Непреодолимое желание влюбиться в своего врага

Глава 6. Озрик желает убить ребенка

Озрик

Орден Теней предпочитал не задерживаться надолго на одном месте, поэтому их штаб-квартира (в отличие от Ордена Целителей) постоянно переезжала. И Озрику довелось побывать в поистине очаровательных уголках Десяти Королевств. В тот вечер он шагал по переулку, освещенному тусклыми масляными лампами, в живописном городке Шэнксби в Стратклайде, наслаждаясь местными видами (крысой, лакомившейся отрубленной человеческой головой) и запахами (мочи и страданий).

Озрик мельком взглянул на отрубленную голову, чтобы понять, был ли это кто-то знакомый (не был), и отправился дальше, мимо домов на разной стадии разрушения. Наконец он заметил цель своей прогулки – заброшенную аптеку с заколоченными окнами. На двери с облупившейся краской были вырезаны клыки адской гончей, знак, что здесь находится штаб-квартира Ордена Теней.

На вывеске над аптекой не хватало букв, поэтому «НЕ НАВРЕДИ» превратилось в нечто другое, но не менее точное:

НАВРЕДИ

Услуги кровопускания

Колокольчик на двери жалобно звякнул, когда Озрик открыл ее рывком. В нос ударил резкий запах гниющих materia medica^[40]. В полумраке можно было рассмотреть ряды флаконов из янтарного стекла, целых и разбитых, с едва читаемыми в таком свете пыльными этикетками. По полу был разбросан аптечный инвентарь, страницы из книги рецептов^[41], поломанные латунные аптекарские весы.

За прилавком стоял стройный невысокий мужчина, удерживая острие рапиры на кончике пальца. Это был великолепный Сакрамор, заместитель главы Ордена Теней, непревзойденный фехтовальщик.

– Озрик, дорогой, как приятно вас видеть, – поприветствовал его Сакрамор.

– Кто это потерял голову? – спросил Озрик с должным уважением к осиротевшей голове, встреченной по дороге.

– Какой-то лорд, – ответил Сакрамор. – Оскорбил Тристанию попыткой устроить переговоры. Угрожал раскрыть нашу штаб-квартиру королю Стратклайда. И Тристания, чистая душа, решила избавить короля от необходимости обезглавить такого вестника. Все прочие части здесь. – Сакрамор ткнул что-то под прилавком. – Я должен был избавиться от него, но, честно говоря, из него получилась неплохая подставка для ног.

Из подставки потек ручеек крови и устремился в сторону Озрика, которому пришлось обойти его, чтобы приблизиться к прилавку.

– У вас есть что-то для меня? – поинтересовался Сакрамор, который был не только отличным фехтовальщиком, но и занимался скупкой краденого.

Озрик звонко выложил на прилавок горсть драгоценных камней, украденных после устранения его последней цели.

Сакрамор даже не потрудился дотронуться до камней, ему, по-видимому, звука оказалось достаточно, чтобы определить их ценность. Он уставился на Озрика как разочарованная сорока.

– Почему вы тратите мое время на безделушки, дорогой мой?

– Возьму любые деньги, сколько бы вам ни удалось выручить за них.

– О, закончились наличные?

Озрик, который недавно заплатил двадцать миллионов тримс за привилегию называться гнойным прыщом, с горечью ответил:

– Да.

Сакрамор брезгливо смахнул в сторону драгоценные камни, будто Озрик выложил на прилавок что-то отвратительное. Он указал на перстень на правой руке Озрика:

– За этот перстень можно было бы выручить приличную сумму, если бы вы когда-нибудь пожелали с ним расстаться.

– Он не продается, – ответил Озрик.

– Давайте все-таки осмотрим его, – предложил Сакрамор, поднося к глазу увеличительное стекло.

Озрик снял надетое на перчатку тяжелое золотое кольцо.

– Кровавый камень^[42]? – уточнил Сакрамор.

– Из Рима.

– Инталия^[43] с разъяренной гончей. Чудесные розы. – Сакрамор взвесил перстень на открытой ладони. – Полновесный ободок. Восемнадцать карат. Эффектный узор, мне нравятся эти завитки. Кажется, его долго носили, несколько веков, точно? – Сакрамор вернул перстень Озрику. – Если вы найдете правильного покупателя, то сможете получить немалые деньги на карманные расходы.

Озрик вернул перстень на место.

– Ни один покупатель не сможет заплатить мне его истинную цену.

Сакрамор ответил с досадой, глядя на Озрика через увеличительное стекло:

– Как драматично. Ради друга можно пожертвовать и семейной ценностью.

– Тристания внутри?

Сакрамор взмахнул рапирой в сторону коридора:

– Мадам ждет. Будьте очень осторожны.

– Почему? Чего мне ждать?

– Ничего. Проходите.

– В каком она настроении?

– Философском.

– Я серьезно.

– Белом и пушистом.

– Сакрамор.

– Не стоит произносить мое имя таким тоном. Вы меня пугаете.

Озрик положил руку на ладонь Сакрамора и посмотрел ему прямо в глаза:

– Вы же знаете, как много от вас зависит.

Сакрамор принялся обмахивать лицо носовым платком и с напускной скромностью ответил:

– Вы льстивый лжец.

– Скажите мне.

– Я не выдаю секреты.

– Это показывает ваш ум.

– Озрик.

– Скажите.

– Вы ведете себя слишком дерзко для того, кто находится так близко к моей рапире.

Озрик медленно убрал свою руку и посмотрел на рапиру Сакрамора.

– Почему вы замолчали?

– Не все можно сказать словами, для остального придумали взгляды.

Сакрамор все еще колебался.

– Скажите мне.

Сакрамор со вздохом уступил, поддавшись силе и харизме Озрика:

– Нолдо только что вышел и трясся как жалкий пес.

– Действительно? Но почему?

– Понятия не имею. Я надеюсь, вы не сделали ничего, что может вызвать неудовольствие Мадам.

– Разумеется, нет, – ответил Озрик, которому никогда не пришло бы в голову ни флиртовать с кем-то из враждебного Ордена, ни чего похуже.

– Тогда вам не о чем беспокоиться. Осмелюсь предположить, что все с вами будет в порядке.

Озрик кивнул Сакрамору и отправился дальше по коридору.

Среди старых коробок, выстроившихся вдоль стен, Озрик обнаружил массивную ванну с пеной, от которой исходил зловонный запах. Вода внутри – скорее грязь, чем вода – бурлила от тысяч пиявок. Какая причуда природы помогала им оставаться в живых все это время? Озрик всмотрелся в жижу в поисках ответа: пиявки пожирали сами себя.

Интересно.

Он подошел к двери кабинета фармацевта и постучал.

– Войдите, – послышался голос Тристании.

Озрик толкнул дверь.

Тристания была настолько большой персоной в легендариуме Теней, что Озрик до сих пор испытывал шок, если заставал ее за обычными человеческими делами, например, когда она ела корнуоллский пирожок^[44].

– Садитесь, – предложила она, продолжая жевать.

Ее зеленые глаза следили за Озриком, пока он искал в полумраке, где бы ему устроиться: ей нравилось, когда в командном пункте царили сумерки. Единственным источником света было мерцающее сияние аналитической машины.

Тристания являлась командиром Озрика, уважаемой Тенью, которой приписывали не менее трех тысяч убийств. Ее отличала идеальная геометрическая стрижка, Озрик никогда не видел такой предельной точности в укладке волос. И никто другой не казался ему таким опасным, ведь, ко всему прочему, она еще и была француженкой.

– Порнуольские пирожки, – пошутила Тристания, подталкивая корзинку с пирожками к Озрику. – Почему у них форма пенисов? Леофрик принес.

– Конечно, это Леофрик, кто же еще, – сказал Озрик, угощаясь пирожком оригинальной формы. (Леофрик иногда работал его напарником. И был известен всем как законченный извращенец.)

– Вы позаботились о торговце из Пейнсвика?

– Разумеется. Аккуратно расчленил и красиво разложил на витрине, как и просили.

– Великолепно. Ваша экономка может получить ваш гонорар в «Собачьей смерти». Вы готовы выполнить новое задание или предпочитаете отдохнуть и насладиться сделанным?

– Что вы хотите предложить?

Тристания подтолкнула к Озрику конверт, лежащий на столе.

– Ссора между джентльменами. Лондон. Стандартная ставка за убийство и еще половина ставки бонусом, если получится представить все как несчастный случай.

Озрик взял конверт:

– Считайте, что все сделано.

– Заказчик дал понять, что считает утопление предпочтительным вариантом, но окончательное решение остается за вами.

Тристания что-то записала, а потом спросила:

– Как вообще ваши дела?

Озрика насторожил этот вопрос: Тристания не любила светских бесед.

– Прекрасно, – соврал Озрик. – Почему вы спрашиваете?

– Вас не было в четверг. Я собиралась познакомить вас с новобранцами. Вы забыли?

Тристания пригвоздила Озрика к стулу пристальным взглядом. У Озрика во рту пересохло, и он с трудом проглотил кусок пирожка.

– Проклятье.

– В самом деле.

– Извините. Возникло срочное дело.

– И этим срочным делом был ваш пенис?

– Прошу прощения?

Тристания откинулась на спинку стула. Идеальный равнобедренный треугольник ее черных волос чуть покачнулся в такт ее движениям.

– Вас видели в «И в хвост, и в гриву». Дело оказалось очень срочное? Вам давно требовалось сделать урологический массаж?

– А. Точно. «Хвост и грива». Я был там. Вы правы. Приношу свои извинения. Я забыл о нашей договоренности.

Тристания молча изучала Озрика. Ложь далась ему легко, как и смущение из-за накладок в расписании, которое он изобразил, встретив ее взгляд. Ведь причина была вовсе не в том, что он плескался в горячих источниках под полной луной в компании Целительницы в безрассудной погоне за средством от неизлечимой болезни, которая убьет его, если этого не сделает Тристания.

– Прошу меня простить, – еще раз повторил Озрик, придав лицу выражение глубокого сожаления.

Озрик редко огорчал Тристанию. Тем не менее она предпочла не показывать раздражения и не стала вдаваться в подробности его расписания и массажа.

Она вернулась к вопросу новобранцев:

– Перспективные новички. Когда мы их как следует натаскаем, Жнецам уже не удастся сравняться с нами по численности.

Озрик присвистнул.

– Им так и не удалось восстановить свои ряды со времен Зимней Войны.

– Так и есть. Насколько мне известно, им грозит вымирание. Я всегда говорила, что Ордену не стоит быть настолько избирательным. На свете не так уж много людей с необходимым им телосложением, наклонностями и складом… ума.

– Или тех, у кого он напрочь отсутствует.

– Вот именно. Но и мне не стоит становиться слишком самоуверенной. Ведь скоро и в наших рядах станет одним меньше.

– В самом деле?

– Я говорю о Нолдо.

– А что с ним?

– Наш милый Нолдо провалил задание.

Тристания так постучала по столу длинными ногтями, покрытыми черным лаком, что нетрудно было догадаться, что милым она Нолдо вовсе не считает. На самом деле больше всего ей хотелось бы вонзить ногти в его яремную вену.

– Ну, он немного постарел, не так ли? Возможно, ему больше не стоит заниматься полевой работой?

– Да если бы разговор шел только о его возрасте. В реальности все обстоит намного хуже: кажется, он решил следовать голосу совести.

– Нет, – охнул Озрик.

– Болезнь, которая поражает лучших из нас. Он полагает, что цель (я цитирую) «не заслуживает такой смерти».

– Не заслуживает? – шокированно повторил Озрик. – Мы не судим. Мы исполняем.

– Я знаю. Только представьте, что случилось бы, если бы мы зря тратили время на нытье и детский лепет о том, кто чего заслуживает. В нашем Ордене у всех равные возможности. Никаких суждений. Только результаты. – Тристания покачала головой, треугольник ее волос тревожно покачнулся. – Кажется, Нолдо перестал понимать ключевые пункты нашей философии.

Озрик не одобрил этого:

– Да он с ума сошел.

– Теперь цель его задания где-то скрывается. Мне пришлось вернуть деньги заказчику, и это было унизительно, как вы можете догадаться. Мы не возвращаем деньги. Мы же Орден Теней, а не какой-то магазин.

– Что вы собираетесь делать с Нолдо?

– Мне стоило бы лишить его Знака, а я ведь на самом деле им дорожу. Он всегда хорошо служил Ордену. Но у него слишком слабые почки даже для самой простой работы. И из-за него Орден предстал в невыгодном свете…

У Тристании была очаровательная привычка переводить буквально французские фразеологизмы на английский, а Озрик обычно слишком ее боялся, чтобы попросить объясниться.

– Вы желаете, чтобы я о нем позаботился?

– Нет, – ответила Тристания. – Я сама. Он это заслужил.

– Будьте осторожны. Он мастерски обращается с оружием.

Тристания снисходительно улыбнулась, ее глаза при этом превратились в полумесяцы, сияющие над щеками.

– Благодарю вас. Со мной мало кто сравнится.

– Вы скажете остальным?

– Только тогда, когда в моем распоряжении будет его тело. Я принесу его сюда, чтобы сжечь. Он не заслуживает Знака Теней, даже в смерти. – Тристания вздохнула, но взяла себя в руки и заговорила о делах: – Я рассчитываю на вас сегодня, пора познакомиться с новичками. Постарайтесь не забыть.

– Разумеется, – ответил Озрик, склоняясь в поклоне. – Мне и правда очень жаль, что на прошлой неделе все так сложилось. Этого больше не повторится.

– Не позволяйте своему члену вами командовать, Мордант, – заявила Тристания.

Она откусила большой кусок порнуольского пирожка так, что Озрик почувствовал угрозу.

И понял, что ему пора идти.

Снова оказавшись в пропахшем зловонными пиявками коридоре, он встретил двух Теней, направляющихся на встречу с Тристанией: леди Уиндермир и Брита. Леди Уиндермир, всегда носившая на бедре хлыст и отличавшаяся походкой танцовщицы, напоминала Озрику элегантного богомола, в то время как Брит выглядел как неуклюжий зверь.

Леди Уиндермир подмигнула Озрику. Но Бриту было не до этого, он тащил за собой несчастного пленника. Боевой молот Брит закрепил на поясе, кстати, тот самый молот, из-за которого Озрик получил травму во время тренировочного боя несколько месяцев назад.

«Катастрофа», всплыли в его голове слова Фейрим, когда он приблизился к Бриту. «Чудовищно».

Раньше Озрик не питал особой неприязни к Бриту из-за травмы, которую тот ему нанес, но сейчас ему с трудом удалось взять себя в руки. Один удар молота создал слишком много проблем. Озрику пришлось тайком пробраться в замок вражеского Ордена и опустошить свои сундуки (чтобы наполнить чужие) ради микроскопического шанса исцелить то, что разрушил молот Брита. И он даже не мог потребовать справедливости, ведь если бы он озвучил масштаб ущерба, то немедленно оказался бы исключенным из Ордена.

Тем заманчивее казалась Озрику идея вонзить свой кинжал в слегка обрюзгшую грудь Брита.

– Вы в порядке, Мордант? – спросила леди Уиндермир. – У вас такой загадочный взгляд.

– Мордант? – оторвался от своего занятия Брит и обернулся к Озрику, оскалившись. Он хлопнул его по плечу и чуть не впечатал в стену. – Дружище. Самый подлый мерзавец из всех мерзавцев. Как дела?

– Рад видеть вас обоих, – поздоровался Озрик, стараясь выглядеть менее воинственно. (Леди Уиндермир была особенно восприимчива к такого рода вещам.)

Она бросила на него любопытный взгляд, но, кажется, не обнаружила других признаков опасности. Она указала на пленника:

– Только закончили слежку.

– Потратили столько дней. Как же меня это достало. – Брит потянул за веревку, и его несчастный пленник споткнулся и чуть не свалился на него. – Но мы задержали этого типа для допроса.

– Чем-то здесь пахнет, вам не кажется? – спросила леди Уиндермир.

Озрик указал на ванну:

– Так благоухают пиявки.

Она приблизилась к ванне и стала наблюдать за извивающимися пиявками.

– Бедные создания.

– Да уж, – согласился Озрик. – Умирают от голода.

Озрик посмотрел на Леди Уиндермир. Она взглянула на Брита. Тот кивнул в сторону пленника.

– Расслабим его перед встречей с Титанией, – предложила леди Уиндермир.

– Отличная мысль, – поддержал Брит.

Брит стащил мешок с головы пленника и подтолкнул его к ванне. Мужчина застонал, увидев в ванне извивающуюся слизь. И только началось самое интересное (Озрик заботился о животных), как его Знак подал покалывающий сигнал.

Его просил о встрече фамильяр Фейрим.

– Я вас оставлю, – извинился Озрик. – Расскажите, как все пройдет. С таким новаторским подходом я еще не сталкивался.

Брит схватил пленника за волосы и погрузил его голову в ванну. Раздался громкий булькающий звук.

– Мы поделимся своими впечатлениями, – крикнула ему вслед леди Уиндермир, перекрывая визг и бульканье.

Озрик вышел из аптеки, на ходу попрощавшись с Сакрамором.

Он незаметно забрался на ближайшую крышу. Его знак все это время беспрестанно подавал сигналы; у фамильяра Фейрим не было ни капли терпения.

Как обычно (потому что Фейрим нравилось демонстрировать свое превосходство), появилось сияние, и генета-альбинос предстала перед Озриком во всем великолепии.

– Наконец-то, – проговорил фамильяр, едва появившись.

– Чего тебе?

– Я здесь, чтобы передать послание. – Фамильяр парил в воздухе на уровне глаз Озрика. – Аурианна всю прошлую неделю занималась индуктивной статистикой.

– Решала примеры?

– Да.

– Уверен, для нее это лучший вариант досуга.

Фамильяр презрительно фыркнул:

– Не ради досуга. Ничего не планируйте на вторую половину дня Заячьей Луны. Будьте у путеводного камня в «Ромовой бабе» в десять часов вечера.

– Ей удалось найти что-то перспективное, верно?

– Более перспективное, чем купание в сперме. – Фамильяр скривил мордочку. – Возможно, ваша кожа стала более гладкой после такого купания?

– Как попка младенца.

– Как ваш первозданно гладкий мозг.

Озрик отвесил генете подзатыльник, но его рука прошла сквозь фамильяра.

– Аурианна говорила, что у вас медленное восприятие, – неодобрительно высказалась генета. – Мне казалось, что это метафора.

И растворилась в воздухе. В этот момент Озрик не смог бы дать ответа, кто его раздражает больше – фамильяр или его хозяйка.

Март проходил, чихая и шмыгая носом до самого дождливого конца. Озрик не получал никаких вестей от Фейрим и радовался этому, так как выносить ее было невозможно. Однако после недель молчания, которые не принесли ничего, кроме ухудшения его состояния, он обнаружил, что надеется почувствовать магию Фейрим, когда она контактирует с ним через Знак. Ему хотелось, чтобы она совершила сенсационное открытие, материализовался ее фамильяр и начал ему дерзить, сообщая хорошие новости.

Но она молчала, фамильяр не материализовался. В этом смысле они оба продолжали его бесить.

Озрик справлялся с тревогой, совершая кражи в лучших художественных галереях Десяти Королевств и убивая незначительных виконтов и баронов.

– Может, Фейрим умерла, – высказал он предположение миссис Парсон, когда молчание затянулось.

Она бросила на него один из своих взглядов (сочувственных и нежных одновременно), которые иногда позволяла себе будто была не экономкой Озрика, а заботливой тетушкой.

– Она сообщила вам все, что вы должны знать. Не стоит ожидать, что Целительница будет поддерживать переписку с Тенью.

Они ели на кухне. Вернее, ел Озрик, а миссис Парсон пыталась приготовить абрикосовый джем, но абрикосы без косточек исчезали раньше, чем успевали попасть в кастрюлю.

– Я нашла адрес, о котором вы меня спрашивали, – сказала она, доставая листок из кармана фартука и передавая Озрику. – Вы встречаетесь с Целительницей Фейрим завтра вечером?

– Да. В десять часов вечера в «Ромовой бабе» где-то в Кенте.

Миссис Парсон, которая аккуратно отмеряла сахар и немного просыпала, пробурчала что-то себе под нос.

– Завтра Заячья Луна. Я не знал, что у каждого полнолуния свое название. А вы знали?

– Мне когда-то говорила об этом мама, давным-давно, – ответила миссис Парсон. – Целительница Фейрим меня удивляет. Такие, как она, не верят в Древние Ритуалы.

– Она и не верит. И не одобряет. Я постоянно сомневаюсь, будет ли она меня лечить или заставит копать картошку. – Озрик откинулся на спинку стула. – Мне все это не нравится. Не нравится нуждаться в ней.

– Она ваша единственная надежда.

– Aegri somnia, вот кто она. Сон, который видит больной человек.

Знак Озрика дал о себе знать покалыванием, но это не была прохлада магии Фейрим. Ее магию отличал яркий, требовательный, энергичный оттенок. Он повернул руку ладонью вверх. Фамильяр Тристании просиял и материализовался над разделочной доской миссис Парсон.

Это был хорек – ужасно раздражительное создание в обычных обстоятельствах, но сегодня у него было необычайно хорошее настроение.

– Всем привет. Что тут у вас? Вы варите джем?

– Стараемся. Абрикосовый, – ответила миссис Парсон.

– Великолепно. Лакомство. Лучик солнца на хлебе.

– Чему мы обязаны удовольствием видеть вас? – спросил Озрик.

– Тристания наконец поймала Нолдо, – сообщил хорек, выполнив сальто в воздухе.

– Браво, – поздравил Озрик.

– Сожжение будет происходить завтра на закате. Всех Теней ждут в «Собачьей смерти».

– Непременно буду. Передай Тристании мои поздравления.

Хорек радостно оскалился и сверкнул клыками:

– С удовольствием. – Зверек сделал еще одно сальто и растворился в воздухе.

– Не повезло Нолдо, – проговорил Озрик.

– Сожжение произойдет прямо перед встречей с Целительницей, – заметила миссис Парсон.

– Именно. Вы считаете, она заметит, что от меня исходит запах Тени фламбе^[45]?

* * *

Шутки в сторону, наблюдение за сожжением тела Нолдо стало отрезвляющим напоминанием, что Орден Теней всегда готов безжалостно расправиться с теми, кто больше не служит его целям. Озрик отправился в «Ромовую бабу» так скоро, как только смог, не в силах избавиться ни от ощущения, что ему необходимо срочно вылечиться, ни от запаха горящей плоти.

«Ромовая баба» оказалась не менее странным пространством, чем ее название. В длинных тенях апрельского вечера утопающее в папоротниках заведение, устало прислонившееся к путеводному камню, больше походило на хижину, чем на паб. Сам путеводный камень тоже был необычным: почти идеальной круглой формы с отверстием посередине.

Паб окружали деревья, от которых отделилась стройная фигура и двинулась в сторону Озрика, которому показалось, что ему грозит столкновение с айсбергом. Фейрим скрыла белое платье Целительницы под синим дорожным плащом. Но все прочее, что делало Фейрим собой, скрыть плащом не удалось: ни точеные скулы, ни надменно вздернутый подбородок, ни презрительный изгиб губ.

Большинство людей было очаровано Озриком, если же они знали, кто он, то боялись его. Фейрим не испытывала ни восхищения, ни страха. Она приближалась к нему с мрачной решимостью солдата, отправляющегося на войну.

Озрик поймал себя на том, что почти с нетерпением ждет их неизбежной стычки. В конце концов, в пускании крови есть и целительный эффект.

– Вы опоздали, – отрезала Фейрим. И принюхалась к запаху, исходящему от него. – Что-то сгорело?

– Всего лишь тело, – ответил Озрик, встряхивая плащ. – Но аромат довольно навязчивый.

Фейрим поджала губы, выражая осуждение, и продолжала удерживать в таком положении все время, пока Озрик приводил в порядок свой плащ.

– Вы ждете поцелуя? – спросил Озрик. – Он был Тенью, если вам станет от этого легче.

Он подождал, пока Фейрим усвоит эту информацию. В тот момент, когда это произошло, ее губы приняли обычную форму.

– Полагаю, это хорошие новости. Почему вы сожгли одного из своих?

– Он плохо себя вел.

– Вы все плохо себя ведете.

– Он нарушил один из законов Ордена.

– Разве вы не делаете то же, разговаривая со мной? – резко спросила Фейрим.

– Делаю.

– Тогда вы будете следующим? – поинтересовалась она с оскорбительной для Озрика надеждой.

– Нет, если вы сделаете то, за что я заплатил.

– Вы заплатили за невозможное. Как вы считаете, смогу я присутствовать на сожжении, когда и эта попытка провалится?

– Не провалится, – ответил Озрик, желая испытывать не меньшую уверенность, чем та, с которой он говорил.

Фейрим сделала шаг и оказалась прямо перед Озриком, не спуская с него глаз. Озрик не двинулся с места, чтобы у нее не возникло ощущения, будто она выиграла.

– Упрямство и надежда, – заявила Фейрим. – Какая глупость.

– Я предпочитаю решительность и волю.

– Непременно упомяну это в надгробной речи, когда буду присутствовать на вашем прощальном барбекю.

– Не будет никакого прощального барбекю.

– Как скажете, – согласилась Фейрим, давая понять, что не собирается продолжать спорить с полным идиотом. – Что с вашим сейдом? Что изменилось за прошедший месяц?

– Мне все сложнее контролировать свою магию. И ощущение онемения возникает чаще.

– Вы все еще в состоянии ею пользоваться, а это уже хорошие новости. – Фейрим осмотрела его с ног до головы. Ее взгляд был таким острым, что мог бы, казалось Озрику, разрезать его пополам. – У меня достаточно магии, чтобы предпринять еще одну попытку вылечить вас. Я решила положиться на математику, даже если все в этом протоколе лечения будет наивным, неконтролируемым и неоптимальным. На сегодня я составила план, основанный на, как мне кажется, самых эффективных параметрах. Разумеется, я не уверена, что это сработает, но нам доступно ограниченное количество полнолуний и ограниченное количество моей магии.

Фейрим указала на тропинку:

– Давайте поговорим по пути. Нам предстоит небольшая прогулка.

Озрик последовал за ней:

– Куда мы идем?

– Погуляем по Саут-Даунс^[46], – ответила Фейрим. – Это место соответствует всем параметрам: находится на стыке суши и моря, здесь часто происходили необъяснимые вещи в ночь Заячьей Луны, а еще здесь невероятное количество древних курганов.

– Курганов?

– Могильных холмов.

– Нам подходят курганы?

– Подходят. Пространство рядом с курганами – это то, что мы ищем, – пространство между живыми и мертвыми, нами и вечностью. И математические расчеты подтверждают это, насколько возможно.

Последнюю фразу Фейрим сказала таким тоном, будто сочувствовала математике за то, что приобщила ее к чему-то неподобающему.

– И конечно, мы учитываем временные параметры. Сеанс лечения начнем ровно в полночь.

– Как долго нам идти?

– Думаю, час или около того, – ответила Фейрим. – Кстати, говорят, что в этих местах живут Межевые ведьмы. Так что стоит следить за каждым шагом… и за манерами.

– Мне нет дела до каких-то жалких ведьм, – бросил Озрик.

Фейрим одарила его ледяным взглядом.

– Что? Они копаются в канавах, выращивают грибы и все такое.

– Не могу сказать, что мне требовалось еще одно подтверждение того, что вы идиот, но я его получила.

– Прошу прощения, – сказал Озрик, точно не собираясь ни о чем просить, но намереваясь обезглавить ее.

– Вы когда-нибудь встречали Межевую ведьму? – поинтересовалась Фейрим, не обращая на него внимания.

– Нет.

– Держите язык за зубами, если мы встретимся с одной из них, – великодушно посоветовала Фейрим. – Они еще меньше, чем вы, уважают законы, а мужчин и вовсе считают досадным недоразумением.

Фейрим взглянула на него так, будто он был самым досадным из всех недоразумений мужского пола, когда-либо ступавших по земле.

– Может ли кто-то уважать законы меньше, чем я? – оскорбленно спросил Озрик.

– Вы соглашаетесь, что законы есть, но предпочитаете нарушать их. Для них законы просто не существуют.

Озрик молча размышлял над этим. Они оставили позади залитый лунным светом лес. Перед ними открылись пологие холмы и сумрачные луга.

Фейрим и Озрик воспользовались магическими способностями, чтобы ориентироваться в темноте. Фейрим освещала тропинку своим Знаком, от которого исходил узкий сверкающий луч. Озрик решил прокладывать путь вперед при помощи теней, обозначая контуры и очертания препятствий, трещины в земле, призрачные ветви плюща, поднимающиеся по камням. В этих противоположных подходах была какая-то скрытая ирония: ее свет ослеплял его, а его тени погружали ее в непроницаемую тьму, и при этом они оба следовали одним путем.

Они оказались на перекрестке, отмеченном двумя указательными столбами. На том, что указывал налево, стояла надпись «Сюда», а на том, что направо, – «Туда».

– Полезные знаки, – отметил Озрик.

Фейрим выбрала дорогу «Туда».

Они дошли до следующего указательного столба, на котором было написано «Не обращайте внимания», а на следующем – «Внимание: знак не действует».

Фейрим казалась невозмутимой. А Озрик решил, что Межевым ведьмам стоит перестать ставить дорожные указатели и сосредоточиться на своих грибах.

Они подошли к знаку, который указывал наверх, и надпись на нем гласила «Вниз».

– Ну надо же, – прокомментировал Озрик.

Они начали взбираться Вниз.

Это расстроило Озрика.

Он чувствовал легкий аромат тимьяна и овсяницы, который тянулся следом за Фейрим. Слой почвы под их ногами становился все тоньше. Сквозь нее, как кости, белели меловые залежи.

Они дошли до ворот для поцелуев^[47]. Но поцелуев не последовало.

Вдоль тропинки росли колючие, истерзанные ветром кусты, которые грозили пустить кровь неосторожному путнику. Фейрим по пути сообщила, что это облепиха и что ягоды богаты витамином С. Озрик ее об этом не спрашивал и не хотел ничего знать.

Воздух вокруг гудел от писка комаров и стрекотания кузнечиков.

Озрик услышал, как кто-то произнес слабым хрипловатым голосом: «Какая уродливая обувь».

Он остановился и оглянулся. Никого рядом не оказалось.

Фейрим тоже замерла.

– Вы что-то сказали?

– Нет.

– Не обращайте внимания, – сказала Фейрим, но выглядела при этом встревоженной.

Она повернулась и пошла дальше, осторожно ступая по тропинке.

– Так туго стянуты волосы, что она и глаза-то закрыть не сможет, – снова послышался хриплый голос, теперь с другой стороны тропинки.

Озрик молниеносно развернулся, схватившись за клинок.

Но ничего не увидел, кроме чахлых стеблей чертополоха, колышущихся на ветру.

Фейрим вглядывалась в темноту, откуда послышался голос.

– Это не вы говорили?

У Озрика было много талантов, но чревовещание в их список не входило.

– Нет.

– Почему он такой сутулый? – проговорил скрипучий голос позади них. – У него осанка как у сырого круассана.

– А ей в задницу как будто стержень вставили, даже не знаю, что лучше, – ответил другой голос. – Она такая плоская.

– А лицо-то у него.

– Как куриная попка.

– Взгляни на ее глаза.

– Цвет экскрементов.

– А его нос.

– Скорее прыщ.

Раздался новый голос:

– Не разрешайте им вас дразнить.

Озрик и Фейрим обернулись и увидели грязную девочку, сидевшую на приступке у изгороди. Ее гладкие черные волосы отражали лунный свет. Ее одежда напоминала мешок и удерживалась на теле с помощью застежек на локтях и коленях. Она болтала босыми ногами, глядя на них. Они уставились на нее в ответ.

– Прошу прощения. Кому не разрешать дразнить нас? – уточнила Фейрим.

– Сверчкам-критикам, – ответила девочка, покусывая стебель фиолетового цветка. – Что вы здесь делаете?

Пальцы Фейрим нашли руку Озрика и сжали ее в знак предупреждения, прежде чем он успел открыть рот. Поэтому он не стал посылать девчонку к черту.

– Мы ищем какое-нибудь место, где можно провести лечение, – пояснила Фейрим.

Девочка ткнула грязным пальчиком в вершину холма:

– Вот какое-нибудь место.

– Благодарю, – ответила Фейрим.

– Это может быть опасно, – предупредила девочка.

– Кхм?

– Там наверху завеса слишком тонкая. Не порвите ее, чтобы не оказаться на той стороне. – Цветок крутился в ее подвижных губах. – Хотя вероятность этого ничтожна.

– Что это значит?

– Никому из вас не удается пересечь черту, – ответила девочка, бесцеремонно ткнув пальцем в сторону Фейрим и Озрика.

– Вы даже видеть не можете, – продолжала она. – Вы смотрите и ничего не видите.

Сделав это впечатляющее и в то же время оскорбительное заявление, девочка спрыгнула с приступки и вприпрыжку побежала по тропинке.

– Подожди, – крикнула Фейрим.

Но та уже исчезла. Лишь трава танцевала на ветру там, где ступали ее босые ноги.

Озрик не умел проявлять терпение к загадочным детям, которые к тому же таинственно исчезали. Он собирался вытрясти ответы из маленькой негодяйки.

– Давайте пойдем за ней и…

– Нет, – возразила Фейрим. – Что бы вы ни хотели сказать, не произносите это вслух.

– Так это была Межевая ведьма?

– Возможно, совсем юная. – Фейрим не шутила. – Если она была ведьмой, вам ее не найти.

Озрик воспринял эти слова как вызов. Его раздосадовало, что девочка так тихо появилась перед ними и так же легко исчезла. Даже самые умелые из Теней не смогли бы совершить подобного. Он хотел получить объяснение.

В тот день он выполнил три задания, его магические силы были на исходе, но он все равно снял с левой руки перчатку и направил поток магии к Знаку. Он исследовал тени в том направлении, в котором исчезла девочка. Сначала он воспользовался сейдом, чтобы изучить территорию в радиусе пятнадцати метров, и ничего не нашел, потом – в радиусе тридцати метров, но с тем же результатом, и, наконец, выплеснул остатки сил на расстояние шестидесяти метров (тут же последовала Расплата: его правый глаз перестал четко видеть), но у него снова ничего не получилось. Ребенок исчез.

Фейрим, которая наблюдала за его поисками в надменном молчании, не удержалась от комментария:

– Я же вам говорила.

– Кажется, мне стоит узнать побольше о Межевых ведьмах, – заметил Озрик. Произнося это, он фактически признавал, что Фейрим была права.

– Удачи. Не просто так вы думаете, что они только и делают, что копаются в канавах.

– Что вы имеете в виду?

– Чем больше людей считают их бесполезными, тем в большей безопасности ведьмы себя чувствуют. Никто им не докучает. В определенный период нашей истории Межевые ведьмы подвергались безжалостным преследованиям. Они этого не забыли.

– Откуда вы столько о них знаете?

– Я знала, когда-то. – Фейрим дотронулась до шеи и на мгновение задумалась, но практически сразу ее лицо приобрело обычное невозмутимое выражение.

Озрик бросил взгляд на приступок у изгороди. Там, где девчонка сидела, не оказалось ни одной помятой травинки, ни одного потревоженного камешка. От цветка, стебель которого она покусывала, остались лишь лист и одинокий лепесток.

– Заячий колокольчик. Его еще называют наперстком феи, – проговорила Фейрим, рассматривая лепесток.

– Вы говорите так, будто это имеет значение.

– Есть определенные мнения о том, какими он обладает свойствами. Разумеется, нет никаких доказательств… – Фейрим остановилась на полуслове и внимательно посмотрела на Озрика: – Ваш глаз. Он стал белым.

– Моя Расплата.

Фейрим, которая уже заволновалась, хмыкнула и вернула на лицо маску невозмутимости.

Она продолжила подъем по тропинке. Озрик обнаружил, что эта прогулка заставила его вспотеть. Сверчки снова застрекотали и прокомментировали прическу Фейрим («Кудрявая репа») и запах Озрика («Пахнет подмышкой в дымоходе»).

Комментарии становились все тише, по мере того как Озрик и Фейрим приближались к вершине холма. И хорошо, потому что Озрик едва сдерживал смех и не хотел смеяться вместе с Фейрим, ведь могло показаться, будто они друзья.

Он украдкой посмотрел на нее. Ее губы были упрямо сжаты, но все-таки чуть дернулись, когда один из сверчков назвал Озрика нытиком.

Наконец они добрались до вершины.

– Что ж, – заметил Озрик, едва переводя дыхание, – мы действительно в каком-нибудь месте.

– Так и есть, – согласилась Фейрим. Она тоже едва дышала. Развела руки и указала в противоположные стороны: – Над нами небо, под нами земля. Живое и мертвое. Настоящее и прошлое. Зима, переходящая в весну. И Заячья Луна, как венец всего.

– Звучит убедительно.

– Давайте проверим.

Озрик снял плащ и расстегнул воротник. Фейрим опустила на землю сумку и тоже сняла плащ. Она бросила взгляд на карманные часы, полночь приближалась. Озрик почувствовал резкий, стерильный запах хлютоформа, когда Фейрим обработала им руки.

Они ждали. Карманные часы показывали одиннадцать пятьдесят девять. Два зайца, завороженных луной, полусонно скакали по лужайке, время от времени поедая траву. Поднялся ветер. И принялся нежно трепать белое платье Фейрим, которая походила на невесту, стоящую у языческого алтаря. На курганах пустились в пляс овсяница и чертополох. Море нежно пело грустную песню.

Они стояли на границе между смертью и жизнью, на костях древних королей.

За десять секунд до полуночи Фейрим оттянула вниз ворот рубашки Озрика, обнажив нижнюю часть его шеи. Они предпринимали уже третью попытку, поэтому Озрик знал, чего ждать. Сначала мгновение тишины, когда Фейрим лишь изучала его шею, ничего не предпринимая. Затем последовало прикосновение ее ладони, и чуть задрожал воздух, когда она направила свои магические силы в Знак. Он ощутил ее сопротивление, когда она к нему прикоснулась, ее жгучее желание отдернуть руку и силу воли, которая удерживала ее ладонь на его коже.

Озрик ненавидел, когда кто-то находился за его спиной, его инстинкты требовали, чтобы он занял менее уязвимую позицию, но сейчас это была Фейрим, а значит, все в порядке. Честно говоря, он мало кому из своих знакомых доверился бы настолько, чтобы позволить стоять у себя за спиной и прикасаться к шее.

Что за странная мысль.

Прохладная ладонь Фейрим прижалась к его коже. Ее магия тоже казалась прохладной. Озрик был впечатлен ее умением контролировать свой сейд, впрочем, это впечатление он испытывал и во время предыдущих сеансов. Ей он этого никогда бы не сказал, разумеется, она и так отличалась высокомерием, но он никогда прежде не сталкивался ни с кем, кто владел бы таким магическим мастерством. И, как и прежде, ему было приятно ощущать внутри себя поток ее магии. Словно его тело наполнялось светом.

Над ними парила луна – безжалостная, изъеденная кратерами, бело-желтая, как слоновая кость. Озрик, впитывая кожей прохладу ладони Фейрим, замер в пространстве между морем и сушей, зимой и весной, живыми и мертвыми, – и надеялся. Полупрозрачное облако скрыло лунный диск, придав пейзажу призрачный вид и окрасив его в оттенки жемчужно-серого и черного. Стояла такая тишина, что казалось, изменился ход времени. Минута длилась не меньше часа. Горизонт казался шире.

Магия Фейрим побывала в каждой клеточке магической системы Озрика, вплоть до кончиков пальцев, задержалась на одно исполненное оптимизма мгновение и покинула его тело.

Она оставила после себя призрачное свечение, наполнив его энергией и сиянием.

Но это не было чудом, в котором он нуждался. Он чувствовал себя так же, как и раньше. У них снова ничего не получилось.

Он был идиотом, потому что настаивал на бессмыслице. А она – идиоткой, потому что потакала ему в этом.

– Проклятье, – выругался Озрик.

Она так огорченно выдохнула ему в шею, что он почувствовал, как ее дыхание перышком пробежалось по его коже. Это удивило его: она ведь не сомневалась, что ничего не выйдет. К чему же этот вздох разочарования? Какого результата она ожидала?

Еще его удивило особенное ощущение, которое он испытал, почувствовав дыхание Фейрим на коже. Как будто приятные мурашки.

Как будто ему следовало беспокоиться. Ведь ничто, связанное с Фейрим, не могло быть приятным.

В то тихое мгновение разочарование, которое они оба испытывали, сделало их ближе друг к другу. Но Озрик не хотел близости. Ему требовались результаты.

Он снова объявил ей войну, сказав обвиняющим тоном:

– Черт возьми, это не работает.

– Неужели? – колко ответила Фейрим. – Точно? Я и не заметила.

Вновь почувствовав себя в безопасности в условиях непрекращающейся войны, Озрик поправил воротник.

Фейрим оставила его одеваться и стала мерить шагами вершину холма. Она была так раздражена, что ходила все быстрее.

– Я что-то упускаю.

– Есть одна реальная зацепка, которую вы предпочли проигнорировать, – заявил Озрик.

Фейрим повернулась к нему. Ее юбки закрутились вокруг лодыжек и вновь легли идеальными складками.

– Реальная зацепка? Что ж, прошу, просветите меня.

– Надписи на Лунном камне. Что-то на языке фей.

Фейрим уставилась на Озрика и стиснула челюсти, едва сдерживаясь.

– Галлюцинации безумного филолога о языке, которого никогда не существовало? Это и есть реальная зацепка? Великолепно.

– Почему бы и нет? То, что мы делаем сейчас, не помогает решить проблему.

Фейрим снова начала шагать – стремительно и порывисто. Озрик ожидал резкого отказа и готовился выдать запас колкостей, но Фейрим, к его большому удивлению, согласилась с ним.

– Почему бы и нет, действительно, – сказала она.

Озрик почувствовал себя так, будто энергично поднимался по лестнице и споткнулся на самом верху, рассчитывая, что дальше будет еще ступенька, но оказавшись на лестничной площадке.

– Этот план лечения основывается исключительно на фантазиях, – продолжила Фейрим. – Так почему бы не пойти дальше? Прочувствовать полную нелепость этой ситуации?

– Напомню, что эта нелепость – моя единственная надежда, – проговорил Озрик.

– Вопреки рекомендациям авторитетных специалистов сделать противоположное, – безжалостно напомнила Фейрим, не давая забыть, насколько она бессердечна.

Озрик достал листок бумаги, на котором аккуратным почерком миссис Парсон был написан адрес, и передал его Фейрим:

– Мы отправляемся на поиски этого филолога с сомнительной репутацией.

– Что?

– Сегодня. Вам не придется расходовать драгоценную магию. Или у вас есть занятия поинтереснее?

– Тысячи занятий.

Фейрим прочитала записку, недоуменно приподняв бровь.

– Нетер-Кинк?

– О, моя любимая игра, то ли место, то ли кинк^[48], – пошутил Озрик.

– Мы зря потратим время. Уиддершинс и до истории с языком фей придерживался радикальных взглядов. Он чокнутый. Я же говорила, что его выводы были опровергнуты. Его докторскую степень аннулировали. Сейчас он не имеет никакого научного авторитета.

– Мне все равно, есть ли у него научный авторитет. Мы его встряхнем. Получим ответы на вопросы. Посмотрим, как они соответствуют уже имеющимся данным.

– Не уверена, что он захочет говорить с нами.

– Я заставлю его.

– Как? – наивно спросила Фейрим.

– Поверьте мне.

– Поверить? – переспросила Фейрим. – Ни в коем случае. Заставите его? Вы что, планируете его пытать?

– Да.

– Нет.

– Да.

– В вас нет ни капли человечности?

– Ни одной.

– Я категорически против пыток.

– В самом деле? Не помню, чтобы вы такое говорили, – заявил Озрик, прежде чем неторопливо пуститься в обратный путь.

– Мордант! – рявкнула Фейрим, произнеся его имя так презрительно, что привела Озрика в восторг.

Они спорили о возможности пыток над выжившими из ума старыми профессорами всю дорогу, пока спускались с холма. Озрик заявил, что эксперт в данном случае он, а ей он рекомендует воздержаться от комментариев и приберечь свое мнение для тех областей, в которых она является экспертом. Фейрим ответила, что собирается изучить книги об эффективности пыток, приобрести авторитетное мнение и непременно поделиться им с Озриком. Он спросил, почему ей вечно нужно со всем не соглашаться. Фейрим спросила, когда он перестанет представлять собой угрозу обществу? Озрик назвал ее самодовольной чумой. Она назвала его чертовым эгоистом.

Ночной воздух был наполнен гулом насекомых, но сверчки-критики на этот раз воздержались от высказывания колкостей, возможно, потому, что Озрик и Фейрим прекрасно справлялись с этим без них.

Они вернулись к путеводному камню и постройке, которая выдавала себя за паб. Вместо того чтобы направиться к камню, как предполагал Озрик, Фейрим пошла к «Ромовой бабе».

– Вы что, серьезно? У нас еще много дел на сегодня, – возмутился Озрик.

– Дурной тон – воспользоваться их путеводным камнем, проделать такой путь и не оставить даже монеты, – невозмутимо ответила Фейрим.

Она оставила на подоконнике монету и заставила Озрика сделать то же.

Чума и Эгоист приложили ладони со Знаками к путеводному камню и переместились в Нетер-Кинк.