Начальник милиции. Книга 4

Глава 5

После моего рассказа следак отправил участкового караулить крапиву, в которой лежал платок, пока он тут завершал с заполнением протокола осмотра места происшествия.

Я же наблюдал за понятыми. Мужичок, бывший слесарь Кузьмич по фамилии Бурундуков, вздыхал и старательно потирал ладонями колени. Поджал губы и покашливал. Смахивал со лба испарину. Я это подметил. Видимо, волнуется. Интересно, почему? То, что труп рядом, это понятно, но колени потирают, когда ладони потеют, и не от горя, а когда вранье в голове покоя не дает. Или опасается, что зря про денежки рассказывал?

Я стал к нему приглядываться. А может, это он пришил писателя? Нет… на убийцу явно не тянет, а вот на воришку — запросто. И я решил его проверить. Неспроста же он весь на иголках тут стоит.

Демонстративно вытащил белье из шкафа, где были спрятаны деньги и на который указал понятой пенсионер, и дал занюхать Мухтару. В любом случае возможный запаховый след с белья нужно отработать. Когда я повел Мухтара по следу крови, то еще не знал, что в шкафчик кто-то залазил и спер оттуда приличную сумму. А тут еще и этот седой слесарь с бегающими глазками.

— Внимание, товарищи понятые, — обратился я к супружеской паре. — Сейчас собака возьмет след, и если деньги украл кто-то из соседей, то вы должны будете зафиксировать этот факт.

При моих словах мужик явно струхнул, но, набравшись смелости, уточнил:

— Это самое… А как же пес найдет? Тут же столько народу побывало? Затоптали все.

Его жена сжала губы в нитку и наблюдала за всеми нами — мужем, мной и собакой.

— Это не проблема, — заверил я. — Обоняние собаки способно различать и запах определённого человека среди двух десятков других людей. Это точнейший ольфакторный инструмент. Вы разве фильмы не смотрите?

— Смотрим, — вздохнул слесарь, заламывая пальцы. — Так и мы… давно тут стоим, — продолжал переживать он.

Когда Мухтар всё обнюхал как нужно, я скомандовал ему: «Ищи». Громко так скомандовал, почти гаркнул. Мухтар не глухой, к нему и шёпотом можно, цель тут была в другом — посмотреть реакцию Бурундукова. И слесарь вздрогнул от моей команды. А пес уверенно потянул меня к выходу из квартиры. На лице слесаря мелькнуло облегчение: мол, пронесло. Но пес, обследовав прихожку, резко повернул в сторону понятых, обошёл даму и привел меня к мужичку. Тот сидел ни жив, ни мертв.

— Гражданин, руки покажите? — строго проговорил я.

— Зачем это?.. — тот вжался в стену, а я еле заметно дернул Мухтара за поводок и чуть шикнул, чтобы добавить психологического давления на подозреваемого с помощью четвероного напарника.

Пес меня понял и, задрав верхнюю губу, негромко зарычал, обнажая клыки.

— Надо проверить кое-что, — многозначительно хмыкнул я. — Если на белье ваш запах, то он узнает. Только будьте осторожны, может здорово цапнуть. Он не любит воришек. Ну что вы застыли? Руки, грю, протяните, гражданин…

— Не надо меня кусать, я все отдам! — поднял ладони вверх Бурундуков, будто сдавался в плен. — Ох, шило мне в бок! Я взял денежки! Бес попутал! Простите!..

Хорошо, конечно, когда все косяки можно списать на бесов, порчу и прочие магнитные бури, но тут непутёвому соседу корячилась уголовка.

— Это вы убили потерпевшего? — подскочил к нам следователь.

— Не я, товарищи! Ей-богу, не я! — заблажил тот. — Я же вас сам вызвал. Захожу, а он лежит в крови, так и было, как рассказывал. А денежки… денежки тиснул. Ну зачем ему денежки, мертвому-то? На том свете ими махать не будет и кричать, что больше Кузьмича зарабатывает. Простите дурака старого… Ой, чо теперь будет…

Супруга зло ткнула мужика в бок. Мол, проболтался, дурень.

— Накрылся понятой, — с досадой проговорил прокурорский. — Теперь он подозреваемый в краже.

Я отвел следака в сторонку и проговорил:

— Федя, давай сделаем так: он возвращает деньги, я в его квартире с Мухтарчиком все посмотрю, нож, кровь, и тому подобное поищу, чтобы точно его отмести как убийцу. А мы с тобой сделаем вид, что кражи не было.

Тот посмотрел на меня недоумённо, мол, что за робингудство, и я добавил:

— Вот смотри… Это сейчас надо ментовского следака сюда дергать — кражи не твоя стезя, нового понятого подключать, на хрена тебе этот геморрой? Есть убийство — вот и будем по нему работать. Остальное все — шелуха.

— А если это он Ларионова пришил? — жевал губу в думках прокурорский.

— Да посмотри на него, какой из него потрошитель? Я к нему пса подвел, он уже струхнул и признался в краже. Сидит белее снега и трясется, сто раз уже пожалел, что на заначку позарился. И проверю я его квартирку по полной, будь спокоен. Неофициально, конечно, без всяких санкций и обысков, но, думаю, он мне не откажет и добровольно пустит в жильё, без всяких претензий.

Фёдор вздохнул.

— Ну, давай, ага, а то мне заново протокол писать с новым понятым придется.

Это он, конечно, слукавил, бывало, понятых приглашали и в самый последний момент, чисто расписаться, хотя по закону они действительно должны участвовать в осмотре с самого начала. С другой стороны, убийство — дело серьезное, и участие понятых нужно гладко провести, чтобы комар носа не подточил, ведь при возникновении спорных моментов их потом могут в суд выдернуть и каверзные вопросики спросить (это если найдем убийцу и дело обвинительным закончим). А понятые в суде будут хлопать глазами и руками разводить, дескать, не знаем ничего, нас просто расписаться попросили. Знаем и такое, слышал от сидельцев. Обычно мужики про такое, если и рассказывали, то с победным видом. Когда понятой затупил на суде — это козырь подсудимому, он тогда вообще может ходатайствовать исключить протокол осмотра из доказательств по делу, и все вещдоки и следы получаются ничтожными — ведь изъяты, вроде как, незаконно, и доказательной силы не имеют. А там уж смотря какое дело — иное и развалиться может. Вот такая серьезная петрушка может приключиться. Это потом уже, ближе к моему времени изменения в законодательство внесут, и сделают участие понятых необязательным на осмотрах мест происшествий. А пока — вынь да положь.

На том мы с прокурорским и порешили. Деньги слесарь Бурундуков вернул, жене его мы велели тут ждать, а хату я тщательно осмотрел, запаха крови Мухтар там не нашел. Все чисто. Получается, что спас я мужика от скамьи, но беседу с ним провел строгую, профилактическую. Заверил, что если только ещё что — то тюрьма. Ведь пес мой особо умный и запах его запомнил. И если где на краже он Бурундукова учует, я приду и сам его арестую.

Слесарь поверил, верили люди милиции, и, всплеснув руками, затараторил:

— Да я ни в жизь! Да я никогда! Просто сосед сам частенько мне денежкой помогал, брал из шкафчика и говорил, вот смотри, Кузьмич, если что со мной приключится, забирай нычку, не стесняйся. Щедрый он был мужик, хотя и балабол, ну так писатель же, по профессии положено. Вот я и пригрел сумму, знал бы, что так все обернется и что у вас такие собаки, руку бы себе отсек.

Я ещё раз на него посмотрел — слесарь в отставке был так перепуган, что вряд ли уже мог врать. Может, и вправду был между соседями такой разговор, чего с подпития-то не скажешь.

— Ну это ты… не перегибай, — хмыкнул я. — Руку оставим при тебе. А пальчики твои откатаем и на учет поставим, на всякий случай. Помни, что ты у нас под присмотром теперь…

— Понял, понял, товарищ следователь, — он упорно называл меня следователем. — И это… спасибо вам… Что по-человечьи ко мне отнеслись. Мне в тюрьму никак нельзя. Бабка тосковать будет. Не выдержит, давление у нее…

— Береги жену, Кузьмич, и не воруй…

Закончив в квартире, мы провели осмотр места происшествия там, где Мухтар нашёл платок. Валя его упаковал, и вещдок забрал прокурорский, чтобы направить на судебно-медицинскую экспертизу — сравнить группу крови с таковой у убитого.

Я же всё размышлял над вышивкой: «КИТ». Морское животное… Есть еще такое созвездие. А на воровском жаргоне так называют вора-рецидивиста. Только последние не ходят с платочками. Да еще и с вышивкой. Скорее всего, это чьи-то инициалы…

А может, что-то совсем другое, о котором пока никто не догадывается.

В отдел вернулся под утро. Уставший и голодный. У ворот ГОВД стоял военный тентованный «ЗИЛ» болотного цвета, возле которого курили солдатики-срочники в форме.

Что за кипиш? Понял, что поспать и отдохнуть мне не удастся. Направился к Кулебякину, узнать обстановку. И как раз попал на планерку.

— Заходи, Морозов, — всплеснул руками шеф. — У нас ЧП!

— Я на больничном, Петр Петрович, — на всякий случай я помахал ему гипсом, но всё-таки прошел и сел.

Кулебякин только поморщился.

— На пенсии будешь болеть, Саныч, помощь твоя нужна… Ребенок пропал.

Присутствующие уже были в курсе происходящего, и Кулебякин довел вводную лично до меня.

Только сейчас я обратил внимание, что Петр Петрович был не в милицейской форме, а одет по-походному, будто на рыбалку собрался. Да и присутствующие одеты как на пикник. Даже инспектор дорнадзора Казарян был в спортивных штанах и футболке. Я его поначалу и не узнал, подумал, продавец фруктов какой-то с рынка. Никогда не видел его без формы и без полосатой палочки.

Оказалось, что школьники из Угледарска приехали в поход в местный лес. Поставили палаточный лагерь, а утром обнаружили, что одного двенадцатилетнего пионера нет. Бесследно пропал. Подняли всех на уши. Мальчишки сказали, что Женя Гребешков ушел куда-то ночью. Но никто не смог объяснить, куда и зачем.

Мигом подняли в ружье срочников из военной части в Угледарске, организовали добровольные поисковые отряды, подтянулись приданные силы милиции из области. МЧС еще не народилось, и такие проблемы со спасением в СССР решали сообща.

— Поисковые отряды уже работают, — вещал Кулебякин, — солдатики подъехали, прочесывать местность будут. Наша задача — присоединиться, а также выяснить все обстоятельства ухода пионера Гребешкова. Что-то они темнят, что-то недоговаривают. Ну какого ляда пацан в лес один ночью ушел? Не верю, ядрёна сивуха! Ну всё, по коням, товарищи, — Кулебякин уже встал и, посмотрев на меня, добавил: — На тебя, Саныч, надежда, там в лагере вещи пропавшего есть, так нужно Мухтара задействовать, по следу пустить.

Покой нам только снится. Я почесал руку под гипсом. Порой к чертям содрать его хочется.

— Сделаем, — кивнул я. — Сейчас по-быстрому покормлю его только, собака не человек, за идею не работает. Сытый пес — след лучше берет.

— Давай в темпе вальса. Ну все, товарищи, грузимся.

Прибыв на место, мы обнаружили палаточный лагерь. Перепуганные родители уже разбирали детей, кто-то примчался за чадами из области. Остальные пионеры сидели на бревнышке у погасшего костра с понурыми головенками, будто горевали, а пропавший Гребешков уже прослыл съеденным хищным лесным зверьем.

Конечно, здесь медведей нет, но дальше за Зарыбинском идут леса на сотни верст, в которых ребенку запросто можно сгинуть. Поэтому нужно было максимально оперативно обследовать квадрат, не дать ему углубиться в такие участки, где найти его будет сложно.

— Вертолет пожарный на подходе, солдатики ушли в цепь, — докладывал кому-то из главка Кулебякин. — Мой личный состав задействован почти на сто процентов. Подняли отпускников и даже вон кинолога с больничного призвали.

Петр Петрович гордо указал в мою сторону. Я же направился к ребятишкам. Взять след от палатки не получится. Тут народу прошлось — целый табор, несколько десятков человек. Мухтар — конечно, хорошая ищейка, но в толпе навыки бесполезны.

Возле пионеров, заламывая руки, крутилась пионервожатая. Я спросил у нее, кто был в одной палатке с пропавшим.

Она посмотрела на нас с Мухтаром с надеждой, будто мы были последней соломинкой, а потом позвала нескольких ребят:

— Петя, Сережа, Гоша!

Те нехотя поднялись с бревнышка и направились к нам. Вид у пацанов — будто нашкодили. Глаза всё отводят, и не потому, что те на мокром месте. Это меня и насторожило.

Я знаком показал пионервожатой, что поговорю без ее участия.

— Найдите Женю, пожалуйста, — причитала она, — меня уволят, еще и под суд… я головой отвечаю…

Я отвел пацанов с сторонку.

— Ну, рассказывайте, хлопчики… с самого начала.

— Рассказывали уже, — пробубнил рыжий с оттопыренными ушами по имени Петя.

Видимо, он был у них лидером, потому что остальные исподлобья на него поглядывали и молчали.

— Это вы милиции рассказывали, а у меня особый сотрудник. Мухтар. Он не слышал.

— А он понимает? — с удивлением выдохнул долговязый мальчик, которого звали Гоша.

— Конечно, — заверил я на полном серьезе. — Может, не все дословно, но улавливает эмоции. И если человек врет, он подаст сигнал.

— Какой сигнал? — в голос пробормотали пацанята.

— Секретный… — многозначительно хмыкнул я. — Так что давайте без небылиц и по существу.

— Ну-у, чего рассказывать? — жевал губу рыжий. — Спим мы, значит, в палатке, а Женька вдруг засобирался в лес. Сказал, что звезды пойдет смотреть. Он у нас этот… Астронавт.

— Сам ты астронавт! — перебил Гоша. — Астроном!

— А, ну да, точно, — согласился рыжий.

— У него еще дома телескоп. Огромный такой, во-от такенный…! — с некоторой завистью проговорил Гоша.

— Звезды, говорите? — хмурился я. И показательно посмотрел на Мухтара. — Допустим. Дальше что?

— Ушел и ушел, а мы уснули, — пожал плечами Петя, не поднимая глаз.

Я внимательно посмотрел на пацанов — одежда в колючках, у одного боты в засохшей грязи.

— А вы куда сегодня ходили? — стал я допытываться.

— Да никуда, — заверил рыжий. — Проснулись, а тут это всё, и нам строго-настрого запретили покидать лагерь. Вот сидим, ждем…

Врут. Я незаметно дернул Мухтара за поводок два раза, тот лег.

Я показал на пса рукой:

— Вот и сигнал, что-то вы врете милиции. Нехорошо, ребятки…

— Да ничего мы не врем! — пробурчал рыжий. — Скажите, пацаны, да?

— Угу, — пробормотали двое дружков в ответ.

Пока не колются, значит.

— Показывайте палатку, — сказал я.

— Вон она, крайняя.

Мы вместе подошли к палатке. Советская, двухскатным домиком из брезента цвета хаки, на палках и с колышками. Двухместная, но в такую набиться и впятером можно, если ты не как Баночкин только.

Я заглянул внутрь:

— Где вещи пропавшего?

— Вот, — Петька ткнул на новенький спальник.

Явно импортный. Яркий, цвета морской волны.

Я его вытащил, и в этом спальном мешке еще оказался многофункциональный складник, тоже импортный. Интересно.

— Где его рюкзак?

— Вот, — Гоша вытащил рюкзак из палатки и протянул мне.

Рюкзак оказался не из брезента, а из синтетической плотной ткани. Таких в Союзе не шьют.

— А кто у Жени родители? — спросил я.

— Инженеры, вроде, — ответил рыжий, глядя на складник, как лисица на сыр.

Инженеры в СССР не шикуют — они обыкновенные работники. Интересно, откуда такие вещички?

— Нравится? — я повертел перед Петькой ножичек, открыл несколько клинков, и складник ощетинился шилом, отверткой, открывалкой и чем-то еще. Клинки сверкали на солнце.

— Он мне зажал его… — насупившись, пробубнил Петька. — Хотя обещал поменяться. Я ему марки негашеные предлагал. Целый альбом за него.

— Марки — тоже вещь хорошая, — кивнул я. — Ну, теперь Женька пропал, и нож тебе достанется? Так?

Глаза мальчишки блеснули, но он тут же взял себя в руки и, ковыряя взглядом землю, проговорил:

— Найдется еще… Вы же найдете?

Все ясно… Завидуют пацаны Женьке, что у него такие классные вещи. Вот и мотивчик.

Я напружинил голос.

— А ну рассказывайте? Вы его в лес ночью заманили? Достал он вас, красуется перед девчонками, козыряет вещами заграничными, как новый рубль сверкает. И вы решили его проучить… Вы не хотели, чтобы он заблудился, просто напугать решили. Так? Если скажете правду, Мухтар его найдет, и вам ничего не будет.

— Правда нам ничего не будет? — с надеждой спросил Гоша.

— Заткнись ты! — шикнул на него рыжий и наступил Гоше на ногу.