Начальник милиции. Книга 4

Глава 8

— Где же Антошенька засветился? — спросил я Кулебякина.

— Ты не поверишь…

И он передал мне свой разговор с дежурным, а потом добавил:

— Бери Мухтара, может, след возьмёт. Чем черт не шутит.

— Место проходное, вряд ли получится, — сразу оговорился я. — Но попробуем.

Мы спустились вниз, где в коридоре возле дежурки уже толпился народ — все, кого успел собрать Баночкин. Этакий сбор личного состава по тревоге, только в усеченном варианте — отпускников и тех, кто после смены, не трогали, на это времени много требуется.

— Так, товарищи! Внимание! — махнул по-дирижёрски на личный состав Кулебякин. — Прекращаем галдеть. Дело серьёзное… ядрёна закрутка! Все вы знаете, что наш Антон Львович отличился и сейчас в розыске по подозрению в тяжких преступлениях. Дело ведёт не наше ведомство, подробностей не скажу, да и не надо нам, но беглец, похоже, вооружился. Дело дрянь… Что он там выкинет — неизвестно, но пятном это на весь отдел ляжет. Мне повезло, что я был на больничном, когда он делишки свои мутные творил, а то бы с меня как с начальника и спросили бы. Но за него Купер в ответе, его-то на пенсию спровадили не просто так. Усекли? Значит, слушай мою команду… надо нам бывшего инспектора уголовного розыска прижучить, изловить… Но будьте бдительны, товарищи — если он вооружён, то крайне опасен.

Присутствующие замолчали, слышно было, как об стекло убилась мошка.

— Гужевой! — по-армейски рявкнул шеф.

— Я! — отозвался Иван.

— Бери своих хлопцев и дуй на квартиру по месту регистрации подозреваемого. Но без фанатизма. Там мать-старушка, не перепугайте. Ясно?

— Так точно!

— Казарян! — продолжил раздавать указания Петр Петрович.

— Я! — откликнулся гаишник.

— Возьми с собой подмогу… — он задумался, но только на секунду: — из медвытрезвителя возьми. Разрешаю брать дежурную смену, всё равно днём без дела сидят, обалдуи. ГАЗик их задействуй. И перекройте выезд из города, пока подмога из области не приедет. Остальным — прочесать дворы и улицы, прилегающие к квартире Трубецкого. Понятно, что там его, скорее всего, нет, но раз он в магазин наведался, то не под землёй же пробирается, а по улицам ходит, ядрён пижон.

Кулебякин набрал воздуху, вздохнул и добавил:

— При обнаружении преступника разрешаю стрелять на поражение.

Последнюю фразу шеф произнес уже не с такой бравадой, а как бы выдавил.

— В Антошу? На поражение? — охнула сердобольная Простакова и прикрыла ладонями рот.

Но никто особо ей не посочувствовал. Всё-таки старший инспектор Антон Львович и до того в отделе авторитета и любви не снискал, а теперь — тем более.

— А вам, Аглая Степановна, — перевел на женщину взгляд Кулебякин. — Работа и в кабинете найдётся. Идите, дела шейте, следователей мы не задействуем. Перспективу дел в суд тоже надо выполнять, ее никто не отменял…

— Тогда я пойду? — с облегчением выдохнула следователь.

— Идите, — кивнул Кулебякин.

Дождавшись разрешительного кивка, женщина вмиг испарилась. Хороший сотрудник — товарищ Простакова, но плохой охотник.

— Мне тоже можно идти? — спросил Голенищев, явно обрадованный новостью о кабинетной работе и о том, что следователей берегут, не задействуют.

— Ты-то куда собрался? Ядрёна сивуха! Надо улицы патрулировать, Трубецкого искать!

— Но я же следователь? Старший следователь, — с нажимом и одновременно с надеждой уточнил Авдей Денисович, переминаясь возле стеночки.

Он даже негодующе пошевелил усами, вернее, лишь верхней губой — потому что прислушался к моему совету и, наконец, сбрил свою дурацкую щётку. Усов нет, а вот привычка тараканья осталась.

— Ты, прежде всего — мужик! Офицер милиции! — шеф подошел и ткнул толстым пальцем в грудь подчинённого. — А уже потом — следователь. Получай пистолет в оружейке и вперёд, с песней! Ещё вопросы?

Кулебякин демонстративно оглядел всех, и никто его взгляда не выдержал — все опустили глаза. Кто-то даже вздыхал, не желая стрелять в Антошеньку. Но я-то знал, какой это хитрый тип. Считай, хищник… И его ещё найти надо, а шкуру делить и дырявить — рано об этом думать.

— Разрешите мне тоже выйти в патруль? — спросила Мария Антиповна. — У меня разряд по стрельбе, и Антона Львовича мне, в отличие от Аглаи Степановны, вовсе не жаль.

— Вот! — тряс рукой Кулебякин, указывая на кадровичку. — Учись, Голенищев! Настоящий офицер у нас — товарищ Вдовина…

Мария расцвела, застенчиво опустила глаза и поглядывала на меня украдкой, будто желая, чтобы я ею тоже гордился. Но тут шеф повернулся к кадровичке и проговорил:

— Благодарю за рвение, Мария Антиповна, но не женское это дело — вооружённых преступников ловить. Справимся сами, под моим чутким руководством, так сказать…

Да, фразы в статье — дело красивое, но сначала надо в жизни всё выполнить. А потом, может быть, и напишут снова.

— А с чего вы вообще взяли, что Трубецкой вооружён? — спросила Мария. — Какие сведения есть?

— Информация пришла от моего осведомителя, — Пётр Петрович многозначительно поднял палец и надул щеки. — Сколько лет уже в кресле сижу, кабинетной работой занимаюсь, а оперативных позиций не потерял на земле. Учитесь, товарищи…

Личный состав одобрительно загудел. Все знали, что Кулебякина лучше похвалить гудением и задобрить, чем усомниться в его оперативных и других способностях. Известно, что чем добрее начальник, тем меньше он мешает работать и тем чаще случается премия.

Раздав указания, шеф потянул меня на выход. Мы вышли из отдела и уселись в Кулебякинскую «Волгу». До этого у него не было служебной машины, с милицейским автопарком в Зарыбинске была напряжёнка, как и во многих провинциальных городках. Но после недавних событий и восстановления его в должности генерал с барского плеча подкинул 24-ю модель отделу. Пусть и не новую, кто-то из генеральских замов уже хорошо поездил, но всё же в весьма неплохом состоянии — чёрная красавица.

Еще начальнику вообще-то положен водитель, но штат у нас не настолько большой, чтобы целую единицу выделить лично Кулебякину, возить его начальственную жопу в горисполком на совещания. Надо отдать должное Петру Петровичу, он мог порезать какую-нибудь единицу, с мясом выдрать из штатного расписания себе водилу, но он этого не сделал. Понимал, что работа по раскрытию преступлений и пресечению административный правонарушений — важнее, чем его поездки на обед и обратно. Поэтому за руль шеф уселся сам, без всяких водителей.

— Подстели одеялко! — приказал Кулебякин, когда Мухтар вознамерился залезть на заднее сиденье. — Только вчера салон почистил, ядрёна сивуха… Там в багажнике возьми, я банки на дачу возил, их обматывал.

— Не беспокойтесь, Пётр Петрович, я после вчерашней лесной вылазки уже отмыл Мухтара на речке. Не замарает, и вообще, он у меня культурный.

— Гав! — выдал пёс, будто в подтверждение моих слов.

— А, хрен с ним, пусть залазит, — махнул рукой майор. — Никогда бы не подумал, что разрешу собаке на заднем сиденье ездить.

— Это ж не простая собака, а очень важная и ценная, можно сказать, высокопоставленная, — улыбнулся я.

— Это ещё почему? — вскинул бровь Кулебякин, выжимая сцепление.

— Ну как же? У неё водитель — целый начальник милиции, — хохотнул я.

Шеф, не задирая носа, тоже рассмеялся, и мы поехали к тому месту, где в последний раз видели Трубецкого. Похоже, гипс Антошенька уже снял, в отличие от меня, и теперь становился опасен.

Подъехали к магазину «Охотник» — желанному месту для мужчин и ребятишек, приходящих поглазеть на ружья, манки, ножи и чучела.

Мы вошли внутрь. Кулебякин важно и в форме, сверкая звёздочками и кокардой. Я — в гражданке, с собакой и гипсом на руке. Смотрелись, наверное, колоритно.

— Так, товарищи! — возвестил майор. — Магазин закрыт на учёт! Прошу всех на выход.

Народ загудел, кто-то сразу улизнул, не желая сталкиваться с милицией, а кто-то медленно, нехотя поплёлся на улицу, но в открытую нам никто не возражать не стал.

— Михалыч! — обратился шеф к продавцу, невысокому бородатому мужику, похожему на гнома-рудокопа, с широкими, как лопаты, ладонями. — Закрывай лавку, разговор имеется серьезный.

— Петрович, — пожал тот плечами. — Ты пошто народ пугаешь? Ежи б тебя по спине щекотали! Будут гутарить потом, что Михалыч — преступник. Браконьер!

Продавец еще что-то проворчал себе под нос, но магазин закрыл.

— А ты, что ли, чистенький у нас? Да? — сверкал глазами Кулебякин, нервно поглаживая усы. — Не нарушитель, значит?

— А что я? У меня все по закону… — бурчал в бороду тот.

— Ага, как же! — наседал майор. — По закону у него! Продал находящемуся в розыске преступнику патроны двенадцатого калибра! Без охотничьего билета, ядрёна мать!

— Да кто же знал, что Антон Львович — преступник теперь! — оправдывался «Гном». — Я же для вашего брата завсегда продаю без лишних бумажек. Тебе, помнится, тоже патрончики продал и левый номер охотбилета вписал в учетную книгу. Помнишь, ты собирался кого-то там попугать, соседа по даче, вроде…

Кулебякин громко закашлял и перебил оппонента.

— Ты это, не мели ерунды. То я, а то преступник, и не болтай лишнего. Не было такого… И вообще, Михалыч, мы здесь по делу. Где Трубецкой?

— Тетерева мне на хвост! Откуда я знаю? — развел руками-лопатами Михалыч. — Это ж он с час назад был. Взял патроны и ушел. Я вам не сразу позвонил, пока сообразил и вспомнил, что Антон Львович-то уже не работает в милиции. Где-то судачили люди, что он вообще чуть ли не в розыске. Краем уха слышал и забыл — мало ли забот. А как вспомнил, так в ноль-два сразу сообщил, а там Миха Баночкин и сказал, что Трубецкой теперь не только не товарищ нам, а и точно в розыске находится. И ориентировка на него имеется…

— Молодец, что позвонил… Сколько он взял патронов? Какие? Дробь, картечь, пули?

— Бреннеке.

Кулебякин покачал головой.

— Пули, значит… На крупную дичь. Только нет у нас дичи такой сейчас, да и Антоша не охотник. На человека решил поохотиться, курвец. Смотри, Михалыч, если этот упырь пристрелит кого — я с тебя первого спрошу! Я тебя лично в камеру сопровожу и баланду выдам!

Начальник уже покраснел. Только привычного стола не было у него под рукой, чтобы хорошенько кулаком по нему грохнуть. Мы же с Мухтаром помалкивали.

— Не нагнетай, Петрович, кто ж знал, кто ж знал? Ты лучше скажи, когда на зорьку пойдем?

— Сезон не открылся еще, — шикнул на продавца Кулебякин.

— Ха! — хитро прищурился тот. — Когда это тебя останавливало?

Пока старые приятели препирались, я осмотрелся. Ружья, карабины, красавец СКС. Еще есть надувные лодки, патронташи. Спальники и всякие сапоги. Даже пожалел, что не охотник. При виде такого добра где-то внутри колыхнулись инстинкты — многое хочется в берлогу к себе умыкнуть. Успокоил себя тем, что теперь я тоже сродни охотнику — только выслеживаю не дичь. А самого опасного хищника — Человека.

— Михалыч, — окликнул я, отрывая продавца от разговора, так как они с шефом уже плавно от охоты скатились на не менее животрепещущую тему — про баб.

У меня же вопрос простывал — возможно, буквально.

— Ёлки-кедры тебе в чащу! Кому Михалыч, а кому Игнат Михайлович, — язвительно отозвался бородач.

Не успел я ничего сказать, как шеф разъяснил товарищу:

— Ты на него бочку не кати… Он тоже из милиции, а не пса выгуливает. Мой лучший сотрудник… просто в гипсе.

— А-а… Это который вчерась мальчонку нашел?

Сарафанное радио в Зарыбинске работало отменно.

— Он самый.

— Прости, командир, не знал, кто ты есть, — извиняясь, закивал Михалыч, — чего хотел-то?

— Трубецкой, когда покупал патроны, трогал еще что-нибудь? Касался предметов, на которых могли бы остаться его запаховые следы?

— Ох! Болотная кочка мне в пятки! — продавец почесал космы, переходящие по щеке в бороду. — Я ж не помню… Не смотрел. Вроде чего-то теребонькал… А-а, точно! Ножичек он брал! В руках вертел. Вот этот, охотничий… Ага, гля, мужики, здесь его следочки прилипнуть запросто могли. Чтоб его сохатый на рога надел.

— Сам-то нож сильно не трогай, — распорядился я. — Клади на прилавок. Положи, говорю.

Продавец подчинился, поджал губы и спорить не стал. Видно, что ему хотелось показать нам этот нож во всей красе, но мы тут не за покупками — а на месте происшествия объект лучше не лапать. Лучше вообще не дышать в его сторону, так надежнее будет.

Я взял нож за кончик клинка и положил на пол, примерно туда, где мог стоять Трубецкой, когда покупал патроны.

— Нюхай! Нюхай! — приказал я Мухтару.

Конечно, найти преступника по запаху в городе — дело очень сложное. Почти нереальное, но отработать след я должен в любом случае.

— Добрый пес, — одобрительно крякнул Михалыч. — Пасеку охранять в самый раз…

— Балда! — замахнулся на него Кулебякин. — Да он человека спас! А ты — пасека, пасека…

— Ищи, — скомандовал я, и Мухтар, поводив почти по самому полу носом, повел меня на выход из магазина.

— Бывай, Михалыч! — кивнул товарищу Кулебякин. — Нам работать надо, некогда с тобой лясы точить. Зинке привет!

— Бывай, Петрович! Ни пуха, ни пера, ни осечки, ни ржавого топора!

Мы вышли на улицу. Я знал, в какой стороне находится квартира Трубецкого, где сейчас проживала его мать, но пёс повел нас совсем не в ту сторону.

Мы обогнули магазин, прошли узкой дорожкой через двор и очутились в зоне бараков. Деревянные строения вот уже который десяток лет готовились к сносу, но продолжали чудесным образом существовать. Правда, один из них был уже заброшен, жильцов переселили в новостройку, а дом не сносили, по причине того, что двор не расформирован и в соседних домах живут люди.

Вот к этому заброшенному бараку и повел нас Мухтар. Выбитые окна заколочены, двери тоже забиты. Покосившийся и длинный, как паровозный вагон, домина хмуро смотрел на нас черными оконными проемами.

— Ядрена трясина! — Кулебякин остановился и, потрогав кобуру, прошептал. — Там, что ли, прячется?

— Похоже на то… — кивнул я и придержал пса, негромко похвалив его и потрепав за отличную работу. — Свезло нам, Петр Петрович. Обычно в городских условиях след тяжело вести… А тут прямиком в барак уперлись.

— Может, подмогу вызовем? — совсем перешел на шепот Кулебякин. — Ты калека, я с пузом. Не догоним, если что случись…

— Не боись, товарищ майор… Для догоняшек — у нас Мухтар имеется.

— А Антоша же с ружьем? А ну как палить начнет? Паскудник. Хоть и дурак был, но стрелял знатно… По огневой зачеты не заваливал.

— Не дурак он был, прикидывался, — заверил я, нагнав тем самым еще больше страху на начальника. — Если боитесь, дайте мне пистолет, я свой как-то не прихватил, на больничном же, да и не думал, что посреди города он мне понадобится.

— Кто боится? Я боюсь? Ты чего несешь, Морозов! — шипел Кулебякин. — Я таких матерых урок один брал, когда ты еще сиську начмокивал. Пошли, чего встал?

— Вот это другое дело, — улыбнулся я. — Узнаю майора Кулебякина.

— Смейся, смейся… Просто я хотел по уму, окружить. Чтобы уж наверняка… Понимаешь?

— Ага… я так и подумал. Будем окружать втроем, получается. Вы, я и Мухтар! Готовы?

— Так точно! — чуть не козырнул Кулебякин, а потом, опомнившись, плюнул: — Тьфу, блин, и почему тебя все слушаются, Морозов? Ты, часом, не телепат?