Муля не нервируй… Книга 6

Глава 8

— Фанечка! — вскрикнула женщина и крепко обняла сестру.

Они были и похожа, и непохожи. Изабелла — утончённая, вся эдакая по-французки изысканная. А вот Фаина Георгиевна — это была Фаина Георгиевна. И всё равно, видно было, что это родные сёстры.

Я деликатно прикрыл дверь и спустился вниз, оставив их общаться. Мы сейчас находились в небольшой кафане под аутентичным названием «Златни конь». Здесь было на что посмотреть: настоящую сербскую экзотику ещё не вытеснили, как в моём времени, глобализированные общепитовские тренды. О, нет, в этой кафане столы были могуче-дубовые, скатерти — из грубого самотканного полотна, причём цветасто-клетчатого, а вместо стульев — лавки. На стене, по её самому центру, висел большой портрет Тито. И я заметил, что многие посетители, когда говорили тосты, то поворачивали головы и смотрели на портрет Тито. Некоторые даже салютовали ему бокалами и рюмками, перед тем, как выпить.

Официанток как таковых здесь не было: эдакая демократичность — подходи и бери, что хочешь и сколько унесёшь. Люди сидели, ели, разговаривали и курили. Да, да, прямо здесь, в кафане. Курили, болтая, смеясь, и никто совершенно не обращал никакого внимания, если пепел от сигар и сигарет падал на стол или на колени собеседникам. Густые клубы сизоватого дыма в общем зале придавали всему эдакий нуарно-готический вид. Возможно, поэтому все посетители были смутно похожи на вампиров. А портрет Тито строго взирал на всё это вампирское великолепие.

Но при этом куревом почти не воняло. Возможно потому, что вкусно пахло кофе. А возможно потому, что запах жаренного на огне мяса был столь крепким и смачным, что перебивал все другие, лишние запахи.

Зато в углу стоял внушительный белый (!) рояль, за которым сидела тощая девица с густо подведёнными глазами. Из-за высоко взбитой башни из кудрей на голове, она напоминала томного пуделя. Томного и обалдевшего. Она так лихо наяривала бравурный мотивчик (я даже затрудняюсь сказать, что это за мелодия такая), что её плечи, затянутые в ядовито-зелёный бархат, тряслись, словно холодец.

Для Фаины Георгиевны и её сестры Изабеллы, Йоже Гале снял отдельный кабинет на втором этаже. Чтобы им весь этот шум и гам не мешали, и они могли вполне себе нормально наобщаться наедине.

Убедившись, что у них всё нормально, я спустился в общий зал и сел напротив него за столик.

— Ну как они? — спросил Йоже.

— Разговаривают и плачут, плачут и разговаривают, — с улыбкой пояснил я, — они же больше тридцати лет не виделись.

— Ого, — потрясённо вздохнул Йоже и обалдело покачал головой, — не знаю, смог бы я так долго не видеть семью…

— Такова жизнь, — вздохнул я, — я вон тоже с тётей Лизой за двадцать восемь лет вообще в первый раз увиделся.

— Но тебе же, вроде, двадцать восемь? — изумился Йоже Гале. — Я твои документы видел, когда мы приглашения готовили.

— Дак я же и говорю, впервые за двадцать восемь лет, — рассмеялся я, — мы с нею никогда раньше вообще не виделись. Только знали о существовании друг друга. И на этом всё.

— Завтра она сюда приедет, — сказал Йоже, — после конференции. Твоя тётя Лиза — настоящая деловая женщина. И хитрая, главное, такая! Ты представляешь, она совместила встречу с тобой, участие в роли консультанта в нашем фильме и ещё участие в двух научных конференциях!

— Да, ей палец в рот не клади, — с улыбкой кивнул я, — не даром она аж целый профессор. Моя мать тоже такая. Хоть и в другом направлении.

— Теперь понятно, откуда у тебя такая мощная деловая хватка, — польстил мне Йоже, и сразу перешёл к делу, — кстати, о делах. Послушай, Муля, те люди, которые взяли меха, остались очень довольны. И они просили передать тебе, что в следующий раз, когда приедешь, вези только лису. Песец пользуется меньшим спросом. Да, он красивый, но наши женщины больше знают лису.

— А ондатра? Нужна? — спросил я, вспомнив, что Адияков велел мне выяснить это.

— У вас разве так много ондатры? — удивился Йоже.

— Да, её расселили по всей территории Советского союза, — поморщился я, — так она за пятнадцать лет развелась так, что её теперь девать некуда. Мехом ондатры, который есть у нас на складе, можно завалить пять таких кафан, как эта. Или даже все шесть.

— Муля, давай я у них сначала спрошу, — неуверенно ответил Йоже, — а лучше, если ты привезёшь несколько шкурок сам, чтобы посмотреть.

— Не я, а ты привезёшь, — поправил его я.

— В каком смысле?

— Ты разве забыл, что после нашего возвращения домой, продолжение фильма снимать будут в СССР, и уже ты теперь поедешь к нам. Поэтому заранее выясни всё про шкурки, и сам всё и привезёшь. А деньги переведёшь на счёт тёти Лизы. Мы с ней договорились, она для меня откроет.

— Ты знаешь, Муля, — печально вздохнул Йоже Гале, — этот Нанович развил такую бурную деятельность, что я, боюсь, меня могут не выпустить.

— Да как тебя не выпустят? — удивился я. — Сам наш верховный благословил тебя на главного режиссёра. А ты говоришь «не выпустят»! Не выдумывай ерунды!

— Вот сердцем чую, Муля, что Нанович какую-то гадость задумал, — пожаловался Йоже, — он может подставить, да так ловко, что даже не поймёшь. Страшный человек.

— Ничего он не сделает, — хмыкнул я и процитировал известные строчки, — потому что с нами сила, брат!

— Ну, давай, брат, чтобы всё получилось! — Йоже радостно разлил густую смородиновую наливку по рюмкам и поднял тост, — за успех нашего фильма!

Мы чокнулись, выпили и принялись закусывать запечённым на огне мясом.

Тем временем градус веселья в кафане всё нарастал. Музыка заиграла быстрее, что-то под «Розамунду», и народ как-то вдруг дружно и внезапно бросился в пляс. Простые трудяги-мужики с толстыми животами лихо подхватили таких же простых жопатых баб и дружно затопали, выбрасывая коленца. Народ веселился вовсю.

Мы с Йоже от народных плясок воздержались. Сидели, ели, пили и болтали обо всём подряд. Я реально наслаждался атмосферой непринуждённого веселья. Давно так хорошо не было.

И тут к нашему столику подошли две девушки. Одну из них я уже знал.

— Салют, парни! — на хорошем русском сказала Бобана, улыбнулась мне и подмигнула.

Йоже Гале смутился и покраснел.

— Я — Бобана, — сказала ему Бобана и с улыбкой представила нам свою подругу. — А это — Мирка.

Подруга Бобаны, со странным для русского уха именем Мирка, была жгучей брюнеткой с огромными миндалевидными глазами. Бобана на её фоне совершенно терялась. Я ещё удивился, что у такой красивой девушки есть подруги.

— Мы хотим выпить! — заявила Бобана и плюхнулась к нам за стол.

Её подруга последовала её примеру.

— Что будете пить? — по-джентльменски спросил Йоже.

— Нам по чоканчичи ракии, — сообщила за себя и за свою подругу Бобана.

Для меня это прозвучало как абракадабра, но Йоже что-то понял, потому что улыбнулся и ушёл.

Мы остались втроём.

— Муля! — томно посмотрела на меня Бобана, — я специально прогнала Йоже. Мы с Миркой хотим с тобой поговорить.

— Говорите, — удивился я.

— Ты такой классный парень! — с придыханием сказала Мирка и сделала глубокий вдох так, что её внушительная грудь от этого приподнялась.

Мне аж жарко стало (или это от пива?).

— Муля! — умоляюще-проникновенно посмотрела на меня Бобана, — у Мирки тут своя квартира. А поехали с нами?

— Думаю, Йоже сейчас немного занят… — начал было я, но Бобана засмеялась и перебила:

— Зачем нам Йоже?! Поехали только ты, я и Мирка! Будем всю ночь пить вино и танцевать. Ну, или не будем танцевать.

А Мирка засмеялась и взмахнула головой так, что её длинные волосы взлетели и опустились красивой волной.

Я изумился. Так примитивно меня ещё никогда не клеили. Поэтому я спросил прямо:

— Бобана, скажи сейчас честно, что тебе надо? И, может, мы постараемся решить этот вопрос.

— Ну вот почему, когда две красивые девушки предлагают незабываемую ночь, то сразу «что-то надо»? — деланно обиделась Бобана, — может, я просто провести хорошо время хочу.

Ну да, ну да. Если бы я каждый день не видел в зеркале отражение Мули, возможно я бы даже и поверил. В том, моём мире, девушки на меня вешались регулярно. Но там у меня была внешность и деньги. Точнее большие деньги и внешность, хоть и сорокапятилетнего мужика, но я её, эту внешность, холил и лелеял. Правильное питание, регулярный чек-ап, ежедневные изнуряющие тренировки в качалке и в бассейне — в результате я вылепил из себя то, на что девушки слетались, словно пчёлы на мёд.

Но тогда у мня было ещё одно достоинство — возраст. Чем старше мы становимся, тем легче выделяться из толпы своих одногодок. В юности среди нас замечают только тех, кого щедро одарила природа. Кстати, эти красивые девушки и парни самыми первыми стареют и теряют свою былую красоту. Конкуренция в данной возрастной группе становится всё меньше. Девушки обабливаются, а из парней получаются скуфы. Поэтому любой мало мальски любящий себя человек, который хоть немного времени уделяет своему телу — конечно же будет ярко выделяться на фоне других. Причём в лучшую сторону.

Но я отвлёкся. Там то я выделялся. Да, я сам, своими руками, сделал себя. Но это было там. А здесь Муля, достаточно молодой парень с невзрачными природными данными и склонностью к скуфизму (хоть я усиленно и прокачивал Мулину привлекательность, но времени для этого прошло слишком мало, да и помощи грамотных специалистов в это время ещё не было).

— Муля! Ну поехали! — прервала мои мысли Бобана.

Ответить я не успел.

К нашему столику вернулся Йоже, гружённый десятком рюмок на деревянном подносе.

— Вот, — сказал он и принялся аккуратно расставлять рюмки в один ряд. — Решил взять. Чтобы два раза не бегать…

— Ой, как здорово! А давайте устроим соревнование! — захлопала в ладоши Мирка, — кто быстрее опьянеет — выполняет желание того, кто останется дольше всех трезвым.

Она вызывающе посмотрела на меня и провела острым розовым язычком по пухлым губам. Ух!

Ввязываться в сербскую рулетку было себе дороже, поэтому я сказал, обращаясь к Йоже:

— Девушки что-то хотят, но стесняются сказать, что именно. Даже на ночь втроём приглашали. Ты поедешь?

Йоже покраснел. Бобана фыркнула. Мирка захлопала густонакрашенными ресницами.

Я примирительно сказал:

— Всё же вам лучше озвучить нам, о чём вам нужно поговорить? Что за проблема у вас? Может, мы с Йоже вам поможем. Причём за это расплачиваться натурой не нужно будет. Так поможем. Если это не противоречит закону и морали. Конечно же.

— Мы не гулящие! — рассердилась Бобана, — ты нам понравился, поэтому мы подошли!

— Да? — изобразил недоумение я, — я мне показалось наоборот…

— Пошли отсюда, Мирка! — резко сказала Бобана, обожгла меня злым взглядом, и они ушли.

— Ну вот зачем ты с ними так, Муля? — попенял меня Йоже, с грустью рассматривая так и нетронутые шеренги рюмок с ракией, — девушки хотели провести время, а ты их так некрасиво отшил…

— Вернуть? — насмешливо спросил я, — я сейчас кликну. Ты с ними поедешь?

— Но они только тебя приглашали, — как-то разочарованно произнёс Йоже.

Видно было, что его настроение сильно упало.

Надо было срочно исправлять ситуацию.

— Так я потому и прогнал их, что ты предупредил, — пояснил я.

— Как я предупредил?

— Ну ты же сам буквально только что сказал, что Нанович постарается сделать какое-то западло, чтобы не выпустить тебя из страны к нам и самому влезть в фильм.

— Муля! — возмутился Йоже, — ты ведёшь себя, как ваши чекисты! Девочки просто хотели развлечься. А ты уже придумал целый сценарий к фильму! Если бы они действовали по указке Нановича, они бы подошли ко мне.

— Нет, Йоже, — покачал головой я, — сам подумай, почему они подошли ко мне?

— Хотели с тобой поехать на квартиру, — чуть раздражённо буркнул Йоже.

— А на квартире записывающая аппаратура, или их приятель в засаде с фотоаппаратом. И завтра уже весь компромат будет у Нановича.

— Это, конечно, вполне может быть, — вынужден был согласиться Йоже, — но как компромат на тебя повлияет на то, чтобы из страны не выпустили меня? Ты что-то напутал, Муля.

— Очень просто, — начал объяснять я, — вот представь, девочки меня уговаривают, и мы едем к ним. Проводим там бурную ночь, а наутро мне приносят фото, где я пьяный на кровати с двумя голыми девицами. И велят, чтобы я как руководитель всего проекта, отказался от работы с тобой. А вместо тебя чтобы включил в проект главным режиссёром Нановича. Вот и всё.

— Да… — протянул обескураженный Йоже и добавил, — давай выпьем, а то у меня аж голова кругом.

— Вот это дело! — улыбнулся я и мы выпили по рюмке ракии (не пропадать же добру!).

— Слушай, Муля, — всё никак не мог успокоиться Йоже, — а ты не думал такой вариант, что им просто интересно провести ночь именно с тобой. Потому что ты русский. Из Советского союза, а?

— Нет, Йоже, — хмыкнул я, — если бы им нужен был русский, они бы подошли к Тельняшеву или Павлову. У нас этих молодых красивых лоботрясов целая группа.

— Тогда давай лучше выпьем! — подытожил Йоже и нелогично добавил тост. — За баб!

Так прошло ещё около получаса. Мы методично уничтожали ракию и мирно беседовали за жизнь. Как говорится «ничто не предвещало», как вдруг внезапно на лестнице послышался топот, а потом меня окликнули:

— Муля!

Я аж вздрогнул. По лестнице бегом спускалась гневная Фаина Георгиевна. Точнее она была в ярости:

— Это невозможно! Невыносимо! Отвези меня домой! — воскликнула она свирепым голосом.

— Что случилось? — спросил я.

Фаина Георгиевна тем временем уже спустилась, подскочила к нашему столику, схватила пивную кружку Йоже Гале и залпом выпила почти половину:

— Ужас! — мрачно сказала она, выдохнув. И непонятно было, это относится к пиву или к результатам встречи с сестрой.

— А почему вы здесь? — простодушно спросил Йоже, — у вас же ещё есть почти час.

Он посмотрел на часы и уточнил:

— Точнее час и двадцать минут.

Ох, лучше бы он этого не говорил.

— Ни минуты! — гневно вскричала Фаина Георгиевна, — Ни минуты своего времени я больше не собираюсь тратить на этого человека!

— Да что случилось?

— Понимаете, дорогой мой, — молвила Фаина Георгиевна, покровительственно взглянув на Йоже, — я иногда могу ругнуться. Матом. Как всякий русский человек…

При этих словах она запнулась и чуть покраснела. Но Йоже не заметил.

— И мы разговаривали, Изабелла рассказывала, как её бросил любовник. В общем, я не выдержала и немножко ругнулась.

— Немножко? — усмехнулся я.

— Ну, не немножко, но что здесь такого? — огрызнулась Фаина Георгиевна. — А эта Изабелла, вы представляете, сделала мне выговор, что ругаться в нашем возрасте непозволительно и неприлично! Она это сказала! Мне сказала!

Раневская аж задохнулась от негодования.

— И что было дальше? — спросил я.

— Я ей ответила, — вдруг густо покраснела Злая Фуфа.

— Что именно вы ей ответили? — мне приходилось буквально выдирать из неё каждое слово.

— Ничего особенного я не сказала! — взвилась Фаина Георгиевна.

— А всё-таки? — продолжал настаивать я.

— Я сказала, что лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью, — смущённо вздохнула Раневская и ни к селу, ни к городу прибавила, — но она же первая начала!

Я тяжко вздохнул. С ума скоро сойду!

И тут спустилась Изабелла. Глаза её были припухшими и красноватыми.

— Господа, — сказала она с красивым акцентом, — я благодарю вас за помощь. Но теперь я ещё раз попрошу вас — отвезите меня обратно в Белград. Прямо сейчас! Я переночую на той квартире и завтра рано утром уеду на поезде в Прагу. Больше я вас никогда не побеспокою.

Повисло молчание. Фаина Георгиевна дулась. А мы с Йоже переглянулись — в той, квартире, куда её поселили, сейчас живёт Лёля Иванова. И не факт, что уже одна.

И вот что теперь делать?

Но подумать над вопросом нам не дали — внезапно раздался голос товарища Иванова:

— А что здесь происходит?

Мы обалдели.

Мы — это я и Йоже Гале. Изабелла не врубалась в ситуацию. А вот Фаина Георгиевна не растерялась:

— Да вот, мы с нею, — она величественно кивнула на Изабеллу, — мужчин делим. Кому какой достанется.

Глаза у товарища Иванова стали по пять копеек. А Изабелла густо покраснела:

— Месье, вы всё не так поняли!

— Я понял всё, что мне надо было понять, — жёстко отрезал товарищ Иванов и раздражённо сказал нам, — это разврат! Я этого так не оставлю!