На страже Империи. Том 1

Глава 5 Дворянские интриги

— А все-таки, Юлия, почему вы, будучи баронского происхождения, да еще и такой симпатичной девушкой, пошли работать в медицину? Разве не лучше для дворянки получить полный курс образования?

Мы с Горской стояли неподалеку от здания Потемкинского аэропорта. К счастью, Пермская губерния — важный промышленный центр Империи, так что самолеты туда летают часто. А мой баронский счет, на котором валялись кое-какие средства, позволял не ждать дешевых билетов. Так что до вылета оставалось чуть больше двух часов.

И, прежде чем попрощаться, я решил задать Юлии занимавший меня вопрос. Она не стала тянуть с ответом — видимо, я далеко не первый интересуюсь.

— Да, Горские — баронский род. — печально вздохнула девушка. — Только вот разоренный. Это ведь давно уж идет: даже титулованные дворяне разоряются, становясь жертвами рейдерских захватов, поглощений, различных махинаций. Княжеские и некоторые графские семейства, которые и так владеют половиной России, давно пытаются прибрать к своим рукам и вторую половину, по старым обычаям распределенную между более мелкой знатью. Что им будет-то, в конце концов, если очередной барон «добровольно» перепишет на них все свои земли или внезапно погибнет на каком-нибудь курорте? Мало ли…

Юля немного помолчала. Да, не такая уж необычная история — страсть имущих к стяжательству известна со времен появления этих самых имущих. Спустя минуту девушка продолжила.

— Ну а бывают те, кто не хочет делиться добровольно и не настолько беспечен, чтобы просто где-нибудь «исчезнуть». Мой отец, барон Андрей Горский, был владельцем угольных шахт на юге Империи. Те места принадлежали нашему роду с самого его основания — по фамилии нетрудно догадаться. Но вот уголь постепенно ушел в прошлое, став топливом второго плана. Владение им перестало привлекать внимание Императора. И светлейший князь Потемкин, — глянула она на огромную вывеску с названием аэропорта. — Владелец почти всех значимых земель в тех краях, решил под шумок отжать и наши рудники.

— Я так понимаю, ваш отец с этим планом не согласился? — задал я риторический вопрос. — И даже сумел себя защитить? Дайте угадаю. Тогда его как-нибудь хитро подставили, сделав ваш род опальным и подведя под конфискацию?

Юлия зло усмехнулась.

— Хитро, как же! Это какому-нибудь графу пришлось бы хитрить. Светлейшему князю хватило просто подкинуть отцу чертежи огнестрельного оружия и книги по его применению. К счастью, Потемкиным достало совести или трусости не приписывать отцу какой-нибудь заговор с целью убийства Императора. Иначе болтаться бы нам всем в петле. Но даже так — практики по созданию нелицензированного тяжелого вооружения и его применению хватило, чтобы навсегда закрыть нашему роду возможность обучаться в высших учебных заведениях, делать государственную и военную карьеру и владеть землей сверх жилой недвижимости!

— И у тебя осталось два пути? Точнее, три, но делать бизнес бессмысленно — просто отнимут. А значит, два — или просто работать, пользуясь минимумом дворянских привилегий. Или выйти замуж, растворив род Горских в каком-нибудь другом?

Юля кивнула. От воспоминаний на глаза девушки навернулись слезы.

Я неплохо изучил законы Империи. Растворение рода по женской линии снимает родовую ответственность. А этот Потемкин молодец — ловко подсуетился. По старинному обычаю, конфискация собственности у титулованного дворянина происходит в пользу более высокорангового аристократа, чья земля расположена ближе всего к конфискованной. Так что рудники не могли достаться кому-то, кроме Потемкиных.

Молодцы, нечего сказать.

— А Дар у вас есть? Его ведь никто не в силах отнять? — задал я последний занимавший меня вопрос.

— Ну, разве что японский император отнять может… — рассеянно пробормотала Юля. Но затем, сосредоточившись, добавила: — Да, есть дар. И родовой, пусть и слабый, и личный у меня есть. Я Ученица Земли со склонностью к Порядку.

В ее словах отчетливо проступала гордость. Еще бы — для рода горняков родиться со склонностью к Земле буквально выигрыш в лотерею. Только вот не к чему больше ее дар применить.

— Так вот почему вы выбрали именно работу в больнице? Земля и Порядок — это все-таки почти Жизнь, влияет на личные предпочтения.

Юля кивнула. Дмитрий Лихачёв тоже был склонен к Порядку, как и я до своей первой смерти. Такой склонностью обладает Адепт любого из восьми аспектов: Огня, Воды, Земли, Воздуха, Бытия (или Реальности), Небытия (или Пустоты), Жизни и Смерти. Каждый Адепт склонен или к Порядку, или к Хаосу, но склонность эта бывает очень разной. Я лично знал настолько сильных повелителей Бытия с Порядком, что почти любое их желание просто воплощалось в реальный предмет, или, например, одного мага воздуха с такой склонностью к Хаосу, что он просто не мог передвигаться по земле — всюду поднимал ураганы и создавал стихийные бедствия.

Хаос всегда дает огромную чистую мощь, несравнимо великую, но очень… Ну да, хаотическую. Порядок же воплощает в себе умение филигранно, мастерски пользоваться относительно малым.

Второй путь всегда был мне ближе, хотя я лично видел, как хаотик жизни воскресил за раз семь полков, в миг уничтоженных одним из Великих Опустошителей — и был очень благодарен этому человеку. Но одной лишь чудовищной силой мир к лучшему не изменишь. И лучше всего хаотики и порядочники работают в связке.

Напоследок мы обменялись номерами телефонов. Без каких-то особых планов — просто почему бы и нет? Раз уж мы неплохо провели вместе время. Да и держать связь с бывшими горняками, да еще Адептами Земли — всегда верное решение.

А затем я сел в удобное мягкое кресло железной птицы — пассажирского авиалайнера «Сокол-72» — и поднялся в небеса.

… — Уважаемые пассажиры! Мы прибыли в аэропорт города Пермь, именованный в честь славного рода князей Строгановых! Приятного вам времяпровождения на нашей земле! — раздался мягкий женский голос из динамика спустя два часа полета.

Приземлился самолет плавно, да и в целом я никогда не испытывал проблем с самочувствием в полете. Так что, глядя на роскошно одетых господ и дам, поспешивших к выходу из салона, я встал и отправился вслед за ними.

Пермская земля, расположенная на таком севере, до которого в мое время человечество еще даже не добралось, встретила меня ласковым вечерним солнцем, яркой летней зеленью и свежим чистым воздухом. Только теперь, оказавшись на посадочной полосе загородного аэропорта, я понял, насколько тяжело было дышать в Москве. Разве что сад дворянской больницы не уступал этим местам.

— Вы без шпаги, господин? — обратился вдруг ко мне пожилой мужчина. Одетый в шикарный темно-синий костюм с серебряными эполетами и вязью, образующей какой-то незнакомый мне герб на груди, он шел, опираясь как раз на свою шпагу, убранную в ножны, сделанные под трость. Бородка, тронутая сединой, в сочетании с аккуратной прической и светлым лицом выдавали в мужчине человека, привыкшего следить за собой.

— Так и есть, почтенный. — с легким поклоном признал я очевидное. Да, посетивший меня Лопатин привез мне новый костюм — простую черную пару со светло-серой рубашкой, а также легкую шляпу-котелок по заокеанской моде. Но шпаги мне никто, конечно, не вернул. Отобрана в знак императорского недоверия-с!

— Отчего же так? — поинтересовался старик. — Нынче без дворянского знака ходить опасно. Особенно вам, молодой человек…

Мой неожиданный собеседник улыбнулся в усы, глаза его насмешливо блестели. Мне это выражение не понравилось. Уж не человек ли это Лопатина, решивший проверить, как я соблюдаю пункт о неразглашении?

— Простите, если сочтете мой ответ непочтительным, господин. — спокойно начал я. — Но это дело — мое и канцелярии Его Величества. Я не обязан ответствовать перед незнакомцами о причинах моего позора.

Общая формула, рекомендуемая для отповеди особо любопытных. Все-таки дворянская честь и личное достоинство охраняются законом даже в случае опальных.

Мужчина вновь улыбнулся, слегка кивнув.

— Вы правы, барон. — тихо продолжил он. — И так уж вышло, что я здесь представляю как раз означенный вами орган.

С этими словами он достал небольшую алую книжицу — такую же, что была у Лопатина.

— Мирон Юльевич Ланской, к вашим услугам, Ваше Благородие. — посмотрел он мне прямо в глаза.

К этому моменту мы уже покинули увешанный рекламой зал аэропорта и направлялись к автопарку. Я не собирался толкаться в общественном транспорте, так что решил взять такси. Как и многие тут.

— Вам от меня что-то нужно, Мирон Юлиевич? Или скажете, что мы просто случайно пересеклись в этом замечательном месте?

— Отнюдь. — степенно ответил старик. — Скажу сразу: я сейчас главный кандидат в управляющие Пермским отделением Особого Корпуса. Вы понимаете, о чем я.

Я кивнул, вопросительно глянув на Ланского.

— И сейчас в наших интересах сохранение жизни, здоровья и положения кандидатов в наш Корпус, господин Лихачёв. А у вас в поместье, скажу сразу, дела плохи.

А вот это уже интересно. Я привык пользоваться всеми возможными каналами для добычи информации. Так что теперь весь обратился в слух. Раз уж «охранка» теперь играет на моей стороне, лучше не упускать возможностей.

— Продолжайте, Мирон Юльевич. Я весь внимание.

— Вам, полагаю, известно, что после смерти ваших родителей графы Меньшиковы, земли которых прилегают к вашим, захотели прибрать к рукам и ваше поместье с людьми?

Я кивнул. Чтобы об этом узнать, мне понадобилось просто немного полазить по форумам, на которых обсуждаются всякие дворянские интриги. К тому же, совсем недавно они как-раз сватали барону одну из своих дочерей. Именно с ней проводил время Дмитрий на балу в Подмосковье, когда случился прорыв. Пока ничего нового.

— Так вот, по нашим сведениям, они пока не знают о планах Императора на вас и некоторых других одаренных. А вот то, что вы в опале, им известно. Опасайтесь, Дмитрий. Вы должны понимать, как зачастую высокие дворяне обстряпывают свои дела. Увы, в наши полномочия не входит защита одних знатных от козней других. Но предупредить вас я был обязан. Будьте осторожны и в самом поместье, и по пути к нему.

Я молча кивнул. Не прощаясь, Мирон подошел к ближайшей машине — черной, с тонированными стеклами (еще одна привилегия знати), сел в нее и тут же тронулся.

Уже через пару минут я и сам нашел приличный транспорт с улыбчивым полным водителем, вновь расплатился с помощью чудесного баронского счета, сел в светло-серый с изящными золотистыми узорами автомобиль какой-то новой отечественной марки. И мы, минуя губернский город Пермь, отправились в путь.

Дорога наша лежала к северу. Там, на самом севере губернии, неподалеку от старого, принадлежащего Меньшиковым, города Чердынь и промышленного Вишерск-Строганова, где сосредоточена изрядная часть строгановских фабрик, на лесной реке Вишере и располагалось поместье Лихачёвых. В удалении не то что от столицы Империи, а даже от губернского центра.

Но это мне было только на руку. Разумеется, никаким мелким бароном оставаться я не планировал. Многие, как я успел выяснить, полагают, что карьерный рост, а тем более рост в титулах, достигается в столице. В прекрасной Москве, на глазах Императора и всей Империи, в кулуарных интригах и на роскошных балах.

Быть может, обычно так оно и есть. Быть может, так было до недавнего времени. Только вот теперь все изменится. Я уже знал, что прорывы не бывают случайными. Что появление парочки разрывов мировой грани означает лишь одно — готовится очередное вторжение. И, уверен, Романовы тоже все понимают. А если не понимают, то быстро поймут.

И вторжения станут происходить по всей стране. Твари и их хозяева быстро выяснят, где полно народу, полно магов, способных уничтожить их в зародыше. А где никого нет — и они могут выстроить себе плацдармы, откормиться на полузаброшенных селениях, быстро расправиться с мелкими дворянами… И набрать силу прежде, чем выйти в свет.

И сейчас, проезжая через бескрайнюю тайгу, я уже видел, насколько благоприятными для иномирцев местами станут эти бескрайние леса. Урал, Сибирь, Дальний Восток, горы Кавказа и Передней Азии, крайний Север…

Не в столице теперь будут коваться достойные люди, которых Император одарит титулами и землей. Не там, а здесь — на передовой новой войны. Внутренней войны, которая развернется по всей территории всех Империй нашего мира. И если я сумею защитить здешние обширные земли, а Меньшиковы и Строгановы не сумеют — все это достанется мне. По праву сильного, а не старинному праву местной знати.

— Берегитесь, господин! — вдруг раздался крик водителя. Колеса неприятно заскрипели, выворачиваясь — автомобиль резко затормозил.

Попытался затормозить. Мгновенно выглянув в окно, я увидел, что трасса стремительно леденеет и колеса машины начинают скользить.

Мы летели прямо на огромный грузовик, доверху груженный лесом.

— Началось… — поморщился я, обращаясь к Чистому Небытию.

Завеса Пустоты здесь не поможет. Защищающая от магических и стихийных воздействий, она почти бессильна против пары тонн дерева и стали, без всякой магии несущихся на наш автомобиль.

Так что я просто сконцентрировал разрушительную энергию — и выстрелил ей в крышу салона. Крыша тут же испарилась, а я, ухватив толстяка за ворот, взмыл в небо. Лететь с этой тушей было уже тяжело — все-таки теперь со мной была лишь малая толика от моих прежних сил. Но чтобы оттащить нас к обочине сил хватило. И уже оттуда мы глядели, как огромный лесовоз с оглушительным скрежетом врезается в остов нашей легковушки, а затем исчезает в клубах огня и дыма. Двигатель ожидаемо взорвался.

Лесовоз, впрочем, почти не пострадал — даже толстое лобовое стекло лишь покрылось трещинами. Остальное же разве что чуть обгорело — и грузовик со всей возможной скоростью помчался дальше по трассе.

Понятно — водитель или наемник Меньшиковых, или не желает встревать в непонятно чьи разборки.

Но меня сейчас интересовал не он, а тот, кто покрыл льдом трассу. Ещё тогда я успел ощутить — мана льется не из кабины лесовоза, а откуда-то с лесной опушки. И…

Опасность! Краем глаза я заметил целый веер летящих в нас ледяных игл. Грузный водила уже не успевал увернуться, так что я резко сместился вперед, закрыв его собой, и выставил Завесу Пустоты.

С громким треском ледяные снаряды разлетелись на куски, не оставив на мне ни следа. Я оглянулся на замершего в ужасе мужчину.

— Прячься за деревьями и жди! — твердо бросил я ему, вновь взмывая в воздух. Теперь, оставшись без дополнительной ноши, я чувствовал себя птицей в полете.

И был готов немного поохотиться на самонадеянного идиота, решившего, что какой-то там барон — легкая добыча.

Я взлетел чуть выше древесных крон. Летел не по зрению, но по остаточному следу маны. Такой источает любой маг, не позаботившийся его скрыть. Но верно читать этот след тоже надо уметь. Думаю, противник не ожидает, что я умею.

А зря!

Слева что-то мелькнуло. Я резко вильнул вбок, уходя от мощной струи сверкающей на солнце воды. Это звучит смешно — мол, какая-то струя. Но попади я под этот поток — и сквозная дыра в брюхе мне обеспечена! Настолько чудовищный напор выдал маг.

Поняв, похоже, что я не отстану, противник начал бить в меня одним заклятьем за другим. Ярко-синие стрелы льда, облака раскаленного пара, струи воды, способные резать металл… Стихия воды очень гибкая. Основное ее применение — хозяйственное, не боевое. Во всяком случае, так было в моем царстве. Но и в бою Адепты Воды могли удивить.

Я почувствовал, как воздух вокруг меня стремительно лишается влаги, дышать становится тяжело. Вот, значит, как. Этот тип уже достиг уровня владения стихией, позволяющего вытягивать ее на больших расстояниях. В таком случае, стоит воспринимать его серьезней.

И я тут же смог в этом убедиться. Астральным чутьем, развитым у любого опытного мага, я почувствовал, как за спиной сгущается мага, формируется заклинание. Уворот!

Десяток сверкающих ледяных глыб просвистели буквально в метре от меня. Это оказался Истинный Лед — воплощение самой стихии. Такие снаряды способны рвать металл и дробить камень. Только вот я быстрее!

Стоит ускориться. Я набрал максимально возможную сейчас скорость. Перемещался то влево, то вправо, набирал и терял высоту, уворачиваясь от все новых атак. И ждал возможности ударить в ответ. Десятилетия сражений позволили мне усвоить, что таранная атака в лоб как правило хуже точного удара в нужный момент.

А затем противник взлетел. С земли раздался рев и грохот — в сверкающих на солнце брызгах мой несостоявшийся убийца оторвался от земли и поднялся в воздух на бурлящем столбе воды.

Смог взлететь? А сможешь ли ты удержать такое масштабное заклятие?

Я стал выпускать одно Копье Пустоты за другим. И целил не в прикрывающегося ледяным щитом мага, а в ревущий поток под ним. Стремился разорвать плетение чар, обрушить его на землю.

— А ты хорош! — крикнул я, убедившись, что с контролем стихии у него всё в порядке. — В таком случае, давай-ка спустимся на землю!

И я камнем рухнул в лесную чащу. Раз полет перестал быть моим преимуществом — пусть им станет непролазный лес и способность на большом расстоянии чувствовать чужую магию.

— Ну куда же ты? А был такой смелый! — раздосадовано крикнул противник. Теперь я смог его разглядеть. Высокий мужчина средних лет. Черноволосый, как сам Лихачёв, чьё тело я занял. С тонкими чертами вытянутого лица, худощавый и очень бледный, облаченный в струящуюся белую одежду, скрывающую фигуру, он был похож на древних жрецов. Черные волосы, покрытые инеем, развевались на лету, с длинных полов снежно-белого плаща летели ледяные искры. В тонких руках он сжимал витой полупрозрачный посох из сверкающего Истинного Льда.

Ого! Маги до сих пор пользуются этими архаичными артефактами? Не думал, что все эти посохи и плащи проживут столь долго.

А то, что он думает, что я струсил, — это очень даже хорошо. Вон как блеснули азартом его синие глаза, вон как лицо перечеркнула хищная улыбка. Адепты Воды с уклоном в Лёд, да еще и хаотики, коим, несомненно, является этот парень. Они всегда склонны к психопатии, к холодной жестокости. Именно ее я теперь видел на лице преследователя, несущегося за мной с небес.

Не на того напал, дружище!

— Оргад нахинх шад малагар! — выкрикнул я, приземляясь и тут же выхватывая из свернутого пространства массивный черный гримуар. Черная книга сама раскрылась на нужной странице — спасибо привязавшему ее ко мне заклятию. Та самая огненная буря, что направил против меня чернокнижник. Собственную ману я тратить раньше времени не хотел, да к тому же нет лучшего средства против Адепта Воды, чем пламя. А та буря состояла из Пламени Хаоса. Того самого, черно-багрового. Форма Огня, наиболее близкая к моему аспекту — к Небытию.

— Сегеттетх! Орда линек им-шиаттот…

Я продолжал и продолжал тараторить заклятье, заученное еще в Аногоре, пока я валялся, восстанавливая ману и повреждая тело. Теперь оно само срывалось с моих губ. Лишь краем сознания я подметил, что такого заклятия я раньше не знал. Похоже, магическая мысль чернокнижников не стояла на месте все эти тысячи лет.

— Что за? — насторожился маг, увидев в моих руках гримуар. — А, неважно! Умри!

Но пока он обдумывал свои действия, а затем сотворял россыпь тончайших ледяных игл, от которых я не уклонился бы при всем желании, я закончил чтение заклятия. И все вокруг меня исчезло в ослепительном черно-багровом столбе пламени. Пламя Хаоса за считанные секунды пожирало траву, деревья, испаряло воду. Оставляло от всего, с чем сталкивалось, лишь липкий жирный пепел.

В последний миг противник, кажется, понял, что сейчас произойдет. Увидел рисунок заклинания или ощутил мощные колебания маны — я не знаю. Но защиту выставить успел. В отличие от малолетнего Шувалова, он знал, как защищаться. И между ним и стеной черного огня возникла искрящаяся ледяная полусфера.

Она трещала и плавилась, однако отражала одну атаку за другой.

— Сегеттетх! Сегеттетх! Сегеттетх! — повторял я слово-активатор, посылая одну стену огня за другой. Увы, у этих книг имелось значительное ограничение. Я не мог послать больше десятка стен пламени подряд. Затем или перезарядка заклинания… Или нужно платить собственной кровью.

Кровью платить я не собирался. Так что, когда в противника отправилась последняя, десятая, огненная стена, расколовшая в пыль уже четвертый выставленный им щит, я сам сорвался с места. Спрятав книгу в подпространство, я взлетел, выставив вперед обе руки, и спокойно произнес:

— Сфера Антимагии!

И вся та мана, огромное количество которой рассеялось вокруг из разрушенных ледяных защит и рассеянных ими стен Пламени Хаоса, обернулась в черную, почти непроницаемую сферу. Это моя любимая сторона Аспекта Небытия — возможность уничтожать не только вещество, но и саму магию.