Непреодолимое желание влюбиться в своего врага

Глава 15. Озрик доводит Фейрим до нервного срыва

Озрик

Переговоры, сделки и необходимость действовать по принуждению, с которой ему пришлось смириться здесь, в черных пустошах, ставших серебряным морем, – все это никогда не было частью плана. Он никогда не думал, что испытает такое отчаяние и желание оказаться в единственных руках, которые могут его исцелить. Что почувствует признательность к Целительнице, которую считал слишком умной. Что будет стоять перед ней, не побоявшись обнажить душу. И что там, в тени путеводного камня и клубах тумана, подчинится ее воле.

– Я все сделаю.

И какой же он теперь воин? Ему следовало ринуться в бой, а не соглашаться на капитуляцию, на это неопределенное положение между войной и миром.

Он испытывал досаду от того, что ждал ее ответа, затаив дыхание, и считал секунды по ударам встревоженного сердца, пока она не ответила. А после возненавидел себя за облегчение, которое испытал, за благодарность к ней и восхищение, которое переполняло его грудь, мешая дышать.

Она была единственной, кто мог спасти его от неумелых рук хирургов. Он не мог не восхищаться ею. Она была той, кто обладал опытом и мог контролировать ситуацию. У него не оставалось выбора, кроме как восхищаться ею. Он любил редкие вещи. Он ценил все исключительное.

Фейрим смягчилась, когда он выдохнул:

– Спасибо.

Озрик долго стоял в серебряном море, не отпуская ее руку, словно собирался ее поцеловать. Ему пришла в голову безумная мысль, что он мог бы притянуть Фейрим к себе и крепко обнять. Это было бы так просто. Но к чему это может их привести? И с какой целью? Он не знал. Между ними должно сохраняться расстояние. Не следует переходить эту границу. Именно на это они и обречены: стоять на границе. Почти и никогда. Он был тем, кем был, и она была собой.

Она никогда не перейдет на другую сторону.

Туман вместе с дыханием проникал в горло Фейрим, прикасался к ее лбу и щекам и окутывал странным светом. Она стояла между Озриком и беспросветной тьмой, не только пустотой ночного неба, но и пустотой смерти.

Ее глаза были широко раскрыты и полны нежности. Озрик погрузился в них, как погружаются в глубокие воды.

Она сказала:

– Мы можем помочь друг другу.

Он сказал:

– Я знаю.

Они пересекли границу между враждой и партнерством, оказавшись в новой для себя зоне неопределенности.

Она сказала:

– Можно и не делать вид, что нам это нравится.

Озрик промолчал. Ему уже нравилось. И он ненавидел себя за это.

Ее рука задрожала в его руке. Он долго не отпускал ее. Она высвободила свою ладонь и отправилась домой.

Он ненавидел себя еще и за то, что подошел к путеводному камню цельным человеком, а уходил от него, потеряв частицу себя.

* * *

Все это не имело значения. Озрик убедил себя в этом на следующий день, когда мир лишился лунного света. Да и что вообще могло хоть что-то значить? То, что он видел, как Фейрим ступает босыми ногами по дорожке лунного света, и заметил ее красивые лодыжки?

Кому вообще есть дело до красивых лодыжек?

Ничто не имело для него меньшего значения.

Он должен научиться видеть в ней только инструмент к достижению цели. Он отчаянно нуждался в ее целительной магии, а не в ней самой.

Имело значение лишь то, что из-за всей этой истории с эмболией Фейрим удалось схватить его за яйца. И почему, скажите на милость, это не мог быть кто-то нежный? Кто-то, кто мог бы обращаться с ними ласково, пока держит в своих руках? Почему же они оказались в железном кулаке Фейрим?

Как она и обещала, через несколько дней Фейрим прислала к нему фамильяра. После обычного дружеского обмена репликами Озрик узнал, что следующая встреча состоится в клинике в деревне Мортехо, в Думнонии.

Указатели, по которым он следовал к клинике, уведомили его, что он страдает из-за оторванного соска.

Фейрим решила, что это будет смешно.

Озрик постучал в дверь клиники, собираясь сообщить ей, что у нее плохое чувство юмора.

Мордант понял, что что-то не так, в тот момент, когда Фейрим открыла и вежливо пригласила его внутрь:

– Добро пожаловать. Прошу вас, входите.

На ее лице застыла неестественная улыбка.

Озрик собирался спросить, что случилось с ее лицом, но Фейрим показала ему на свою грудь. Озрик уставился на нее, но не заметил ничего необычного. Фейрим указывала на свою грудь все настойчивее, пока Озрик не сообразил, что она пыталась обратить его внимание на что-то позади себя.

Он бросил взгляд ей за спину, туда, где занавеска разделяла комнату на две части. Из-под занавески выглядывала пара волосатых ног.

Озрик приподнял бровь, глядя на Фейрим. Так он спросил, нужно ли убить того, кто находился за занавеской.

Фейрим не сразу отрицательно покачала головой, чем очень его удивила.

Все тем же вежливым тоном она предложила ему присесть в зоне ожидания. С застывшим выражением профессиональной доброжелательности на лице она скрылась за занавеской, чтобы продолжить прием.

– Так что вы думаете о том, как я мастурбирую? – раздался голос пациента.

Озрик узнал его. Он мог принадлежать лишь одному человеку в мире.

– Пожалуйста, перестаньте напрягать грудные мышцы. Так вы только сделаете себе хуже.

Озрик вскочил на ноги и отдернул занавеску.

– Что, Хель тебя побери, ты тут делаешь?

Леофрик – потому что, разумеется, это был он – взглянул на вошедшего.

– Озрик? А ты что здесь делаешь?

Леофрик сидел в кресле, едва прикрытый уже знакомым Озрику одеянием цвета пыльной розы. Его сосок кровоточил.

– Прошу прощения, – проговорила Фейрим, отдергивая занавеску. – Открывать занавеску нельзя.

Леофрик был в восторге:

– Все в порядке. Это мой лучший друг.

– Мы не друзья, – отрезал Озрик.

– Что случилось с твоими сосками, Оз? – спросил Леофрик. – Давай, покажи нам, не стесняйся.

– Я подожду своей очереди, – сказал Озрик, демонстративно отошел и продолжил рассматривать Леофрика, позволив себе предаться фантазиям о его смерти, похоронных обрядах, некрологе и прочем.

– Как же мне повезло найти эту клинику, – сказал Леофрик Озрику. – Я просто шел мимо и увидел указатель. Переэкспериментировал вчера.

Фейрим, еще более строгая, с еще более прямой спиной, чем обычно, сказала, исчезая в комнате для персонала:

– Мне нужно кое-что принести.

– Симпатичная девушка эта Целительница, – прошептал Леофрик. – Но какая-то напряженная. Такая начнет выполнять упражнения Кегеля и оторвет тебе член. Но я ей точно понравился. Я всем им начинаю нравиться рано или поздно. Я очаровал ее своими остротами и красотами. Она очаровательна.

– Ничего такого я не заметил, – ответил Озрик.

Его отвлекло видение, в котором Фейрим выполняла упражнения Кегеля, сжимая его пенис.

– Как думаешь, спросить у нее, почему у меня одно яичко ниже другого? – спросил Леофрик.

– В этой клинике занимаются оторванными сосками.

– И как ты оторвал свой?

– Играл в поло.

– Высокомерный ублюдок, – сказал Леофрик. – Я спрошу у этой Целительницы, не принимает ли она в клинике, где занимаются яичками. И, кстати, что ты думаешь она сделает, если узнает, что мы Тени? Может, показать ей свои Знаки, когда мы будем уходить? Хоть посмеемся.

Он показал Озрику свою ладонь, на которую он со свойственной ему придурковатостью позаботился наложить повязку. Будто ни одна достойная своего звания Целительница не заметила бы повязку и не потребовала показать, что под ней скрывается.

К счастью, эта Целительница знала, кем был Леофрик, и закрыла глаза на его хитрую уловку.

– Не делай этого, – посоветовал Озрик. – Она доложит начальству и устроит проблемы и своему, и нашему Ордену.

– И когда ты стал таким скучным? – Леофрик обиженно откинулся на спинку стула. Он поерзал на месте, поднялся, подошел к столу, нашел большую пробирку для анализов и протянул ее Озрику: – Вставь себе в задницу.

Вернулась Фейрим, чтобы восстановить закон и порядок. Предложение Лефорика ей не понравилось.

– Положите на место, – сказала она таким тоном, что ее пожелание выполнил бы и моллюск.

Леофрик вскочил и выполнил то, что ему было велено.

– Сядьте, – отрезала Фейрим.

Она так властно отчеканила это короткое слово, что Леофрик рухнул на стул, не говоря ни слова.

Фейрим вернула пробирку на место. Лицо Леофрика озарилось робкой улыбкой. Но Целительница не улыбнулась и, не без некоторой мстительности, заставила его шипеть от боли, наложив на его сосок повязку с антисептиком.

– Что это за адское лекарство? – спросил Лефорик.

– Хлютоформ, – ответила Фейрим.

– Им пользуются во всех Десяти Королевствах, – подчеркнул Озрик со знанием дела.

– Твоей мамой пользуются во всех Десяти Королевствах, – ляпнул Леофрик.

Озрик крутанул в руке нож.

Когда Фейрим воспользовалась своей магией, чтобы излечить раненый сосок, ее Знак вспыхнул, а воздух завибрировал. Ее лицо оставалось бесстрастным, но Озрик уже достаточно знал ее, чтобы понять, о чем она думает, по движению ее ноздрей: как смеет еще один идиот из Ордена Теней заставлять ее тратить свою магию?

– А в клинике, где лечат яички, вы не планируете вести прием? – спросил Леофрик.

Фейрим, хвала богам, была воплощением самообладания.

– Нет. Вам следует обратиться к лекарю. – Она заклеила сосок Леофрика пластырем. – Готово. Кожа еще очень нежная, поэтому не стоит пользоваться зажимами для сосков как минимум неделю. И, ради Одина, стерилизуйте их перед использованием. В этом флаконе курс антибиотиков, принимайте по одной таблетке в день, пока они не закончатся.

Леофрик взял таблетки:

– А они вызовут у меня эрекцию больше чем на четыре часа?

– Нет.

– Вы же подарите моему соску крошечный поцелуй, чтобы он лучше заживал?

Фейрим никогда не отличалась высоким порогом терпимости к глупости, а в этой ситуации он опустился еще ниже. Даже воздух похолодел от того, как она взглянула на Леофрика.

Леофрик поиграл грудными мышцами, все еще не попрощавшись с надеждой.

– Уходите. Или я сделаю все снова так, как было, когда вы пришли. А заодно удалю и второй сосок, – сказала Фейрим.

– Ой, – впечатлился Леофрик.

Фейрим быстрыми и ловкими движениями собрала одежду Леофрика и сунула все ему в руки.

– Одевайтесь поскорее. Мне нужно принять еще одного пациента. До свидания.

Фейрим снова ушла в другой кабинет. Озрик увидел, что она призвала фамильяра, который материализовался и активно включился в работу, пока она проверяла шкафчики и составляла список лекарственных средств и материалов, запасы которых надо было пополнить:

– У нас осталось совсем немного геля с декстрозой, таблеток от расстройства желудка, наборов для наложения швов, зондов для взятия мазков…

– Этот сфигмоманометр^[88] выглядит совсем уж древним, – отметил фамильяр. – Следует ли сделать запрос на его замену?

– Добавь в список, хоть я и сомневаюсь, что его одобрят, – сказала Фейрим. – И раз уж мы мечтаем, то и новую тележку, у этой осталось всего одно исправное колесико.

Фамильяр повернулся в сторону Озрика и Леофрика:

– Я вижу, что мы собрали все средства контрацепции в одном месте.

Фейрим тоже бросила в их сторону холодный взгляд:

– Организованность – мой конек.

Озрик нахмурился. Леофрик был слишком глуп, чтобы обидеться. Фейрим резко захлопнула дверь.

– Она мне нравится, – сказал Леофрик, заканчивая одеваться.

– Не думаю, что это взаимно, – вставил Озрик.

– Почему? Мне кажется, мы друг другу понравились. Но мне все равно, что ты об этом думаешь, ты же ничего не понимаешь в настоящих чувствах.

– А ты, полагаю, у нас эксперт?

– Побольше тебя, – заявил Леофрик. – Я раньше никогда не встречал никого из Ордена Целителей. Честно говоря, не могу сказать о ней ничего плохого. Немного чопорная, но это ожидаемо, они все ведут себя так, будто у них багор в заднице. Но не сказала мне ни слова осуждения по поводу зажимов на соски. Хочешь я тебя подожду? Может, подержать тебя за руку, пока она будет ласкать твой сосок?

– Нет.

– Ну ладно. Тогда мне пора. Еще надо убить одного адвоката. – Леофрик повернулся к двери служебного помещения, сложил ладони рупором и крикнул: – Прощайте, прекрасная Целительница, мы никогда не будем вместе.

Фейрим не ответила.

Леофрик ушел.

Фейрим вышла из кабинета, всем своим видом выражая ужас.

– Мда, это был тот еще травмирующий опыт.

– Непристойный, – добавил фамильяр, прежде чем отправиться выполнять поручение, растворившись в белой дымке.

– Как мило, что вы не стали его осуждать за зажимы для сосков, – сказал Озрик.

– Как я могу кого-то за это осуждать, когда у меня самой багор в заднице. Я чуть не закричала, когда его увидела. Не могла думать ни о чем, кроме морских ежей.

Она подвела Озрика к столу в комнате для персонала, на который была свалена кипа документов и сложенная вдвое карта.

– Я не хотела, чтобы Леофрик заметил, – сказала Фейрим. Она раздраженно, но уверенно разложила документы по стопкам. – Пришлось все сорвать со стены, пока он раздевался. Подержите так.

Озрик прижал углы карты к стене. Фейрим поднырнула под его руки, чтобы прикрепить ее. А потом последовали таблицы, изображение Лунного камня и заметки к переводу Уиддершинса.

Как и в прошлый раз, он удивился, с какой легкостью она подходит к нему так близко. Он не знал никого, кто мог бы без страха приблизиться к кому-то из Ордена Теней.

Что ж, один такой человек нашелся. Как жаль, что им оказалась Фейрим.

– Мы могли бы развесить все это в Роузфелле, – предложил Озрик. – Избавили бы вас от необходимости перевозить эти документы из клиники в клинику.

Фейрим повернулась, задев пучком его руку:

– Кажется, вы впервые предложили что-то разумное.

Озрик не успел насладиться этим комплиментом, потому что за ним последовали вскрики:

– Ой… ой! Не двигайтесь.

Серебряная кюретка, которая удерживала на месте ее пучок, застряла в ножнах, закрепленных на его предплечье. Озрик попытался распутать ее волосы, но пальцами в перчатках справиться с такой деликатной задачей было непросто, ему удалось лишь еще больше все запутать. Фейрим дала ему несколько секунд, потом оттолкнула его руку и начала сама распутывать волосы.

Когда ей удалось высвободиться, на его ножнах осталось несколько волосков, запутавшихся в них как паутина, порванное кружево или тайный дар Прекрасной Дамы.

– Тогда у меня есть и второе разумное предложение: перестаньте уже за все цепляться своими волосами.

Фейрим стала поправлять прическу.

– Полагаю, если бы вы не были вооружены до зубов, мимо вас можно было бы пройти, не рискуя остаться без скальпа.

А ее фамильяр еще обвинял Озрика в склонности к преувеличениям.

Фейрим, приведя волосы в порядок, вновь обратила внимание на карту:

– Так. На чем мы остановились?

– Вы наложили на эту карту изображение лей-линий, – заметил Озрик.

– Да, так намного проще, чем возиться с двумя картами. Я и кнопки-гвоздики заменила на кое-что другое.

Озрик увидел россыпь розовых сердечек на карте.

– Э-э-э… это что, те самые?..

– Наклейки на соски, как у Керис, да, – помахала в воздухе листом наклеек Фейрим. – Мне нравится их клей, он не портит карту.

Фейрим наклеила сердечки не только на те места, в которых они уже побывали, но и на другие: где-то в Сомерсете, в Диведе и даже в открытом море у побережья Саут-Даунс, где обитали Межевые ведьмы. «Здесь пересекаются пять силовых линий, – прокомментировала последнюю отметку Фейрим. – Я подумываю вернуться туда и попробовать еще раз. Но только когда мы исчерпаем остальные варианты».

– Июньское полнолуние будет через три недели. – Фейрим постучала пальцем по сердечку в Сомерсете. – Предлагаю отправиться сюда. Я смогла найти доказательства, что в день Ежевичной Луны действие не меньше чем в десяти сказках происходило именно в этой местности.

– В этой точке пересекаются три лей-линии. Звучит многообещающе, – сказал Озрик.

– Да, а еще здесь пересечение двух водных путей, что соответствует переводу вашего драгоценного Уиддершинса комментария к июньскому полнолунию. – Фейрим указала на свои записи, где было сказано «крест из бегущей воды».

– Но интереснее всего в этом то, что если мы отправимся в это место… – кончик пальца Фейрим указал на место, где виднелся прокол от кнопки, – то добавим к списку еще и лабиринт.

– И что такого особенного в лабиринте?

– Лабиринт, по сути, пограничье. Священная тропа – тропа пилигримов – путь достижения нового состояния сознания – способ приблизиться к Другому миру. Место, где теряется ощущение реальности. Тонкое место. – Губы Фейрим недовольно изогнулись. – Также это повторяющаяся тема – важность доверять пути даже тогда, когда он сворачивает в сторону без цели.

– Как раз то, чем мы сейчас и занимаемся.

– Терпеть такое не могу.

– Так мы отправляемся в Авалон?

– Да. А если быть точнее, то в Фарвундор в Гластонбери Торн.

– Ага.

– Что?

– Это же крепость друидов.

– И?

– Кхм… тут одно дело…

Фейрим взглянула на него с подозрением:

– Какое еще дело?

– Кажется, я прикончил их главного Провидца несколько лет назад, – сообщил Озрик невинно.

– Вы что? Почему?

– Мне заплатили, – ответил Озрик.

Фейрим прижала пальцы к вискам:

– Мордант.

Она произнесла его фамилию так, будто это было ругательство, и ему это даже понравилось.

– Честно говоря, меня немного разочаровало, что он не предвидел мое появление, – сострил Озрик.

Фейрим, которая была способна оставаться равнодушной и к его остроумию, и к его неотразимой внешности, не оценила его шутку.

– Почему вы всегда все усложняете? – выдохнула она.

– Давайте отправимся в любое из других подходящих мест. – Озрик показал отмеченные на карте варианты. – Любое место, где меня не ждет Тройная смерть.

– Что ждет?

– Тройная смерть – ритуал друидов. Сажание на кол, забивание камнями, утопление. Вы ничего про это не слышали? Вам надо чаще выходить из замка. А здесь, как насчет этого места? – Озрик указал на одно из сердечек на карте, осознал, что разговаривает сам с собой, и обернулся. – Вы где?

– Там, где нет места шуткам, – ответила Фейрим.

Она вернулась из комнаты ожидания с сумкой, из которой достала переводы старых сказок, испещренные ее заметками.

– Смотрите. Во всех этих текстах множество упоминаний Ежевичной Луны, и все события разворачиваются в радиусе километра от этой точки.

Озрик просмотрел бумаги. Когда в сказках встречались упоминания того, что ее интересовало, Фейрим отмечала указания на конкретное время, и все они в самом деле были связаны с Ежевичной Луной: луна в период, когда зеленеет вереск на холмах; полная луна в месяц, когда собирают урожай клубники; шестая полная луна; время, когда цветет кизил…

– Вы смогли испортить мой план самым изощренным способом, – упрекнула его Фейрим.

Она повернулась к карте. Хоть она и стояла так же прямо, как обычно, в ее облике – скрещенных руках, опущенном подбородке – сквозило уныние.

– Давайте сделаем так, как вы планировали, – предложил Озрик.

Фейрим бросила на него мрачный взгляд:

– Вы нарушили закон друидов, и для них вы преступник. Мы не сможем просто разгуливать по Фарвундору. Я все тщательно продумала, знаете ли. Я собиралась попросить Занти организовать нам посещение их территории под предлогом работы над научным проектом. Вы должны были бы изображать моего ассистента. Но теперь, если в тот момент, когда они вас увидят…

– Я расскажу, что значит вести себя как непослушная девочка, – сказал Озрик.

Фейрим помотала головой:

– Я не хочу незаконно проникать в Фарвундор. Друиды – союзники Целителей.

– Вы и не станете проникать туда незаконно, – продолжил Озрик.

– Отлично.

– Это сделаю я.

– Я не собираюсь вторгаться на территорию друидов в сопровождении человека, который убил главного Провидца, – заявила Фейрим. – Нас поймают.

– Вы почти ничего не знаете о моих способностях. Если нас поймают (а этого не случится), им буду нужен только я. Вы продемонстрируете свой Знак и скажете, что я заставил вас. Они не причинят вреда никому из Ордена Целителей.

Она отказалась.

Озрик назвал ее несгибаемой.

Она согласилась.

Она отвернулась и начала наводить порядок на столе.

– Почему вы все время создаете непреодолимые препятствия? Это же должна была быть обычная прогулка под луной. Жаль, что по этому полнолунию и этому месту удалось собрать такие полные и точные данные.

– Я предпочитаю искать решение, а не зацикливаться на проблеме, – сообщил Озрик. – Вам тоже следует попробовать.

– Искать решение? – повторила Фейрим.

Она повернулась к нему. В руке она сжимала коробку с лезвиями для скальпелей. Она смотрела то на Озрика, то на лезвия и казалась готовой последовать совету и решить проблему, вставив лезвия в горло Озрика.

Он задумался, нет ли у нее в роду валькирий.

– Не навреди, – процедила она сквозь зубы.

– Есть и еще одно препятствие, раз уж мы обсуждаем это. Уэллсли.

– И почему же?

– Да потому что это нереально.

– А конкретнее?

– Отношения между королевами Кента и Уэссекса напряженные. Обе стороны укрепляют свои крепости. В замке Уэллсли сейчас не менее пятисот человек, по сути, это гарнизон.

– Я считала, что вам нет равных в вашем деле. Разве вы не можете незаметно пройти мимо них?

– В обычной ситуации да, могу. Но я провел разведку и выяснил, что Уэллсли принял кое-какие меры против посетителей из Ордена Теней.

– Какие вообще могут быть меры против Теней?

– Он залил светом всю крепость. А я не могу пройти незаметно там, где нет ни одной тени.

– Почему? Что же он прячет?

– Я не знаю. Возможно, какие-то сведения. А может, просто страдает от паранойи. Или опасается, что Кент заплатит кому-то из Теней, чтобы убить его. Стоимость освещения всего замка и прилегающих территорий на протяжении такого длительного времени запредельная. Надо быть идиотом, чтобы принять такое решение: он буквально сообщает всем, что в замке есть что-то невероятно ценное.

– Может ли это быть уловкой? Частью стратегии? Чтобы отвлечь внимание от чего-то?

– Если это ruse de guerre^[89], то рискованная, дорогая и глупая.

– Так. И что же вы собираетесь делать?

– Собираюсь отказаться от идеи попасть в замок Уэллсли, потому что не хочу умереть самой ужасной смертью.

– Вы же предпочитаете искать решения, не стоит уделять так много внимания самой проблеме.

В этом была вся Фейрим: с ней приходилось особенно тщательно подбирать слова, потому что она умела использовать их против тебя, да еще и с особым остроумием. Кстати, ему пришло в голову, что, если мужчине нравится все остроумное и красивое, ему может понравиться такая женщина, как Фейрим, если он не будет осторожен. Однако мужчина не должен быть глупцом. Иначе все обернется катастрофой.

– Теперь нельзя просто взять и пробраться в замок Уэллсли. Я не смогу сделать это незаметно.

Фейрим внимательно посмотрела на него и многозначительно произнесла:

– Хмм.

– Что?

– Здравый смысл возобладал над вашим высокомерием; хоть что-то новенькое.

– Рад, что моя несостоятельность доставляет вам удовольствие.

– Знать пределы своих возможностей не значит быть несостоятельным, – не согласилась с ним Фейрим. – Но Занти не позволит мне помочь вам, когда у вас случится рецидив эмболии. Уэллсли мог стать вашим козырем.

– Со мной не случилось ничего после того первого случая, те же ощущения, что и ранее, – сообщил Озрик. – Я уверен, что вся ваша статистика была скорее тактикой запугивания – запугистикой, если позволите…

– Не позволю.

– …но тем не менее я выбираю доверять вам.

– Не стоит. Я не уверена, что не хотела вас запугивать.

– Как жестоко. Ведь я был уязвим.

Фейрим подняла руку, жестом останавливая его:

– И сообщать мне подобное тоже не стоит.

– Как вы можете так цинично разговаривать со своим пациентом?

– Вы не пациент.

– Но вы же обо мне заботитесь.

– Меня заботит ваше состояние, но мне безразличны вы сами.

– Ай-ай.

Фейрим продолжала безжалостно:

– Беспокоит ли вас торпраксия?

– Да, и все больше. Опрокинул себе на руку кувшин с щелочью и даже не заметил этого.

– Кувшин с щелочью?

– Я растворял тело.

– Растворяли тело, ну, разумеется. – Фейрим сдержанно кивнула. Она не стала комментировать услышанное и лишь добавила: – Я поговорю с Занти.

– Разве вы домашний питомец Занти? Неужели она должна контролировать все ваши действия?

– Из-за нее я оказалась в центре этой катастрофы, так что да, ей и делить со мной бремя принятия решений.

– Что же нам делать со следующим полнолунием? – уточнил Озрик.

– У нас есть несколько недель, чтобы что-то придумать. Я найду другое место. Я не собираюсь появляться в Фарвундоре без приглашения, да еще и в компании человека, который убил Провидца. Зачем вы это сделали? Друиды же безобидны.

– Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться.

– Чудовище.

– Кстати, эти деньги и стали значительным вкладом в лекарство от вашей оспы, – заявил Озрик.

– Это не лекарство, а вакцина, – в очередной раз поправила его Фейрим. – И это не оправдывает ваш поступок. Вы могли заработать деньги любым другим способом. Но я зря трачу время. – С видом человека, который готов двигаться дальше, она предложила: – Проведем обследование, раз вы здесь?

– Конечно.

– Вы уже знаете все этапы.

– Раздеться и так далее.

– Сменная одежда в этом шкафу, – сказала Фейрим, выходя из кабинета.

В этот раз Озрик позаботился, чтобы точно запомнить, на какой шкаф указала Фейрим. Внутри не оказалось одеяний цвета пыльной розы, зато нашлись большие фланелевые панталоны того же цвета. Он надел их, выбрав весьма дерзкий вариант посадки на бедрах.

Неожиданно он обнаружил, что на панталонах в области ширинки имеется разрез и нет пуговиц.

Он нашел решение, использовав как меркин^[90] уродливый розовый блокнот Фейрим.

Сперва послышался грохот, а затем в кабинете появилась Фейрим, неся дифрактор. Она обратила внимание на панталоны и не удержалась от комментария:

– Вы собираетесь делать эпиляцию?

Но потом она заметила свой блокнот и отобрала его у Озрика.

– Мой меркин, – воскликнул Озрик.

– Застегните ширинку.

– Здесь нет пуговиц, – возмутился он. – Не смотрите, а то вдруг у вас проснутся какие-то желания.

Фейрим совершенно не взволновала открывшаяся перед ней картина (оскорбительно не взволновала, если честно), она лишь вручила Озрику огромную английскую булавку:

– Возьмите. Вы же в клинике, а не в мужском туалете.

Озрик аккуратно воспользовался булавкой.

– На этих панталонах нет пуговиц, запишите это в ваш меркин.

Фейрим направила дифрактор на грудь Озрика и присоединила к ней проводки с излишней (как ему показалось) силой.

Ее незаинтересованность в том, что происходило в районе его ширинки, практически уничтожила его морально. Не то чтобы он хотел, чтобы Фейрим взглянула на его пенис, это было делом принципа. Она не интересовалась им, она не боялась его; ему не удалось ни соблазнить ее, ни увлечь. Да кем вообще она себя считает? Такое откровенное отсутствие интереса убивало его.

Он ее ненавидел.

Фейрим заставила его сесть. Она какое-то время занималась проекцией на стене, вооружившись серебряными инструментами: делала замеры сейд-каналов, здоровых и поврежденных, относительно поставленных ранее меток. Она снова достала своенравную карту (Пациент: У. Ганглион), которая успокоилась, когда она начала записывать результаты замеров. Она провела пальцем по всем конечностям Озрика (не считая самой интересной) и отметила, где он начинает чувствовать онемение.

Фейрим, нахмурив брови, изучала документы на столе. Она выключила дифрактор, обработала все крепления свежей дозой хлютоформа, снова их присоединила и включила прибор. Она провела пальцем по тем же местам на его теле, уточняя, уверен ли он, что перестает чувствовать онемение именно в этой точке, а не дальше.

– Уверен. Почему вы решили все повторить?

– Обрати внимание, – сказала Фейрим самой себе, – не прошло и двух недель с того дня, когда мы делали замеры.

– В чем же дело?

– И ваши показатели все еще в пределах нормы, хоть и не в пределах ваших нормальных параметров.

– Каких параметров? О чем вы говорите?

Фейрим ничего не отвечала, сосредоточившись на цифрах. Она метнулась обратно к дифрактору, постучала по нему, пробормотала, что он исправен, и все же. И снова погрузилась в свои записи, в замешательстве, едва сохраняя спокойствие. Она прижала к губам кончики пальцев. Ее взгляд снова и снова бегал по колонкам цифр.

Надежда неистово вспыхнула в груди Озрика.

– Фейрим. Что там?

Он обреченно считал секунды ударами сердца, пока Фейрим не разжала губы. Их взгляды встретились. Она выглядела так, словно не могла поверить. Прошло лет сто. Он ждал, полностью отдавшись на милость своей Целительницы. Ему хотелось опуститься на колени. Ему хотелось сжать в кулаках ее юбки и пасть к ее ногам. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– Дегенерация сейда в вашем случае хоть и немного, но замедлилась, – сообщила Фейрим. – По крайней мере, так показывают результаты измерений этими инструментами. Я сомневаюсь, конечно, можно ли на данном этапе сказать, что дегенеративные процессы остановились, хотя фактически это было бы корректно. Подойдите сюда, я покажу вам.

Она высвободила Озрика из липких щупалец дифрактора и жестом пригласила подойти к столу, он склонился над ее плечом, а она пробежалась по цифрам и все объяснила, от нее пахло хлютоформом и мылом. Надежда неистребимо билась в его груди, хоть Фейрим и уговаривала его пока воздержаться от празднования, потому что есть еще множество факторов, которые стоит принять во внимание. Цифры и столбцы наплывали друг на друга, она делилась с ним своими соображениями, а он слушал и не понимал ни слова, потому что снова оказался на берегу серебряного моря, в плену у женщины со сверкающими, как звезды, глазами, единственной, которая могла бы исцелить его, единственной, которая спасала его жизнь.

– Какая же вы умная! Уникальная и невероятная! У вас получается!

– Я же вам сказала, что может быть и другое объяснение…

– Но это же хорошо?

– Да. Невозможно с медицинской точки зрения. Но хорошо.

Озрик не мог дышать, преисполнившись восхищения. Ладонь Фейрим, без перчатки, сухая и потрескавшаяся, лежала на столе рядом с его рукой, затянутой в перчатку.

Он поднес ее ладонь к своим губам.

Этот жест поразил Фейрим до глубины души.

Он галантно поцеловал тыльную сторону ее кисти. И на этом ему следовало бы остановиться, но он не удержался и, как влюбленный безумец, стал покрывать ее руку поцелуями, благоговейно прикладываясь к костяшкам пальцев.

Он мог бы продолжать целовать ее, поднимаясь губами к ее запястью, вверх по предплечью к плечу и шее. Прохлада ее кожи не отпускала его, он не хотел останавливаться. В этот момент ему хотелось ее боготворить.

Ее расширенные изумленные глаза напомнили, что ее рука ему не принадлежит (и никогда не будет).

– Простите, – замер Озрик. – Я не должен был осквернять вас своими поцелуями.

Фейрим подняла руку и нежно прижала ее к своей ключице.

– Преступление на почве страсти. Я прощаю.

– У вас получается. Я уверен, у вас получается.

На ее губах мелькнула тень улыбки, но она так и не улыбнулась.