Муля не нервируй… Книга 6

Глава 2

— Так, подождите. Не кричите, — помотал головой я, пытаясь разогнать сонную одурь. — Вы смотрели в номерах, да?

— Да! Я же говорю… — завёлся опять товарищ Сидоров.

— Ну так, может, они в ресторане сейчас сидят! — предположил я.

— Нет их в ресторане, — твёрдо сказал Сидоров. — Мы проверяли.

— Здесь в боковом фойе есть бильярдный стол, — вспомнил я. — Вы там смотрели?

— Мы с товарищем Ивановым уже везде смотрели, — ответил товарищ Сидоров, — на территории гостиницы их нет.

— А что администратор говорит? — поморщился я, перспектива бегать сейчас по Белграду и искать шесть великовозрастных «золотых» деток мне не улыбалось совершенно. Тем более у меня в пять утра очень важное мероприятие.

— Он ничего не видел, — вздохнул товарищ Сидоров, — говорит, отлучился кофе попить.

Я кивнул, да здесь, у них, на стойке регистрации была кнопка звонка и отлучившего администратора всегда можно было вызвать.

— И вот что теперь делать?! — взгляд товарища Сидоров метал громы и молнии.

Нужно было его успокоить и отвлечь, поэтому я сказал:

— Товарищ Сидоров, если они покинули здание гостиницы, то только с одной целью. Я думаю, что вы догадываетесь, с какой именно. Так вот, мы с вами, конечно, можем сейчас начать поиски, бегать по всем злачным местам Югославии и искать их. Но, во-первых, что люди скажут? Во-вторых, может быть, они банально просто решили прогуляться в парке ночью. Это же молодёжь. А вот если нас с вами увидят в казино или в борделях, то получим мы по полной программе. И ничего потом не докажем, вы же сами знаете, кто у них всех родственники.

— Тут то вы правы… — вздохнул товарищ Сидоров.

— Лично мне совершенно не хочется из-за этих идиотов партбилет на стол положить, — честно ответил я, — тем более я его чуть больше недели, как получил.

— Так что нам делать? — задал правильный вопрос товарищ Сидоров.

— Как что? — удивился я, — вы время уже видели? Одиннадцать часов вечера. Скоро полночь. Идите ложитесь спать. Завтра напряжённый день у нас всех.

— Ну…

— А с этими обалдуями завтра и разберёмся. Прекрасный повод отозвать их обратно, — обрадовал товарища Сидорова я, — и нам с плеч какой груз упадёт, и просьбу их родичей мы выполнили — деточек за границу вывезли. А нянькаться с ними никто из нас не нанимался… Раз нарушают правила пребывания за границей — значит пусть возвращаются домой.

— А если они в драку какую-то влезут, — забеспокоился товарищ Сидоров, — или в скандал попадут. Что мы тогда делать будем?!

— Вот если попадут — тогда и решим, — спокойно ответил я, — а пока ещё всё в порядке — то надо ложиться спать.

— Я буду дежурить в вестибюле с товарищем Ивановым посменно, — угрожающе проворчал сквозь зубы товарищ Сидоров, — и я точно буду знать, во сколько они вернулись. И уж тогда я им задам!

— И правильно! — поддержал его я, в душе мечтая, чтобы обалдуи вернулись раньше пяти часов (иначе как я выскользну незаметно из здания?).

Товарищ Сидоров внял моему совету и ушёл дежурить, а я тоже вернулся в кроватку.

На душе было неспокойно.

Только-только я досчитал до три тысяча четыреста сорок две овцы, как в дверь опять постучали.

Чертыхнувшись на неугомонного товарища Сидорова, я наспех натянул треники и отпер дверь. На пороге стояла смущённая Фаина Георгиевна.

— Муля, если я тут подумала, вдруг ты не спишь…

— Уже не сплю, — усилием воли подавил раздражение я.

— Я только спрошу, — она состроила такое просительно-умоляющее лицо, что я сразу же перестал сердиться.

— Что случилось?

— Муля, — Фаина Георгиевна торопливо оглянулась и спросила свистящим шёпотом, — а ты точно уверен, что Изабелле сообщат и она приедет?

— Точно уверен, — вздохнул я. — Через четыре дня вы встретитесь.

Этот разговор у нас продолжается ежедневно, ещё с того момента, как Котиков мне помог организовать тайную встречу.

— А почему аж через четыре? Ты же говорил, что мы сразу встретимся? Муля, а что, разве нельзя раньше? Изабелла ведь совсем близко живёт отсюда…

— Потому что сегодня на рабочем совещании сказали, что съемки в деревне Сремска Каменица будут через четыре дня. Не послезавтра, а через четыре дня. Опять сбой графика у них. Как-то с лошадьми это связано, я не очень в этом разбираюсь. Так что наберитесь терпения. Уедем в деревню и там появится возможность незаметно отлучиться.

— А если эти товарищи… эммм… Иванов и Сидоров, увидят?

— Фаина Георгиевна, давайте не будем загадывать наперёд, — нахмурился я и закруглил, — у вас ещё вопросы есть?

— Нету, — вздохнула Фаина Георгиевна и ушла.

Так-то видно было, что она хочет задать ещё кучу вопросов, но видит, что время позднее, и я явно не в духе.

Фух. Теперь хоть можно, наконец-то, поспать.

Я плюхнулся на кровать, но сон не шёл. И даже овцы не помогали.

Я добросовестно считал овец, баранов, чабанов, верблюдов и даже маленьких Козляткиных. Но сон всё равно не шёл.

Я посмотрел на часы, время было двенадцать часов ночи.

Я ворочался туда и сюда, и не мог устроиться. Странно, я в том, моём мире тыщу раз путешествовал по разным странам мира и по городам России. Более того, я был туристом и ходил в походы, ночевал в палатках, в том числе в тайге и в горах. Я мог спать в любом положении и в любое время, хоть на ортопедическом матрасе, хоть в тоненьком спальном мешке на камнях.

А здесь прямо ужас какой-то. Видимо сказывается «память тела». То есть то, что тот, предыдущий Муля, никуда из отчего дома дальше комнаты в коммуналке через три соседние улицы не выезжал, и его Дуся с Надеждой Петровной двадцать семь с половиной лет холили и лелеяли.

Эх…

Я посмотрел на часы: время было час ночи.

Потом — час тридцать…

Час пятьдесят…

Два…

Так, незаметно я вроде как уснул. Хотя мне казалось, что я не спал, а бодрствовал. Примерно в четыре тридцать я проснулся. Сна не было ни в одном глазу. Поворочавшись ещё минут пятнадцать, я плюнул, всё равно весь день буду как ватный, встал, умылся, оделся и вышел из номера.

В коридорах была гулкая тишина. Гостиница спала. Из ближайшего номера глухо доносился чей-то могучий храп.

Осторожно ступая, я спустился вниз. Там, на диванчике для гостей отеля сидел товарищ Иванов и дремал.

— Кхе, кхе, — осторожно покашлял я, чтобы не напугать его и из вежливости.

— А? Что? — подпрыгнул товарищ Иванов и посмотрел на меня мутным очумелым взглядом.

— Так и не пришли? — спросил я.

— Нет, — помрачнел товарищ Иванов и с силой потёр глаза.

— Знаете что, — сказал я, и демонстративно посмотрел на часы, — скоро пять утра. Вы вполне можете пойти и часа полтора поспать. А то и два. У нас завтрак в семь же. А я посижу, подежурю…

— Но ведь вы… — нахмурился товарищ Иванов, очевидно имея в виду, что я не из их конторы и мой функционал всего этого явно не включает.

— Не беспокойтесь, — махнул рукой я, — у меня на новом месте первые сутки всегда бессонница. Я уже проснулся и всё равно не усну. А вам бы хоть немножко поспать надо. Завтра… то есть сегодня — тяжёлый день будет.

— А если они вернутся? — товарищ Иванов кивнул подбородком на дверь.

— Я отмечу время их возвращения, а вы потом с товарищем Сидоровым сами с ними побеседуете.

— Ладно, если что — зовите, — сказал товарищ Иванов, с усилием сдерживая зевок, затем с благодарностью кивнул и, тяжело ступая, ушёл наверх спать.

Вот и чудненько.

На часах было четыре десять. Весь разговор занял у нас пять минут.

Я опустился на диванчик и тут же мне захотелось спать.

Тогда я встал. Спать мне нельзя, сейчас уже вот-вот должны прийти ребята от Йоже Гале. Как там их? Вроде Марко и Драган. Да, точно.

Выйти, что ли, на улицу? Там свежий воздух. После дождя сыро, я продрогну и сразу спать перехочу.

Не успел я подумать, как на улице послышались голоса. Буквально через минуту в вестибюль ввалились наши: Корнеев, Толстиков, Болдырев, Павлов, Чвакова и, неожиданно, Алла Мальц.

При виде меня вся группа застыла в живописных позах.

— Бубнов, — воскликнула Чвакова и пьяно рассмеялась, — ты нас дежуришь тут, что ли?

Остальные тоже заржали.

А я смотрел на Аллу Мальц и понимал, что отправлять её обратно никак нельзя. Ведь я не хочу ссориться с её дядей, который так ловко пустил меня в Партию.

Чёрт! Ну вот как так-то? Ведь так всё хорошо было!

Если бы не эта Мальц, то мы вполне могли бы избавиться от этих малолетних придурков, скоропостижно отправив их на Родину. А теперь я же не могу всех отправить, а одну Мальц оставить?

И что мне делать?

— Ты вынюхиваешь, Бубнов? — прошипел Болдырев. Он нетвёрдо стоял на ногах и чуть покачивался.

— Идите по своим комнатам, товарищи, — тихо и угрожающе сказал я, — и не шумите. А то разбудите товарища Иванова. И администратор гостиницы увидит.

При упоминании товарища Иванова, все практически протрезвели и начали шустро расходиться по своим комнатам.

А я остался внизу злиться.

И вот что я скажу товарищам Иванову и Сидорову, чтобы они не трогали Аллу Мальц? Ну вот почему этой дуре не сидится в номере?!

Но долго злиться мне не дали. Пришли Драган и Марко. Драган был низенький, квадратный, похожий на дворфа, а Марко, наоборот, бледнокожий и белобрысый, с невыразительными чертами лица и светлыми, словно ртуть глазами. Он напоминал вампира.

Я тихо провёл их на склад, где был реквизит, а заодно и мои ящики.

Хлопцы живенько перетаскали всё в машину и уже через двадцать минут отъехали прочь.

А я вернулся обратно. Я торжествовал. Всё удалось и, благодаря разгильдяйству этих шести загулявших оболтусов, товарищи Иванов и Сидоров крепко спали и меня не засекли. Спят сердешные. Ну а что, попробуй, подежурь всю ночь. Ладно было бы наше время, когда можно залезть в Интернет или погонять в какую-нибудь игрушку.

Я усмехнулся.

Так как контрабанда эта носила совсем секретный характер, то приходилось полагаться на благородство партнёра. Надеюсь, он меня не обманет и даст хорошую сумму. Хотя, мне кажется, что он ещё больше меня заинтересован в нашем сотрудничестве.

Я удобно устроился на диване и принялся размышлять, чем прямо сейчас заняться — на часах было без пятнадцати шесть. Спать уже не поспишь, а что-то делать — лень. И до завтрака ещё почти час.

А вот на завтрак вышли не все.

Лёля Иванова и Катя Лапина, свежие и отвратительно бодрые, весело щебетали, накладывая внушительными горками еду на тарелки. У нас в отеле был «шведский стол», что для наших делегантов было в диковинку.

Подошёл Богдан Тельняшев, хмуро поздоровался со всеми и принялся выбирать блюда. Затем спустились Ваня Матвеев и Фаина Георгиевна. Буквально через пару минут появился сначала товарищ Сидоров, затем, хмурый и не выспавшийся, товарищ Иванов.

Мы уже позавтракали, некоторые ещё допивали кофе и чай, разговаривали, а остальных всё не было.

Я напрягся. Ладно, я ещё понимаю, что Корнеев, Толстиков, Болдырев, Павлов, Чвакова и Мальц не проспались. Но они особо и не нужны. Экскурсия у них в десять часов вроде. Так что и без завтрака вполне обойдутся. А так-то они молодые, пару часов сна и снова — как огурчики. Водичку только пить будут.

Но меня беспокоило другое — где, мать его, Миша Пуговкин и Рина Зелёная?!

Видимо, у товарища Иванова возник тот же вопрос. Потому что к Фаине Георгиевне мы подошли практически одновременно.

— Какой замечательный яблочный штрудель у них, — сообщила нам Злая Фуфа, как только мы поравнялись с её столиком, — с корицей. Даже я со своим диабетом не удержалась и попробовала.

— Ага, уже третью порцию, — рассмеялся Ваня и тоже положил себе ещё кусочек, — а вы пробовали?

— Скажите, Фаина Георгиевна, — проигнорировав оду штруделю, спросил товарищ Иванов, опередив меня, — где находятся Рина Васильевна и Михаил? Я их не вижу. На завтрак они не спускались.

— Не знаю, — недоумённо пожала плечами Раневская и рассеянно помешала ложечкой в чашке с чаем, — но, может, они не завтракают? У нас отъезд с Мулей… в смысле с товарищем Бубновым, через пятнадцать минут. Они же не опаздывают. Скоро спустятся, так я думаю…

Товарищ Иванов объяснением удовлетворился, а вот я — нет. Потому что я точно знал, что Миша, как любой деревенский житель, привык с утра плотно завтракать. И такую привычку так просто не искоренить. Да и Рина Зелёная покушать большая любительница, хоть и рассказывает всем, что на диете.

Уж они бы завтрак точно не пропустили.

Обуреваемый нехорошими предчувствиями, я поднялся наверх и постучал в комнату к Мише.

Некоторое время ничего не происходило, а потом, буквально через миг, дверь открылась и на пороге возник Миша Пуговкин. И был он весь зелёный и на лицо мятый. Но даже не это ужаснуло меня — а то, что он был в одних трусах и небрит.

— Что с тобой, Миша? — с тревогой спросил я, — через пятнадцать минут выезжаем, а ты не готов!

— Ох, Муля, — простонал он, — плохо мне… я умираю…

С этими словами Михаил метнулся в санузел и оттуда раздались характерные звуки.

Я брезгливо поморщился, дождался в коридоре, пока он выйдет и зло сказал:

— Ты что, скотина, тоже бухать с этими ходил? Ты же обещал! Клялся, что больше ни капли!

— Я никуда не ходил, — слабым голосом простонал Миша. Он был бледный, как бумага. — Тошнит меня, Муля. Я всю ночь на унитазе просидел. Умираю. Не знаю, что это…

И тут я всё понял!

— Вы курицу вчера ели! — догадался я, — она за двое суток протухла. А вы ели…

— А что, выбрасывать? — огрызнулся Михаил, застонал, закрыл ладонями рот и опять убежал в туалет.

А я пошёл к номеру Рины Зелёной. Постучал и дождался, когда за дверью раздался шорох.

— Рина Васильевна, — громко сказал я, — это я, Иммануил Бубнов. Мы через восемь минут выезжаем. Вы готовы?

Некоторое время за дверью была тишина. А потом раздался слабый голос:

— Мулечка, я что-то приболела. Плохо мне…

— Вы тоже ели курицу?

— Откуда ты знаешь? — удивилась Рина Зелёная, но я не стал дальше продолжать диалог и сбежал вниз.

На меня с тревогой смотрели товарищ Иванов и товарищ Сидоров.

— У нас ЧП, — понуро сказал я, — Зелёная и Пуговкин отравились.

— Как Ромео и Джульетта! — ахнула Лёля, которая смекнула, что происходит что-то не то, и крутилась рядом.

— Отравился только Ромео, а Джульетта зарезала себя, — поправила её Фаина Георгиевна и фыркнула, — куда только смотрит ваше руководство! Даже Шекспира нынче не знают!

— Фаина Георгиевна, — сказал я, — а вы вчера курицу ели?

— Я слишком старая, чтобы есть мясо в дороге, — вздохнула она, — приходится себя контролировать, иначе не получается…

— Понятно, — кивнул я и, чтобы окончательно проверить мою гипотезу, позвал Ваню Матвеева.

Тот подошёл, весь изнывая от любопытства.

— Вань, — спросил я, — ты вчера Мишину курицу ел?

— Нет. Я не люблю курицу. И я никогда их не ем, — развёл руками он, — я ел только колбасу и огурцы.

— Понятно, — я развернулся к товарищам Сидорову и Иванову и сказал, — Пуговкину и Зелёной совсем плохо. Наверное, надо в больницу их.

— Не надо из в больницу, — фыркнул товарищ Сидоров, — я сейчас дам им одно средство, и они будут как новенькие!

— А вы уверены… — начал выражать сомнение я, но товарищ Сидоров ухмыльнулся и перебил меня:

— Да я всю войну фельдшером прошёл. У меня образование даже есть медицинское. Просто потом я уже по другой линии пошёл. Так что на ноги сейчас их быстро поставим.

— Но они всё равно опоздают же, — забеспокоился товарищ Иванов.

— А мы сделаем так, — принял решение товарищ Сидоров, — вы сейчас с товарищем Бубновым и Раневской езжайте. И звукооператор, что курицу не любит, ещё с вами. А Пуговкина и Зелёную я приведу в порядок и попрошу, чтобы от гостиницы служебной машиной их на съемки отвезли.

У меня аж от сердца отлегло. Все бы так проблемы решались.

— А что с остальными? — спросил я.

— А вот для остальных у меня сегодня будет чудесная лекция, — садистски ухмыльнулся товарищ Сидоров.

И улыбка его сейчас больше напоминала кровожадный оскал:

— Я попрошу организаторов перенести экскурсию на другой день. — Взгляд товарища Сидорова стал лучезарным. — А молодёжь сегодня будет обучаться. Им эта информация очень пригодится на обратном пути на Родину.

Я вспомнил про Аллу Мальц и тихо, под локоток, отвёл товарища Сидорова в сторонку.

— Товарищ Сидоров, — сказал я, — так-то вы абсолютно правы. И действуете согласно инструкции. Я её тоже читал. И вот я припоминаю, что там есть примечание, что в некоторых обстоятельствах куратор может действовать по целесообразности. Вы же помните это?

Товарищ Сидоров кинул и вопросительно посмотрел на меня. Точнее посмотрел, как на придурка.

А я продолжил, судорожно сочиняя аргументы.

— Я скажу, как думаю! — сказал я.

Товарищ Сидоров кивнул и прищурился.

— Если этих шестерых отчислить из группы и вернуть на Родину, то кому-то придётся их сопровождать, — выпалил я, — или вам, или товарищу Иванову. Но скорее всего вам. А я, как руководитель проекта, не хотел бы ослаблять идеологическую составляющую группы. Мы только что приехали. Могут же и у других возникнуть соблазны. Нам пока нельзя разделяться. Как вы думаете?

Товарищ Сидоров задумался. По его лицу было видно, что он борется между желанием наказать зарвавшихся оболтусов, которых навязали нам на голову, а, с другой стороны, он прекрасно понимает, что я говорю всё правильно. Он ведь только приехал и на второй день уезжать, не увидев страну, ему тоже не хотелось. Небось, жена подарков поназаказывала.

Как бы то ни было, товарищ Сидоров кивнул и сказал:

— Вы правы, товарищ Бубнов. Сейчас нам оголять группу никак нельзя. Но и оставить такое безобразие безнаказанно — мы тоже не можем. Их нужно хорошо наказать, но только так, чтобы их родственники нам ничего предъявить не смогли.

— Я знаю прекрасный выход из этой ситуации, — усмехнулся я.