На страже Империи. Том 2

Глава 9 Хрупкий баланс

Не теряя времени, я подхватил девушку на руки и взмыл в воздух. Жизнь из Горской утекает очень быстро, так что времени анализировать причину нет. Но, если это не внешнее магическое проклятие, то, скорее всего, что-то, внедренное очень глубоко, на уровень самой души.

— Дух! — выкрикнул я, опустившись на теплый черный камень. Пока меня не было, Камнесталь окончательно оформилась, Искра Пустоты погрузилась в толщу породы, и теперь присутствие потустороннего существа ощущалось лишь астральным чутьем. Но он здесь, это точно. — Нужна твоя помощь!

— В ЧЕМ? — разнесся вокруг уже не столь оглушительный бас. Теперь он напоминал не жужжание стаи насекомых, а грохот катящихся камней. — ЭТА ЖЕНЩИНА УМИРАЕТ. Я НЕ ЛЕКАРЬ.

— Но ты можешь помочь мне понять, что с ней⁈

Посиневшая Юлия тихо хрипела и сжимала руками горло. Но никаких органических дефектов я не чувствовал. Впрочем, я не целитель, так что вполне могу что-то упустить. Остальные, услышав мои слова и ответ духа, со всех ног неслись к нам. Когда Алиса увидела состояние Горской, она и сама побледнела как смерть.

— ИСТОЩЕНИЕ ДУХА. — бесстрастно ответило иномирное создание. — ИСТИННОЕ ПРОКЛЯТИЕ.

Значит, я оказался прав. Черт, черт, черт! Истинное, то есть влияющее непосредственно на духовный уровень, проклятие — куда более сложный и затратный конструкт, чем простая истинная форма какого-нибудь Аспекта, будь то клинок, или снаряд. Маг, сделавший это с девушкой, должен быть очень неслабым некромантом.

А значит и для снятия с нее этой дряни нужен сильный маг Смерти. Я даже знаю одного такого, как раз любителя навешивать проклятия на подчиненных, только вот…

— Дух! Ты можешь перетягивать такие проклятия на себя!

Я не спрашивал, а утверждал — ведь одна из главных задач этого существа в наших будущих битвах, обеспечение астральной защиты цитадели. Во многом именно для этого я его и «пригласил» — защищать от тех, от кого не защищают железобетонные стены.

Ответ не заставил себя ждать:

— БЕЗ РИСКА САМОМУ ПОЛУЧИТЬ ПРОКЛЯТИЕ — ЧУТЬ БОЛЬШЕ ЗЕМНОГО ЧАСА. РИСКОВАТЬ РАЗВОПЛОТИТЬСЯ НАВСЕГДА Я НЕ СТАНУ.

Здесь я, увы, был бессилен. Сам я окончательно убить это создание пока никак не мог. Не при каких раскладах. А значит и никакого рычага давления, способа приказать ему рискнуть своим подлинным бессмертием, у меня нет.

Но Юле все хуже! От лица совсем отхлынула кровь, бледная как смерть девушка уже почти не подавала признаков жизни. Нет времени колебаться, нужно делать ставку на то, на что можешь.

— В таком случае, продержись сколько сможешь! Выиграй ей хоть сколько-то времени!

Сказав это, я перенес обмякшую Горскую в центр черной платформы. Туда, где в толще камня чувствовалась пульсация Искры Пустоты. Ощутив утвердительный импульс, исходящий от камня под ногами, я аккуратно положил девушку. От чуть выступающих лиловых металлических кругов к ее телу побежали багровые искры. Окутав Юлю, они свились в багряный кокон, накрывший ее словно полупрозрачным пузырем.

Оказавшись в коконе, она резко дернулась, распахнула глаза, хрупкая фигурка выгнулась в болезненных судорогах, а изо рта, носа, ушей, потянулись тонкий струйки черного песка, или чего-то похожего. Еле заметные в багряном свете, они впитывались в кокон.

И понемногу «пузырь» начал тускнеть. Темнеть.

— ЕЕ ВРЕМЯ ПОШЛО. — услышал я. Соратники, за все это время не вымолвившие ни слова, с ужасом и мольбой смотрели на меня. Прибежавшая Алиса молча рухнула у кокона на колени, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Тяжело видеть, как умирает только вчера вновь обретенная подруга детства.

Резким движением я выхватил из кармана телефон.

— Кому звонить собираетесь? — поинтересовался Григорий Даниилович. — Уверены в его надежности? Это проклятье ведь…

— Потом! — перебил я его. — Расскажешь потом, если что-то знаешь. Надежный или нет, но это единственный, кто имеет шанс успеть добраться до сюда за час.

После нескольких долгих протяжных гудков в трубке раздался хриплый надтреснутый временем голос:

— Владислав Меньшиков слушает.

— Это Лихачёв. — сейчас не до политесов, так что обойдется пока без витиеватых обращений. — Мне нужна ваша помощь. За соответствующую плату, конечно. Времени мало.

— Ого! — усмехнулся старик. — А я-то думал, вы с чем угодно можете разобраться самостоятельно, и никто вам особо не нужен, барон! Что у вас стряслось?

— Мне не до шуток, граф. — процедил я. — Вы умеете снимать истинные проклятия?

Как только Меньшиков услышал об истинных проклятиях, его голос утратил и тень расслабленной весёлости. Быстро и собранно старик спросил:

— Сколько времени у проклятого?

— Примерно час.

— Плохо. Вы будете мне серьезно должны, барон. У меня, знаете ли, нет под рукой инструментов против любых проклятий на все случаи жизни.

— Я понимаю. Если я скажу вам, что проклятие наложили люди некой организации, раздающей своим адептам некие типовые боевые артефакты, это упростит дело.

При этих словах старый граф резко втянул воздух. Так, что слышно было даже через динамик. А затем медленно и раздельно проговорил:

— Это… многое меняет. Я прибуду за сорок с чем-то минут. Ждите.

Связь оборвалась. Но, стоило мне опустить руку с телефоном, ко мне на всех парах подлетел Гриша и прокричал прямо в лицо:

— Барон, вы — идиот! Почему вы сразу не сказали мне, что это связано с организацией! Что если Меньшиков!..

Договорить он не смог. Оскалившись, я мощным усилием воли разогнал отрицательную ману по мышцам, а затем одним резким слитным движением выбросил правую руку вперед — и ухватил особиста за горло. Рывком поднявшись над землей на пару метров, потащил за собой вверх довольно грузного мужика и негромко процедил:

— Гриша. Если ты еще раз позволишь себе так на мне срываться, тебе не поможет никакой папаша. Если тебе есть, что мне сказать, — продолжил я, глядя в покрывающееся красными пятнами лицо. — Говори спокойно и по делу. У нас здесь так общаются. Так общаются вообще все приличные люди.

Снизив высоту, я несильно бросил пухлого особиста на черный камень фундамента. Тут же схватившись за горло, Григорий Даниилович тяжело дышал, приходя в себя.

Я же сверху оглядел лица всех своих соратников и подчиненных. Виктор, Маша, зло сжавшая губы Алиса, водитель Прохор с обоими сыновьями. Все они смотрели на меня одобрительно, на губах Виктора играла злая ухмылка.

Он с первого дня особенно невзлюбил особиста. Уж больно у них характеры разные — хладнокровный и расчетливый немец, человек дела, не гонящийся за признанием и одобрением, и ленный, внешне безразличный ко всему вокруг Гриша, главными развлечениями которого стали бахвальство и нравоучения.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком. — мрачно промолвил Виктор. — Что не стоит лезть под руку с идиотскими истериками и ненужными советами.

— Вы… Вы не понимаете! — промямлил Гриша, все еще хватая ртом воздух. — Эти люди, они… кто угодно может быть их агентом! В день прорыва они пытались устроить покушение на моего отца!

Ого! Покушение, на одного из главных людей в Империи, да еще и в такой «удачный» день… Меня все сильнее интересует, что это за типы, и кто за ними стоит. Есть подозрения, что ниточки ведут к кому-то, с кем мне бы пока очень не хотелось встретиться.

Еще рано — я пока не готов вступить в бой и гарантированно победить.

— Ты мог сказать об этом совершенно спокойно. — глядя на него сверху вниз, бросил я. — Виктор прав, я лично не знаю случаев, когда истеричные вопли помогали какому-то делу. Объясни, что это за люди такие, и почему вы до сих пор их всех не перевешали?

Особист уже пришел в себя, и теперь грузно встал, отряхивая колени. С прежней важностью оглядел всех собравшихся.

— Ну, для начала — попрошу удалиться людей простого сословиях. — со значением посмотрел он на Прохора с сыновьями. — Я и так собираюсь раскрывать вам не самую общедоступную информацию.

Я молча кивнул. Все прекрасно всё понимали — слишком много знающих простолюдинов зачастую не может защитить даже дворянское покровительство. Закон о дворянских людях не касается разглашения государственных тайн. Так что трое мужчин нас оставили, удалившись прогуляться в ближайший лесок.

— Ну, говори уже! — нетерпеливо хлопнула по теплому камню Алиса. — Не томи! Во что Юля успела впутаться?

Гриша важно почесал подбородок. Я взмахнул рукой, сотворяя в ней черный клинок. Гриша перестал чесать подбородок.

— Эм… вообще-то, здесь помимо прочего присутствуют люди, находящиеся в императорской опале, и я…

— И ты сейчас всё расскажешь. А если будешь много выпендриваться, сможешь найти вот эту штуковину у себя под ребром.

С этими словами я достал из-под полы пиджака маленький абсолютно черный кинжал. Он почти весь легко умещался в моей руке, и выглядел скорее детской игрушкой. Но страх, возникший в глазах особиста при его виде, оказался совсем недетским.

— Вы… — начал он робко пятиться назад. — Ты… Не может быть!

— Конечно не может. Это кинжал Юлии. И с его помощью она прикончила двоих людей этой вашей организации, предав их и сбежав сюда, к нам. Если и это не развяжет тебе язык, я перейду к радикальным методам.

— Ладно, ладно! — тяжело вздохнул Гриша. — Как бы мне за разглашение радикально не усекли ненужную часть тела на плечах. Организация — все арестованные рядовые называют ее по-разному, но все говорят, как мы сумели выяснить, об одной и той же структуре. Поэтому мы говорим просто «организация». Кому надо — понимают, остальным — не надо. Это сеть подпольных радикальных групп. В основном — социалисты, религиозные фанатики, просто мафия. Все серьезные партии социалистов Империя раздавила еще в начале прошлого века, во время Великой Бойни. Ну, вы знаете, мировая война и всё такое, когда планета и была окончательно поделена между пятью военно-магическими империями… Так вот, ближе к делу…

Рассказ Гриши занял почти все время до обещанного прибытия старого Меньшикова. Все эти сорок минут мы неотрывно следили за коконом Юлии, приобретающим все более темный оттенок, покрывшийся черными пятнами, напоминающими плесень. И внимательно слушали внезапный экскурс в историю и следственное дело.

Оказалось, что после разгрома всех хоть немного социалистических «партий» — тех, кто хотел дать народу доступ к магии и всему образованию, кто собирался избавиться от аристократии, или вообще сверху донизу перекроить всё общество, — страна почти век была «едина и спокойна». Если, конечно, полурабский труд десятков миллионов человек, закабаленных в долги и кредиты под нескончаемые «пугалки» новой мировой бойней, можно назвать единством и спокойствием.

Так или иначе, аристократия богатела, русская промышленность и торговля крепла, было выиграно несколько локальных войн за передел Европы…. того, что от нее осталось после первой мировой войны. Только вот народонаселение за этот век почти перестало расти, а там и начало снижаться. Рождаемость падала всё сильней — люди, не способные с зарплат уплатить своим хозяевам жилищную ренту, и накопить на сбор ребенка в школу, просто не видели смысла рожать много. А то и вообще рожать.

И тогда, в девяностые, аристократы резко разделились. На большинство — тех, кто видел необходимость перемен, и меньшинство. Тех, кто хотел и дальше владеть рабами. Просто заставив их помимо прочего еще и размножаться.

Конечно, разногласия между большинством и меньшинством имелись по целому множеству вопросов, но это не особо относится к делу. В конце концов, в Империи, вслед за большей частью мира, были проведены реформы, ослабляющие налоговый гнет, расширяющие права и свободы людей, требующие от дворян защиты и заботы о людях на своей земле. Тот самый закон о людях дворянских, закон, позволяющий отнимать земли у плохого хозяина, и много чего еще.

И вот именно тогда, когда людям дали вдохнуть свободы, а отец нынешнего Императора решил, что вот теперь-то страна сплотится и попрет в будущее единым фронтом… внезапно для всех, как грибы после дождя, начали расти социалистические кружки и секты всех цветов радуги.

На этом моменте гришиного рассказа я усмехнулся. Вспомнил, о чем мы с Горской беседовали по дороге в московский аэропорт. О люди!..

Эти группы стали появляться везде, всюду, все множась и множась, словно абсолютно не связанные, но действующие наверняка. Однако, законы о запрете их пропаганды никуда не девались — конечно, их уже не вешали тысячами вдоль дорог, как сто лет назад, но ловили пачками.

И сильно с этим безродным отрепьем не церемонились. К тому же, в массе своей они все равно оказались полуграмотными кретинами, толком не понимающими, даже кто ими руководит.

На каком-то этапе именно этот факт очень смутил бессменного главу боевого крыла контрразведке. Самого Даниила Григорьевича Лопатина, отца Гриши. Он жестко настаивал на том, что так просто не бывает — не может группа радикалов организоваться сама, снизу, как коллектив, готовый пойти даже на террор, и не знать своих начальников. А рядовые как правило кололись на ура — сливали действительно все, что знали: схроны с оружием, тайники, подпольную печать.

Но никогда — руководителей.

— И что же, твой отец предположил, что за всем этим стоит какой-то сильный маг менталист, или кто-то в этом роде?

— Именно! — часто закивал Гриша. — Отец всегда был прозорлив и учил тому же меня. А затем его подозрения укрепил один случай. Меньшинство аристократов-консерваторов ведь никуда не делось. Они объединились в группу под странным названием Старый Дом. Там они это как-то объясняют, но боже, кому не плевать? Так вот, уж кто-кто, а они стали первыми, кто из появления новых социалистов раздул скандал на всю страну!

Еще бы! Помню, когда мой народ устал от бесконечной и тяжелой войны с иномирными чудовищами, я и сам раздул до невероятных масштабов один случай — в уже совсем мирный, защищенный от открытия порталов, ремесленный город на берегу Евфрата, неожиданно вторглась целая орда чудовищ из Нигилия. Гидры Глубин, Черные змеи, Пожиратели света… В общем, когда я прибыл на подмогу, половина города лежала в руинах, а люди молили о спасении армию. Потом этот чудовищный случай я использовал для поднятия патриотизма.

Правда, вторжение это я санкционировал сам, оказав услугу Королеве Суда, а на помощь не очень-то торопился. Но в шуме криков патриотов потонули голоса тех, кто умел думать. Пожалуй, единственным, кто знал об этой авантюре правду, был мой неблагодарный сын.

— Ну так и что там этот дом? — спросил я задумавшегося о чем-то особиста.

— Да, так вот! Они раздули целую компанию, мол общество прогнило, вот к чему ведут ваши нелепые свободы, страна развалится с сегодня на завтра, чернь утопит всех в крови… Толкьо вот однажды, в одном из своих выступлений, члены Старого Дома пару раз обратились к фактам… совсем недавно выбитым из пары рядовых на допросе. Да еще упомянули то, что следствие выбить так и не сумело. Не помню уже, что это именно было. Только вот, все проверив, мой отец убедился — консерваторы говорили правду!

С тех пор, с санкции нового молодого Императора версия о едином центре управления подпольем стала ведущей в следствии. А само следствие было строго засекречено и отдано на самый верх Имперской Службы Безопасности. В запале Гриша даже признался, что и меня сначала подозревали в работе с подпольем. А может и сейчас подозревают — мало ли, с какой целью его на самом деле ко мне приставили.

Работая уже по новой методике, выяснили, что действия различных «независимых» групп зачастую безупречно синхронны и одинаковы до полного сличения. А затем — всего пару лет назад — сумели взять двух руководителей. В первый и последний раз. Больше пока никого из них схватить не удалось.

Именно тогда и узнали о проклятиях. Те двое просто начали громко вслух рассказывать об организации — и тут же быстро погибли. Не ожидавшие такого, проверившие их на все виды классических блоков, службисты просто не успели среагировать.

Ну а из мира мертвых, согласно знаниям этого века, ничего узнать уже нельзя.

— Интересные вещи тут рассказывают! — раздался с небес хриплый старческий голос. Владислав Меньшиков, приближавшийся к нам в своем черном кресле на огромной скорости, резко снизился, тут же оказавшись возле тела Горской.

Его костяной артефакт стал с неприятным хрустом менять форму, приводя старика в вертикальное положение. Интересно, может ли он вообще обходиться без кресла. Ни разу не видел его на своих двоих.

Даже теперь, наклонившись без лишних слов над телом баронессы, он висел на бывшем кресле, удерживаемый множеством костяных рук. Похожий на узника причудливого пыточного агрегата.

— Не переживайте, Григорий. — с хитрой улыбкой обернулся он к Грише, который аж упал на задницу от неожиданного приземления старика. — Я многое успел услышать, но клянусь честью рода, что никому ничего не расскажу. Так, посмотрим, что тут у нас…