Начальник милиции. Книга 4

Глава 16

— Уголовная розыска здеся?..

Дверь нашего кабинета распахнулась, и на пороге вырос смуглый, как степной закат, парень. Улыбается, будто родственников увидел. Лицо круглое и плоское, как блюдце. На вид лет… А хрен его знает. Возраст я не смог определить навскидку. Не пацан уже точно, но и не старый. Ни морщин, ни седины, кожа, что замша — вроде гладкая, а вроде и шершавая одновременно. Черные густые волосы, как у Нурика, улыбчивые глаза и широкие ладони. Сам коренастый, ростом невысок, на полголовы ниже меня.

Колоритная внешность, конечно, и казалось, за ним сейчас войдет стадо оленей, но нет — он был один, а одет вовсе не в шкуры, а в обычные брюки. Рубашка в полоску и чуть стоптанные башмаки с каким-то непонятным бисером.

Если бы не интересный говор, то вполне себе сошел бы за городского жителя многонациональной Угледарской области.

— Здеся, здеся, — закивал Гужевой, вторя его акценту. — Чего хотели, гражданин? Заявление на кражу овец — в дежурной части писать надо. Это на первом этаже за стеклом… Если вы от колхоза к начальнику, то на второй этаж — там на двери табличка, найдете. А если на отметку к участковому, то шагай в пункт охраны общественного порядка, адрес щас напишу…

— На работа хочу, — ответил посетитель, не моргнув узким глазом.

— Чего? Ха… Ты? — удивился Ваня. — В милицию, что ли?.. Сколько лет? Армия есть? Образование какое? Права водительские имеются? Если шофером, то, может, и возьмут, это иди в кадры на втором этаже. Спросишь Марию Антиповну. У нее узнавай, когда Михалыч сподобится на пенсию уйти, вот тогда вакансия водилы освободится.

— Нет, ты не понять, — замотал головой посетитель — В розыска хочу работать…

— К нам? Ха-ха! Не, ну, Саныч, ты слыхал? — чуть не прыснул от смеха Ваня и покачнулся от этого на стуле, а потом, сдерживая смешок, постарался сделать серьезный вид и снова повернулся к гостю: — Слушай… у нас это, как его… Конкурс. Штука такая, когда не каждого возьмут. Вакансия, конечно, есть, но только формально — потому что к нам уже отличник милиции переводится. С опытом работы в угро. Так что, извини, оленевод, новичков не берем. Ты сначала баранку покрути, нюхни милицейской жизни, а потом, лет так эдак через пять, приходи, а лучше… не приходи. Сам понимаешь, работа у нас сложная, сложнее, чем русский язык даже.

Иван так вошел в роль матерого оперативника, что уже забыл, что сам совсем еще недавно с колхозных полей сюда пришел, но я его не останавливал. Так-то он прав.

— Отличника милиции — это я, — выдал гость и поставил брезентовый рюкзак на пол, будто только с охоты пришел и хотел расположиться в юрте.

— Ты?… Чего?… Да не п*зди! — уже не выдержал Ваня такого наглого вранья. — Идите, гражданин, на ху…тор бабочек ловить. Не мешайте работать.

— Погоди, Вань, — насторожился я. — Разобраться надо…

— Да что тут разбираться? — возмущался Гужевой. — Мы уголовный розыск. А не шарашка, чтобы к нам вот так хаживали всякие. С коня слез и пришел! Ха! Как там фамилия у нашего новенького, который к нам переводится?

— Салчак, — ответил я.

— Колчак, ты сказал? — уже не так громко, с робкой надеждой переспросил Иван.

Я вздохнул и проговорил еще раз, чуть ли не по слогам:

— Нет… Не белогвардеец совсем, а Салчак.

— А имя? — уже совсем взгрустнул Ваня. — Имя скажи…

Он ждал, что я назову Ивана, ну, на худой конец Рудольфа или Абрама, но мне ничего не оставалось, как сказать горькую правду.

— Тулуш, — озвучил я имя, как приговор.

— Тулуш, Тулуш! — радостно закивал «оленевод». — Тулуш Балданович. Ксива нету, новый не дали еще. Вот паспорта есть, я Тулуш. Инспектор уголовного розыска теперь.

Чукотские пассатижи! Как же так меня Маша подставила⁈ Назло?.. За то, что я не женился? Или она и сама не ведала, кого берет? Не хочу плохо про нее думать, но спрошу при первой же встрече обязательно. Надеюсь, она просто тоже ошиблась и не специально это сделала. Ведь нам дело делать надо.

— Э-э… — чесал макушку Ваня, косясь на гостя. — Как там тебя…? Тулуп? Правильно?

— Тулуш, — кивал новобранец и гордо пояснил. — Это означает высоко парящий орел, смотрящий на бескрайний степь в лучах закат.

Выговорил он эту фразу почти без акцента и коверканий, видимо, не раз приходилось ее проговаривать и уже хорошо выучил.

— Сколько лет в органах? — спросил я.

— Десять, — кивал тот и улыбался, отчего глаза окончательно превратились в щелочки.

— Ого… Солидно, — одобрительно кивнул я, подумывая, что наверное, не так все и плохо, как выглядит на первый взгляд.

Но Тулуш добавил:

— Водитель работал, медотрезвитель работал, помощник участковый работал…

— Погоди, — прервал я, немного оторопев. — Конкретнее. В розыске сколько отработал? В личном деле, вроде бы, пять лет написано.

— В розыска не работал… приписан был к розыска, а так я начальника возил.

— А как же ты отличника милиции получил, чукотский городовой⁈ — не выдержал Ваня.

— Значок дали, сказали — носи, Тулуш. Красивый значок, красный, блестит.

— Это понятно, — хмурил я лоб. — Но такой нагрудный знак просто так не дают… его же заслужить надо.

— Заслужил Тулуш, да…

— Что совершил? — спросил я.

Может, там был какой подвиг или что-то подобное от новобранца. Ну хоть что-то же должно быть в нем для нас полезное…

— Говорю же, начальника возил.

— И спас? Начальника? — уточнил упавшим голосом Ваня.

— Зачем спас? На обеда к жена возил, вечером домой возил, ночью к баба возил… Заслужил Тулуш значок…

— Там же характеристика была! — не сдавался Ваня, повернувшись ко мне и глядя как-то просительно, будто цепляясь за соломинку. — В личном деле, ты сам нам ее читал, Саныч. Ну помнишь? В пример новенького приводил, дескать, смотрите, какой переводится к нам орел. Будет вас, недоумков, уму-разуму учить и по ОРД натаскивать.

— Кстати, да! — уперся я изобличающим взглядом в Тулуша Балдановича. — Ты, выходит, характеристику подделал?

Тот закивал.

— У нас в райотдел характеристика одинаковый пишут, на всех. Кто на работу ходит и не пьет, те хороший характеристика получают. Но одинаковый, под копирка.

— Вон оно что… — выдохнул Ваня.

Но он уже не так расстраивался, как я. Смекнул, что новенький этот вовсе не семи пядей во лбу и не будет его учить и командовать, а совсем наоборот — начальству, то есть мне, с новеньким придется повозиться.

— Ну да… ясно все… — обреченно кивнул я. — Ну… Заходи, коль перевелся, располагайся. Форма есть?

— Форма нет, фуражка есть, начальник подарил.

— Ладно, — кивнул я. — Когда у тебя первый рабочий день? Когда приказ о вступлении в должность?

А про себя подумал: «Только не сегодня, лучше завтра, а еще лучше — на следующей неделе». Не готов я еще к такому крутому повороту…

Тулуш ничего не успел ответить, потому что дверь распахнулась, и на пороге появилась Мария Антиповна.

— Мальчики, — улыбнулась она с выражением лисы из «Золотого ключика», — вы уже, смотрю, познакомились? Старший лейтенант Салчак прибыл к нам из Сибири, с сегодняшнего дня приступает к исполнению служебных обязанностей.

Ну просто последний гвоздь вогнала.

— А ты его и к начальнику уже водила на беседу? — хмурился я.

— Ой, Александр Александрович, конечно, — продолжала хитро улыбаться кадровичка. — Все как положено.

— И что он сказал? — недоверчиво вскинул я бровь.

— А что он сказал, сказал, что раз Морозов его выбрал, теперь это его личные заботы, ядреная сивуха… Вот так прямо дословно и сказал, товарищ старший инспектор.

Я подошел к Вдовиной, легонько, но цепко притянул ее за локоток и прошептал: — Ты знала?

— Что? — непонимающе округлила она глаза, но в них все одно угадывались озорные смешинки.

— Ну, что он… не такой, как все…

— Как — не такой? Руки, ноги, голова имеется. Саша, ты чего наговариваешь на человека?

— Ну сама подумай, какой из него оперативник? Скажи, знала? Да или нет?

— Саша, — сжала губки стервозным бантиком Мария Антиповна. — Его личное дело в полном порядке, характеристика — как у героя Сталинградской битвы, что еще для работы надо? Остальному — научишь, покажешь. Я знаю, ты сможешь.

— Ага, не тебе же с ним еба… Заниматься…

— А вот ты и привык только с женщинами е… Заниматься? Да? Вот тебе новое заделье будет. Не все коту масленица…

— Я не понял, Маша… Это что, месть такая? Работу и обиды смешивать не стоило бы.

— Саша, ты о чем? И вообще… Меня Ваня в кино пригласил. Отпусти его, пожалуйста, пораньше сегодня, ладно?

Гужевой и новичок не слышали, о чём мы там шептались в дверях, стояли, как заковорщики, косясь друг на друга.

— Вот ты коза… — прошипел я кадровичке.

— А ты самец козы, — парировала Мария Антиповна.

Щечки ее пыхнули алым, а глазки заблестели. В тихом гневе она прекрасна, и почему-то меня к ней еще больше начинает тянуть, когда она такая злючка. Как, впрочем, и ее ко мне тянет, когда мы ругаемся.

Что ж… Один — ноль в ее пользу. Но мы еще посмотрим, кто кого…

— Ладно, отпущу Ивана пораньше, — кивнул, я ехидно прищурившись. — Сеанс у вас во сколько?

— В шесть.

— Жду тебя в девять в своем старом кабинете. Надо бы обсудить новенького, — я кивнул на Тулуша. — Какие там бумаги на него вести? Дневник воспитательной работы, справки о проверки по месту жительства?

— Я тебе всё-всё объясню, — в глазах Марии ответные сверкнули бесенята.

— Отлично. Приходи после кино.

— Приду, надо же, чтобы новенький в коллектив влился, как положено. Служба — превыше всего.

— Все… Жду… Кстати, а фильм-то какой?

— Не знаю, ты у Вани лучше спроси, — снова чуть улыбнулась Маша.

— Ладно… Потом расскажешь. Интересный или нет.

И кадровичка, довольная собой, жизнью и предстоящей беседой об индивидуально-воспитательной работе, упорхнула птичкой.

— Мужики, кушать будем? — спросил Тулуш, развязывая хитрый узел рюкзака.

Он был стянут особым охотничьим сплетением. Секрет которого наверняка знало только его племя.

— Обед-то прошел, — пробурчал я.

— У меня гостинцы! Пальчик откусишь! Кушайте… Пжалста…

С этими словами Тулуш извлек из рюкзака какой-то сомнительный сверток из промасленной газеты. Развернул на столе.

— Ух ты… Пахнет вкусно! — к столу подтянулся Ваня.

В это время в кабинет зашел Прошкин.

— Кого поймали? — кивнул он на Салчака. — Коней в совхозе тырил? А чего не в наручниках?

— Это наш новый сотрудник, — ответил Ваня.

— Чего… бля…? Простите, я…

— Знакомься, — торжественно кивнул я на прибывшего, — Это Тулуш Балдуевич Салчак. Инспектор уголовного розыска из… — я замолчал, вспоминая область, из которой прибыл тот, но так и не вспомнил, а смугляш меня поправил:

— Балданович очисства…

— Ага… От перестановки мест слагаемых сумма не меняется, — присвистнул Коля и, повернувшись ко мне, спросил. — Это что за приколы такие? Ты же говорил, что отличник милиции прибудет.

— Ну так прибыл, встречай, — хмыкнул я.

— Кушать идите! — улыбался Тулуш.

Все-таки какой он необидчивый и добрый. Мягкий. Как старая телогрейка — и носить не поносишь, и выкинуть жалко…

— Ого! — Ваня уже пасся возле стола, на котором расстелил газетку Тулуш. — Выглядит аппетитно. Это что?

— Базабаш бюрек, — гордо ответил новенький. — Сам делал.

— М-м…! — откусив кусок, нахваливал подошедший к столу Коля. — Вкуснотища!

— Ну-ка, дай я попробую, — взял двумя пальцами непонятную субстанцию Иван. — Это что? Типа колбаски? А почему такая вся нежная? Хм… И правда вкусная. А шкурка из чего? Саныч, иди попробуй.

— Я сыт, — на всякий случай я не стал пробовать угощения из Сибири.

— Неплохо, неплохо, — продолжал нахваливать Прошкин. — Слушай, потомок Чингисхана, — обратился он к старлею. — А из чего это блюдо? И шкурка хрустящая, вкусная, как шкварочки.

— Яйцы и кишок быка, — довольно ответил Салчак.

— Шкурка из кишок? — опешил Ваня.

— Да ладно, — успокоил его Прошкин. — У колбасы тоже вообще-то делают оболочки из кишков, и ничего. Не думал, что яйца куриные так приготовить можно. А с чем это они? Не пойму? Сыр или что-то еще молочное намешано?

— Зачем курица? — покачал головой Салчак. — Яйцы у быка чик-чик — и в кишок.

— Чо, бл*дь⁈.

Крик был одновременным и от Коли, и от Вани. Плевались и махали руками они знатно. А после убежали куда-то, наверное, полоскать рот.

— Хм, — невозмутимо пожал плечами Тулуш. — Вскусна-а, сами говорят, зачем убежали? Хочешь, начальник?

— Откажусь, — я еле сдерживал смех и давился в кулак.

Чувствую, насмеемся мы еще с этим новым сотрудником. Ну, Маша, ну… погоди…

Я зашел в кабинет шефа.

— Петр Петрович, разрешите поинтересоваться, это с каких таких пор старший инспектор уголовного розыска должен ехать на такое малозначительное происшествие? Баночкин божится, что это ваше распоряжение меня — туда отправить.

— Преступление века у нас, Саша! — замахал руками шеф. — Кирпич в окошко квартиры кинули. Ядрена сивуха!..

— Ну и я про то же. Пусть вон участковый хулиганку и оформляет, это же даже не преступление толком.

— Нет, Саша. Ты съезди, так надо…

— Кому надо? — насторожился я.

— Всем… Отделу… Тебе, мне надо. Ты туда съезди не как оперативник, а как собаковед.

— Собаковод, вы хотели сказать? — поправил я.

— Да какая разница, Саша, главное — след возьми! Найди курвеца. Того, кто Вере Олеговне кирпич кинул. Найди хулигана.

— А кто такая Вера Олеговна? Из горкома?

— Хуже… Она мать нашего сотрудника, Жени Юсупова, дежурного из КПЗ.

— О… интересно… и кому понадобилось кирпич ей кидать?

— Вот и разберись, дело принципа, так сказать. Никому не позволено сотрудникам и членам их семей в окна кирпичи разные швырять. Нужно наказать пакостника. Это же дело чести, Саша!

— Ну, так бы сразу и сказали, хорошо, выезжаю. Надеюсь, кирпич там на месте лежит? Ну, в смысле, в квартире?

— Понятия не имею, Саша. Бери лучших сотрудников: Мухтара, участкового и своего самого смышленого из розыска. Отличника милиции вот и возьми, он сегодня заступил. Показательно чтоб, лихо, с блеском. Землю ройте, но найдите мне мерзавца! Ядрён гудрон…

— Э-э… — начальник меня всячески торопил, но необходимо всё-таки было прояснить вопрос. — Петр Петрович, а вы вообще видели этого сотрудника? Смышленого?

— Слушай, потом будешь своим новым хлопцем хвастаться. Мария Антиповна сказала, что ты его сам выбирал. Я твоему выбору доверяю, сам знаешь. Иди уже, работай.

— Да тут такое дело… — чесал я затылок. — А его обратно никак нельзя перевести? По-тихому…

— Не понял? — нахмурился Кулебякин.

— Ну, как вам сказать…? Я же его сам не видел… Вот… Только личное дело и смотрел, а он… Короче, с бумагами у него проблема работать. Путается в бумажках… Ага.

— Тю-ю… Морозов, что нам бумаги! Я когда в милицию пришел — умел только писать: «мама мыла раму». И ничего, до начальника дослужился как-то. И он станет.

— Кем? — насторожился я. — Начальником?

— Отличным помощником тебе. Ну а на остальных без слез смотреть больно, Саша… Гужевой — как только что с трактора слез, Прошкин — тот еще остолоп, будто из дурдома сбежал.

— Ну этот тоже, будто только из юрты вышел, вообще-то…

— В смысле, из юрты? — и тут Кулебякин насторожился, даже носовой платок вытащил на всякий пожарный.

Чтобы не подставлять Машу, я попробовал рассказать всё, не сгущая краски. И даже добавил юмора, закончив свое повествование словами:

— Петр Петрович, а вы базабаш бюрек любите? Могу угостить, там у нас много осталось.

Вопль Кулебякина услышала вся милиция. Он долетел во двор и до Мухтара. Пес подхватил и завыл в ответ, думая, что это песня такая.

— Да как его теперь обратно⁈ Да это засмеют в главке! Никто не даст перевести взад!.. Да как ты смотрел, Морозов? Как выбирал? Ох… Ядрена сивуха… Беда бедовая…

Он натурально схватился за голову.

— Ну, если нельзя все повернуть, — я похлопал успокаивающе начальника по плечу. — Будем тогда растить сотрудника. Чего ж теперь… Кто же знал, что у них в РОВД характеристики под копирку делаются еще со времен Куликовской битвы. Как человек — он хороший. Добрый. Приветливый. Правда, по-русски не очень говорит.

— Дожили… — выдохнул шеф и без сил опустился на стул. — Мои сотрудники говорить не умеют. Х-хо-оспади… Дай сил до пенсии дотянуть. Прахом Дзержинского клянусь, все сделаю, все грехи исправлю… кормушки для снегирей сколочу, к Нинке больше ни ногой. Пить брошу… по понедельникам… Только не спускай на мою головушку больше никаких испытаний.

И он опустил руки, будто его действительно покинули последние силы. Не знал, что Кулебякин у нас набожный. Ха… Слышал, что в минуты суровых испытаний любой человек верующим может стать.

— Петр Петрович! Да не переживайте вы так. Научу я его работать… Сами потом хвалить будете. Вот прямо сейчас и возьму его на выезд с кирпичом. Сразу и займусь им.

— Ладно, — вяло кивнул Кулебякин, обреченно откинувшись в кресле и отчаянно полируя лысину платком. — Иди… Занимайся… Все одно пути назад нет. Приказ уже подписан, все формальности утрясены. Вещевой аттестат на базе тыла, денежный — в бухгалтерии. Работай…

— Есть! — энергично ответил я, чтобы хоть как-то подбодрить шефа.

— Погоди, Морозов, — окликнул меня шеф. — Какой такой бумбараш чебурек ты предлагал? Неси… Я от нервов жрать захотел.

— Базабаш бюрек, — поправил я. — Но я вам не советую, он…

— Невкусный? — перебил меня шеф.

— Не пробовал, — честно ответил я. — Он…

— Ну так тащи бегом, ядрена сивуха! Не пробовал он. Сам не гам и другим не дам⁈