Начальник милиции. Книга 4

Глава 4

Мухтар уверенно шел вперед. Казалось, он видит даже в темноте.

Плотность застройки в Зарыбинске, как, впрочем, и в других мелких городах СССР, была небольшая. Частенько прямо тут же, на краю двора, находилось место всяким полулегальным сараюшкам и гаражам.

Вот такие хозпостройки и выросли передо мной кривым рядом. И Мухтар меня тянул туда, вглубь, где лебеда соревновалась с крапивой, где дети любили играть в войнушку, а мужики выпить и подумать о жизни подальше от глаз своих благоверных.

Ночью место выглядело пустынным. Даже мертвым. Мы завернули за постройки, дальше был тупик.

— Ну и кого мы здесь ищем? — спросил я пса.

Он посмотрел так, будто и вправду мог ответить, и просунул голову в гущу зарослей травы. С шумом втянул ноздрями воздух.

— Чего там?

Я приготовил руку с гипсом, если что — ударю, но, приглядевшись, понял, что человеку там не спрятаться, а вот мелкий предмет в буреломе запросто можно укрыть. Например, то, что преступник скинул. Нож? Перчатки? Другие улики?

Я отпустил поводок и достал освободившейся рукой карманный фонарик. Мухтар сел возле крапивы, обозначая конец маршрута и показывая всем видом, дескать, не обессудь, хозяин, дальше ты сам. Я собственными боками в крапиву не полезу.

Желтый луч полудохлого фонарика скользнул по зарослям, вычертил разбитую бутылку, ржавую консервную банку. Это все не то… А потом я заметил нечто светлое, похожее на тряпицу небольшого размера.

Просунул руку, ужалился, но стоически её не отдернул и извлек из крапивы носовой платок, перепачканный в крови. Кровь свежая — хоть и подсохла, но еще не побурела и не превратилась в корочку.

А вот это уже интереснее… Это не какая-то тряпка, которую прижимали к ране. Тут тонкий слой напачкан. Похоже, убийца оттирал платочком кровь с себя и выкинул его в заросли крапивы, и если бы не Мухтар, хрен бы его нашли когда. А если бы Ларионов не был «нашим всем» (чем конкретно — мне ещё предстоит выяснить), нас с Мухтаром бы сюда и не вызвали.

Я осмотрел платок, раздумывая, что с ним делать. В двадцать первом веке бы сказали, что дело в шляпе (ну, почти). А при нынешнем развитии криминалистических возможностей толку от него маловато. Оно и понятно, ведь ДНК-экспертизы не существует пока что. Если платок убийцы (а в этом я не сомневался — Мухтар фуфло не подсунет), в моем времени на нем можно было запросто найти клетки эпителия хозяина и пробить по ДНК-базе. Но такой базы еще долго не будет. В России появится она лишь в двухтысячных, тогда, помнится, у всех сидельцев начнут отбирать кровь, как образец ДНК, для помещения в базу данных. База это будет общероссийская, со всех исправительных учреждений станет пополняться. Я тоже не миновал этой участи. Капля моей кровушки ушла на специальный носитель — карточку, где сохранялась благодаря специальному консервирующему сорбенту. Мгновенно впитывалась, высыхала — и карточка отправлялась в лабораторию МВД для дальнейшего выделения ДНК.

Помнится, такой процесс называли типированием осужденных. От слова — получить генотип. Не у всех отбирали образцы, только у тех, кто осужден к лишению свободы за тяжкие и особо тяжкие преступления и за все преступления против половой неприкосновенности.

И вот сейчас — не думал, что когда-нибудь пожалею о том, что нет этой базы. И нет к ней доступа под рукой у Загоруйко. Жаль… Но имеем, что имеем.

Я продолжал рассматривать платочек. Ткань обычная, тоненькая хэбэшка, без рисунка и финтифлюшек. Видно, что мужской аксессуар.

Стоп! А вот это что? На краю изделия красовались вышитые вручную буковки. Из-за пятен крови в тусклом лучике фонарика я не сразу их заметил. Три буквы: «КИТ».

Что за рыба-кит такая? Или это именной платочек? Инициалы? Или все же животное морское? И то, и другое может быть. Ладно… Сейчас надо сгонять за следаком, за понятыми и замутить здесь еще один осмотр, изъять улику под протокол, как положено. Возможно, этот КИТ поможет выйти на хозяина платка. И тогда окажется, что действительно дело в шляпе.

Платочек я спрятал обратно в крапиву и приказал Мухтару искать дальше. Он повел меня обратно по тропинке и вывел на дорогу. Улочка небольшая, пустая, но проездная. А дальше след терялся. Видимо, убийца уехал на машине. Или поймал какую-нибудь попутку, что днем сделать в Зарыбинске несложно. Короче, что называется, тут его и след простыл.

Пошел назад, раздумывая… И тут я вспомнил еще одну преинтереснейшую деталь. Которая, кстати, лишь повышала ценность моей находки. Со мной в той жизни отбывал в одном отряде Жора Кривой, профессиональный домушник. Рассказывал он такой случай. Как-то он пролез в форточку, чтобы выставить очередную хату, и наткнулся там на хозяина. Тот только что вернулся домой. Хозяин, конечно, сразу в драку. Жора — дрыщ, метр с кепкой, телосложение скунса, в окошки удобно пролезать, а вот честный бой с мужиком разъяренным выдержать — это совсем не про него. Но делать же что-то надо? Тогда ушлый Жора схватил со стола ножик на кухне и ткнул потерпевшего. А после смылся. Мужик выжил и дал показания. Взяли Жору быстро, его фотка была в базе у оперов, по описаниям они быстро смекнули, что за хорёк проник в форточку и пырнул терпилу. Но Жора нанял настоящего пройдоху-адвоката. Тот научил его, что говорить, и они в полный отказ пошли. И выходило, что показания мужика — против показаний Жоры. Домушник еще бабу подговорил, дескать, с ней ночь провел, вот и алиби. Дело грозило развалиться и превратиться в темнуху.

Но невдомек было Жоре, что есть такая экспертиза — исследование запахов следов человека. Я, честно говоря, тоже не знал о ее существовании, но Жора нам все в красках описал, как у него образец для экспертизы отбирали — на несколько минут заткнули за пояс к голому телу кусок фланели, накрытый фольгой, хочешь не хочешь, а она твоим духом пропитывается. А после провели экспертизу с использованием собак-детекторов. Специальных, приученных делать выборку из множества объектов. Так вот, погорел Жора именно на этой экспертизе, хотя когда на дело шел, готовился к нему тщательно: и перчатки надевал, и следов не оставлял, ни ДНК, ни пальчики. А вот запах — такое дело, его не скроешь.

Мы тогда его давай расспрашивать. А запах его нашли, ни за что бы не поверил, на крови потерпевшего. Жора в красках рассказывал, как офигел, когда знакомился с заключением эксперта, в котором говорилось, что для выборки собакам-детекторам была представлена выпарка из крови потерпевшего, которую обнаружили на месте преступления. Оказывается, кровь — такой хитрый объект, что всё это в себя впитывает, так ещё и удерживает. А при высыхании, чужой запах еще и консервирует и сохраняет долгое время. Проще говоря, Жора, пока боролся с потерпевшим, сам вляпался в его же кровь, и та сохранила его запах. Менты сработали грамотно, все изъяли, подключили экспертов — и вуаля! Жора-таки к нам заехал, хотя других доказательств против него не было. Мы, конечно, удивлялись. До чего техника дошла, хотя собачки — не техника вовсе, и даже посмеялись. Жору мне было не жалко. Человечек он так себе, еще и терпилу чуть не замочил, ладно, того в реанимации откачали.

А тут у меня ситуация — один в один почти. Есть, получается, кровь потерпевшего на платке, который держал в руках убийца. При должном обращении с вещдоком кровь можно запросто сохранить. Как говорит Загоруйко, любой биологический объект при изъятии надо высушить и упаковать в дышащую упаковку — бумага, картон. Получается, что у меня есть стопроцентный запаховый след преступника, который эта кровушка благополучно в себя впитала.

Да след-то есть, а вот методики проведения таких экспертиз — нет. Сомневаюсь, что вообще такое направление сейчас в СССР прорабатывается, хоть даже на стадии задумки. Но если верить домушнику Жоре, запах в крови хранится долго, не один день и не месяц. Стало быть, у меня пока есть ценная улика, есть Мухтар, а как дальше это использовать — будем думать.

Я, конечно, не собирался становиться основоположником исследования запаховых следов человека в криминалистических целях, но галочку себе в голове поставил.

С такими новыми идеями и мыслями я вернулся на место происшествия. Там вовсю кипела работа. Леночка диктовала следаку описание повреждений на трупе, понятые стояли в сторонке, Гужевой умчался делать поквартирный обход, криминалист мазюкал дактилоскопической кисточкой шкафчик. Участковый привел каких-то хмырей, чтобы отработать их на причастность, но уже по их виду было ясно, что они ни при чем.

Все остальные ненужные рассосались. Осталась лишь оперативная группа. Это гуд, никто не мешается и не путается под ногами. Даже Петр Петрович свинтил досыпать и досматривать сон. Хотя где-то уже начинали горланить на окраине петухи, и рассвет уже пробивает черноту. Я отогнал мысли о всяких снах — чего о них думать, вот вернусь и досплю.

— Ну что тут у вас? — по-хозяйски оглядел я коллег.

Следователь было принялся отвечать, но вовремя себя осек. По рангу — он руководитель опергруппы и старший на осмотре, а тут ему, вроде как, перед кинологом отчитываться. Ну и ладно. Я на него не в обиде. Пусть пользуется своей важностью, а спросил-то я не для красного словца. Картинка в голове у меня не складывалась. На хрена было убивать этого Ларионова? Не пили вместе, не ругались, как это обычно бывает при бытовухе. Так кто же и почему?

Отвечать мне стал Загоруйко:

— Там соседи пояснили, — он кивнул на понятых, пожилую пару, что стояла, опершись о стену, — что Макар Ефимович хранил деньги в шкафу, в белье прятал. Так вот… Нет там их. И видно, что белье сдвинуто. Стало быть, убийство с целью ограбления. Все ясно.

Так, да не так… Моя криминальная чуйка подсказывала, что что-то здесь не вяжется. Сам я в прошлой жизни хаты не выставлял, не опустился до такого, но вот рассказов про методы наслушался за много лет. И не похоже это было на разбой или ограбление. Почему? Сам пока не понял. Нужно ещё подумать…

— А сколько там денег было? — обратился я к пожилой паре.

Ответил мне супруг:

— Не знаем точно, товарищ следователь, но очень много…

— Откуда вы-то знали, где потерпевший хранит сбережения?

— Так я выпивал с ним, бывало, — продолжал пенсионер, — мы частенько за добавочкой бегали, он из шкафчика рубли доставал, тряс ими, и говорил: смотри, Кузьмич, как живут в нашей стране интеллигенты, тебе, слесарю, такие не заработать. А мне-то чо? Я на пенсии. Мне его деньги до фонаря… Своих хватает. Вы не подумайте…

— Все в порядке, — успокоил я разволновавшегося соседа. — Уточните по сумме… А много — это сколько? Как это выглядело? Пятьсот, тысяча? Мильон?

Сосед задумался на пару секунд.

— Тыщи три точно было, товарищ следователь, — с уверенностью кивнул он.

Нормальненько так… — подумал я про себя, сдвинув брови и напрягая мозги. Мужик еще что-то рассказывал про погибшего, какой он был щедрой души человек и хвастун, но я слушал вполуха, а следователя этот бубнеж, видно, немного раздражал.

— Это не следователь, это кинолог, — едко уточнил прокурорский, обращаясь к пожилому слесарю и кивнув в мою сторону.

Видимо, не понравилось ему, что я опрашиваю граждан, думал, что мое дело следы нюхать. Вот вроде всё начальство я разогнал, но от некоторых не избавишься.

— И вообще, — пробурчал он. — Морозов, иди уже на улицу, не мешай…

— Федя, — спокойно проговорил я. — Я сам буду решать, что мне делать. Я тут вообще с больничного тебе помогаю.

— Не Федя, а Федор Леонидович, — насупился юрист третьего класса.

Но проговорил это без наезда, потому как не ожидал от меня такого отпора, да и свежи еще были воспоминания о покусанном полковнике МВД.

— Я не просто так спрашиваю, Федя… То есть, Федор Леонидович. Не стыкуется у меня картинка, не похоже это на кражу.

— Думаешь, его специально убили и замаскировали под ограбление? — спросил следак. — Что вдруг? Как будто мало разбоев бывает.

— Пока не знаю. Ну, вот смотри… — повернулся я к нему. — Деньги украли, а порядок не нарушен. Как воры ищут деньги? Знаешь? Похоже, нет. Кражами менты, то есть милиция занимается, а не прокуратура. А я тебе расскажу… Швыряют все вокруг, роются. Раскидывают вещи. И за собой никогда не прибирают. Ничего на место не ставят, потому что время дорого. После краж — бедлам полный. Как Мамай прошел, туда и обратно.

— А может, он сам сказал, где деньги? — вставил правильную мысль прокурорский.

— Может… Только если пришли за наживой, почему забрали лишь тугрики? А?

— А что еще брать с писателя-то? — хмыкнул Федя.

Так вот кто потерпевший. Писатель. В голове всплыли слова Вали, что он вырос на трудах Ларионова.

Я внимательно и уже другим взглядом осмотрел книжный шкаф, в котором красовались книжки, и только сейчас заметил, что золотым тиснением на некоторых корешках выдавлено: М. Е. Ларионов. Его, стало быть, книжки… Ясно теперь, что это за знаменитость. Теперь понятно, почему он пил среди рабочей недели, не заботясь о завтрашнем дне, но при этом всегда имел на руках большую сумму. Помнится, в нынешнее время в Союзе писатели неплохо зарабатывали. Две-три тысячи за книгу могли срубить. Отбывал со мной один редактор старой закалки, рассказывал.

Спившийся интеллигент — правильно я определил, получается, статус потерпевшего. Ну, а если Ларионов состоит в Союзе писателей СССР и имел неплохие тиражи, то, конечно, для области он та еще знаменитость. Вот почему столько чинов понаехало.

— Что брать, говоришь…? — я подошел книжному шкафу и открыл его.

Пробежался глазами по содержимому. На полке на видном месте лежал невзрачный с виду альбомчик импортного производства. Взгляд за него сразу зацепился, формат небольшой, а корешок твердый, там явно не фотки внутри. Я открыл его — там оказались старинные монеты. Блеклые и сверкающие, серые и похожие на золото. Каких только нет.

— А вы знали, что ваш сосед был нумизматом? — обратился я к понятым.

— Чегось? — пожала плечами женщина, а супруг ее решил промолчать, вообще не реагировать на незнакомее слово.

— Монетки собирал.

— А, это! Да, знали… — закивали они послушно и одновременно.

— Что за монеты? — насторожился следак и оторвался от писанины, подошел ко мне.

— Глянь, Федор, — я вытащил альбом и выложил его на журнальный столик. — Я, конечно, не знаток, но готов поклясться любыми пассатижами, что тут есть, чем поживиться. Вот эти монетки так вообще на золото похожи. А?

— Эти монеты у скупщиков и барыг определенно дорого стоят, — подтвердил подошедший к нам Валя.

— А это значит — что? — задал я каверзный вопрос.

— Что? — спросил следователь.

— Что не ограбление было целью, а убийство.

— Ну, может, вор не нашел их просто, — продолжал упираться прокурорский, не хотелось ему признавать поражение своей версии.

— Уверен, что если по хате, то есть, по квартире порыскать, можно еще много чего ценного найти. Думаю, что цель была — не нажива. Деньги он прихватил, а вот остальное… Возможно, эти монетки стоят раз в десять больше, чем та сумма, которую украл злоумышленник.

— Логично, — задумчиво кивнул следак, уже соглашаясь со мной.

Все же он не был болваном, просто привык командовать. Да еще в присутствии Леночки — как не покрасоваться.

— Орудие убийства нашли? — спросил я.

— Нет. Наверное, с собой унес или скинул, — ответил прокурорский.

— С собой унес, — уверенно заявил я. — А вот скинул он кое-что другое. Мухтар там любопытную вещицу нашел с инициалами преступника. Нужно изымать…

И снова я распоряжался, но в этот раз никто не возразил, присутствующие внимательно выслушали меня.