На страже Империи. Том 2

Глава 22 Принц и низшие

Принц Линеан Асир Кейтль стоял в гордом одиночестве. Еле заметно колыхалась черная плоть живого корабля под ногами. Даже такому выдающемуся властелину Воды, как он, было бы непросто передвигаться на столь значительной глубине без корабля.

Нет, он сможет, конечно. Пусть и недолго. А на крайний случай всегда есть контур — эта безделушка для слабосильных мальков. Нет, унижаться до уровня мелких рыбешек принц не станет. Да и не потребуется ему выбираться из корабля — вон, свежие пленники сами к нему выплывают.

Странные они какие-то. Да, видеть на такой глубине непросто, а ублюдки из Оот глушат почти весь ментальный спектр, но принц все равно слегка напрягся, не сумев признать, к какому же виду принадлежат шестеро из аж семерых пассажиров Ящера Бездны.

О, Ящер Бездны! Мимолетное напряжение Линеана тут же улетучилось, сменившись поистине безмерной жаждой обладания. Ему так долго пришлось строить из себя слабую, но неуловимую жертву, чтобы злобный владыка этих вод наконец натравил на него свое лучшее диверсионное судно!

— Приплыли прямо в плавники, мои хорош-ш-шие… — прошептал всеми тремя пастями молодой принц, выпуская целый вихрь пузырьков. Увы, у него пока лишь три головы, три со-организма. Ну ничего, он еще молод — впереди целая жизнь. А за успех в этой операции ему должны еще что-нибудь… прирастить.

Зато какие у него роскошные цветные плавники, развевающиеся на гибких многосуставчатых псевдо-конечностях… Именно ими принц Кейтль любовался, когда входное отверстие корабля с хлюпаньем раскрылось, впуская свежих пленников… Так, не думать о еде! Обед был совсем недавно — вон, косточки служанки кое-где еще плавают, не поглощенные кораблем.

— Теплого вам течения и тучных косяков, о, волноподобный принц Асир Кейтль! — выплыл вперед своих спутников какой-то рыболюд с длинным рыбьим хвостом и конической гуманоидной головой.

Рыболюды. Принц презирал как самих этих существ — ущербные штучные гибриды, жалкую пародию на формы истинных господ, так и их создателей — тупых догматиков, жертв войны с людьми, отгремевшей тысячелетия назад и подарившей многим из великого народа комплекс неполноценности.

С тех пор многие стали придавать своему живому оружию гуманоидную форму. Так-так-так, похоже и остальные шестеро из этих ущербных поделок!

— Назовись, капитан. — прекрасным шипяще-булькающим голосом трех усеянных бритвенными клыками пастей вопросил Линеан.

— Прошу прощения, мой принц, но я лишь исполнил церемониальное приветствие. Вот мой капитан — я предоставляю ему слово!

Произнеся это, рыболюд отплыл чуть назад, а вперед выступил другой — меньшего размера, странной формы. С первого взгляда принц даже не заметил у него плавников! Несчастное, уродливое создание…

— Приветствую вас, принц. Разве не опасно встречать нас в одиночестве?

— … Разве не опасно встречать нас в одиночестве? — с легким, самым малым намеком на вызывающий тон спросил я. К счастью, местному языку перемещение нас обучило безупречно, а глубинный контур идеально адаптировал сухопутную речь к Глубинному Наречию. Так что пока, оставаясь в кромешной тьме живого судна, мне удавалось маскироваться под местного.

Во всяком случае, я надеюсь, что это так. Шегер предупредил, что нас скорее уж примут за новый ущербный гибрид, чем за подлинных людей с Земли. Истинные Господа вообще плохо различают всевозможных гуманоидов.

И немудрено! Я ощутил легкое прикосновение к ладони. Парящая в воде за моей спиной Юлия осторожно, но крепко схватила меня за руку. Ее ладонь слегка трясло. Увидь я подобное впервые — меня бы тоже, пожалуй, потряхивало.

Перед нами, занимая собой пожалуй половину свободного пространства, парило… нечто. Создание с гибким змееобразным телом, оканчивающимся чем-то вроде усыпанной глазами актинии с сотнями коротких жгутиков. От тела во все стороны совершенно асимметрично отходили длинные многосуставчатые отростки, сплошь усеянные постоянно колышущимися плавниками. Их — плавников — было столько, что вместе они складывались в уродливое рваное подобие многоцветного платья. При чем «рваное» — отнюдь не метафора. На некоторых плавниках прямо виднеются куски мяса и костей, выдранные из тел прежних хозяев. Похоже, приращивая к себе чужие части, принц особо не заморачивался по поводу целостной картины.

Наоборот, все это напоминало абсолютно хаотичное лоскутное одеяло, где каждый фрагмент в отдельности прекрасен, а всё вместе — месиво из мяса, костей и чешуи.

А в глубине, среди болтающихся лоскутов, прямо на поверхности гибкого тела-змеи, торчали три абсолютно разных головы. «Торчали» — иначе и не скажешь. Даже граница между родной чешуей принца и чешуйками прирощенных голов пестрила дырами в плоти, сквозь которые виднелись черепа и острые косточки.

Нервную систему соединил — и ладно. Остальное само заживет.

Все это мы смогли так подробно разглядеть, так как тело и плавники существа покрывали целые гроздья светящихся наростов, отростков, нитей и прочих элементов. Фосфоресцируя и отражаясь друг в друге, они создавали перед нами картину, подобную ночному небу, усеянному звездами.

Ну и тварь. Сколько не встречался с местными Господами, никак не привыкну к той изощренности, с которой они себя… расширяют.

Молчание затягивалось. Мы успели заранее набросать план атаки, так что могли бы ударить не сговариваясь, в один миг. Но я все-таки хотел получить от принца-чародея ответ на свой дерзкий вопрос. Ибо от него зависела наша конкретная тактика.

Спустя еще несколько томительных секунд пасти принца наконец раскрылись:

— Я один. Еще четверо моих рабов правят остальными четырьмя кораблями, но сейчас они парят в отдалении. Я уверен, ты сам маг, создание. Если это так, ты должен знать — чем сильнее владыка Воды, тем менее ему нужны приспешники, или напарники. Это работает со всеми Аспектами. Сила отряда измеряется силой лучшего мага в отряде. Я — лучший маг на тысячи гребков вокруг. А вы, похоже, совсем убогие рыбёшки, раз ваас так плотно напихали в эту бочку! — утробно рассмеялся принц.

В словах Линеана есть свой резон. Это люди Земли, открыв в себе магию, все время враждовали и конкурировали друг с другом. Изобретали всевозможные комбинации максимального количества Аспектов в самых разных формах. Миры Аспектов развивались совершенно иначе.

Будучи несравненно старее самых древних людских обществ, народы Аспектов постепенно пришли к одному универсальному выводу: в сражении двух магов побеждает тот, кто передавит тупой силой и запасом маны. Если бьются два чародея одной стихии, тупая сила решает исход, наверное, 99% поединков. Про массовые сражения нечего и говорить — что толку с миллиона магов, умеющих творить, скажем, только Копье Пустоты, против одного, способного на призыв Чёрного Песка, просто аннигилирующего всё на много сотен метров вокруг?

А между собой миры Аспектов воевали чудовищно редко — уж больно разные природно-погодные в них условия. Им просто нечего друг у друга захватывать.

Эта слепая вера в тупую силу стала одной из фатальных ошибок при их первом вторжении на Землю. Это, похоже, станет фатальной ошибкой зарвавшегося принца, забывшего за тысячи лет изоляции правила настоящей войны.

— Ты мудр, принц. — ответил я ему обратное своим мыслям. Обращение на «ты» — тоже намеренная дерзость. Вон как разом колыхнулись все его нижние плавники. — Однако, с твоего позволения я бы хотел рассказать тебе притчу.

— Что-что? — аж качнулся всем телом Линеан. — Ты, жалкий пленник — и притчу?

— Именно, благословенный Линеан Асир Кейтль. — твердо ответил я. — Мне известна любовь вашего народа и, в особенности, его владык, к собиранию мудростей со всех концов Океана. Я же, дабы изыскать вашего величайшего расположения, не как раб, но как воин, принес вам притчу из-за кромки мироздания!..

Линеан застыл задумчиво на пару мгновений. А затылком я будто ощутил пристальный сверлящий взгляд Шегера. Эту деталь плана мы обговорить не успели — я лишь сказал, что знаю, как отвлечь внимание принца, дабы соратники успели создать подходящее для атаки построение.

Сработает! Обязано сработать. Обожание глубинных народов ко всевозможным мудрым изречениям, афоризмам, притчам и сказам известно всем во всех мирах. Поэты и сказочники всех видов и Аспектов — кроме, пожалуй, созданий Огня — всегда стремятся попасть в Ириат, дабы завоевать расположение местных господ.

Даже несмотря на то, что тех, кто не сумел их развлечь, они обычно пожирают. Куш в виде места придворного сказителя слишком велик. А авантюристы отличаются поистине безумным самомнением не только на Земле.

Более того, сейчас я не предложил ничего такого, что не входит в стандартный этикет благородных и свободных обитателей моря. Просто я не являюсь ни благородным, ни — в связи с пленением — свободным. Так что-либо моя дерзость заинтересует, увлечет молодого принца…

Либо он попытается меня сожрать и придется атаковать из неудобногго положения.

Но Линеан все-таки был очень молод и, судя по словам Шегера, очень честолюбив. Иной не стал бы лично поддерживать связь в войсках, раз за разом подвергаясь нападениям противника Экая благородная рыбина! И принц заинтересовался…

— Хорошо, мой будущий раб. Или пища. Я выслушаю твою притчу. Если ты сумеешь хоть на толику прибавить мне мудрости, я сделаю тебя надсмотрщиком за остальными будущими рабами-пленниками. Я вижу, части из вас вырастили уродливые признаки гуманоидных самок. Значит вы размножаетесь двуполым спариванием. Вкусы владыки Оот совсем уж омерзительны. Но даю слово — прибавишь мне мудрости, и я позволю тебе регулярно осеменять каждую из них, давая многомудрое потомство для моей дворцовой пещеры рабов. А может и для гарема — эти самки все-таки весьма… необычные. Если же я не посчитаю, что моя мудрость умножилась после твоей притчи… я сожру твою голову, а остальное пусть жрут твои слуги. Им понадобятся силы перед допросом. Тебя это устроит? Я благородное, милостивое существо, поэтому заранее даю тебе право выбора.

Я кивнул, подплываяя чуть ближе.

— Я согласен, принц. Уверен, моя мудрая притча прибавит тебе немало ума.

Сложенными за спиной ладонями я тем временем сигналил своим. Сигнальные правила мы отрабатывали с самого первого дня пребывания в военном корпусе, да и до этого немного занимались, так что мне без труда удавалось одновременно говорить и показывать нужные жесты. Находясь на фоне сияющего всеми цветами радуги принца, попав в ореол его света, я был уверен, что соратники четко уловят мои сообщения.

Наш дерзкий план в наилучшем своем виде граничил с бредом. Нет, в случае, если возникнут трудности, мы собирались просто прикончить Линеана. Но за те минуты, что он отвёл нам на беседу, Шегер успел изложить основную и, по его информации, единственную тактику боя принца Кейтль. Заключается она в мгновенном выставлении постоянного щита предельно возможной прочности. Принц умел очень быстро, с умопомрачительной скоростью, выкачивать из окружающего Океана… целый океан маны, так скажем. И вливать всё это в щит.

В нормальном бою это полностью лишало сил всех вражеских чародеев ближнего боя, значительно ослабляло метательные чары, в разы замедляло передвижение. А тех, кому не повезло оказаться на огромной глубине без контура, могло просто расплющить мгновенно растущим в сотни раз давлением.

Затем, оказавшись под непробиваемой скорлупой, обезманив всё вокруг, Линеан или удирал, подпитывая своей маной живой корабль, либо методично убивал противников, ни на секунду не показываясь из-под щита.

Мудрая тактика вообще-то. Особенно против существ, привыкших к тому, что вокруг… ну да, океан родной водной маны. Только вот мы не были такими существами.

Даже внутренний источник Виктора останется весьма мощным без подпитки извне. Про прочих нечего и говорить — нам от водной маны не горячо, не холодно.

А вот кому без нее будет очень даже горячо, так это княжичу Шувалову. Услышав о тактике Линеана он аж засиял от радости. Тьфу, пижон, на такую показуху ману потратил.

Но теперь Василий парил в темной воде «трюма» молчаливый и сосредоточенный. В гробовой тишине я приблизился к гребенчатому телу принца еще на метр, параллельно указывая Шувалову одно место, Виктору и Шегеру — прятаться за княжичем, Юле — воздействовать на сам корабль, который все-таки был не полностью живым. А Алисе с Машей — работать как можно синхроннее. Именно на них в нашем плане-максимум лежит самая ответственная миссия — превратить «кокон» щита Линеана в подлинный кокон, упорядочить текучую водную ману так, чтоб крепость принца обратилась в тюрьму.

Да, основная сложность плана-максимум именно в этом — принца мы хотим поймать живьем.

— Я слушаю, образина. — аж сплюнула гроздью едких пузырей одна из голов нашего пленителя. — Если ты пытаешься приблизиться ко мне для атаки, у тебя всё равно ничего не выйдет. Но лучше не пытайся. Если же ты не питаешь злых намерений, то говори уже!

— Конечно, о великий! Я лишь хотел подплыть поближе, дабы вы не упустили ни крупицы мудрости, что я собираюсь вам поведать. Ведь от этого, в конце концов, зависит моя жизнь!

Такой ответ принцу явно понравился. Упиваясь властью над «жалким рабом», он аж засиял, замигал, переливаясь и шевеля десятками плавников. А я, наконец подплыв на нужное мне расстояние, начал говорить:

— Это случилось давным-давно, многие и многие тысячи лет назад, в эру, когда полубожественные мудрецы бродили по бескрайним пустошам неоформленного мироздания, вдыхая жизнь в неживое лишая жизни то, что должно умереть. А за седыми мудрецами бродили стайки их учеников.

— Погоди! Какие еще мудрецы? Мир упорядочил величайший Левиафан! Что ты морочишь мне голову⁈

Гибкая туша принца угрожающе колыхнулась в мою сторону. Но я сдержался и не дрогнул ни на миг. Лишь спокойно ответил:

— Так то ваш мир, мудрейший! А откуда взялся этот самый мир? Кто отделил его от мирового хаоса, одарив Водой? то-то же!

А затем продолжил рассказ:

— Однажды на пути одного такого мудреца и его учеников встало гигантское живое дерево. Огромное, сотни гребков ростом, и плотоядное, с корнями-щупальцами. «Так» — сказал мудрец. «Дерево таким быть не должно. Стоит убавить ему жизни». Ученики в ужасе зароптали, боясь сразиться с громадным чудовищем. Но мудрец лишь махнул рукой, искоса так на дерево глянул… и оно рассыпалось на ветки и щепки, не выдержав взора мудреца. Но это лишь присказка, а главное — впереди.

Переведя дыхание, а заодно подогревая любопытство принца, я выдержал драматическую паузу. Все бесчисленные глаза существа смотрели точно на меня. похоже, такой истории Линеан еще действительно не слышал.

— Тогда один из учеников, пораженный мощью учителя, спросил у него. — продолжил я рассказ. — Учитель, ведь ты величайший из великих. Ты одной лишь волей своей потрясаешь само мироздание. Ответь неразумному мне: зачем тебе мы? Зачем тебе многие ученики, если ты столь велик?

Тогда учитель молча подошел к дереву. Наклонившись, он взял мощную толстую ветку и протянул ученику.

— Сломай-ка. — с доброй улыбкой молвил мудрец. И ученик, хоть и поднапрягшись, покряхтев, эту ветку переломил.

Учитель же вновь подошел к останкам дерева и собрал веток потоньше. Тоненьких даже, молодых совсем. А затем взял из ниоткуда веревку — и связал из тоненьких веток хороший такой веник.

— А теперь сломай-ка это. — улыбнулся мудрец. Как не тужился ученик, как не пыжился, как не гнул злосчастный веник, а сломать не мог.

— Вот видишь, ученик, какая штука. — сказал тогда учитель, взяв веник обратно. А затем, с доброй отеческой улыбкой ка-ак дал тупому ученику этим веником по башке! И отдубасил он ученика до полусмерти.

— Так. А мораль-то какая? — задумчиво просипел Линеан, когда пауза подзатянулась. — Ты разочаровываешь меня, раб…

— А мораль такая, о мудрейший принц. — незаметно улыбнулся я в полутьме. — Что затем, как ученик оклемался, он собрал остальных учеников, и они толпой зарезали учителя ножами. Чтоб не выпендривался тем, какой он тут один крутой.

— А-а…

— Мочи его, ребята!