Не наследник, которому по…

Глава 3

В день отправления, вертолёт уже ждал меня на лужайке за домом. Лёгкий, блестящий, словно игрушечный, он стоял на двух выступающих по бокам опорах. Лопасти винта медленно, словно с ленцой вращались в воздухе, а пилот в сферическом шлеме с зеркальным забралом, что-то бубнил в микрофон.

— Прощай, сынок! — не сдержала слёз мать, а отец ободряюще поднял кулак вверх. Обе близняшки, чинно стоящие подле них, дружно замахали платочками:

— Братик прощай!

И даже наш шеф-повар Вениамин Макароныч, не удержался от прощального жеста — всучил мне завёрнутого в фольгу запечёного поросёнка.

— Перекусишь по дороге, — шмыгнул он носом, и белый колпак на его голове мелко затрясся от прорвавшихся наружу рыданий.

— Ну успокойся, — ободряюще похлопал я его по плечу, — я буду навещать, обязательно.

Макароныч это я его так называл, на самом деле фамилия у него была Макареныч, и готовил он просто божественно. Я был его любимчиком, и мне он всегда накладывал самые сочные и вкусные кусочки.

Забравшись в вертолёт, я сел на соседнее с пилотом сиденье и пристегнувшись, надел солнцезащитные очки.

Помахал напоследок, глядя как уменьшаются фигурки на лужайке, а затем, краем уха слушая переговоры пилота, принялся наслаждаться видами.

Погода как специально была преотличная, видимость до горизонта и вдалеке уже блестела бесконечная водная гладь Байкала. Хороший край. Я понимал, почему под академию выбрали такое место. Большой Ушканий остров был средоточием природной силы, магическим полюсом поля окутывающего всю планету. Второй полюс был в мексиканском заливе, с другой стороны Земли.

Правда, местным это мало что давало, магия здесь напрямую с магическим полем не связана и черпать оттуда силы возможности нет, но, по заверениям бывавших на острове, там яснела голова и дышалось магам даже как-то легче. Жаль напрямую туда прилететь нельзя было, но даже так, добираться было куда приятней, чем по земле в объезд.

Когда мы подлетели к пристани на берегу, откуда к острову ходил паром, толпа новых студентов академии с баулами и мётлами в руках уже толпилась там, в ожидании посадки.

Задрав головы, большинство с любопытством уставилось на садящийся вертолёт.

Распахнув дверцу, я соскочил на асфальт, чуть пригибая голову, под с шумом рубящим воздух винтом, достал с заднего ряда крепкий армейский рюкзак, в который упаковал весь псевдомагический инвентарь, метлу всё с тем же ременным креплением за спину и закинув всё это на плечи, пошёл, но только не к толпе, а мимо нее, туда, где сбоку от пристани стояли эллинги с катерами.

— Эй, Дрейк! — послышался из толпы чей-то выкрик.

Я махнул рукой, не особо вникая, кто это был, а сам, подойдя к дежурившему у эллингов мужчине, коротко произнёс:

— Дрейк Рассказов, у меня заказ.

Тот кивнул:

— Одну минуту, господин.

В этот момент началась посадка на паром и толпа дружно потянулась по трапу на борт.

К моменту, когда мне подогнали быстроходный катер, десятки голов уже высовывались сверху, наблюдая за мной.

Закинув вещи в подошедшее судно, я запрыгнул следом и развалился в кресле сзади на открытой палубе, закидывая ноги на борт и подставляя солнцу лицо. Сегодня, было тепло и ласковые фотоны испускаемые светилом, нежно бомбардировали моё лицо.

Мы уже отплывали, на малых оборотах отходя от берега, когда с парома раздался чей-то полный зависти голос:

— Эй, а что так можно было?!

— А почему нельзя? — крикнул я в ответ, сверкнув зеркальными стёклами очков.

В это время мотор катера взревел, выходя на полные обороты и мы стрелой рванули вперёд, рассекая водную гладь и оставляя ещё не успевший отчалить паром далеко позади.

Катер был мощный, красивый, с парой кают на борту и гальюном, которым я, ради интереса, воспользовался. Водные брызги то и дело долетали до моего лица, бодря и пробуждая давно забытые воспоминания, и я сам не понял, как оказался на носу, в опасной близости от расходящихся в стороны бурунов воды, воздев кулаки к небу, яростно хохоча, и требуя от морского бога достойной добычи.

Опомнившись, я прошел назад, спрыгнув на палубу, мимо странно глядящего на меня рулевого. Ну и ладно, в конце-концов, у каждого свои причуды.

Тут показался сам остров и я принялся рассматривать возвышающуюся на нём крепость. Когда-то предполагалось, что она будет защищать адептов от внешнего мира. Но с появлением артиллерии и ракетного вооружения, каменные стены защитную функцию растеряли и остались больше как объект исторического значения. Впрочем крепость внушала, с видимой нами стороны высокие стены поднимались прямо из воды и вздымались на десяток метров вверх.

В гордом одиночестве, подрулив к пристани, я кивком головы поблагодарил мужчину и, подхватив вещи, спрыгнул на досчатый настил.

Большие ворота в стене были раскрыты и я увидел парочку силуэтов стоявших там. Подойдя ближе увидел пару весьма колоритных персонажей. Один был мужчиной лет сорока на вид, в подряснике белого цвета, с короткой, похоже своей, бородой, в белых же сапогах и с небольшой, всего сантиметров семьдесят пять метёлкой на боку. Та была какая-то странная, на вид резиновая, с ещё одной ручкой торчащей перпендикулярно, всяко удобней полноразмерной бандуры за моей спиной.

Второй была женщина, но тут уже возраст было определить сложнее, и я усреднённо принял, что где-то около тридцати, плюс-минус лет десять. Одета она была в белый сарафан и кокошник, но не прям вычурный, а такой, поскромнее в размерах, хоть и богато украшенный. Вместо веника, у неё к поясу была пристёгнута карманная метёлка, тоже декоративная, какой только крошки со стола сметать.

Меня они в упор не замечали, поэтому я стал свидетелем разговора на повышенных тонах.

— Сигурд, — недовольно выговаривала она мужчине, — хватит уже со своими шутками, давай без этого твоего посвящения в студенты обойдёмся.

Но тот только усмехался в ответ, скаля ослепительно белые зубы.

— Ничего ты не понимаешь, Марфа. Мы просто чтим традиции, вот и всё.

— Так некоторым студентам по тринадцать лет! Им выпить стакан водки ты считаешь отличной идеей? — возмущению в голосе женщины не было предела.

— Любой болдар должен уметь пить водку, а к концу обучения выпивать бутылку и оставаться в ясном сознании, — прогудел он в ответ.

Женщина раздражённо фыркнула, выразив этим своё отношение к подобному тесту, добавила:

— А игра на балалайке тогда зачем?

— Марфа, ты у нас человек новый, многого просто ещё не понимаешь, — снисходительно посмотрел на девушку Сигурд, — балалайка это тоже традиция, это русская душа. Ты сама какую академию заканчивала?

— Английскую, — буркнула Марфа, — у меня папа дипломат.

— Ну хоть не саквояж, — хохотнул немудрёному каламбуру мужчина, — но тогда понятно, почему ты этого не понимаешь. Просто смотри и учись у старших товарищей. Набирайся уму-разуму.

Тут они, наконец, заметили меня и Сигурд, мигом отсканировав меня пристальным взглядом, нахмурился и спросил:

— Ты кто и откуда? Паром ещё не должен был подойти.

— Я Дрейк Рассказов, поступаю в академию, — любезно ответил я, — и я не на пароме, я прибыл индивидуально.

— Какой индивидуальный, — фыркнул мужчина, — думаешь ты один такой умный? В каждом потоке обязательно найдётся как минимум один, а то и два, считающие, что обманули систему.

— Я не обманывал систему, — заметил я спокойно, — обман предполагает нарушение какого-либо правила, но правила прибыть на остров исключительно паромом, не существует.

— Есть традиция! — грозно заявил мне любитель традиций.

Но я только пожал плечами и больше ничего не сказал.

— Он мог не знать об этом, — вмешалась девушка, затем улыбнулась мне и добавила, — будем знакомы, Дрейк, я преподаватель Академии Марфа Лавровна, а это старший преподаватель Сигурд Торнович.

— Старший преподаватель по магическим поединкам, — гордо поправил девушку мужчина, — и раз ты первый, — он плотоядно взглянул на меня, — значит первым и опробуешь моё посвящение в студенты.

— Сигурд, не надо! — попыталась его остановить девушка, но тот только грозно взглянул на неё и произнёс, чуть довернув голову в мою сторону, — пошли малец.

Зайдя вслед за ним в ворота, я увидел длинный стол прямо под открытым небом на котором стояли рядами бутылки водки “Пшеничная” и гранёные стаканы. Из закуски наблюдались лишь солёные огурцы и некрупными ломтиками нарезанное сало с чёрным хлебом.

— А можно своим из дома закусить? — тут же спросил я.

— Что, мамка бутерброды в дорогу положила? — хохотнул Сигурд, хитро прищурился, затем кивнул, — не возражаю.

Правда, когда я достал из рюкзака увесистый свёрток, и по воздуху поплыл аромат запечёного поросёнка, стоило только развернуть фольгу, улыбка с лица мужчины пропала. Он уже хотел что-то резкое произнести, когда я, достав нож, ловким ударом отхватил заднюю поросячью ногу и протянул старшему преподавателю.

— Угощайтесь.

Секунд пять он колебался, но всё же не устоял перед букетом специй, которые Макароныч никогда для блюда не жалел. Со вздохом принял, но заметил:

— Раз так, то и я с тобой выпью, посмотрим, так ли ты ловок в питие, как в разделке мяса.

Я предложил кусок и Марфе, но та тут же замахала руками в воздухе:

— Спасибо, я не пью.

— Ну как знаете, — пожал я плечами, — нам больше достанется.

А Сигурд Торнович, меж тем, успел свернуть пробку у бутылки и алкоголь с отчётливым бульканьем начал литься в стаканы. С глазомером, кстати, у преподавателя по магическим поединкам, как и с твёрдостью руки было всё в порядке, водки в стаканах было налито ровно на сантиметр от верхнего края, настолько идеально, что как я ни присматривался, определить в каком стакане больше, так и не смог.

— Садись, малец, — кивнул он на лавку напротив и мы уселись, глядя друг другу в глаза.

— Пей, — произнёс он, пододвигая стакан ко мне.

Я посмотрел сквозь гранёное стекло на него, а затем, резко залпом влил в себя сорокоградусное пойло, чувствуя как оно начинает двигаться вниз по пищеводу. Появилось ощущение тепла, сигнализирующее, что алкоголь начал потихоньку всасываться, но я не дал ему сделать своё коварное дело, тут же воспламенив прямо на ходу. Огневик я или не огневик, в конце-концов. Благо, сам по себе спирт выгорает почти без повышения температуры, главное только поджечь, но точечно поднять температуру на тысячу градусов на долю секунды внутри, была для меня не проблема.

Стоило внимательно наблюдающему за мной Сигурду отвлечься, замахивая свой стакан, как я тут же рыгнул в сторону, выдав полуметровый выхлоп синеватого пламени, после чего спокойно зажевал всё это поросёнком. В желудок мой из пищевода стекла уже обычная вода.

Старший преподаватель ничего не заметил, и с шумом выдохнув и занюхав свинячей ногой, стал опять внимательно за мной наблюдать.

После пары минут переглядывания, он взял следующую бутылку и решительно разлил по стаканам.

— Сигурд! — вскрикнула преподавательница, но тот только резко хлопнул ладонью по столу:

— А ну молчать, женщина, сейчас Дрейк Рассказов докажет мне, мужик он или не мужик!

Не став реагировать на подобную сентенцию, которая обычного подростка несомненно подтолкнула бы на скоропалительные действия, я, однако, без промедления взял наполнившийся стакан снова, и отсалютовав преподавателю, также залпом влил и его, напоследок донышком опустевшей тары громко стукнув об стол.

И вновь, пока он выпивал свой стакан, я, с похожей на рычание отрыжкой, пыхнул огнём, словно какой-нибудь дракон. Увидев, что Марфа Лавровна, приподняв брови, молча меня разглядывает, чуть улыбнулся и подмигнул.

Когда и после второго стакана, я остался за столом, невозмутимо обгрызая свиные рёбрышки, недрогнувшей рукой Сигурд Торнович потянулся за третьей бутылкой, заставив меня только внутренне усмехнуться.

Как и ожидалось, история повторилась вновь, уже в третий раз. Вот только к угрюмой преподавательской решимости, добавились ещё и нотки тягучего недоумения, потому что самого препода по дуэлям, стало уже слегка вести, а я продолжал сидеть как огурчик, ни в одном глазу. Что, однако, не помешало ему схватиться за четвёртую “Пшеничную” в очередной раз в попытке меня споить. Но тут решительно вмешалась стоявшая подле нас, скрестив руки, преподавательница.

— Ну хватит! — громко произнесла она и силой вырвала водку из рук Сигурда, — он уже прошел это испытание!

Старший препод набычившись, сощурился, явно недовольный вмешательством, но затем, вынужден был кивнуть, признавая правоту коллеги.

— Ладно, — произнёс он уже мне, — не знаю как, но этот тест ты прошел. Теперь посмотрим как ты управишься с балалайкой.

Поднявшись из-за стола, мы прошли дальше, к небольшому помосту, где стоял посередине стул, а на стуле оперевшись грифом о деревянную спинку и сам инструмент.

— Давай. Если ты русский, то душа сама подскажет, как на ней играть.

Душа моя, конечно, русской не была, но опыт прошлой жизни никуда не девался. А в ней я, помниться, в бытность свою архимагом, как-то в порыве глубочайшей депрессии и поисков смысла жизни, лет десять инкогнито путешествовал под личиной бродячего барда. Правда, инструментом у меня была лютня, но тоже, как и балалайка передо мной, четырёхструнная.

Вскочив на помост, и вооружившись балалайкой, я присел, закинул ногу на ногу и, перебрав пальцем струны, прикрыл глаза, вспоминая, чтобы такое сыграть. А затем, внезапно, в голове всплыл образ одного моего старого знакомого, настоящего виртуоза, буквально жившего и дышавшего музыкой. В частности, его собственная композиция — “Песня золотого дракона”. В его исполнении она завораживала и погружала практически в транс. Она не слишком подходила, ибо игралась на гитаре, но некоторые особенности боя неплохо ложились и на четыре струны[1].

Начал я с медленного перебора, затем всё быстрее и быстрее, а потом и вовсе на пределе имеющихся связок переходя на резкий и яростный бой, снова сменяющийся более спокойным перебором. Как и в той жизни меня самого мелодия быстро захватила и я не заметил, как исполнил её всю, в финале резко, в последний раз, со всей силы ударив по струнам, так, что последняя не выдержала и со звоном порвалась.

Когда я поднял голову, то увидел, что стоявший перед помостом Сигурд Торнович, не стесняясь, плачет, утирая слёзы кулаком, а Марфа Лавровна смотрит то на меня, то на него ещё более расширившимися глазами.

Стало немного неловко, но в последний раз трубно высморкавшись в платок, старший преподаватель вытер мокрые дорожки на щеках и надреснутым голосом произнёс:

— Зацепил, малец, прямо за душу взял. Ладно, теперь тебе осталось последнее испытание. Пойдём.

— И что за испытание? — спросил я, пока мы проходили в следующие ворота.

— Увидишь, — коротко ответил Сигурд, а затем буквально вытолкнул меня вперёд, в небольшой замкнутый кольцом стен дворик, в дальнем углу которого сидел самый настоящий бурый медведь.

Стоило мне оказаться там, как медведь поднялся на лапы и грозно зарычал.

— И помни, — раздался голос мужчины сзади, — испытание считается пройденным только если сможешь победить его без магии.

Но тут к нему добавился встревоженный женский:

— Дрейк, не слушай его, используй магию, это же дикий зверь!

— Используешь — и проиграешь! — вторил ей снова Сигурд.

— Не используешь, и он тебя порвёт! — вновь возразила ему Марфа, — оно не стоит того, чтобы так рисковать. Никто тебя из академии за это не выгонит!

— Ну и зачем ты это сказала? — упрекнул девушку старший препод, — это же испытание духа, а не магических способностей!

— Сигурд — ты идиот?! Нам в академии не нужны трупы.

— Нам не нужны слабаки, которые не могут заломать медведя!

— Они же дети!

— Да хоть жеребята! Слабые духом болдары нам не нужны…

Я перестал слушать их перебранку уже на втором предложении, потому что мишка, угрожающе рыча, двинулся ко мне. Косолапый был матёрый, больше двух метров в длину, и весьма отъетый. И как без магии завалить такую тушу, я не представлял, но у меня был козырь, мой инфразвуковой амулет, который я немедленно активировал, проведя рукой по груди, где он под рубашкой скрывался.

Уже метрах в пяти от меня, медведь насторожился, всё-таки звери более восприимчивы к инфразвуку, чем люди, а в трёх и вовсе остановился, прижав уши к голове и низко пригнувшись к земле. В рычании его слышалась уже не угроза, а страх. А когда я решительно шагнул к нему навстречу, резко возросшее давление инфраизлучения и вовсе вогнало животное в панику и, резко обосравшись, косолапый со всей возможной скоростью метнулся в свой угол, где прижался к стене.

— А я говорю это опас…

Тут, наконец, спорщики заметили что ситуация изменилась и голос Марфы произнёс:

— Ну нифига себе!

— Что? Ну даёт! — Сугурд подошел ко мне, с удивлением разглядывая, а затем хлопнул по плечу, — и ведь без магии! Я бы почувствовал. Ну удивил так удивил, — второй раз на моей памяти, кому это удалось. Ладно, малец, заслужил. В списке поступивших, на первой строчке стоять будешь, как лучший студент нового набора!

А я только вздохнул и подумал, и накой мне это надо было?