друзей. А вообще, мы были друзьями? Думаю, вряд ли, скорей всего обыкновенные собутыльники. Сухомлинов и Заславский, вторые баронские сыновья, им по императорскому уложению необходимо отслужить в армии не менее десяти лет, чтобы претендовать на присвоение баронского титула в дальнейшем. Многие так поступают, поскольку империя постоянно развивается. Серж и Виктор не самые ответственные офицеры, служат «спустя рукава», тяготясь службой, как таковой. До недавнего времени я с ними был согласен, и нечего предосудительного в этом не видел. Но теперь с «перемешанными» мозгами — наверное они таки стали на правильное место, все выглядит для меня чудовищно, и мне становится стыдно, что я сам пускался во все тяжкие. Как вспомнил, так, словно окунулся с головой в бочку с помоями. Нет, нелегко мне будет вернуть себе доброе имя и заслужить уважение сослуживцев и семьи. Буду стараться, но вначале надо вылечиться.

Вспомнился из прошлой жизни мой друг детства Димка Смолянинов. Мы вместе росли в одном военном городке, наши отцы летали в одном полку. В детском садике были в одной группе. Затем пошли в школу и сели за одну парту. Вместе изучали букварь, вместе учились играть в футбол в одной команде, вместе дрались с местными ребятами, да, собственно, все делали вместе. Когда на речке Димка порезал руку стеклом разбитой бутылки, я не задумываясь ни на минуту, разорвал на лоскуты новенькую футболку, чтобы перевязать рану. Мне за это даже от мамы не влетело — она как-то по-особенному посмотрела на меня, видимо в первый раз увидела во мне взрослого человека, и погладила по голове. Запомнилось мне это на всю жизнь. Когда подросли, начали готовиться к поступлению в летное училище, хотели стать продолжателями семейной традиции. Но в десятом классе в семье Димки произошла трагедия. Его отец, подполковник Смолянинов, погиб при выполнении летного задания. Удар по семье был сильнейшим, в моральном плане. Димкина мама, Елизавета Петровна, категорически запретила ему думать о небе, как она выразилась, ей достаточно одного погибшего летчика в семье. Естественно Димка старался не расстраивать мать, потерявшую мужа, но втайне готовился к поступлению в училище. Одного не учел мой друг, его мама была медиком в районной поликлинике, и смогла договориться с врачебной комиссией, которая и закрыла Димке дорогу в небо из жалости к коллеге. Я тоже не прошел в летное училище, и вынужден был отправиться в Екатеринбургский артиллерийский институт. Наши пути разошлись. В первый год еще переписывались. Потом Димка ушел проходить срочную службу матросом на противолодочном корабле на Тихом океане, и писать перестал. После этого следы его, к сожалению, затерялись где-то вдалеке. Какие-то слухи доходили о его женитьбе на хорошей девчонке и переезде на ПМЖ куда-то за тридевять земель и тридесять морей, вроде в Аргентину, что ли, к родственникам молодой жены, которые в Буэнос — этом — Айресе держат небольшой ресторанчик. Жаль, что наши жизненные пути так неожиданно и беспричинно разошлись, хороший был парень, до сих пор иногда скучаю по нему. Позже доходили до меня слухи, что мой друг покинул мир живых по неизвестной причине. Я думаю, его сердце истосковалось по небу, потому и остановилось в неподходящий момент.

Больше ни с кем я дружбу не водил. Да, были товарищи и сослуживцы, с которыми я поддерживал нормальные отношения, но никто так и не стал настоящим другом. Была попытка завести дружбу в институте с Гришкой, но не срослось. Парень в свое время окончил школу в сельской местности, и по предметам немного не успевал, зато физически был очень крепок. Я ему помогал в освоении программы обучения на первых порах. Новый год в роте решили достойно встретить, без спиртного конечно. Мне и Гришке было поручено купить пару килограммов цитрусовых в ближайшем магазине, так как в нашем институтском буфете мандарины и апельсины разбирали офицеры-преподаватели. Как вы понимаете, мы должны были сбежать в самоволку. Сбежали, затарились апельсинами, и через забор вернулись в казарму. Все шито-крыто, ребята в роте довольны. Но буквально через час я стоял перед командиром роты, и он меня распекал за самовольное оставление расположения института. В итоге я получил трое суток гауптвахты и Новый год встретил в камере. Информация в курсантской среде распространяется очень быстро и, выйдя «на волю», я узнал, что командиру роты меня «заложил» Гришка, подчеркнув, что это я его заставил пойти в самоволку. Первым желанием было набить ему морду лица, но потом я немного поостыл и просто перестал с ним общаться. И ребята из роты стали его сторониться. Своеобразный бойкот привел к тому, что Гришка годовую сессию завалил, и пошел служить рядовым в обычную артиллерийскую часть. А я после этого совершенно перестал всецело доверять людям и утратил способность к дружбе. Как говорится: обжегшись на молоке, и на воду дуть будешь.

Добрейшая душа, Петр Илларионович Санаев отпустил меня домой через месяц. Комиссия решила, что я достаточно окреп, чтобы продолжить в течение двух месяцев излечение на даче отца.

Дача располагалась в городке Алушта. Вот туда мы сейчас катим на автомобиле отца под управлением молчаливого шофера Федора по четырехполосной трассе, проложенной по степной местности Крыма, носящей название «Скифский путь». Почему так назвали дорогу, я не знаю, а расспрашивать, проводившего меня профессора постеснялся. Ничего, приеду на дачу, пороюсь в библиотеке отца, найду ответ. Да и вообще, на многие вопросы мне требуются ответы. Хочу взглянуть на всю сеть шоссейных и железных дорог Крыма и всей империи. Я знаю, что дорог очень и очень много, а вот куда и по каким местам они проложены, достоверно вспомнить не могу. Надо восполнить тот пробел — сидящий внутри меня военный человек очень беспокоен и нетерпеливо, постоянно требует специфической информации об окружающей обстановке.

От основной трассы было ответвление, ведущее к Алуште. Прямо на глазах приближался густой лесной массив. Правда, рассмотреть породы деревьев с большого расстояния не мог. В моем времени Алушта выглядела по-иному и не была окружена такой пышной растительностью, которая своей сочностью, свежестью и красочностью, различными оттенками листьев притягивает внимание, словно магнитом. Мои глаза радовались мелькающим мимо нас красотам, ветерок путался в отрастающих волосах, длина которых, впрочем, не позволяла ему вольно их трепать. На душе было слегка волнительно, но тепло и беззаботно. Раны не болели даже на колдобинах и кочках. Давно я так себя легко не чувствовал. Я испытывал какое-то эйфорическое чувство опьянения свободой и освобождения ото всех свалившихся на меня проблем. Я свободен!!! — пела душа где-то очень глубоко внутри меня приятным голосом и я не сопротивлялся этой арии свободы, хотя и понимал, что много всего еще придется испытать, преодолеть, вынести на своих плечах.

На даче меня встретила прислуга в полном составе во главе с управляющим Гавриилом Ивановичем, никого из родных пока не было. Если говорить правду, то дача, а вернее вилла, представляла собой приличных размеров двухэтажный особняк, расположенный посреди трехгектарного участка и построенный из больших блоков светлого ракушника, с портиком на входе и колоннадой по периметру всего здания. Можно сказать, особняк возведен в античном стиле. Все хозяйственные постройки: флигели для прислуги, конюшня для лошадей, каретный сарай — гараж тоже построены в аналогичном стиле. В целом получилась псевдо древнегреческая вилла. Стены здания были выкрашены в белый цвет, а вся наружная лепнина, барельефы, фигуры птиц и животных — покрыты светло-зеленой краской и придавали зданию некую торжественность и неповторимость. Особняк был обращен входом к югу, в его высокие окна обоих этажей долгое время светило солнце, создавая уютную обстановку. Одобрительно подумал, учитывая жизненный опыт другой реальности, что экономия на освещении и отоплении порядочная.

На мой взгляд, особое внимание въезжающих во двор гостей привлекала огромная птица на фронтоне портика. Отец в ней опознал ворона и считал это символичным. Ведь этот особняк достался нашей семье более ста лет назад. С тех пор птицу на фронтоне раскрашивали в цвета настоящего ворона, любовно прорисовав все детали.

Посреди двора, выложенного массивными, толстыми серыми гранитными плитами, перед центральным входом в дом красовался веселый фонтан, в центре которого располагалась группа девушек в античном одеянии с кувшинами на плече, из которых выливалась журчащая кристально чистая вода.

Входная дверь, изготовленная из толстых досок мореного дуба и украшенная множеством потемневших от времени заклепок, выглядела очень внушительно. А вот внутреннее убранство первого этажа меня удивило. Я не был здесь примерно месяцев восемь, и за это время родители сделали ремонт. В холле появилась большая красивая, ажурная, кованная люстра взамен старой огромной со свечами. Присмотревшись, я понял, что старую люстру сняли, качественно отчистили медную конструкцию от копоти, и модернизировали, заменив, кроме всего прочего, подсвечники — на электрические лампочки. На стенах появилось несколько медных бра на две электрические лампочки.

Стены холла выкрасили в приятный светло-бирюзовый цвет. Могу с кем угодно поспорить, краску подбирала сестрица, это ее любимый цвет, почти в тон цвета глаз. Голубоватые портьеры на окнах тоже гармонировали с цветом стен. Прошелся по всему первому этажу и с великим удовольствием отметил, что ремонт выполнен очень хорошо. В комнатах поклеены новые обои, лепнина в виде букетов цветов сохранена в первозданном виде, только расцветка обновлена. Полностью заменена старая мебель на более удобную и современную. В гостиной центральное место занял радиоприемник «Москва» с проигрывателем пластинок. Я помню в той, прошлой жизни, у моего деда и бабушки была подобная вещь, называемая радиолой.

Поднявшись на второй этаж, где располагалась моя комната, я уже не удивлялся, а был готов к тому, что ремонт произведен и здесь. Зайдя в свою комнату, я не увидел привычного для меня старого мрачного шкафа, слегка подмятого дивана, тяжелого и на мой взгляд какого-то угрюмого письменного стола, стульев. Огромная скрипевшая уставшими пружинами кровать тоже куда-то исчезла. Комната обставлена новой мебелью тонкой ручной работы. С одной стороны мне жаль, что старую мебель выбросили — привык я к ней очень и вообще всегда тяжело расставался со старыми вещами, заменявшими мне друзей. А с другой стороны я радовался. Я начинаю новую жизнь, так почему не начать с символического выбрасывания старой мебели. Интересно, а в Италии этой реальности тоже существует такой обычай или только в моей прежней? Ванная комната тоже удивила. К обычной ванной был добавлен душ. А что? Нормально, удобно, и воду можно экономить. В туалете рядом с унитазом установили новинку, биде называется. А вот это загадка. Зачем в мужской комнате чисто женская вещь? Ладно, спрошу у родителей или у Томки.

Ужинать спустился в столовую. Профессор разрешил мне кушать все в разумных объемах. Честно сказать, в госпитале порции были маленькие, и я не наедался. Как мне показалось, я потерял в весе. Две большие свиные отбивные, полную тарелку жаренного на свином сале картофеля, салат из свежих помидор, рыбную нарезку я смел со стола за несколько минут, и задумался, а не повторить ли мне столь приятную моему организму процедуру? Спасибо удвоенному разуму, удержал от переедания. А с одинарным точно не удержался бы и…Выбрался на террасу второго этажа, попивал чай с медовыми пряниками и курил папиросы «Ростов» с ароматом ментола. Появившийся слуга Силантий пригласил меня к телефону, звонил отец.

— Слушаю, — ответил я.

— Здравствуй, сын, — услышал голос отца. — Как ты там? Обустроился? Удивился ремонту?

— Умеете вы удивить, ваше сиятельство. Все выше всяких похвал, мне очень понравилось.

— Рад слышать. Инициатором ремонта была твоя сестра.

— Я это понял еще в холле, увидев стены цвета ее прекрасных глаз.

— Сын, у тебя все хорошо?

— Да. А я что-то не то сказал?

— Все не так и ты не такой. Я справлялся в госпитале. Ты дружков своих погнал из палаты, пьянствовать с ними не стал.

— Ранение и контузия не прошли для меня бесследно, я стал меняться, и надеюсь, меняться к лучшему. Не беспокойся, отец, возврата к прежнему не будет. Когда вас ожидать?

— Послезавтра ближе к вечеру, часам к шести. У нас будет гостья.

— Молодая? Надеюсь, вы не присматриваете мне невесту?

— На год старше Тамары. А невесту сам себе присмотришь. Ты управляющему скажи, пусть подготовятся к приему по форме один, он знает, что к чему. Приготовь себе приличное гражданское платье или парадный мундир.

— Есть у меня новенький повседневный мундир из отличного сукна, я его еще не одевал ни разу.

— Подойдет. Тогда до встречи.

— Счастливо, передавай привет маме и Тамаре.

Выкурив еще одну ароматную папиросу, пошел в библиотеку, хотел занять себя чтением. Стою сейчас перед стеллажами в растерянности. Произведений известных мне из прошлой жизни писателей и поэтов на полках нет. Представляете, нет творений поэтов Пушкина, Лермонтова, Есенина, Блока, и писателей Льва Толстого, Тургенева, Чехова. Нет ни одного произведения, которые я изучал ранее, и помню до сих пор. Память мне услужливо подсказала, что на полках есть великое множество книг известных современных поэтов и прозаиков, ведь пополнением библиотеки занимается мама, за исключением специальных изданий, которые привозит отец. Полистал сборник стихов Вениамина Сухого, освежил в памяти некоторые из них, я оказывается хорошо знаком с его творчеством, ведь он много творений посвятил любовной лирике. Сделал для себя вывод. Будет, чем заняться в вечернее время.

Затем спустился в гостиную. Там видел фортепиано, захотелось сыграть что-нибудь. У меня в прошлой жизни был хороший музыкальный слух, и на аккордеоне я играл неплохо, как-никак музыкальную школу окончил. Но с разными там пианино или фортепиано дела не имел, а теперь, видишь ли, захотел играть, похоже, проявилось желание прежнего хозяина тела. Пальцы привычно легли на клавиши инструмента, зазвучал романс композитора Ветрова «Вечерний бриз», я его помнил без нот, и часто играл в офицерском собрании. Затем я сыграл «Берега» и «Белый конь» из репертуара Александра Малинина. Даже не заметил, когда начал петь романс «Гори, гори, моя звезда». А голос у меня довольно хорошо звучит, и поставлен, спасибо учителю — Эдуарду Петровичу. Отзвучала последняя нота романса, закрыта крышка фортепиано. Я сижу в задумчивости, что-то всколыхнулось во мне, взгрустнулось, вспомнил прошлую жизнь, и так паршиво почему — то на душе стало. Наверное, адаптационный период и окончательная синхронизация мозга и тела еще не завершена.

— Я прошу прощения, ваше сиятельство, — отвлек меня от мыслей управляющий, — я в этом доме служу без малого полвека, но такого романса слышать не доводилось. — Вы исполняли его так душевно. Кто автор этого шедевра?

— Гавриил Иванович, я тебе честно скажу, не знаю. Сам услышал в Минске впервые, записал слова, а мелодию запомнил. Вот иногда балую себя.

— Но вы еще играли неизвестные романсы. Они тоже из Минска?

— Оттуда братец, оттуда. Там много чего интересного было. Если интересуешься, то я тебе могу переписать слова интересных песен и романсов, и ноты записать. Я помню, ты в свое время из наших людей собирал небольшой оркестр. Он еще действует?

— А куда ему деваться? Никто наш дом не покинул. Если будет ваша милость, то запишите нам два-три романса, а мы быстро разучим и порадуем Василия Михайловича и Ирину Анатольевну.

— Договорились, завтра к утру все будет. Не забудь послезавтра прием по форме один.

К полуночи я закончил возиться с романсами. Не знаю, зачем я это делаю, ведь сто процентов у отца с мамой в связи с этим ко мне возникнет множество вопросов. Откуда вдруг у меня появились новые, никому неизвестные музыкальные произведения? Их происхождение я не смогу внятно объяснить, присваивать себе авторство как-то не совсем удобно.

Затем до двух часов ночи просматривал подшивки газет, читал справочники, рассматривал географический атлас мира, слушая радио. С каждой минутой убеждение в том, что это не прошлое известной мне России крепло. Да, страна называется Россией, да, многие название городов одинаковы, но Санкт-Петербурга нет, и никогда не было. Окно в Европу царь Петр не «прорубал», не было такого царя в природе. Торговые отношения с заморскими странами давным-давно наладил князь Всеволод, обозначив экономическим центром Нижний Новгород. Кстати он и сегодня таковым является.

На месте Санкт-Петербурга и Кронштадта в настоящий момент располагается мощная база Балтийского военного флота России, аналогичная база построена в Мурманске. Правда, Северный военный флот имеет больше крупных кораблей, и вооружение на них более мощное. В справочнике так и записано — флот океанского типа.

Но больше всего меня удивила карта шоссейных и железных дорог России. Центральная часть страны до Уральских гор, просто испещрена ними. Поездом или на автомобиле можно доехать куда угодно. В Крыму тоже достаточно дорог с твердым покрытием, и хочу заметить, что они построены качественно, достаточной ширины. С военной точки зрения, использовать эти дороги для переброски войск, боеприпасов и продовольствия одно удовольствие. А курсирующие по железной дороге вдоль побережья мощные бронепоезда, могут поражать приближающиеся к нашей территории вражеские корабли.

На востоке не так развиты пути сообщения, но даже по сравнении с моим временем дорог значительно больше. В мое время почти сто лет строили Байкало-Амурскую магистраль, а здесь идут параллельно четыре двухпутные нитки, одна из которых в Иркутске уходит в сторону Колымы. Одним словом, транспортные пути в стране созданы отличные.

И что теперь получается? Весь багаж знаний по истории моей России мне совершенно бесполезен. Да я это и сам давно понимал, но так ярко осознал именно в эти минуты.

Тогда подведу итог своих изысканий. Что я имею на сегодняшний день? Нахожусь в теле хорошо образованного и отлично подготовленного офицера-артиллериста. Мои профессиональные знания из прошлого могут пригодиться в дальнейшем, в этом нет сомнений.

Александр до недавнего времени, скажем так, был проблемным человеком, но служебными обязанностями не манкировал. Приходясь сыном графу, затруднений в финансах никогда не испытывал, да и жалование штабс-капитана весьма солидное. Средства для попоек и посещения увеселительных заведений были. Насколько мне подсказывает память, дамой сердца я не обзавелся, никому никаких обещаний не давал, и незаконнорожденных детей не имею. Быстротечные и бурные романы были, но они не перерастали во что-то значимое. Покорив, казалось бы, неприступную даму, я терял к ней интерес и переключал внимание на новый объект, зачастую наживая недоброжелателей среди женщин. Мое пристрастие к лицам женского пола часто приводило к дуэлям. Хорошо хоть они проводились исключительно с применением холодного оружия и до первой крови. Личного кладбища у меня, слава Богу, нет. Да и я не отмечен ранами, поскольку отлично владею саблей.

Теперь надо определиться, как жить дальше и к чему стремиться.

Однозначно нужно продолжить служить Отечеству, пусть оно для меня не родное, но я уже начинаю чувствовать его своим. Необходимо для начала восстановить репутацию нормального и ответственного офицера, для этого я приложу максимум усилий. Можно попытаться предложить модернизацию орудий системы Плахова, которые стоят на вооружении моей, извините, уже не моей батареи. Есть задумки по совершенствованию прицельных приспособлений, механизмов вертикальной и горизонтальной наводки, качающейся части орудия и его ходовой части. На первый взгляд существенной переделки не потребуется, а там, кто его знает, как воспримут мои предложения в военном ведомстве. А если хорошо пошевелить мозгами, то я могу многое предложить в области развития артиллерии и стрелкового оружия для пехоты, ведь в военной артиллерийской академии имени Великого князя Михаила Павловича бездарных офицеров не учили. Да и в организации родов войск я могу оказать посильную помощь.

Идем дальше. Я помню много сказок. Заглянул в существующий сборник сказок для детей, ничего похожего на известные мне сказки не нашел. Если их написать, а потом найти хорошего художника-иллюстратора, то можно выпустить несколько интересных книг. Уверен успех будет, и на этом можно неплохо заработать. В данном случае ничего предосудительного в этом я не вижу. Правда, наследному графу, а тем более офицеру, заниматься писательством и издательством запрещено, нужно искать варианты. Возникла у меня мысль сделаться эдаким офицером-песенником и поэтом, подобно Денису Давыдову герою Отечественной войны 1812 года, которой в этой России не было. Да, буду заниматься откровенным плагиатом, но к счастью никто претензии мне предъявить не сможет, все бывшие, существующие и будущие писатели, поэты и композиторы остались в другом мире. На музыкально-поэтическом поприще тоже можно заиметь неплохие капиталы.

Ну, если с военными знаниями понятно, то, как я объясню окружению внезапно выходящие из-под моего пера песни, романсы, сказки и стихи. Ссылка на Божье озарение будет выглядеть не совсем естественно. Ладно, заглядывать так далеко преждевременно, нужно приложить все усилия по скорейшему восстановлению физических кондиций. В голове я составил примерный план занятий гимнастикой. Буду постепенно наращивать нагрузку, а по мере восстановления, включу в программу боевое самбо, в академии у нас был отличный инструктор.

Теперь семья. Тамару я люблю, а маму боготворю, в этой части все отлично. С отцом отношения я испортил, постоянно доставляя неприятности. Надо будет попытаться исправить ситуацию. Сразу не получится, отец не из тех людей, которые полностью доверяют словам. Думаю, что правильные мои поступки смогут растопить лед в наших отношениях.

Будем считать, что план на ближайшее время я составил, пора бы и спать отправиться.