Не наследник, которому по…

Глава 4

Встречать остальных студентов мне пришлось с обоими преподавателями академии.

— Будешь примером, — важно заявил Сигурд Торнович.

Последствия нашего застолья уже успели выветриться, и старший препод был почти трезв. Быстро, но у магов свои приколы с метаболизмом.

Опёршись о метлу, я замер в раскрытых воротах, скучающим взором глядя в голубую даль. Испытания для поступающих были откровенно детские. Подумаешь, выпил пару стаканов водки, сбряцал на балалайке и шуганул медведя. То ли дело Старталонский монастырь боевых пидара… то есть магов-отшельников. Меня туда из родной академии сослали в наказание, за гордый нрав и нежелание становиться постельным мальчиком проректорши по внеучебной и воспитательной.

Но меня можно было понять. Та любила воспитывать исключительно парней, и исключительно в спальне своей проректорской башни. Особенно она любила облегающие одежды из кожи с вырезами в разных местах, плётки, шипастые браслеты, и чтобы называли её исключительно — Госпожа Боль.

Ладно бы кого другого, но я к тому моменту уже был чемпионом арены — Смертоносным Богом Убийцей Царём Смерти, и тут мне какая-то там госпожа приказывает снять штаны и приготовиться к наказанию.

Плевать, что в стенах академии я был простым учеником, дух мой был духом чемпиона, а тело самым совершенным оружием, которое только доступно не магу.

Ярость вскипела во мне и, наплевав на последствия, я дал вырваться своему внутреннему зверю наружу, бросаясь к считавшей себя хозяйкой положения проректорше.

В одно движение я разорвал на ней мантию на две половинки, безжалостно содрал, оставляя голой, под её удивлённо-испуганный вскрик, схватил за волосы, грубо швырнул на колени. Плётка, вырванная из её рук, свистнула, оставляя красные полосы на белой заднице, ещё и ещё…

Всю ночь я наказывал её сам. Всё ночь её протяжные истошные крики оглашали территорию академии. А наутро она сломалась. Больше она не хотела называть себя Госпожой Болью, теперь она называла себя моей сучкой.

Правда, это не понравилось архимагу. Оказывается я вмешался в какой-то весьма важный учебно-воспитательный процесс, поэтому проректоршу быстро сменили, а меня отправили в монастырь.

И только искусно сделанные железные плавки спасли меня от самого страшного. От потери самоуважения.

Паром, меж тем, прибыл и гомонящая толпа студентов стала подниматься от причала к нам.

— Стойте! — громогласно провозгласил Сигурд Торнович, стоило им оказаться от нас шагах в десяти, — вы вступаете на территорию Академии “Путь Первых”. Но то, что вы стали болдарами, ещё не значит, что вы достойны академии.

Замершие будущие студенты озадаченно зашептались. Затем всё чаще стали поглядывать на меня. Наконец кто-то из толпы крикнул:

— А он?!

— А он уже всё доказал, — ответил басом старший препод, — Дрейк Рассказов прошел все испытания, и я не я буду, если он не станет лучшим студентом этого курса.

— Если он прошел, тогда я точно пройду!

В первые ряды тут же вылез Иванов. Вид он имел решительный и крепко сжимал в руках метлу, словно готовясь с нею наперевес вступить в смертельный бой.

Его за рубашку сзади настойчиво дёргал куда более благоразумный Гаврила, но Такаюки уже закусил удила и пёр напролом, силясь доказать, что он не хуже меня. Как это знакомо и как же глупо, наступать снова и снова на одни и те же грабли.

Заметив в толпе Анюру, улыбнулся ей и чуть кивнул. Правда, она, почему-то, сильно засмущалась и тут же попыталась затеряться за спинами остальных. Ладно, никуда не денется.

— Смелость хорошее качество, — одобрительно произнёс Сигурд Торнович, — назови себя.

— Болдар Иванов, — гордо заявил тот.

— Здесь все болдары, — хмыкнул старший препод, — озвучивать это не обязательно. Ладно, Иванов, дуй вперёд.

Напоследок окатив меня полным ненависти вглядом, Такаюки гордо прошел вслед за мужчиной в ворота. А я вновь принялся скучать. Заодно послушал о чём шушукаются в передних рядах.

— Видела, как этот — Иванов, на этого посмотрел?

— На кого?

— Ну на этого — Рассказова.

— Видела, а что, они знакомы?

— Ха, знакомы. Ещё как знакомы. Драку устроили в магическом квартале. Я сама не видела, но там был сын маминой подруги и он всё видел. Говорят, они учились в одной школе. А потом тот воспылал любовью к этому.

— Тот это который?

— Это который Иванов. Говорят, он тайно вожделел этого.

— Этого?..

— Этого который Рассказов.

— Ну ничего себе?! А дальше что?

— А дальше Рассказов себе нашел невесту и Иванов тут же его возненавидел. Ну сама понимаешь.

— Ну конечно, от любви до ненависти один шаг.

— Вот-вот, там в магическом квартале они на мётлах схватились, просто жуть. И всё после того, как этот тому сказал, чтобы тот не мечтал.

— Тот это Иванов?

— Ну конечно, а кто же ещё.

— Ну дела, запретная любовь, отвергнутые чувства, ненависть и попытки доказать что ты лучше. И всё в нашей академии. Это так захватывающе.

— Ага, я уже даже хочу с них лубки нарисовать и название придумала.

— Какое?

— Альфа и омега, шипы и шиповник.

— Круто! Этот и правда, вылитый альфа, а тот — один в один бунтующий омега. А шиповник и шипы это у тебя символизирует единство любви и ненависти?

— Ну конечно, подруга, классно, правда?

— Классно, ага! Покажешь потом, что нарисовала?

— Ну конечно!

Я взглянул на обеих девиц, что с таким жаром обсуждали какие-то свои фантазии на наш с Ивановым счёт, и те, ойкнули и испуганно замолкли. Одна была типичная серая мышка лет пятнадцати, в очках и с хвостиком, а вторая полноватая, но вполне симпатичная кудрявая брюнетка чуть постарше.

Тут в воротах показался Сигурд и без особого сожаления возвестил:

— Иванов не прошел, следующий!

Народ замешкался, но тут вмешался я.

— Анюра, — махнул я призывно рукой, снова найдя её в толпе, — выходи.

Если бы мою просьбу не подкрепил тут же заострившийся требовательный взгляд старшего преподавателя, она, быть может, снова бы попыталась спрятаться за чужие спины, но замерев под строгим взором мужчины, она словно загипнотизированный кролик вышла вперёд.

— Это Анюра Светлова, — представил я её, — моя кузина и невеста.

Девушка в тот же миг покраснела как маков цвет, а Марфа Лавровна дёрнулась, посмотрела на меня, словно пытаясь понять, шучу я или нет.

Сигурд Торнович тут же заулыбался и с достоинством кивнул:

— Приятно видеть такую красавицу невестой сего достойного мужа.

— А то, что она его двоюродная сестра? — зашептала преподавательница.

— И что? — удивился старший препод, — я тоже на двоюродной сестре женат. Ты же в английской академии училась, там и похлеще бывает.

— Бывать-то оно бывает, но я как-то не думала…

— И не думай, тебе это не идёт! — Сигурд громко расхохотался, а та буркнула:

— Мизогинный цисгендерный шовинист!

Слова были непонятные, но тон вполне определённый. Впрочем, Сигурд его тоже не почувствовал. Однако, выражение, на всякий случай, я запомнил, вдруг пригодится. Видать какое-то особо сильное английское ругательство. А то стыдно сказать, я кроме фак и шит и не знаю ничего.

— Однако, это не повод не проходить испытание! — снова произнёс старший препод и показал Анюре на ворота.

— Я проведу, — тут же произнёс я и приобняв Светлову за плечи, повёл внутрь.

Преподы чуть отстали, и я зашептал ей на ухо:

— Слушай внимательно. Первое испытание это выпить водки. Там целый стакан, поэтому надо схитрить. Как вариант, предлагаю тебе прямо в горле выморозить из водки спирт, затем его отдельно проморозить, ты же сможешь опустить температуру до минус ста двадцати?

Анюра была какой-то скованной и заторможенной, но всё же кивнула, давая понять, что меня слышит и мои мысли улавливает.

— Вот, потом незаметно выплюни его, а воду растопи и выпей. Так, второе испытание фигня — на балалайке сыграть, там уж как-нибудь сбряцаешь, а вот третье уже серьёзней. Надо забороть в рукопашную медведя.

Светлова вздрогнула, и попыталась затормозить, но я держал её крепко, не давая сбиться с пути:

— Не дрейфь, мой медальон с тобой?

— Со мной, — разлепив губы, тихо ответила она.

— Ну и отлично, активируешь его и можешь с медведем делать, что хочешь, на животных действует лучше, чем на человека.

— Спасибо, — вновь тихо произнесла она.

— Сочтёмся, — ответил я.

Тут мы как раз подошли к столу с водкой и я усадил девушку на ближайший стул.

Было тихо, за исключением того, что сбоку от нас, на подстилке из соломы под стеной лежал Иванов и пьяным голосом пел “Шумел камыш”. Выходило не слишком музыкально, да и слова он всё время забывал, поэтому постоянно прерывался, начиная заново.

— Сказал, что тоже выпьет три стакана, — прокомментировал картинку подошедший Сигурд Торнович, — переоценил свои силы. Ладно, девица Анюра, тебе только стакан, большего не требуется.

Он наполнил гранёную тару, после чего протянул Светловой. Посмотрев на меня, та решительно взяла своими тонкими пальчиками стакан и принялась медленно, но верно, вливать в себя. Губы её чуть посинели и от рта слегка дало холодом, но заметил это только я, потому что находился совсем рядом.

— О, самолёт! — воскликнул я, подняв голову к небу.

Оба преподавателя тут же синхронно посмотрели следом, не сумев противостоять извечному человеческому любопытству. Благодаря этому, тихий звон кусочка льда упавшего на мощёный булыжником двор, никто не заметил. Я улыбнулся одними губами, а затем, когда никакого самолёта в небе никто не увидел, разведя руки, произнёс:

— Наверное показалось.

— Ну ладно, — Сигурд Торнович посмотрел на сидевшую как ни в чём ни бывало Анюру, пожевал губами, покосившись на меня, затем, со вздохом кивнул, — ладно, первое испытание пройдено.

Тут Иванов у стены икнул, что-то в его голове переключилось и он, забыв про камыш, затянул:

— Из-за острова на стержень…

— На стрежень! тьфу, грамотей, — пробасил старший препод, неодобрительно глядя на Такаюки, — ладно, не стоим, там ещё пятьдесят других студентов.

На балалайке Анюра схитрила — запела песню, струн едва касаясь. Но голос у неё был неплохой, и это устроило Сигурда.

Ну а с медведем вышло ровно то же, что и у меня. Бедняга даже подходить не стал, заранее почуяв, чем пахнет ситуация.

— Какой-то он малахольный, сегодня, — с сомнением заметил мужчина, — может заболел?

Но стоило ему только подойти ближе, как натерпевшийся страху косолапый, с рёвом бросился в атаку, размахивая лапами и подминая старшего препода под себя.

— Как думаешь, загрызёт? — спросил я, с интересом глядя на борьбу человека со зверем.

— Блин, сплюнь! — тут же суеверно произнесла Анюра.

Но тут в рычание медведя стал вмешиваться новый звук, всё усиливающийся. И наконец, мы услышали второй, не уступающий по грозности мишкиному рёв. Тушу медведя приподняло, а затем шмякнуло об стену, а вскочивший на ноги Сигурд Торнович, разорвав на себе подрясник, из под которого выглянула тельняшка, с криком: — За магию! — оседлал мотающего башкой косолапого и сдавил в удушающем захвате его шею.

Через пару минут всё было кончено и с видом победителя, старший препод направился к нам.

— Убил?! — охнула Марфа Лавровна.

Но тот только снисходительно покачал головой.

— Просто вырубил. Минут через десять придёт в себя.

Выйдя в ворота, Сигурд Торнович объявил, что Анюра испытания прошла.

А дальше потянулись остальные студенты, до которых мне дела не было.