Не наследник, которому по…

Глава 6

С утра коридор наполнился ряжеными бородачами от тринадцати лет и старше, и барышнями в здоровенных кокошниках и сарафанах в пол. С непривычки ноги девушек постоянно в сарафане путались и они поминутно падали, и кокошники с них слетали. Девушки со вздохом подымались, заново нахлобучивали головной убор и так до следующего падения.

Большинство парней почти те же проблемы имело с мётлами и бородами. И те и другие в силу длины, постоянно во всём запутывались. Метла норовила подставить подножку, а борода зацепиться за мимо проходящего.

Я посмотрел на посмеивающихся старшекурсников-кураторов. Если в средней школе малдар кошмарили унижениями напрямую, то здесь продолжали делать то же самое, но создавая искусственные трудности. И только перешедшие на более старший курс, получали право укоротить на пятнадцать сантиметров метлу и на пять сантиметров бороду, а девушки, соответственно — обрезать сарафан и кокошник.

Сам я метлу привычно держал на перевязи за спиной, а бороду заплёл косой по северному обычаю и вполне комфортно себя ощущал.

Но если в среде малдар цель стояла пробудить большой дар, то в академии ещё предстояло разобраться, к чему подобные ухищрения.

А ещё нам выдали справочник обязательных к употреблению слов и фраз и теперь каждый разговор между студентами начинался примерно так:

— Здрав буди, добрый молодец Карл.

— И ты здрава будь, боярышня Камилла.

— Да не боярышня, а барышня!

— Тьфу, перепутал!

В столовой тётке раздатчице обязательно, забирая разнос, сказать — благодарствую. А ежели встретишь преподавателя, так непременно ему — “исполать” произнеси.

Идёт такой Сигурд Торнович по коридору, а ему со всех сторон:

— Исполать, исполать, исполать, исполать…

Мне с моей абсолютной памятью хватило одного взгляда на словарик, чтобы спокойно ходить, исполатить и здрав-будить всех подряд абсолютно без какого-либо напряга. Хотите — получите.

— Дорогу дружине Херъ Феръ Еръ! — послышался трубный глас и по коридору важно протопало с десяток подпоясанных красными кушаками студентов боевиков старших курсов.

Дружины эти были чем-то вроде давным давно сформированных сообществ по интересам, составлялись из студентов одного направления и принимали строго ограниченное количество членов в свои ряды, доказавших, что достойны и прочее бла, бла, бла. По идее, как раз сейчас там должны были освободиться места, потому что последний курс выпустился.

На нашем направлении тоже было такое общество, называлось — дружина Кси Пси Шта.

Как можно понять, формировалось название дружины из трёх букв старославянской кириллицы. Зачем — непонятно. Но как всегда — традиции и всё тут. Я, кстати, заметил, что тут любили слова из трёх букв. Даже на заборах писали.

— Привет Дрейк, ой, то есть, здрав буди, добрый молодец Дрейк!

Я обернулся, увидел подошедшую Анюру, кивнул:

— И ты здрава будь.

Была она тоже в огроменном кокошнике и сарафане до пола, с веником в руках и сумой через плечо с учебниками.

— Ты видел, — начала она возмущаться, — чему тут учить собираются? Магия небесных цифр, астрология, флористика, эликсироведение, спиритизм, шаманизм, алхимия, магиеведение, теория магии… — При том, что минимум половина — это сборник древних преданий и ритуалов, практической пользы не имеющих.

Это да, тут она была права, ни химии, ни физики, ни матанализа, ни теормеха, ни сопромата, ни гидродинамики, ни, даже, начертательной геометрии, которыми я так хотел плотно заняться в институте бездарей, тут не наблюдалось. И что делать с этой проблемой я пока не решил. Но терять время занимаясь ерундой и правда не хотелось. Впрочем, сначала надо было поглядеть на всё вживую. Поэтому я просто пожал плечами и ответил:

— Забей, не хочешь, не учи.

— Но ведь тогда выгонят?! — ахнула девушка.

— Ну выгонят и вы…

Тут я замер, ещё раз осмыслив сказанное Светловой, затем одобрительно качнул головой, по новому взглянув на девушку.

— А ты молодец, сразу сообразила.

— Что, сообразила? — на лбу Анюры возникла тонкая межбровная морщинка, она непонимающе посмотрела на меня.

— Что можно сделать так, чтобы нас выгнали. Это же так просто. Нас выгоняют и мы идём учиться в нормальный институт, где преподают физику, а не эликсироведение какое-нибудь.

— Дрейк, — она коснулась моей руки, спросила тихо, и даже чуточку жалобно, — может не надо?

— Надо, Анюра, надо!

Я уже всё решил и теперь оставалось только продумать все нюансы коварного плана. Впрочем, это было не слишком сложно. Я в прошлом был большой мастер коварных планов. Не побоюсь этого слова — гением коварства. Можно сказать, что коварство было моим вторым именем.

Помню в спальне у меня вся стена этими коварными планами завешана была, один другого коварней. Я даже игру придумал. Завязывал себе глаза, вставал к стене спиной и кидал нож за голову, в какой план он попадёт, тот и исполнять. И мне интерес и соседям неожиданность.

Хех, ни разу не смогли предугадать, где я ударю, и что сделаю в следующий раз.

Из воспоминаний меня выдернула Светлова, дернув за подрясник и шепнув:

— Смотри, Такаюки идёт.

— Да пускай себе идёт, — меня герой-простолюдин волновал меньше всего, так как ни в какой коварный план не входил.

Но Иванов просто пройти мимо не смог, или не захотел. Поэтому меня вновь отвлёк, только теперь уже его ломкий юношеский голос.

— Ты жульничал! — заявил он во всеуслышание, привлекая внимание окружающих.

Остановился возле меня, уперев руки в бока. Затем посмотрел на Светлову. Сказал с укором:

— Он и тебя заставил сжульничать на испытании. А ведь я знаю, что ты не такая. Ты лучше его. Разве ты не видишь, что он пытается тебя испортить, сделать такой, как он сам.

— Эх, Такаюки-кун, — устало произнёс я, недовольный, что вновь приходится тратить на него время, — ты ни пить не умеешь, ни поражение признавать. Ещё и поёшь отвратительно.

— Да как ты! — он вспыхнул, сжал кулаки, — да я тебя!

— Так, не заводись, — попытался его остановить подошедший сзади Гаврила, тоже попавший на боевой факультет. Похоже они уже успели скорефаниться. — Он опять тебя провоцирует.

— Гавр, отпусти! — воскликнул тот, — я ему сейчас как дам, как дам…

— В полночь, во дворе замка, — лаконично произнёс я, не собираясь дожидаться, когда он придумает, что мне даст. Тем более мне от него ничего и не было нужно.

Тот завис на секунду, недоверчиво смотря на меня, затем резко дёрнул подбородком и прошипел:

— Я буду. Будь уверен, я надеру тебе твой зад.

Они пошли дальше: тяжело дышащий и гневно раздувающий ноздри Иванов, и хмурый и недовольный Горшков. Как пить дать, полезет ночью вместе с Такаюки, ведомый долгом дружбы.

Дружба… Для чего она вообще нужна? Чтобы потом сидеть с другом в соседней камере и делиться впечатлениями? Куда лучше взаимовыгодное товарно-денежное сотрудничество. Каждый получает, что хочет и все довольны.

Когда они ушли, Светлова недоверчиво на меня поглядела и спросила:

— Ты пойдёшь ночью с ним драться?

Я в ответ посмотрел на неё как на дурочку, фыркнул:

— Ещё чего. Я разве сказал, что в полночь во дворе буду с ним драться?

— Но ты сказал: — в полночь, во дворе.

— Ну да, но я же не уточнил, что именно в полночь, во дворе.

— И что там будет, в полночь во дворе?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Но верю, что Такаюки-кун что-нибудь обязательно найдет.

— Исполать, Матрёна Джоновна, — хором произнёс класс, встречая преподавательницу спиритизма.

Была она весьма габаритной дамой, с двойным подбородком и короткой причёской вьющихся волос. Из-под сарафана, туго обтягивающего тело, столбами торчали две массивных ноги в красных полусапожках. Причмокнув губами, она оглядела класс и заявила:

— Приветствую дорогие мои! На самой важной дисциплине — спиритизме.

Я почесал подбородок. Бороду накладную на занятиях можно было снимать, а для мётел существовала специальная стойка при входе, так что лица одногруппников можно было рассмотреть без помех.

Было нас пятнадцать человек, и класс был поделён почти поровну на тех кому было уже двадцать и тех, кому едва исполнилось тринадцать. Ну и мы с Анюрой вдвоём, ровно посередине. Двадцатилетние были как один — худые очкарики, а тринадцатилетки тоже худые, но без очков, так как не успели ещё компьютером испортить себе зрение.

Я, кстати, узнал, как их отобрали именно в жёлтую группу, невольно услышав их негромкие обсуждения до звонка на урок. Нас, по понятным причинам, они пока сторонились, но между собой быстро нашли общий язык. В общем все присутствующие не стали строить из себя героев и сразу честно сообщили Сигурду, что стакан водки не осилят, играть не умеют, а на медведя не пойдут ни под каким видом. Ну а в красные, соответственно, записывали тех, кто отважно бросался в борьбу со стаканом, яростно теребил балалайку, и визгливым фальцетом пугал медведя, пытаясь изобразить боевой клич.

Я, конечно, утрирую, но логика отбора была примерно такая.

— Спиритизм, дорогие мои, — продолжила тем временем преподавательница, — откроет для вас чудесный и удивительный мир духов. Духовные проводники помогут вам лучше понять себя и свою магию, раскрыть потенциал, усилить дар, получить, наконец, духа покровителя. Мир духов куда ближе к нам, чем вы думаете и стоит их только позвать, путём совсем незначительных манипуляций, как они придут к вам на помощь.

Говорила она это, мечтательно зажмурившись и впав в состояние экзальтации. Я посмотрел на остальных, но увидел в глазах ботаников только скепсис. Видимо они духов ни разу не встречали.

Нет, духи есть, как ни быть ведь и сам, в каком-то смысле дух. Занявший чужое тело. Неизвестно кем и как вызванный, и вообще попавший в этот мир. Но я сильно сомневаюсь, что это произошло путём совсем незначительных манипуляций. Скорее эффект от моего убийства пробил дыру в межмировом пространстве и дух мой, действуя на слепых инстинктах нашел тело в которое проще всего было вселиться — Дрейка Рассказова, находившегося в состоянии близком к летальному и сожрал его отъезжавшую в мир иной и поэтому не сопротивляющуюся душу.

Ну а иначе как бы мне досталась прежняя память Дрейка?

В свою защиту хочу сказать, что вне материальной оболочки, дух, хоть и несёт в себе слепок памяти, но никак ею не распоряжается и является, по сути, некой нематериальной субстанцией с базовым набором инстинктов. Главный из которых — найти новое тело и вселиться в него. Помнится, ещё один архимаг, не из моей империи, весьма интересовался изучением духов и их повадками. Так вот, разумности в поведении духа, оказавшегося в материальном мире, ноль целых, хрен десятых. Он тут же постарается занять какое-нибудь вакантное вместилище, вместо пространных бесед, да ему и беседовать, в общем-то, нечем, речевой аппарат отсутствует как таковой. Но и это ещё не всё, чем слабее душа, тем быстрее растеряет она память прошлого тела, поэтому я сильно сомневался, что то, что сможет призвать Матрёна Джоновна, сможет членораздельно говорить и разумно себя вести, даже вселившись куда-то. Скорее, подчиняясь базовому инстинкту, попытается её тут же сожрать.

В общем, всё что говорила преподавательница, было совершеннейшим бредом и то, что она ещё жива, скорее указывало на то, что ни единого реального духа она сама ни разу не встречала.

— А теперь, — она хихикнула, — проведём пробный спиритический сеанс, чтобы вы могли убедиться, что духи в самом деле есть.

Она суетливо метнулась к круглому столику посередине кабинета, плюхнулась на стул, сорвала с хрустального шара посередине накрывающий его платок, попросила крайнего сидящего возле двери:

— Будь добр, дорогой, выключи свет.

Шторы в кабинете и так были уже задёрнуты, поэтому стоило выключателю щёлкнуть, как всё погрузилось в мистический полумрак. Ну по мнению Матрёны Джоновны, наверное. Меня же неудержимо потянуло вздремнуть. Впрочем, следующая фраза сон перебила.

— Я вызову могущественного духа, знающего тайны вселенной и впущу его в себя, чтобы он мог разговаривать с вами моими устами.

Она что, дура? Добровольно впускать духа? Да ещё и могущественного? Мда, а если там придёт такой как я? Только ещё не уставший от мирской суеты?

Несколько раз сжав пальцы в кулак и разжав обратно, я приготовился, при первых признаках одержимости, с двух рук вжарить по спиритистке огнём. После того как сожгу её до состояния пепла, какой бы ни был могущественный дух гарантированно унесётся обратно в межмировое ничто. А перед ректоршей так и быть, извинюсь. Но думаю, на эту фигню они быстро нового преподавателя найдут.

Положив руки на шар, Матрёна Джоновна принялась раскачиваться и, закатив глаза взывать:

— Приди, приди, великий Аменхотепоглынафтали! Приди, приди!...

Спустя секунд тридцать она резко замерла, а затем изменившимся голосом произнесла:

— Я здесь, кто вызвал меня?!

Я поджав губы смотрел на преподавательницу, продолжавшую сидеть с закатанными глазами. Она издевается? Если бы в неё сейчас в самом деле вселялся посторонний дух, она бы каталась по полу и выла бы от фантомной боли двух сцепившихся в смертельной схватке духов.

— Ну же, спрашивайте, — поторопила она студентов всё тем же изменённым голосом, — я Аменхотепоглынафтали, я отвечу на любые ваши вопросы.

— Извините, — нерешительно поднялась с места вторая и последняя девушка в нашей группе, тоже, к слову, в очках, — а вы правда всё знаете? Все тайны вселенной?

— Да, ведь я один из самых могущественных духов.

— Да? — обрадовалась та, снова засмущалась, а затем, поправив очки, сбивчиво произнесла, — ну тогда не могли бы вы, хотя бы в общих чертах описать доказательство гипотезы Пуанкаре?

— Чего?! — голос преподавательницы на секунду сбился, но затем она выправилась, — я никогда не интересовался фамилиями людей и какими-то их гипотезами, это слишком мелко для вселенной.

— Ой, я поняла, — закивала девушка, — там говорится о том, что всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере. Помогите с доказательством, ну пожалуйста, ну что вам стоит, — начала упрашивать Матрёну Джоновну та, — за доказательство миллион рублей обещают, а мне как раз деньги нужны.

— Как тебя зовут, девочка? — после долгой паузы поинтересовался Аменхотепоглынафтали.

— Яна, — ответила та.

— Послушай Яна, — голос преподавательницы вновь стал прежним, — иди в жопу.

Женщина недовольно посверкала глазами в сторону опешевшей от такого ответа девушке и добавила:

— Всё, дух обиделся. Он вам про тайны вселенной пришел рассказать, а вы спрашиваете про какую-то ерунду. Гипотезы, доказательства — тьфу.

Она вылезла из-за столика и усевшись за обычный преподавательский стол, неприятным голосом произнесла:

— Тетрадки открыли, записывайте — классификация духов. Духи бывают добрые и злые. Но добрые охраняют мир людей и не дают злым прорваться к нам. Добрые духи подразделяются на следующие классы…

— Ну и где этот гад!? — прошипел Иванов, когда они в полночь с Гаврилой, отворив тихо скрипнувшую створку ворот, оказались во внутреннем дворе Академии.

Тишина была полной, как и темень. Луну закрывали набежавшие тучи и хоть что-то разглядеть можно было лишь чуть дальше собственной руки.

— А я тебе говорил, что он не придёт, а ты повёлся, — укорил товарища Горшков.

Иванов постоял с минуту, насупившись, но затем буркнул:

— Надо всё-таки проверить.

Медленно они пошли вдоль стены, обходя двор по периметру.

Внезапно Гаврила схватил товарища за рукав и прошептал:

— Погоди, вон там какой-то отсвет.

Пробравшись туда, где из-за угла стены, периодически мелькали какие-то красноватые блики, оба парня аккуратно заглянули за угол и так и застыли.

За углом находились старшекурсники их факультета, да не абы какие, а с той самой знаменитой дружины Херъ Феръ Ерь. Они стояли полукругом, и горевший перед ними факел, подсвечивал красным ореолом крепкие фигуры. А у стены, с другой стороны факела находилась четвёрка сокурсников Такаюки и Гаврилы, тех, кого признали достойными для вступления.

Иванова царапнуло лёгкое чувство зависти. Дружина пользовалась заслуженным авторитетом на факультете и стать её частью было заманчиво, вот только рассматривали туда только тех, кто в испытании дошел до медведя и вступил с ним в бой. А Такаюки засыпался ещё на водке. Поэтому его даже слушать не стали, обойдя вниманием.

Старший дружины меж тем продолжал размеренно говорить, судя по всему, речь уже завершая. Парни прислушались.

— По традиции, в первую ночь нового набора мы принимаем в дружину новиков. Первая буква нашей дружины — Херъ. Это наша суть, наше естество, начало и конец мужской доблести и самое грозное его оружие. Так достанем же херы и сожмём их, чтобы, как крепко стоит хер, так крепко и стояла наша дружина.

Дружно зашуршали верёвки и парни, все как один, приспустили штаны.

Горшков, глядя на это, не сдержался и еле слышно хрюкнул от прорывающегося наружу смеха.

— Тихо, — шикнул на того Такаюки, — услышат ведь.

Живо представил, как бы он на месте парней сейчас стоял, душа в кулаке одноглазую змею, и ненароком подумал, что может и хорошо что не попал в эту Херъ Феръ Ерь. Больно странные у них тут вещи происходят.

Но ритуал внезапно прервал один из новиков.

— Не стоит, — раздался жалобный голос парня.

— Дрочи, — твёрдо приказал старшак.

— Дрочу, но он всё равно не стоит.

— Серый, — посмотрел юноша на своего соседа справа, — твою мать, вот это новое пополнение?! Вот это будущая надежда дружины?! У него даже не стоит! Ладно, тащи картинки с бабами, а то весь ритуал насмарку.

Такаюки понял, что они сейчас пойдут сюда, попытался дёрнуться назад, но зацепился метлой, которую зачем-то прихватил с собой и рухнул на также готовящегося к бегству Гаврилу. Шум всё это создало неимоверный, и когда они, наконец, выпутались из созданной ими самими кучи-малы, их уже окружали зло ощерившиеся старшекурсники.

— Так, так, кто это у нас?

Подсветив факелом, юноша в плаще увидел красные пояса на обоих парнях и с показным сожалением покачал головой:

— Как нехорошо, наши же первокурсники и посмели влезть в дела дружины, да ещё и после отбоя.

Подняв голову, он посмотрел на остальных и скомандовал:

— Пакуйте их.

Ещё раз улыбнулся и добавил:

— Завтра их будет ждать очень увлекательное занятие.