Начальник милиции. Книга 4

Глава 14

— Согласен, — кивнул я. — Но при одном условии…

— Ядрена сивуха! Морозов! Я тебе должность руководителя уголовного розыска предлагаю, а ты ещё условия ставишь? — раздувал щеки Кулебякин. — Какие там ещё у тебя условия, япона кочерыжка?

— Я внесу предложения по кадровому составу уголовного розыска, и вы их рассмотрите…

— Чего? Какие предложения?

— Ну… Если там не будет работоспособных ребят и они не захотят перестраиваться, учиться, то я их уволю…

— Кто работать будет, Морозов?

— Найдём достойных, перетянем из области, — не моргнув глазом ответил я.

— Ну смотри! Если что, комплектация уголовного розыска — теперь твоя забота. Найдёшь кандидатов нормальных, хоть всех увольняй. Хотя нет… Ваньку не трожь — он передовик в колхозе, до сих пор там в счёт отпуска пашет. Его оставь.

— Он и не обсуждается, а вот остальные… Я посмотрю.

Я знал, что на Гужевого надеяться можно — чего он не знает, то приобретёт с опытом. Он нормальный человек и учиться не стесняется. Еще бы не держал зла по причине наших с Марией Антиповной неуставных отношений.

— Ладно. Согласен, на вот тебе листок, пиши рапорт на перевод.

И я написал. Кулебякин завизировал, нацарапав в левом верхнем углу рапорта: «Тов. Вдовина, включить в приказ по личн. составу. Срочно!»

— Ну все! — удовлетворенно потирал руки шеф. — Теперь дуй в кадры, скажи Марии Антиповне, чтобы приказ печатала.

— Так просто? — удивился я.

— А что еще тебе надо?

— Я думал, медкомиссия, там, аттестация, еще что-то…

— Группа предназначения по здоровью у кинолога и оперативника одинакова. Медкомиссия не нужна. Аттестацию ты недавно прошел, а на должность старшего — сделаем и без твоего участия, а тем более, на местном уровне будет. Мария Антиповна ведь у нас — секретарь аттестационной комиссии, я председатель. Пройдешь аттестацию без проблем, Морозов. На первой космической. На допуск к гостайне анкету заполнишь, КГБ будет проверять, запросы делать, вот там петрушка долгая, но тебе не к спеху. Потом секретку получишь, а зато завтра уже в должности новой будешь. Сделаем тебе прерывание больничного по служебной необходимости на один день с твоего согласия, а там дальше долечишься. Ну что, боец? Ты рад?

Кулебякин нарочито пригляделся ко мне, будто хотел разглядеть кого другого под личиной Сан Саныча Морозова.

— Еще как рад, — улыбнулся я.

А про себя подумал, что впахивать теперь придется больше, хотя я и так, как электровеник — не помню, чтобы балластился. А так хоть зарплата больше будет. Оклад по должности выше.

— Радуйся, радуйся давай… потом обмоем, — крякнул Кулебякин и потер нос в предвкушении моего проставления.

В МВД принято проставляться не только за звание, но и за новые должности, если на повышение пошел. А я пошел, ведь теперь должность у меня капитанская. Потолок по званию неплохой…

Заверив Кулебякина, что за мной не заржавеет, и не абы как, а по высшему разряду все устрою (денежки у меня имеются), я направился в кадры.

— Привет, — улыбнулся я Марии, когда вошел в кабинет.

— Саша! — та подскочила ко мне и поцеловала. — Опять ты на работе! Уже бы выходил на постоянку, все равно приходишь…

— Вот сниму эту штуку, — я постучал по гипсу. — И выйду. Я чего пришел-то. Вот…

Протянул рапорт.

— Ой! Что это? Ты переводишься! Та-ак, что тут? Ого! Ты старший инспектор будешь?.. Ой, как хорошо, будешь в соседнем кабинете! Я рада… за тебя… Не твой уровень собакам хвосты крутить. Прости! Не то хотела сказать. Ах, а как же Мухтар? Кто с ним будет?

— Когда в должность встану, буду еще обязанности кинолога исполнять, подскажешь, какой там рапорт надо писать, буду и там, и там, — я развёл руками. — Придется успевать.

— Конечно, подскажу… там все просто: «с возложением исполнения обязанностей по такой-то должности согласен».

— Не запомню, потом… — улыбнулся я и притянул к себе кадровичку.

Мои руки обняли её за талию и начали спускаться ниже. Обхватили упругие ягодицы.

В это время в кабинет кто-то бесшумно зашел. Без всякого стука и «разрешите».

Мария отпрянула, поправляя чуть сбившуюся форменную юбку, мы оглянулись на визитера и увидели растерянную физиономию Гужевого. Он раскрыл рот, а в грустных глазах отпечаталась обида и тоска.

Треугольные пассатижи…

Все бы ничего, но в руках у Вани был букет каких-то полевых цветочков, явно сам собирал, старался. Но букет чуть повис.

— Ваня, — краснея, проговорила кадровичка. — Ты что-то хотел?

— Уже нет, ничего… — поджал тот губы, опустил букет и повернулся, чтобы выйти.

— А у вас завтра новый начальник, — бросила вслед Мария, будто не нашлась, чего сказать.

— Да? Кто? — обернулся и застыл Иван.

— Лейтенант Морозов, — ответила кадровичка, но Ваня совсем не обрадовался, а наоборот.

— И здесь он успел… — тихо пробормотал Гужевой и вышел, но я услышал его слова, а Мария, похоже, нет.

Когда оперативник ушел, Мария как-то сникла.

— Ты чего грустная? — погладил я ее по щеке. — Цветочков не досталось? Хочешь, я тебе настоящие куплю, а не веник с полей. Розы… Или…

— Не нужны мне, Саша, цветы, — дернулась вдруг Вдовина. — Флоры и дома в горшках хватает.

— А что тебе нужно? Давай шубу тебе купим? Норковую. Таких у нас не продают. Закажем через Эдика. Правда, подождать придется, но и не зима сейчас, не к спеху.

Я решил, что вполне пора поухаживать за женщиной красиво, с шиком. Но реакция оказалась неожиданной.

— Откупиться от меня хочешь? — надулась Мария.

— Я же как лучше, я для тебя хоть что… Ну, говори… Чего хочешь?

— Свадьбу! — вдруг выпалила Мария.

— Э-э… Ну-у… — на такую прямоту прямотой отвечать я не стал, а пока раздумывал, что сказать, Мария сама продолжила.

— Да не мычи, я же знаю, я для тебя так… Сбоку припёка… А мне, Саша, эх… А ты…

— Да блин, что началось? — не выдержал я. — Все же хорошо было?

— Не было хорошо… Ваня вон цветы носит, замуж зовет.

— А я при чем? Ваню отвадить? Давай, отважу!

— Я тебе отважу! Я за него тогда выйду!

— Ну и выходи!

— Ну и выйду!

— Ха, напугала! — я схватился за стол, как будто мне нужен был щит в этом споре. — Когда свадьба⁈

— Приглашение, товарищ Морозов, пришлю! По почте! Ждите! — Мария тряхнула кудряшками.

— И долго ждать? Почта не закроется?

— А вот завтра и заявление в ЗАГС подадим.

— Завтра суббота!

— Тогда сегодня! Сейчас…!

Еще немного поругавшись, Маша совсем распалилась и перешла в наступление. Зарядила мне пощечину, вернее, хотела, но я перехватил ее руку на лету. Она замахнулась второй рукой, но и ту я поймал, хотя с гипсом это было крайне неудобно, приходилось орудовать одной рукой.

Тогда Маша, как породистая лошадка, решила меня укусить, за шею. Я увернулся, и наши губы встретились. И огонь ссоры мигом перетек в иное русло. Не менее страстное, но гораздо более позитивное и приятное.

— Итак, товарищи, у нас кадровые передвижки, — на следующий день Кулебякин на утренней планерке взял в руки новый приказ по личному составу и стал зачитывать.

Я тоже пришел на планерку, не задерживаясь, хоть и был еще на больничном, но шеф попросил поприсутствовать на зачитывании приказа нового руководителя уголовного розыска.

— Приказом начальника ОВД Зарыбинского горисполкома от сегодняшнего числа, — декламировал Кулебякин, — назначить лейтенанта милиции Морозова Александра Александровича на должность старшего инспектора уголовного розыска этого же отдела с должностным окладом сто тридцать рублей, выплачивать оклад по званию — лейтенант милиции — сто пять рублей. Основание — рапорт Морозова.

Народ притих. Всех немного поразила новость, пока никто не знал, как реагировать. Ждали реакции от шефа. А тот, отложив бумажку в сторону, проговорил:

— Ну что же, товарищи. Сан Саныча вам представлять не надо. Он у нас теперь свой и пользы принес больше за несколько месяцев здесь, чем некоторые за годы службы. Прошу оказывать содействие молодому руководителю на новой ниве. Общее дело делаем, товарищи. Морозов, как с больничного выйдет, так и приступит к обязанностям. Да, Сан Саныч?

Кулебякин посмотрел на меня, кивнул. Я встал и традиционно проговорил:

— Служу Советскому Союзу!

Тогда народ ожил, понял, что все взаправду. И раздались аплодисменты. Громче всех хлопали Баночкин и Мария. Гужевой и два гаврика из угро аплодировали вяленько.

Ваня — понятно, почему филонил, а вот эти двое доверия мне не внушали. Под Трубецким ходили, наверняка ненадежные ребята — он их сам себе подбирал. Приглядимся, разберемся. Не зря у Кулябякна разрешением заручался на кадровые перестановки в теперь уже моем подразделении.

После планерки я направился в уголовный розыск. Кабинет — один на четверых. Просторный и светлый. Там, где сидел Трубецкой возле окна, место самое, что называется, козырное. Но его уже занял Прошкин. Он был постарше второго, по фамилии Стрельников.

— О, начальник! — улыбнулся Прошкин, развалившись на стуле. — А ты чего пришел? Ты же на больничном. Слышал, что шеф сказал? Выздоравливай и приходи…

Наглая морда опера осветилась гаденькой улыбкой. Видимо, они меня плохо знали, как впрочем, и я их. Думали, раз их двое (Гужевой держал нейтралитет) — то молодой начальник не в счет.

Нынешний я был и вправду чуть помоложе этих гавриков. Они уже, что называется, нагрели кость, и морды были шире моей. Я же выглядел поджарым, сухим, потому что в последнее время немного схуднул со всеми этими перипетиями. Но жир — дело наживное, Ася даже говорила, что мне так лучше, кубики видно.

А этим двоим кубики мои не видно, да и погоны пока не впечатлили. Наверное, думают, что под одеждой — тело дрыща. Но нет. До перелома руки я уже довел количество подтягиваний на турнике до двадцати трех раз. Гири — две пудовки одновременно выжимал двумя руками несколько десятков раз. Так что новое тело я заметно преобразил. Но теперь, с одной рукой, чувствовал себя немного ослабленным. Телом, но не духом. Ха…

— Чем собираетесь сегодня заниматься? — изобразив миролюбие, спросил я Прошкина.

Судя по всему, он считал себя неформальным лидером. И был самый крупный в угро, на полголовы выше меня и жопа шире.

— Есть парочка краж, — хмыкнул оперативник, — с прошлого месяца болтаются. Вот их и будем отрабатывать. А может, и не их. Видно будет, чего гнать лошадей? Работа, что называется, не волк. Да, Олежка? — обратился он к напарнику, Стрельникову.

— Угу, — улыбнулся тот.

Стрельников был поскромнее и на рожон не лез, лишь наблюдал, как здесь не слушаются нового старшего инспектора.

Это ему явно нравилось, но сам он все одно помалкивал. Осторожничал. Скользкая ящерка. И выглядел, как пресмыкающееся — неказисто и неброско, но глазки-бусинки настороже и с хитрецой. С таким в разведку не пойдешь. Вмиг кинет или сдаст…

— Кражи подождут. Займитесь Чудиновым, — сказал я. — У него трое суток задержания истекает, а там, хрен знает, подпишет прокурор арест или нет, придется выпускать тогда. Крутите его, может, что и скажет. Проверь по месту жительства. Выясните — чем жил, чем дышал, отработайте круг общения, узнайте…

— Я же говорю, Морозов, — не стесняясь меня перебивать, лыбился Прошкин. — У нас кражи с прошлого месяца висят.

— С прошлого месяца, — проговорил я по-прежнему спокойно, потому как надо было зарядиться сначала гневом, а потом его выплеснуть, — нужно было в прошлом месяце раскрывать. Все одно ведь не раскроете, я вас знаю… чего время тратить?

— Может, и не раскроем, — приняв мой спокойный тон за беззубость, оперок уже совсем воодушевился своим кабинетным альфачеством и даже сподобился демонстративно закинуть ноги на стол, сверкая лакированными туфлями почти возле меня.

— Ноги складывать на стол некрасиво, — улыбнулся я. — Не дома. Убери…

— Ладно, начальник, не буксуй, иди уже болей, это теперь мой стол, и я буду за ним… А-а!!!

Я не дал ему договорить, подошел и схватил пальцами за нос, закрутил такую «сливу», что Прошкин верещал на весь кабинет и коридор. Чтобы не переполошить личный состав, я, не отпуская носа, приказал офигевшему Стрельникову:

— Дверь закрой… Ну!

Тот застыл, не зная, что делать. И где Трубецкой достал таких?

— Олежа, гад! — гнусавил Прошкин. — Чего встал⁈ Помоги мне!..

Тот не шевелился, раздумывал. Ага… Ни меня не слушается, ни Прошкина, непорядок. В милиции нужно кого-то всегда слушаться. Система такая, а этот из нее выбился. Щас поправим.

— Ну чего, правда, ты застыл? — кивнул я Стрельникову. — Вишь, друг зовет. Помоги ему. Быром!

— Отпусти, Морозов! — вышел из ступора Стрельников и нахмурился.

— Вот! Уже лучше, — подбадривал я его.

Прошкина я не отпускал, у того уже слезы градом лились, он припал на колено, лишь бы хоть как-то облегчить боль.

— Отпусти! А не то… — Стрельников сжал кулаки.

— Давай, Олежка, вперед… Представь, что я преступник, который твоего напарника… в нос… Э-э… Нет, нехорошо звучит. За нос тянет. Представь, что у Прошкина в носу этом — смерть его. Ну, знаешь, как иголка в яйце. И если я оторву носопырку, он умрет. Ну даже если и выживет, сам подумай, кому он, безносый, нужен? Спаси друга. Ну!

Я напирал на него со всей наглостью бывалого сидельца.

Стрельников двинулся на меня, угрожающе сжимая кулаки. Гужевой при этом оставался в стороне и наблюдал. Но, я так подозреваю, он сейчас, скорее, был на стороне двух оперативников, чем на моей, свежи в его памяти мои обжимания с Машей.

— Вот молодец, — кивнул я Стрельникову, — сам погибай, а товарища выручай. Кстати, у тебя неплохой нос. Длинный. Мясистый. За него удобно будет держаться. Эй⁈ Ты куда попятился. Ты же другу помочь хотел… Стой…

— Не друг он мне, — вдруг пробубнил Стрельников и выскочил из кабинета.

— Эх… — вздохнул я и опустил руку с гипсом, которой уже собирался приложить Стрельникова.

Нет, драка среди личного состава, конечно, не приветствуются, но это же не драка вовсе, а так, воспитательные меры. Говорят, Дзержинский вообще новичков с пистолетом гонял, когда учил уму-разуму. Брешут, наверное, но выдать по «сливе» моим гаврикам — точно не повредит.

Я отпустил Прошкина, тот, воя и держась за нос, плюхнулся без сил на стул.

— Я… я… я, — шмыгал он носом. — Я на тебя рапорт напишу! Я до генерала дойду…!

— И что ты напишешь? — улыбнулся я. — Что лейтенант Морозов поставил тебе «сливу»? Ты еще нос свой сфоткай, попроси Загоруйко его оценить и снимок приложи. Пусть главк кишки от смеха порвет, ага… В общем, так, Коля, давай серьезно…. Я Гужевому обозначу план вашей работы. Он будет за старшего в мое отсутствие. Пока у меня больничный.

Я снова поднял гипс повыше, и теперь это выглядело несколько угрожающе. И добавил:

— Буду приходить каждый день и спрашивать, что сделано. Проверять. Если что-то не успеете, всегда можно отделаться сливой. Идет?

— Я Кулебякину скажу… — шипел тот. — С работы на хрен вылетишь…

— Я сам Кулебякину скажу. О! Придумал, пойдем вместе скажем, — я подошел к Николаю и протянул руку, изображая пальцами захват боевого краба на уровне его носа.

Тот шарахнулся назад, опрокинул стул и заорал:

— Не подходи, Морозов!..

— Мир? — боевой краб превратился в открытую ладонь.

Опер недоверчиво посмотрел на меня, раздумывая, не подвох ли это. Супился и хмурился.

— Ну, жми руку, или к Кулебякину тебя поведу. Я ведь начальник молодой, не знаю ещё, как с подчиненными обращаться. Мне, знаешь ли, если не слушаются, проще слив им навешать, ну то есть вам, и дело с концом. Ну так, что? Бум слушаться или как?

— Будем, — выдавил Прошкин и потянулся пожимать мне руку.

— У! — выкрикнул я и дернул рукой в сторону его носа, но не стал хватать, а просто обозначил жест.

Прошкин подпрыгнул, а я легко стукнул двумя пальцами по по его подбородку.

— Саечка за испуг, — улыбнулся я и кивнул на Гужевого. — От него получишь задания, и вперед. С песней и с барабаном. Готов? Не слышу, Коля…

— Всегда готов, — прогнусавил он, на всякий случай закрывая нос.

— А где у нас Стрельников? — покосился я на дверь кабинета, за которой исчез оперативник. — Бросил тебя? Нехорошо. Ненадежный он сотрудник. Напарники должны плечом к плечу встречать опасность и врага.

В проеме двери вместо дезертира появился чуть раскрасневшийся Кулебякин в кителе нараспашку.

— Морозов! Ядрена сивуха! Ты чего делаешь⁈ Стрельников там пришел рапорт на увольнение писать.

— Все по плану, Петр Петрович. Вот налаживаю отношения в коллективе. Завоевываю авторитет, так сказать, среди личного состава, добрым словом и личным примером. Мотивирую к работе и…

— Это ладно. Со Стрельнковым-то что делать? Он реально уволиться хочет.

— Как вы сами считаете, Петр Петрович, слабаки нам нужны? Если нет, подпишите ему рапорт. Есть у меня кандидат на его должность.

— Точно есть? Работать сможет — или с завода по комсомольской путевке?

Гужевой на это тихо хмыкнул, но всё ещё молчал.

— Точно сможет… — заверил шефа я. — Хороший работник, стаж в угрозыске пять лет, отличник милиции.

— А давай, зови своего кандидата. Этот Стрельников мне никогда не нравился. Пускай идет в народное хозяйство, ядрён пистон!