Непреодолимое желание влюбиться в своего врага

Глава 17. Мистер Хангвелл

Озрик

В конце концов Озрику пришлось признать (только себе, точно не Фейрим), что идея проникнуть в замок Уэллсли была гениальной. И он великолепно проявил себя. Когда он отправился в Кент продать добытые в Уэллсли сведения, то воспользовался возможностью украсть и кое-что в Кенте, чтобы потом продать в Уэссексе. Как же он доволен собой.

А теперь он принес драгоценности Уэллсли на оценку Сакрамору в «Навреди».

– Какое качество, какое качество, – повторял Сакрамор, изучая камни под лупой. – Прекрасные находки.

Сакрамор всегда называл принесенные ему драгоценности находками. Словно Озрик мог случайно обнаружить рубин стоимостью сто тысяч тримс. Найти его в супе.

Из коридора, ведущего к кабинету Тристании, появился бесполезный болван Брит (конечно же).

– Клевая вещица, Оз, – прокомментировал Брит, проходя мимо.

– Руки прочь от моей вещицы, – ответил Озрик.

– Да у меня и времени на это нет, не мечтай, – ответил Брит. – Надо много где побывать. Ответы получить. Шеи свернуть.

– Ты составишь нам компанию в Карнеги?

– Нет, у меня дела в Данелаге.

– Какие дела? – спросил Сакрамор, теперь разглядывая через лупу лицо Брита.

– Секрет.

– Что за секрет? – уточнил Озрик.

– Тот, который могут знать только те, кто принадлежит к элите, – распахнул дверь Брит. – Мне нужно в душ. В туалет. И заниматься делами. Увидимся позже, нищеброды.

Он вышел. Стеклянная дверь «Навреди» с грохотом закрылась за ним.

– Что там этот придурок себе надумал?

Сакрамор рассматривал входную дверь через лупу. А потом повернулся в сторону кабинета Тристании.

– Значит, она согласилась.

– Согласилась на что?

– На задание, за которое, как я думал, она никогда не возьмется. Видимо, они предложили целое состояние.

– Они?

Глаз Сакрамора, которым тот смотрел на Озрика через лупу, выражал крайнюю степень неодобрения:

– Какие-то фанатики. Как же мне все это не нравится. Мы не беремся за задачи, которые подразумевают прямое нападение на другие Ордены. Так можно и нарушить равновесие.

– О каком Ордене речь?

– Я и так уже сказал слишком много, – не стал уточнять Сакрамор.

Он снова сосредоточился на драгоценных камнях, но продолжил всем своим видом выражать неодобрение.

Но он мог и не отвечать. Брит упомянул Данелаг. В Данелаге находилась штаб-квартира только одного Ордена.

* * *

Озрик материализовался у путеводного камня возле паба «Публикуйся или проиграешь» несколько минут спустя. Камень располагался у восточной стены паба, где в вечернее время можно было утонуть в тени, чем не преминул бы воспользоваться ни один представитель Ордена Теней.

Озрик призвал своего фамильяра Золу. Мало кто сумел бы различить очертания волчицы в полумраке между путеводным камнем и стеной паба.

– Что случилось? – сверкнули в темноте ее зубы.

– Найди Фейрим, – велел Озрик. – Скажи, что она должна отправиться в какое-то безопасное место. В Лебединый камень направляется один из Теней, и я не знаю, что ему нужно.

Золотистые глаза волчицы вспыхнули.

– Уже, – сказала она, исчезая.

Озрик прислонился к стене и стал ждать. Зачем Брита отправили в Лебединый камень? И, что важнее, чьи шеи ему приказали свернуть? И была ли среди них и шея Фейрим?

Неужели его наняли, чтобы отомстить за резню, устроенную Озриком и Фейрим в замке Уэллсли? Невозможно. Их оправдали и позволили покинуть замок; вся тяжесть вины легла на Кент. Но что, если Фейрим окажется на пути Брита к его цели? Он убьет ее не задумываясь.

Сумеет ли Брит пройти мимо Хранителей? У Озрика получилось попасть в Лебединый камень потому, что он на максимум воспользовался своим мастерством и ловкостью. Брит же был неуклюжим кретином.

Но что, если он все же сумел пройти мимо них?

В течение следующего получаса Озрик наблюдал за немногочисленными путешественниками, появляющимися у путеводного камня: Целительница (но не его), обслуживающий персонал замка, деревенские жители и даже, к ужасу Озрика, один из Хранителей, – но не Брит.

Никто не заметил Озрика, с кинжалом на бедре, растворившегося в тенях, едва ли в полуметре от них.

Он принял решение (после долгих размышлений): Брит сегодня умрет. Озрик собирался допросить его и убить. Другого выхода не было. Брит работал над чем-то секретным и добровольно делиться сведениям с Озриком не стал бы. Если оставить его в живых, Брит непременно доложит Тристании, что Озрик его расспрашивал, а Тристания начнет задавать Озрику вопросы, на которые тот не сможет ответить, поэтому Брит должен умереть. Дать Озрику необходимые ответы и умереть.

Зола вернулась к Озрику. Ее уши были прижаты к голове, голос едва слышен.

– Целительница не разрешила мне поговорить с ней.

– Снова? – прорычал Озрик.

Она уже не в первый раз отказывалась принимать его сообщения.

– Я пробовала связаться с ней каждые несколько минут. Возможно, она сейчас не одна.

– Возвращайся. Продолжай попытки, пока она тебя не примет. Если придется, можешь ее и укусить.

Зола исчезла с раздраженным рычанием.

Едва Озрик устроился поудобнее и оперся одной ногой о стену, согнув ее в колене (его любимая поза для долгих наблюдений), как рядом с путеводным камнем возникла закутанная в плащ фигура.

Брит ослабил бдительность, направляясь в крохотную уютную деревушку в Данелаге. Озрик нанес ему два удара. Его клинок нашел точку соединения плеча и шеи и с наслаждением в нее вонзился.

Мгновение спустя он пронзил лишь воздух: Брит исчез в тени. Кинжал Озрика окрасился в липкий красный. Он направил свой Знак на тень под навесом – место, куда бы он сам метнулся, если бы его ранили – прыгнул туда и обнаружил Брита, согнувшегося пополам. Брит прижимал руку к шее, задыхаясь. Пожалуй, Озрик проявил излишний энтузиазм. Рана оказалась смертельной. У них оставалось лишь несколько минут на короткий разговор, прежде чем Брит умрет.

Брит, все еще не осознав, что имеет дело с коллегой по Ордену, вытянул перед собой руку со Знаком и переместился в тень сада.

Озрик материализовался позади него и, желая, чтобы тот остановился, и они могли немного поболтать, перерезал ему оба подколенных сухожилия.

Брит отчаянным усилием нырнул в тень и переместился к старой каменной стене, примыкавшей ко внутреннему дворику массивного здания стекольного завода. В Озрика полетел шквал ножей – судя по всему, большая часть арсенала Брита, – но так как его правая рука беспомощно повисла и он воспользовался левой, то смог нанести Озрику лишь несколько скользящих ударов – в плечо, бок и, возможно, ногу. Брит схватился за боевой молот, но тот был бесполезен без импульса, который мог бы сделать удар смертельным.

Озрик вонзил клинок в левую руку Брита, между лучевой и локтевой костями. Молот упал.

– Озрик? – выдохнул Брит, наконец рассмотрев того, кто на него напал. – Что-о-о?.. Почему?

Озрик присел на корточки и по-дружески зажал рану на шее Брита, из которой хлестала кровь:

– Кто поручил Тристании проникнуть в Лебединый камень?

– Ид-ди ты, – ответил Брит.

– Кого ты должен был убить?

Брит едва мог говорить:

– Иди. Ты.

Озрик рывком высвободил свой клинок из руки Брита. И прижал его к Знаку на его левой ладони.

Брит вскрикнул.

– Кого тебя послали убить? – повторил вопрос Озрик.

Он приставил острие клинка к глазнице Знака Брита.

– Я ни за что не… ты, предатель. Да падет на тебя проклятие Хель…

– Хель меня обожает. – Озрик воткнул острие между двумя пястными костями левой ладони Брита. – Отвечай мне.

Потеря крови была огромной. Брит начал терять сознание. Озрик повернул клинок. И повредил хрупкие кости в ладони Брита, уничтожив его Знак. Тот с криком очнулся от полузабытья.

– Я превращу в ад последние мгновения твоей жизни, – предупредил Брита Озрик. – Кого тебя послали убить?

Брит стиснул зубы. На его лице начала застывать гримаса смерти. Он собирался умереть, ничего не сказав.

Озрик еще раз повернул клинок. И Брит вскрикнул.

Такие звуки не могли остаться незамеченными в тихой деревне. То на одном, то на другом крыльце начали появляться жители, спрашивая друг друга, что происходит.

Озрик прижал клинок к шее Брита:

– Скажи мне.

Брит, преисполнившись злости, из последних сил бросился вперед. Остро отточенное лезвие рассекло ткани, артерии и вены. Брит, частично обезглавленный, неуклюже привалился к руке Озрика.

Что ж, никаких последних слов.

Пора было уходить. Пламя в печи стекольного завода приняло в свои горячие объятия тело Брита.

Озрик скрылся в спасительной тени на торфяной крыше «Публикуйся или проиграешь», когда на улицах начали появляться жители деревни в поисках источника криков.

Он ощутил приятную прохладу магии Фейрим в левой ладони. Его просил о встрече ее фамильяр.

– Наконец-то, – раздраженно фыркнул Озрик, когда появилась генета.

– Что вам нужно? – зашипел фамильяр Фейрим, прижав к голове уши так, что они исчезли и превратили его голову в плоский треугольник. – Она занята; ваш фамильяр совсем не понимает намеков?

– В Лебединый камень направлялся кое-кто из моего Ордена.

– Что?

Озрик поднял окровавленный клинок.

– Угроза ликвидирована. Сейчас он поджаривается в печи стекольного завода.

Самообладание покинуло генету. Шерсть на ее спине встала дыбом.

– Что ему было нужно в Лебедином камне?

– Он убил себя, прежде чем я это выяснил, – ответил Озрик.

– Вы знаете, что у вас идет кровь? – спросил его фамильяр Фейрим.

– Несколько царапин, – ответил Озрик, осматривая себя.

– Серьезных царапин, – сказал фамильяр.

Из бока Озрика торчал клинок Брита. Он настолько потерял чувствительность, что ничего не заметил: резкой боли он не чувствовал, бок немного ныл, но ощущения стали сильнее, когда он осознал, что ранен.

– Проклятье, – процедил Озрик.

Ему не нужно было слышать мнение генеты, чтобы понять, что его дело плохо, но та все равно отметила:

– Дело плохо.

– Да что ты. Неужели?

– Вам нужно обратиться за помощью к Целителям, – предложила она.

– Я как раз знаю одну, – заявил Озрик и шагнул по крыше в ту сторону, где виднелись высокие силуэты башен Лебединого камня.

Фамильяр Фейрим выскочил перед Озриком.

– Нет, подождите, Аурианны нет в Лебедином замке.

– Ее нет в… что? Где же она тогда?

– В опере, – ответила генета. – Поэтому она и не приняла вашего фамильяра. Неловко, знаете ли, когда в середине третьего акта откуда ни возьмись появляется огромный волк…

– В опере? В опере? Так вот где она, а я ради нее чуть не остался без внутренностей?

Фамильяр испуганно прижал усы к мордочке. Он что-то быстро обдумал и принял решение.

– Воспользуйтесь путеводным камнем и отправляйтесь к пабу «Анархия» в Лондоне. Перейдите дорогу к дому номер три. Там живут ее родители. Она скоро будет у них в гостях или даже уже там. Я постараюсь предупредить ее, что вы тоже появитесь, но сейчас рядом с ней много людей. Вы, как всегда, ужасно не вовремя. Не доставайте из раны нож, что бы вы ни делали, и спрячьте рану. Идите к путеводному камню, сейчас же.

Фамильяр исчез.

Вся деревушка была залита светом факелов, жители хотели выяснить, что случилось. Кто-то обнаружил под навесом лужу крови Брита.

Озрик спустился с крыши паба к путеводному камню и приложил к нему левую ладонь. И, став на мгновения единым целым с энергетическим полем земли, переместился в Лондон. Самим собой он стал уже на сверкающих булыжниках мостовой. Этот Лондон отличался от того, где обычно вел свои дела Озрик: в этом Лондоне были широкие, обсаженные пышными деревьями улицы, с электрическими, а не газовыми фонарями и элегантными, хоть и узкими, зданиями. Ни копоти, ни дыма, ни вони от рыбы, картофеля фри и масла. Озрик направился к дому номер три, заглядывая в окна залитых уютным светом гостиных.

Он предпочел бы незаметно пробраться в дом, перемещаясь из тени в тень, и найти Фейрим внутри, но в данных обстоятельствах ему пришлось подойти к главной двери.

Озрик поднялся по двенадцати мраморным ступенькам, и это упражнение было бы мучительным для любого человека с таким ранением, но из-за торпраксии его чувствительность была такой низкой, что нож в боку казался ему не более чем сильным тычком. Он завернулся в плащ, чтобы скрыть самую неприятную часть своего ранения, включая рукоятку клинка, торчавшую из бока. Он убедился, что видно его безупречный воротничок, и надел перчатки, чтобы скрыть Знак.

Дверь открыла молоденькая служанка. Озрику показалось, что в доме царит радостная суета – гудят голоса, носят подносы торопливые слуги.

– Да? – напомнила о своем присутствии служанка.

– Кто там, Тартифлетт? – послышался неизвестный голос, но Озрик тут же уловил в нем знакомые властные и нетерпеливые интонации.

– Я друг Фейр… кхм, Аурианны, – представился служанке Озрик.

Из-за плеча служанки выглянула женщина и холодно посмотрела на Озрика:

– В самом деле? Аурианна не говорила, что кого-то пригласила.

Эта женщина, без сомнений, была матерью Фейрим. Такая же смуглая кожа, пышные волосы и, что не могло не пугать, такие же сверкающие искорками темные глаза очень умной женщины.

Она повернулась к изысканно одетым леди и джентльменам:

– Аурианна! Твой гость уже здесь! Пожалуйста, представь нас друг другу.

Она снова повернулась к Озрику:

– Входите, прошу. И простите нас за этот хаос, мы только что вернулись домой. Выпейте что-нибудь вместе с нами.

Озрик зашел в дом. Тартифлетт, которая уже успела по уши в него влюбиться (а кто бы не влюбился), предложила взять его плащ. Но Озрик вежливо отказался его снимать, сославшись на простуду. Он и в самом деле чувствовал, что его знобит: возможно, из-за того, что у путеводного камня он лишился не меньше полулитра крови.

Мать Фейрим неодобрительно хмыкнула:

– Холодно? В такой теплый вечер? Включай отопление, Тартифлетт.

От толпы гостей отделилась фигура. Еще не успев ее рассмотреть, Озрик узнал раздраженный голос Фейрим:

– Мама, ты сказала, что здесь мой гость…

– Да, твой друг, – подтвердила ее мать.

Фейрим подошла к ним. И замерла, увидев Озрика.

Озрик тоже застыл, когда увидел ее. Он едва узнал Фейрим – не в ее привычном рабочем строгом облике, а в струящемся лиловом платье и длинных белых перчатках, строгий пучок уступил место мягким волнам, ниспадающим на одно плечо и открывающим другое. Она была восхитительна – тревожное развитие событий, подумать над которым Озрик решил позже.

Удивление Фейрим при виде Озрика было настолько неподдельным, что не оставалось сомнений, ее фамильяр не успел ей ничего объяснить. Ей с трудом удавалось изобразить невозмутимость: она впилась пальцами в ножку бокала с вином и стиснула зубы. Озрик понял степень ее негодования по тому, как она сжала губы: он не только преследовал ее весь вечер, отправляя к ней фамильяра, не только набрался наглости явиться в дом ее родителей, но еще и осмелился назвать себя ее другом…

Озрику необходимо было как можно скорее остаться с ней наедине, чтобы все ей объяснить.

И заодно разобраться с незначительной помехой в виде клинка, застрявшего в его теле.

Мать Фейрим, к счастью, отвлеклась на поднос с шампанским, который в тот момент проносили мимо, и не обратила внимание, как они оба удивились.

– Тебе стоило предупредить нас, Аурианна. Ты иногда такая забывчивая (прямо как твой отец), но ничего страшного: чем больше гостей, тем веселее.

Фейрим, чей разум, как успел узнать Озрик, был подобен стальному капкану, тут же сообразила, что ответить:

– Прошу прощения. Я забыла вас предупредить.

К ним присоединился пожилой мужчина, высокий, белокожий, чуть сутулый:

– В чем меня обвиняют в этот раз?

– В забывчивости, одном из твоих многочисленных грехов, – заявила мать Фейрим. – Аурианна пригласила к нам своего нового друга и даже не подумала об этом предупредить; это наследственная черта.

Фейрим, казалось, мечтала лишь о том, как задушить Озрика его же воротничком.

– Да. Это мой… друг.

Озрик никогда не слышал, чтобы Фейрим было так трудно произнести какое-нибудь слово.

– Озрик Хангвелл, – протянул он руку родителям Фейрим.

Фейрим отреагировала спокойно, хотя и не без некоторой нервозности.

– Позвольте представить вам мою мать Радию и моего отца Росберта.

– Рад знакомству. – Он пожал руки обоим.

Рукопожатие ее отца было крепким, матери – сухим. Взгляд Радии скользнул по его костюму, пыльному (а еще и запачканному кровью, хотя она этого не заметила), но, очевидно, высокого качества ткани и пошива, чем она, как ему показалось, осталась довольна. Отец Фейрим смотрел на Озрика с доброжелательным любопытством, будто тот был бродячим псом, которого его дочь привела в дом и с которым он решил подружиться.

Они определенно были нуворишами – серьги в ушах матери, трость в руке отца, дом, – нет, они не были из тех семей, которым их состояние и статус достались по наследству. Он не мог не ощущать своего превосходства над Фейрим, и его жизнь была бы прекрасна, если бы из него не торчал клинок и если бы Фейрим в самом деле не оказалась красивее его.

Он хотел перекинуться с ней парой слов наедине, чтобы сообщить, что умирает, но их подхватила толпа и увлекла в зал для приемов. Фейрим уже оправилась от первоначального шока и снова была невозмутима и сдержанна, пока знакомила его с членами семьи.

– Могу я попросить вас уделить мне пару минут… – начал Озрик, но тут тетушка Плектруда втянула его в разговор о состоянии дорог.

Слышал ли он о трагическом происшествии, которое случилось с теми путешественниками из Мерсии? Вообще-то да, слышал.

– Мы вас оставим на минутку… – попыталась Фейрим, но ее попросили поделиться последними новостями об оспе, и ей пришлось сделать несколько коротких, в основном оптимистичных, заявлений, правда, многие из бедных ребят, которым удалось выжить, так и не выздоровели окончательно.

Оспа, увы, приводила к неврологическим осложнениям – тут все единодушно согласились, что это невероятно печально – Озрик кивнул в знак согласия и повторил еще раз:

– Могу я попросить вас уделить мне пару минут…

Отец Фейрим сунул ему в руку стакан. Виски. Очень хороший виски. Озрик его выпил. Интересно, мог ли он вытечь из его поврежденного кишечника? Ему показалось, что ему было бы сложно это объяснить. Потом его заставили попробовать несколько блюд. Некоторые оказались довольно странными: салаты без салатных листьев, но с помидорами, огурцами и луком; фасоль, маринованная в чем-то под названием чермула^[96]. Все было невероятно вкусным, жаль, что он не мог оценить эту еду по достоинству, он ведь умирал.

– Вы бледны, – заметила Фейрим. – И руки у вас трясутся. Что случилось?

– Он сказал, что простыл, – вспомнила Радия. – Бедняга! Тартифлетт! Отопление!

– Я уже включила батареи, мадам, – ответила Тартифлетт. – Мне прибавить температуру? На сколько?

Радия сделала широкие глаза и командирским голосом потребовала:

– На максимум!

Звуки и краски куда-то поплыли. Озрик не хотел преувеличивать, но ему показалось, что его ситуация могла быть срочной:

– Я…

– Итак, расскажите нам, мистер Хангвелл, – дружелюбно поинтересовался Росберт, – как вы с Аурианной познакомились?

Озрик прочистил горло, собираясь с силами. Его мозг уже начал страдать от недостаточного кровоснабжения, так как большая часть его крови пропитала рубашку и жилет.

– Что ж, кхм… история интересная…

Фейрим, хвала богам, тут же включилась и начала сочинять историю:

– Он наш консультант. Наняли его несколько месяцев назад. Эксперт по…

– Ножам, – не смог больше сдерживаться Озрик.

– Да-а-а… – подхватила Фейрим. – Он проводит инвентаризацию хирургических инструментов в Лебедином камне.

Озрик немного пришел в себя и продолжил:

– Металлургия – лишь один из моих интересов.

– Он создал замечательные наборы инструментов для разъединения и захвата тканей. Такой потрясающий хирургический зажим, за него можно умереть! А какие великолепные ножницы для эпизиотомии^[97], как ровно режут…

– Металлургия! – обрадовалась Радия. Она сняла перчатку и продемонстрировала Озрику ладонь. Ее Знак представлял собой три золотые шестеренки. – Я Инженер. Неужели я в компании коллеги по Ордену?

Значит, мать Фейрим не уступала дочери по уровню интеллекта. Он мог бы за нее порадоваться, но в тот момент ему было все равно.

– Кхм… мне жаль вас разочаровывать, но нет, – ответил Озрик.

– Да что вы, не берите в голову, – успокоила его Радия, надевая перчатку. – И что же вы думаете о новом сплаве медицинской стали – экгиуме^[98], насколько он хорош для создания хирургических инструментов?

– Потенциал есть, – отметил Озрик, – но с блейком ему пока не сравниться.

Радия моргнула от удивления.

– Возможно, но ведь блейк не так уж просто раздобыть, согласны?

– Верно. Не просто.

– Что еще за блейк? – уточнил Росберт.

– Чудо-металл, – пояснила Радия, – секреты которого хранит этот ужасный маленький Орден – как там он называется – какие-то убийцы…

– Орден Теней, – подсказала Фейрим.

Озрик смутно осознавал, что поступил как идиот, заговорив о блейке, и почти ничего не видел сквозь черную пелену, застилавшую его взор. Фейрим подтвердила его догадку, пронзив его взглядом. Ему точно не стоило распахивать плащ и показывать матери Фейрим клинок из блейка, застрявший в его боку, по крайней мере, в этом его мозг, едва соображающий из-за потери крови, был уверен.

Озрик просунул руку под плащ. Даже через перчатку он почувствовал, насколько там влажно и липко и абсолютно несексуально. Он понял, что не сможет вытащить руку обратно, иначе все увидят, что она в крови.

– Фейр… кхм, Аурианна, могу я вас похитить на минутку? – спросил он слабым голосом.

– Разумеется, – ответила Фейрим.

– С вами точно все в порядке, мистер Хангвелл? – поинтересовался Росберт.

– Конечно. Нам просто нужно обсудить кое-какие дела – заказ на скальпели, – не хочу утомлять этим других гостей.

– Прошу нас простить. Мы вернемся через минуту, – сказала Фейрим.

Озрик последовал за Фейрим в холл, где, хвала богам, никого не было.

Когда Фейрим убедилась, что они одни, она продемонстрировала Озрику всю силу своего негодования, гневно раздувая ноздри:

– Что происходит? Надеюсь, у вас уважительная причина, чтобы заявиться в дом моих родителей и напроситься в гости…

– Фейрим.

– Что?

– Я истекаю кровью.

– Вы… что?

Озрик вытащил из-под плаща перчатку, с которой капала кровь.

– Мне жаль, что я был вынужден вас отвлечь – вечеринка прекрасная, еще бы вы не сверлили меня так глазами каждые несколько секунд, из-за вашего взгляда из меня вытечет больше крови, чем из-за ножевой раны…

– Ножевой раны? – повторила Фейрим. – Покажите мне.

Озрик не смог справиться с застежкой плаща. Его руки дрожали, казалось, что его навыки мелкой моторики практически утрачены. Видя его тщетные попытки, Фейрим нетерпеливо цокнула языком и потянулась к ней. Она быстрыми движениями дернула застежку, распахнула плащ, ахнула и быстро снова его запахнула.

– Мама, ты не могла бы оставить нас наедине? – крикнула она, бросив взгляд через плечо Озрика.

Озрик был доволен, что не ему одному в мире предназначался этот ее особый тон, которым она выражала крайнюю степень раздражения.

– Я хотела убедиться, что все в порядке, но уже и так вижу, – проговорила Радия, возникая рядом с дочерью. – Постарайтесь держать себя в руках хотя бы до того момента, как подадут десерт.

На лице Фейрим промелькнуло мученическое выражение – еще бы, ее мать предполагала, что она способна на такое легкомысленное поведение с каким-то убийцей.

– Мам, пожалуйста, – сказала Фейрим, придерживая плащ Озрика, пока он пытался спрятать в карман пропитанную кровью перчатку. – Он плохо себя чувствует. Мне нужно осмотреть его без свидетелей.

Радия сразу же стала серьезнее:

– Тогда нам лучше уложить его в постель? Отведем его наверх? Ох, все гостевые комнаты уже заняты…

В холл вошла, прихрамывая, тетя Плектруда:

– И где же молодой человек Аурианны? Я собиралась рассказать ему о своей коллекции вещиц с элементами таксидермированных животных.

– Никому не интересно слушать про вашу коллекцию, – отрезала Радия.

– Мне было бы интересно послушать про коллекцию тети Плектруды, – сказал Озрик.

Он начал бредить из-за потери крови. Все казалось ему забавным. Еще немного, и он бы потерял сознание.

– Давайте переместим его в мою комнату, – решила Фейрим. – По лестнице. Лифт слишком далеко.

Она смотрела на Озрика так, будто волновалась за него. Она сняла перчатку. Ее Знак нетерпеливо вспыхивал магией, которой она была готова немедленно воспользоваться. Она схватила Озрика за руку.

Мимо пробежал мальчик-слуга с горячим пудингом.

– Кстати, – предложила Радия. – Возьмите с собой наверх что-нибудь сладкое, Артур, неси сюда. Взгляните, мистер Хангвелл. Может, вы согласитесь немного пошалить?

Озрику хотелось сказать в ответ что-то остроумное о том, что замышлять шалость он способен как раз только с той, кто держит его за руку и увлекает его за собой в спальню. Боги, как же ему было холодно. Остальные расстегнули воротники, и их лица блестели от пота, а он ужасно замерз. Неужели так он умрет? Держась за руку Фейрим, в доме ее матери?

– Не сейчас, – сказала Фейрим. – Ему нужен отдых. Пойдемте, Мор… кхм, Озрик.

Как приятно, когда о тебе беспокоятся, думал Озрик. Тартифлетт отправили положить грелку в постель Фейрим. Мальчик-слуга приподнял повыше пудинг, ожидая одобрения Озрика. Рука Фейрим сжимала его руку. Он шагнул к ней. Она была дивным видением, которое таяло перед его меркнущим взглядом. Несмотря на элегантный наряд, от нее все так же пахло хлютоформом и мылом. Ее глаза потемнели от беспокойства, но она ведь ненавидела его, а значит, не могла беспокоиться. Но как же чудесно было притворяться, что это не так.

Как чудесно.

Он потерял сознание, упав лицом в пудинг.

* * *

Озрик то приходил в себя, то снова терял сознание. Каждый раз, когда он открывал глаза, происходило что-то новое: его несут в спальню родственники Фейрим – Фейрим всех выгоняет из комнаты – темнота – острая боль в боку, затем приятная прохлада – нежная рука на его волосах – снова темнота.

Озрик очнулся в комнате, залитой мягким светом. И руки Фейрим были первым, что он увидел, когда, превозмогая тошноту и спутанность сознания, попытался прийти в себя. Она мыла руки в тазике рядом с кроватью. Аккуратно терла ладони, проходила губкой между пальцами, вокруг ногтей, поднималась к запястьям и выше. Она использовала слишком много магии, и ей не удалось избежать Расплаты: костяшки ее пальцев покраснели и потрескались, на кончиках появились волдыри, на тыльной стороне ладони открылись длинные раны. Если сравнивать его рану и ее руки, то подвиг безграничного самопожертвования совершила она, а не он.

Озрик наблюдал за блеском воды и медленно стекающей мыльной пеной, окрашенной в красный из-за крови. Лебедь на правой ладони Фейрим то и дело склонялся в сторону Озрика и наблюдал за ним своим пустым глазом, поглядывая на него между взмахами белого полотенца. Затем пришла очередь антисептического спрея. Фейрим даже не поморщилась, когда нанесла его на свои раны.

От парящих над ним в воздухе диагностических изображений исходило мягкое свечение.

– Платье испорчено, – огорчился Озрик.

– Не разговаривайте, – велела Фейрим.

– У меня в волосах остался заварной крем?

– Какой же вы идиот, – сказала Фейрим. Говорила она коротко и отрывисто, стараясь сдержать поток нелестных комментариев.

– Ответьте мне.

В таких условиях сдерживаемый поток не мог не найти трещину:

– Вы понимаете, как вам повезло, что ваши внутренние органы и кишечник оказались неповрежденными? Я все еще не уверена, нужно ли мне подключить к вашему лечению Кэт…

– Кто такая Кэт?

– Травматолог.

– Полагаю, ее полное имя Катетерина, в честь катетера.

– Нет. Прекратите разговаривать. – Трещина расширилась, и поток хлынул. – О чем вы только думали? Какой рабочей гипотезы придерживались? Мистер (почти) Неуязвимый? Что ж, у вас нашлась слабая сторона. И как вы себе это представляли, собирались удерживать кровь внутри? Не давать своим внутренностям вывалиться наружу силой воли? Флиртовать с тетей Плектрудой, не обращая внимания на то, что в вас вонзили нож? Найти смерть в пудинге?

Озрик сумел лишь приподнять палец:

– Кажется нелогичным запрещать мне разговаривать, а потом задавать столько вопросов.

– Это риторические вопросы. Серьезно, о чем вы вообще думали? Закройте глаза. Получается? Если нет, я сделаю так, чтобы вы уснули, и не без удовольствия.

Фейрим положила ладонь на его рану. Торпраксия никак не повлияла на его способность чувствовать ее магию: она перетекала внутрь его тела направленным, энергичным потоком. Как и в случае с дегенерацией сейда, Озрик заставил Фейрим решать сложную задачу, но на этот раз решение существовало, и она его нашла. Он и раньше знал, что она гений, но лишь сейчас почувствовал в полной мере, в чем заключается ее гениальность. Ее магия струилась внутри него исцеляющим потоком, связывая поврежденные ткани.

Почувствовав, как внутри него течет ее магия, Озрик понял, что с ним все будет в порядке, и снова погрузился в бессознательное состояние.

Каким бы негодованием ни пылали ее щеки и какими бы резкими ни были ее слова, она собиралась не дать ему умереть.