Не наследник, которому по…

Глава 21

— Садитесь, Рассказов, — произнесла ректор, стоило мне зайти и поздороваться, но тут же спохватилась, — вернее присаживайтесь. В средней школе у вас же так?

— По-разному, — уклончиво ответил я, — кто-то присаживается, а кто-то и садится. Были прецеденты.

Выбрал стул, словно специально стоявший отдельно. Невзначай пошатал, проверяя подпилены ножки или нет. А то вдруг Кладенец у Угрюмого идею позаимствовала. Не хотелось бы в собственную ловушку попасться.

Но нет, стоял тот крепко. Тогда, перестраховываясь, я слегка похлопал ладонью по мягкой обивке сидушки, проверяя, не спрятаны ли под ней острые жала “случайно” вылезших гвоздей.

Но и тут всё было нормально. Я задумался, в чём тогда подвох? Недаром же стул выставили так, чтобы посетитель первым выбирал именно его. Где-то должна была скрываться засада.

— Рассказов, что вы там копаетесь? — недовольно произнесла Светлана Иосифовна.

— Прошу меня простить, госпожа, но не могу позволить себе сидеть в присутствии столь прекрасной дамы, — куртуазно ответил я, решив не испытывать судьбу.

— О-о, — произнесла та, приподняв бровь, — впервые слышу подобное от студента, но спасибо за комплимент.

Поднявшись с кресла за столом сама, она, плавно покачивая бёдрами, подошла ко мне, взглянула пытливо чуть снизу вверх, даже на каблуках оставаясь сантиметров на десять ниже меня, добавила:

— Скажите честно, Рассказов, вы придумали это, чтобы меня задобрить?

— Про прекрасную даму? — я посмотрел на неё вопросительно, увидел подтверждающий кивок, ответил, — вовсе нет, не вижу смысла вас задабривать, потому что не ощущаю себя хоть в чём-то виноватым.

Прошелся взглядом по ней:

— У вас отличная фигура, правильные черты лица, густые волосы и светлая, но не бледная кожа. Всё это, плюс лёгкий румянец на щеках свидетельствуют о хорошем здоровье и большом запасе жизненных сил. Поэтому да, вы прекрасны, госпожа ректор.

Румянец у Кладенец стал ярче, но смутить её мне всё же не удалось. Впрочем, наше общение стало чуть менее формальным.

— Спасибо Дрейк, вижу что ты искренен в своих высказываниях. — произнесла она, перейдя на обращение по имени, — но всё-таки попрошу тебя сесть.

Я вздохнул, но подчинился:

— Только если вы просите, Светлана Иосифовна.

— Можешь называть меня просто — Светлана, — ответила та, хитро улыбнулась, — и я просто не люблю, когда мои студенты смотрят на меня сверху вниз.

Кивнул, крепко взявшись за спинку, на всякий случай, несколько раз стукнул по полу ножками, но люка под стулом, который бы мог открыться, унося меня в яму с кольями, тоже не обнаружил.

— Отлично, — одобрительно кивнула женщина, проследив за тем, как я сажусь. Скрестив руки под грудью, опёрлась задницей о край своего стола, произнесла, глядя на меня, — вот теперь Дрейк, поговорим о тебе, Горшкове и Угрюмом.

— Сообщу всё, что знаю, — тут же убедительно соврал я, глядя ей прямо в глаза.

Естественно, собирался я рассказывать только отредактированную версию, давно согласованную с магом-боевиком. Самое главное, во время пауз в разговоре не отводить взгляд вверх — это выдаст, что ты пытаешься ответ выдумать, в то время как взгляд уходящий вниз, сигнализирует о том, что ты обращаешься к памяти. Ну и когда говоришь, всегда смотреть в лицо собеседнику, либо, сразу, с самого начала, выбрать какую-то точку в стороне и смотреть на неё, например на фикус на окне или кактус в кадке в углу. Ни в коем случае не бегать глазками по всему кабинету.

Все эти простейшие невербальные знаки неосознанно подаваемые телом мне были прекрасно знакомы, и я умел их контролировать, вызывая у собеседника ощущение доверительного и правдивого диалога.

— Для начала, поведай мне, с чего всё началось, — ректор сощурилась, пристально следят за за моей мимикой и жестами.

— Ну, если смотреть глобально, то с Большого взрыва, если же брать человеческую историю, то с того момента, как хомо сапиенс разделились на два подвида, тех кто владеет магией, и тех, кто нет, и из первых появились устойчивые магические рода, ставшие аристократией.

— Не совсем понимаю, — негромко произнесла Кладенец, — но продолжай.

— Видите ли, — я задумчиво провёл пальцем по виску, — есть одно глобальное отличие, что разделяет всех людей на две неравные части, и эта пропасть непреодолима.

— Ты про магов и бездарей, — утвердительно кивнула женщина, не удивившись моим словам, вот только моё ответное — “Нет”, всё же заставило её приподнять вопросительно брови.

— Нет, — повторил я, — между бездарями и магами не так много отличий, на самом деле, я говорю про аристократов и простолюдинов.

— Все аристократы — маги, — заметила ректор.

— Но не все маги — аристократы, — парировал я, — и вот тут это различие и является определяющим. Для настоящего аристократа, всё едино, кто простолюдин — бездарь, малдар или болдар, он не перестанет простолюдином быть, а значит и ровней знати.

— Интересное мнение, — женщина улыбнулась одними губами, — но ты же признаёшь, что болдары могут больше бездарей? Не берём малдар, хотя у тех есть как минимум потенциал, которого тоже нет у бездарей.

— Нет, Светлана, — отзеркалил я её улыбку, — в современных условиях, в эпоху развития науки и техники, все достоинства болдар нивелируются устройствами бездарей, а во многом и превосходят.

Улыбка женщины стала бледной, а взгляд слегка похолодел, но справившись и с этим, она отлепилась от стола и неторопливо прошлась по кабинету, обогнув стул, на котором я сидел, остановившись за моей спиной.

Я кожей ощущал тепло её тела, замершего в полуметре позади, но не стал оборачиваться. Подобное будет признаком нервозности, я же должен показывать полную расслабленность и уверенность в себе.

— И всё же, все аристократы — маги, — произнесла она, — не будь они магами, не были бы и аристократами. Насчёт этого, я думаю, ты не должен возражать?

— С точки зрения формальной логики да, логическая связь тут присутствует, — согласился я.

— И с тем, что все бездари — простолюдины.

И снова я согласился с стоявшей за мной женщиной.

— А значит мы, можем принять как частный случай данного уравнения где аристократы лучше простолюдинов, что маги-аристократы, лучше бездарей-простолюдинов.

— Вполне, — я кивнул.

— Отлично, — голос Кладенец заметно потеплел.

Правда я не понял, почему именно это было отлично. Но почему-то ректору было важно, чтобы я это признал. Стоило, однако, нам остановиться на этом утверждении, как женщина, вновь перейдя на деловой тон, снова поинтересовалась:

— Так всё-таки, что там перед линейкой между вами произошло?

Не успел я ответить, как её ладони легли мне на плечи. Похоже это был ещё один способ вывести меня из равновесия. На моём месте любой студент непременно бы заволновался от такой фамильярности главы академии. Вот только я был не любой. Меня таким было не пронять. Да, что руки, даже положи она мне ноги на плечи, я бы и тогда ухом не повёл.

— Всё просто, госпожа, — ответил я, чувствуя, как не по-женски крепкие пальцы Кладенец начинают слегка массировать трапециевидные мышцы, — меня возмутило, что Гаврила Горшков, аристократ, якшается с парочкой простолюдинов, о чём я не преминул ему сообщить.

— А как же ты сам, Дрейк? — наклонилась к моему уху Светлана Иосифовна, — твоя невеста она же не аристократического рода, да и этот новенький — Валуа, что постоянно следует за тобой, он, тоже не благородный кровей.

— Не совсем так, — я растянул губы в лёгкой саркастической ухмылке, — Анюра моя двоюродная сестра, сами понимаете, это магический дар наших будущих детей только усилит, а Николя на самом деле бастард линии французских аристократов, прямой линии старой правящей династии.

— Хм… — Кладенец прекратила меня массировать, вернулась к столу, — с этим понятно, а Угрюмый?

— А что Угрюмый, — пожал я плечами, — налетел как сыч, обругал всяко, попрекнул статусом аристократа, затем принялся душить. Видать сам из простолюдинов. Поперёк горла ему мои понятия.

— Он, как преподаватель, не должен был такого себе позволять, — с осуждением произнесла ректор, — я с ним это ещё обговорю. Единственно, большая просьба об инциденте не распространяться, всё же это по репутации академии ударит в первую очередь.

— Я понимаю, — кивнул я, — тем более этот одноглазый шизик, вы же позволите мне его так называть, тут временно и, по сути, к преподавательскому составу относится номинально.

Кладенец улыбнулась, ответила:

— Хорошо, что ты это понимаешь. Ладно, можешь идти. Только последняя просьба.

Я, успев подняться и направиться к выходу, обернулся:

— Да?

— Сильно не цепляйся к Горшкову.

Я дёрнул глубокомысленно бровью, уточнил:

— А он что, какой-то особенный? Избранный?

Улыбка ректора вновь потускнела, впрочем, заметил я это только благодаря большому опыту в области физиогномики.

— Вовсе нет, но у парня было тяжёлое детство…

Я покивал, хмыкнул:

— Тяжёлое детство, игрушки прибитые к потолку, волосатые руки няни…

Тут голос Кладенец построжел:

— Не шути над тем, чего не знаешь.

— Оу, — я покачал головой, — даже так. Тогда, пожалуй, действительно, смысла нет что-то предъявлять Гавриле, с такой-то психической травмой детства, не мудрено, что его тянет к простолюдинам.

Мой ответ ректору не очень понравился, но та уже ничего не сказала, только махнула головой в сторону двери.

— Я узнал, что у меня, есть огромная родня, два племянника с зятьями, шурин, свояки с дядьями, три невестки, с ними брат, как нашел богатый клад… — напевал я сочинённый на ходу стишок, вновь идя по пустынному коридору к одному из потайных ходов. Мысли мои всё крутились относительно маго-реактивного прямоточника, но даже несмотря на всё желание, приходилось признавать, что обычному бездарскому двигателю противопоставить нечего. Ну разве что кроме соотношения запасов топлива к запасам провизии, в случае с живыми маго-двигателями. Тут мы однозначно выигрывали. Но, опять же, максимальная тяга, по моим расчётам была хоть и вполне годна для полётов в атмосфере и даже замахивания на стратосферу, но совершенно недостаточна для суборбитального, или тем паче космического полётов. Всё упиралось в скорость истечения струи, которую я не представлял пока как повысить. Но вот в обычном атмосферном полёте, на одной булке хлеба, относительно затрачиваемого объёма калорий на магические манипуляции, можно было пролететь примерно километров двести. А это, тонны три топлива для обычного самолёта. Я, конечно, утрировал, но по факту, разница в стоимости да и в весе, была огромной.

Осталось понять, как добиться устойчивого потока, чтобы маги не уставали держать руки. И тут меня осенило:

— Эврика! — воскликнул я в голос, так, что эхо волной прокатилось по пустому погружённому в полумрак коридору.

Правда тут же кричать перестал, потому что эхо вспугнуло чуть дальше в нишах стены какие-то странные тени. Поняв, что они обнаружены, тени, оказавшиеся антропоморфными, закутанными в балахоны фигурами, уже не таясь, вышли в коридор, застыв в метрах десяти передо мной. Я оглянулся и увидел парочку таких же балахонов материализовавшихся за спиной. Попенял себе, что прошел мимо и даже не заметил. Однозначно этот мир меня чересчур расслабил. Впрочем, испуга я тоже не почувствовал. В трусости меня никто и никогда бы не смог обвинить. Однако, выпячивать это тоже не стоило, поэтому я чуть дрогнувшим голосом произнёс:

— А ректор знает, куда я пошёл.

Это неизвестных особо не впечатлило и они, приблизившись, окружили меня кольцом.

— Дрейк Рассказов, — прогудел один из них, — мы знаем кто ты на самом деле, мы знаем, что тебе не даёт спокойно спать, и чего ты хочешь добиться. Идём с нами, и ты получишь желаемое.

— Вау, — иронично произнёс я, — дедушка Мороз, ты ли это? Вроде не новый год, а ты уже с подарками.

Но тут же спохватился, что выбиваюсь из образа, поправился:

— Прошу простить, это у меня нервное.

Неизвестные никак не прореагировали, только, взяв в коробочку, повели по коридору.

Свернув в один из боковых проходов, они остановились, а старший, который со мной говорил, протянул мне мешок:

— Одень.

— Надень, — поправил я, — очень легко запомнить — надеть одежду, одеть Надежду.

Взяв мешок, натянул на голову. Почувствовал как меня взяли за руку, а затем снова потянули вперёд.

Некоторое время водили кругами, пытаясь запутать, затем остановились, я услышал тихий скрип камня и почувствовал как пахнуло холодом и сыростью.

Соотнеся нарисованную в голове карту нашего блуждания по крепости, понял, что мы пришли к какому-то неизвестному мне тайному ходу. Что ж, в следующий раз я наведаюсь сюда уже один, тем более, что примерно понял где он находится.

Затем меня повели по ступенькам вниз, несколько раз заставив пригнуться. Потом ступеньки сменились ходом в вырубленным в естественной скале, по крайней мере под ногами была хоть и выглаженная но всё-равно слегка неровная поверхность, не похожая на искусственный пол.

Ход был длинный и уводил за пределы академии, постоянно опускаясь всё ниже. Легкий уклон я прекрасно чувствовал.

— Стоп, — прозвучал холодный голос старшего, — снимай.

Я стянул с головы мешок, огляделся.

— Ложи сюда, — пробасил мой конвоир, указывая на вырубленный из цельного камня грубый стол.

— Клади, — автоматически поправил я его, — как можно быть таким безграмотным?

И вновь на моё замечание он никак не прореагировал, хотя я явственно почувствовал от него флёр тщательно скрываемого недовольства. Выражалось это в чуть более резких движениях последнего, когда он толкнул меня дальше в пустоту одного.

Стоило мне пройти почти в полной тишине и темноте несколько шагов, вспыхнуло сразу несколько факелов, осветив большую пещеру, или даже точнее сказать — грот, когда-то промытый водами озера. Я заприметил ещё один проход в дальней от меня стене, чернеющий вытянутым в ширину провалом, похоже это был второй выход и, судя по едва доносящемуся плеску, выводил он сразу в Байкал. Готов поспорить, там находились один или несколько водных транспортных средств, что тайком доставляли сюда людей, таких, например, как эти ряженые.

Помимо четверых моих конвоиров, в гроте присутствовало ещё трое и теперь, они всемером встав по периметру грота окружали меня. Стояли они строго под факелами, находившимися у них за спиной, поэтому разглядеть хоть что-то в глубине капюшонов в подобной засветке было проблематично.

— Факелы это, конечно, очень романтично, — не удержался я от очередной шпильки, — но светодиодные лампы дают куда больше света и совсем не чадят.

Судя по копоти на своде грота, палили тут факелы ни единожды, а значит местный клуб любителей балахонов тут заседал далеко не впервые. Любопытно.

— Дрейк Рассказов, — заговорил уже другой силуэт, теперь женским голосом. Изменённым, естественно, я, со своим абсолютным слухом сразу же уловил фальшь в звуках издаваемых не привыкшими к такому голосовыми связками. Вот я, в прошлой жизни свои связки натренировал в совершенстве, мог взять такой диапазон октав, который обычным людям и не снился.

— Ты здесь, потому, что был выбран.

К ней подключился второй балахон, явный мужчина:

— Ты здесь, потому, что признан достойным.

Затем следующий:

— Ты здесь, потому, что в тебе есть злость.

— Ты здесь, потому, что жаждешь справедливости.

— Ты здесь, потому, что гнев не отпускает тебя.

— Ты здесь, потому, что это твоя судьба.

— Ты здесь, потому, что иного пути нет.

Выслушав последнего балахона, я зевнул и со вздохом произнёс:

— Я здесь, потому, что я не там. Если бы я был там, я бы не был здесь. Но я здесь. Хотя хотел бы там. Но там, не здесь, а здесь не там, господа.