На страже Империи. Том 2

Глава 10 Кровь и дело

Гриша замолчал, явно не собираясь больше ничего говорить, несмотря на данную старым графом клятву. Остальные тоже молчали, напряженно глядя на костлявого лысого старика в костяном агрегате, нависающего над хрупким девичьим телом, как злой колдун над невинной принцессой.

— Сколько еще времени будет держаться кокон? — спросил я, обращаясь к духу. Ответ последовал незамедлительно.

— ВОСЕМНАДЦАТЬ ЗЕМНЫХ МИНУТ И ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ЗЕМНЫХ СЕКУНД. ТРИДЦАТЬ ТРИ.

Явно не ожидавший такого граф дернулся в своем устройстве и ошалело поглядел вокруг. Впрочем, адепту Смерти, да еще столь пожилому, не свойственно терять самообладание больше, чем на пару секунд. Когда Меньшиков обратился ко мне с вопросом, он говорил уже своим обычным тоном. А еще явно просканировал местность — всплеск его силы я ощутил сразу.

— Ого. — без тени эмоций присвистнул он. — Что это за странное создание? Оно… кажется, оно всюду под нашими ногами?

— Так и есть. — кивнул я. — Именно благодаря его силе девушка прожила так долго. И сколько-то еще проживет. Но это дело моего рода и моих людей, а от вас мне нужно снятие проклятия. Вы справитесь? О цене услуги договоримся — я не привык оставаться в долгу.

— Верю, верю. — слегка улыбнулся граф. — Уверен, мы оба сумеем быть друг другу полезны. Я думаю, что справлюсь за отведенное время, господин Лихачёв. В конце концов я был в числе тех, кто участвовал в исследовании тел двоих лидеров организации, схваченных пару лет назад.

— Вы⁈ — удивился Гриша. — Я слышал, что вы уже давно вообще не выбираетесь из своего поместья. Только ведете дела там, да иногда развлекаетесь в Перми, или Екатеринбурге. Не думал, что вас… вызывали.

— Можем выбираюсь, может не выбираюсь. — карикатурно кряхтя, пробормотал Меньшиков, вытаскивая что-то из недр своего кресла-артефакта. — Может вызывали, а может не вызывали. Может сейчас я прикончу девчонку, чтоб у вас не осталось свидетелей, да полечу по своим злодейским делам? Бу!

Владислав резко вытянул руки вперед и растопырил пальцы, направив морщинистые ладони в Гришу. Я ожидал, что тот опять перепугается. Сам-то я хорошо знал, как обычно шутят маги Смерти, да и щит держал наготове.

Но мои ожидания не оправдались — пухлый и ленивый на вид Григорий среагировал мгновенно. За все прошедшие с его прибытия дни, он ни разу никому не демонстрировал свою силу. Мы знали, что он маг, как иначе, но никогда не видели даже того, каким Аспектом он владеет.

Это оказался Воздух. Вмиг поднявшийся ураганный ветер отбросил мужчину метров на пятнадцать вверх и назад. Воздух вокруг него тут же уплотнился, закручиваясь в сияющую голубоватым светом сферу щита. А в руках из ниоткуда возникло… что это? Какая-то пушка?

Длинный металлический ствол, расширяющийся на конце, уставился на старого графа. Металлический приклад уперся особисту в плечо.

Владислав удивился — теперь уже явно.

— Что, молодой человек, испугались? Не бойтесь, я друг! А вот вы на несчастного, больного старика, за невинную шутку, готовы наброситься. Страшный человек! Юноша, это что же, у вас имеется допуск к такому оружию⁈

Григорий — язык теперь не поворачивался назвать парящего в небе бойца Гришей — мрачно осмотрел графа с головы до ног. Не убирая свое оружие неведомой мне конструкции, он процедил:

— Не стоит так шутить с сотрудниками соответствующих ведомств, Ваше Сиятельство. Работа у нас нервная, знаете ли. Весёлого в ней мало. Приступайте к работе. Времени осталось немного. А я присмотрю за всем… отсюда. Здесь обзор лучше.

Мой взгляд упал на Алису. Я заметил, что девушка смотрит на нашего Григория Ланииловича совсем не тем высокомерно-пренебрежительным взглядом, которым смотрела еще сегодня утром. Да и вообще все время до этого. Аж приоткрыв рот от восхищения, Алиса разглядывала черный ствол, матово блестящий на Солнце, с треском пляшущие вокруг мужчины тонкие молнии. Да и сам профиль Григория явно переменился. Мощные плотные руки, квадратная голова с увесистой челюстью, развевающаяся на поднятом им ветру футболка ярко демонстрировала, что помимо жирка у особиста более чем достаточно мышц под одеждой.

Впрочем, мужчины меня никогда не интересовали — периодические всплески моды всяких знатных вырожденцев на это дело я всегда встречал с омерзением. Так что мой взор невольно вернулся к лежащей под грязно-серым уже коконом Юле.

Тело баронессы била крупная дрожь. Пальцы то скрючивало судорогой, то они, казалось, вот-вот выгнутся в обратную сторону. На лбу блестела испарина, а совершенно бескровные пухлые губы подергивались, кое-как хватая воздух.

Меньшиков тем временем потерял к Григорию, казалось, всякий интерес, заканчивая извлечение каких-то баночек из недр своего кресла, теперь больше похожего на хаотическую мешанину из дерева и костей.

— Так-так-так… Сейчас будем пробовать. — бубнил себе под нос старик. Обычная у пожилых людей привычка. Я сам до сих пор иногда озвучиваю всякую ерунду. — Для начала стравим значительную часть проклятия в эту баночку…

Наблюдая за тем, как он, летая вокруг кокона, то рассыпает узорами какой-то порошок, то раскладывает небольшие блестящие камешки, я с радостью для себя понял — техника ритуалов, кажется, все-таки не утрачена совсем. Ведь сейчас явно готовится некое ритуальное действо.

Не став отвлекать мага расспросами, я продолжил наблюдать. Сам знаю, к каким серьезным проблемам ведет неуместная болтовня во время ритуала. Да и я не школяр в ученичестве, а опытный ритуалист — разберусь без подсказок.

Когда граф закончил, у нас оставалось минуты три. Вокруг кокона, уже почти совсем прозрачного, спиралью был рассыпан золотисто-белый порошок — проанализировав его астральное тело, я явно разглядел в нем свойства электрума, одного из лучших манопроводящих сплавов.

На каждом из трех колец спирали Меньшиков разложил по три блестящих перламутровых камешка. При этом он сам приговаривал «сюда царский жемчуг… и сюда царский жемчуг», так что сомнений у меня не осталось.

Сомнений в том, что я понятия не имею, какие передо мной камни. Но точно неизвестные в древности.

Последней старик взял в руки небольшую прозрачную баночку, в которую и собирался «стравливать» проклятие. На вид баночка оказалась совершенно пустая — но, как только я посмотрел на нее астральным зрением, она предстала перед взором полной копошащихся черных точек. Они хаотично двигались, то и дело словно нападая друг на друга, или, наоборот, защищаясь.

— Обрывки низших духов⁈ — пораженно воскликнул я. — Да еще ургальских? Вы полны сюрпризов, граф!

Владислав самодовольно усмехнулся.

— Я нашел их очень давно, в тайном дедовском бункере. Они оказались идеальны для притягивания на себя всякой дряни, барон! И до недавнего времени я понятия не имел, где брать новые, так что опасался их тратить. Но после того, как, благодаря вам, я узнал о Ядрах, и разглядел их поближе в недавнем бою, я понял, что это просто…

— Слепки с души. — договорил я. — Так называемые Ядра это низшие души, искусственно созданные Господами стихийных миров для служения себе. А пыль в вашей банке — раздробленные Ядра. Если справитесь и спасете Юлию — в будущем на практике покажу вам, как стабилизировать низшие Ядра для их обработки. Без стабилизации они очень быстро распадаются.

— Договорились! — показал поднятый вверх большой палец граф. А затем потребовал снять с девушки кокон.

Ничего не произошло.

— Сними кокон. — повторил я слова старика. И пелена с тела Юли тут же спала.

Меньшиков молча перевернул банку — духи, не связанные земным притяжением, всегда стремятся вверх. Так что открывать емкости с ними необходимо горлышком вниз. Что он и сделал. А затем мрачной тенью навис над Горской — и вдавил открытую банку ей в грудь, крепко прижимая девушку к земле.

Сил у старика оказалось больше, чем казалось со стороны!

Я все-таки оказался не совсем прав. Хоть старый граф и творил ритуал — но лишь на самом примитивном уровне, просто соединив сложные и тонкие манипуляции с маной и использование неких вспомогательных магических предметов.

По сути, ритуал того же уровня, что сегодня провела сама Горская, тонкими манипуляциями прогоняя свою и мою ману по отмеченным мной коридорам, и преобразуя таким образом Камнесталь.

Что ж. Значит, ритуал старика годится только для тех, кто хорошо освоил управление Смертью. Я неплохо в этом деле понимаю, кое-что даже могу, но уж всяко не снимать Истинные Проклятия.

А вот Меньшиков явно справлялся! Тело Юли дергалось, она хватала графа трясущимися руками, пыталась оттолкнуть от себя, выбраться из-под его железной хватки, даже разодрать себе горло. Так работает защитный механизм многих проклятий — когда оно начинает слабеть, жертва из последних сил пытается помешать этому, или убить себя.

— А не дурак это соорудил!.. — напряженно прохрипел Владислав. На его желтоватой коже выступили капли темно-серого пота, глаза вылезли из орбит. — Ох не дурак!

Надеюсь, маны у старика хватит — он не юная красотка с выдающейся… кхм, филейной частью, чтоб еще и его обнимать. Глянул на него астральным зрением — нет, этому хватит маны хоть целую армию уложить. Кресло-артефакт аж распирает — такая прорва энергии в нем запасена. Надо будет по возможности тоже соорудить себе такой переносной источник маны. Раз уж Искру Пустоты пришлось использовать для других целей.

Григорий продолжал напряженно следить за действиями графа, то и дело водя туда-сюда черным стволом. Но, судя по столь быстрому плетению сразу нескольких заклятий — прыжка, щита, использованию скрытого подпространства, откуда он, думаю, и достал ствол — он и сам был опытным чародеем. И видел, что Меньшиков правда помогает, а не пытается расправиться с несчастной баронессой.

— Думаю, все закончится хорошо! — напряженно произнес граф. — Но для какой-то особенно тонкой работы времени у меня нет. Так что, скорей всего, из памяти юной леди исчезнет почти все, что провоцировало проклятие.

— То есть вся информация об организации! — яростно выкрикнул Григорий. — Если ты делаешь это специально, старик, лучше б тебе прекратить!

Свол гришиного оружия перестал вертреться из стороны в сторону и нацелился прямо в лысую голову старика, больше напоминающую обтянутый кожей череп.

Тот даже бровью не повел.

— Барон. — подчеркнуто вежливо обратился он ко мне. — Не могли бы вы убрать из операционной вашего сторожевого пса? Фрагменты воспоминаний леди просто перенесутся на обрывки душ вместе с привязанным к ним проклятием. Как только я закончу, сразу передам это все вам — а уж вы можете хоть отдать банку императорским ищейкам, хоть оставить себе. Только разбивать не советую.

Я кивнул. Посмотрел прямо на Гришу. Моего взгляда и слов Меньшикова ему хватило, чтоб опустить оружие и отлететь на десяток метров назад. Но глаз с происходящего особист не спускал.

Как, впрочем, вообще все присутствующие.

— Гриша, займись лучше охраной территории. — холодно сказал я. — Мало ли, вдруг тот, кто наложил проклятие, имеет способ узнать о его активации или снятии.

— Вот, пусть псы Лопатина занимаются тем, чем и должны — сторожат хозяйские дома. — удовлетворенно пробормотал Меньшиков, когда виновато опустивший глаза Гриша совсем удалился.

Граф уже был явно близок к окончанию ритуала. Банка с обрывками душ в астральном спектре выглядела совсем уж непроглядно черной. Оскверненные души начали активней пытаться друг друга пожрать. Впрочем, являясь сущностями одного порядка, сделать это они не могли, так что перекочевавшие в банку воспоминания будут в безопасности.

Горская, почти перестав хрипеть и вырываться, сломанной куклой лежала на теплом черном камне. Тело ее мелко подрагивало, но с лица уже почти ушла гримаса боли. Губы расслабились и вновь порозовели.

Почти весь разложенный вокруг девушки электрум расплавился и смазался в грязно-золотистые кляксы. Царский жемчуг — как я успел понять, служивший стабилизирующими узлами для текущей через пыль электрума ману — почти весь полопался, осыпавшись сверкающим крошевом.

— Зря вы так о Грише. — миролюбиво сказал я. — Это все-таки сын самого Лопатина. Отправить наследника по собственным стопам, позволить ему рисковать собой — это достойно отца. Разве нет?

Старый граф лишь скорчил презрительную гримасу и дернул головой. Но затем, с минуту помявшись, все-таки решил ответить.

— Я не соглашусь с вами, барон. Не знаю уж, были ли у вас дети… раньше. А у меня были и есть. И я бы с радостью сказал лишь, что они есть. Но нет — некоторые из них были.

При этом он так красноречиво на меня посмотрел, что я, наверное, должен был испытать какие-нибудь муки совести, или вроде того. Но увы — меня это ничуть не тронуло. Я не сделал сынку Меньшикова ничего плохого. Он пытался меня подставить, фактически ограбить, пока меня не было, натравить своих амбалов. Он приказал убивать и разорять моих подданных, а в итоге и сам на меня бросился, как охамевшая псина.

И встретил подобающую псине собачью смерть.

— Что вы на меня так трогательно смотрите? — нарочито безразлично спросил я у графа. — Давайте вот сейчас вы не начнете пороть чушь о слезинке ребенка, о важности каждой жизни и о том, какой вы любящий папочка. Я все еще прекрасно помню наш с вами самый первый разговор.

Старик усмехнулся. Лицо его исказила кривая саркастическая ухмылка. Отвернувшись и вновь сосредоточившись на ритуале, он ответил:

— Конечно нет. Олег был самонадеянным кретином, в основном лишь вредившим остальной семье. Конечно, по-отечески я всячески помогал ему в его делах — но ведь и учил его! Увы, учиться он никогда не любил. И получил по заслугам, избавив наш род от потенциальных проблем.

— Ну, а к чему вы тогда всё это говорите?

В том, что для старика даже у порога смерти превыше всего стоит выгода и будущее рода Меньшиковых, я не сомневаюсь ни капли. Может быть, понимает он это будущее весьма специфично — ввиду ли избравшей его Стихии, или ввиду свойственной старикам осторожности. Не знаю. Но понимание им родовой выгоды явно противоречит сентиментальным словам о детишках.

Впрочем, граф сам поспешил объяснить мне это противоречие.

— Я это все к тому, барон, что каждый должен находиться на своем месте. Обратите внимание — на своем, а не на твоем. Вот как вы думаете, зачем люди вообще живут родами? При том, чем люди богаче и успешней, тем больше их семья, тем крепче родовые связи. Чернь-то давно уж ютится в квартирках семьями типа «папа, мама, я». А мы все держимся за самых дальних родичей.

Я усмехнулся, глядя на завершающего ритуал графа. Ответ ведь лежит на поверхности.

— Затем, что чем больше у тебя в собственности и во власти вещей, людей, земли, тем больше тебе нужно тех, кто будет всем этим грамотно и, главное, ответственно управлять. Чтоб человек владел чем-то ответственно, нужно как-то связать его с собой. Крепко и очевидно. А что может быть очевидней кровной связи? Она дана нам с рождения, в ней нельзя усомниться… Только вот ее крепость вызывает у меня сомнения.

— Не только у вас! — негромко рассмеялся граф, убирая банку с груди Юлии и закручивая крышку. Теперь баронесса лежала спокойно, дышала глубоко и полной грудью, а на лицо возвращался здоровый румянец. — Так, леди пока поспит, мозгу нужно время — залатать дыры в памяти, не разбираюсь, как это работает на микроуровне, да и неважно. А что до связи… вот в том-то и дело, барон. Кровное родство очевидно и несомненно для любого… ну, если это законорожденный ребенок, но мы, конечно, сейчас говорим о них. Но что мешает такому ребенку сказать: «да, я сын своего отца, это несомненно… но мне плевать!»? А затем прирезать нерадивого папашу и взять дела в свои руки?

Я молчал. Только было вернувшееся настроение вновь начало портиться. Ненароком граф задел, пожалуй, самую тонкую из струн моей души. А ведь я бы не сказал, что моя душа — какой-то сложный музыкальный инструмент.

А спустя тысячи лет единственное, что я не мог не только простить — не простил я вообще ничего! — но и принять, это предательство сына. Хилини предала меня — боги, да жены высшего общества предают и травят мужей чуть не чаще, чем изменяют им с молодыми красавцами-стражниками! Такова жизнь при любом дворе. Здесь я, быть может, даже польщен тем, что она не предавала меня целых восемьдесят лет.

Стражи Трона и чародейская гильдия? Ха! Да только при моем правлении те и другие пытались свергнуть меня… ох, сколько раз? Кажется, два раза первые, четыре — вторые, и еще четыре — первые и вторые заодно. Всегда я просто вырезал бесполезных и часть полезных, запугивал и подкупал оставшихся, и правил дальше.

Даже к заговору тех, этих, да еще вместе с женой и всем моим гаремом я был готов — имел сразу несколько планов защиты.

Но меня предал сын. Амар-Син, младший из четырех наших детей. И единственный, оставшийся на тот момент в живых. Затем, уже в загробном мире, я много передумал — и смерти его старшего брата и обеи сестер стали казаться очень подозрительными.

Но при жизни я об этом даже не задумывался — ибо не задумывался о возможном предательстве со стороны сына.

Теперь я, впрочем, понимаю, как был наивен — веками общаясь с «гостями» царства мертвых, я встретил там немало и отцеубийц, и жертва отцеубийства. Понять я это могу. Принять — нет.

Понять в этой жизни вообще можно все, что угодно. Так что ж теперь — мириться с враждебными обстоятельствами⁈

Все это я обдумал, пока аккуратно нес спящую Юлю в палатку и укладывал на спальники. Алиса и Маша остались с ней, на случай, если девушке что-то понадобится. Виктор, успокоенный исходом «операции», присоединился к Грише в патрулировании местности. К тому же, вот-вот должны прибыть рабочие, высланные старым графом.

Мы с ним остались наедине. Хотя нет. О себе напомнил третий, совсем новый, обитатель этих мест.

— СТАРЫЙ ЧЕЛОВЕК ХОЧЕТ СКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО КАЖДОМУ НУЖНО ДАТЬ КАКОЕ-ТО ДЕЛО. КАК У ВАС ГОВОРЯТ — ПО ДУШЕ.

Пока еще не привыкший к то и дело раздающемуся тут громовому басу духа, чуть не вывалился из своего кресла-трансформера. Недовольно почесав зад, он кивнул.

— Так и есть. Эта штуковина, оказывается, неглупа.

— Разумеется. — довольно кивнул я. — Это дух творения, а не то примитивное месиво, копошащееся в вашей банке. Так что, граф, к чему вы это? Про дело. То, что каждый должен чем-то заниматься, очевидно.

— Чем-то? — с добродушной улыбкой переспросил старик. — В том-то, барон, и секрет, что не «чем-то». А тем, чем человек хочет заниматься сам. Больше того — при этом он должен видеть, что под вашим управлением может делать свое любимое дело лучше, чем без него. Не абстрактно «жить лучше», заметьте! Именно делать любимое дело.

— Понимаю. — задумчиво кивнул я. — Интересная мысль. Ведь, похоже, именно этим всякие там народные вожди отличаются от тиранов и диктаторов — при первых люди думают, что сами выбрали, чем им заниматься, а вождь только способствует их занятию. А при вторых, как бы не улучшилась реальная жизнь людей, они ощущают, что их занятия навязаны. Что дела делаются из-под палки. Вот, о чем вы говорили — чтобы кровные родственники были надежно привязаны к вам, они должны видеть выгоду от союза конкретно и лично для себя, при том в такой форме, в которой нужно лично им, а не в абстрактном количестве еды на столе. Банальная мысль. Но стоящая размышлений.

— Именно так, барон. — довольно кивнул старик. — В теории это банальность. На практике люди чаще считают, что сами знают, чего хотят окружающие. Особенно их собственные дети. Поинтересуйтесь… да вот хоть у Григория Данииловича. Кем он хотел быть в жизни? Хотел ли он «идти по стопам отца»? Значит ли эта чушь для него хоть что-нибудь? Или теперь, чтоб не ощущать свое положение навязанным, он выдумывает какие-нибудь собственные оправдания тому, почему служит в госбезопасности?

— Я спрошу. Это интересно. Но давайте-ка лучше сразу обсудим, какую плату вы потребуете за помощь. Повторюсь, я не люблю ходить в должниках. Полагаю, обещанием показать, что делать с Ядрами, вы не ограничитесь?

— Не ограничусь. — кивнул граф. — Тут вы правы. Настают тяжелые времена, и помощь моему роду нужна здесь и сейчас, а не в будущем. Так вот, об этом…