Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса V

Глава 17

[Произошло единение крови.

Доступна фрагментарная память существа, зачаровавшего камень своей кровью.

Выбор фрагментов невозможен…Он заложен владельцем]

Вот те на…С таким я еще не сталкивался.

Я застыл, осматриваясь вокруг, привыкая к реальности и пытаясь осознать произошедшее. Это были не просто воспоминания, меня затянуло словно в жизнь того, кто создал этот камень. Такого еще со мной не было. Я стал будто не просто наблюдающим, а участвующим в непосредственных событиях.

Впрочем, через секунду я понял, что это ложное ощущение.

Прошлое было непреклонно в своей неизменности. Никак повлиять на произошедшие события я не мог.

Я стоял на берегу Желтой Реки.

Она была такая же большая и сияющая золотыми частицами в воде, как и сейчас. Я чувствовал, что тело какое-то маленькое, и… не мое.

Через еще мгновение я увидел-услышал-ощутил мысли Праведника, в теле которого оказался. Они, мысли-воспоминания, струились в моем сознании как река, несущая воды прошлого куда-то вперед.

Время будто растянулось. Замедлилось.

Я был мальчиком по имени Цинь Юй. Хрупкий и тонкий он-я, погрузил свои босые ноги в песок на берегу Желтой Реки. Вода бурлила, а в ее глубинах черными тенями мелькали шуйгуи — духи утопленников. Они были другими. Они не имели плоти, они не были такими огромными, нажранными и выросшими на чужих эмоциях. В реке всё было по-другому — это не стоячее озеро, где всё копится столетиями. Река несет свои воды

Мальчик завороженно смотрел на шуйгуев, на их бледные лица, всплывающие на поверхность и исчезающие внизу, на их сияющие, как светлячки глаза. Ему не было страшно. Ни капельки. С самого детства, как он начал видеть духов, он их не боялся, в отличие от других людей, которые ощутив их бледнели, пугались и…убегали.

Даже его мама, которая стояла рядом с ним, уставшая после работы в поле, боялась их. Вот и сейчас она схватила его за руку. Ее пальцы дрожали.

— Сынок, не смотри на них.

Его мать не видела шуйгуев так как он, лишь замечала каким-то боковым зрением тени в воде и чувствовала, что вода «злая». Цинь Юй же видел их полностью.

— Они шепчутся, — ответил Цинь, — И я хочу понять, что они говорят.

— Не смотри на них, сынок! — голос её был полон страха. — Они тянут за ниточки… Они хотят твою душу.

Но мальчик не отводил взгляд, потому что он видел не просто и не только духов. Он видел нити. Тонкие как паутина, они сплетались в воздухе и рассказывали истории каждого духа, вплетая их в окружающее. Алая нить вела к старой иве на берегу, где когда-то повесился рыбак. Чёрная уходила в глубину реки, к костям утопленников. А третья, его собственная, вилась вокруг запястья, словно браслет, и тянулась далеко в горы, к людям в белых одеждах, чьи лица скрывались в тумане.

Когда я увидел эти нити, то понял, что одаренность бывает разная. Этот Цинь не просто чувствовал Ци, он чувствовал судьбы призраков, их эмоции…их «души», вернее то, что от них осталось.

Я подобного не умел. Да, я видел духов, но уже злых, сформированных. Я чувствовал лишь их общий настрой, эмоции, а мальчишка… Вернее, Цинь, чувствовал их как-то по особому тонко и понимающе, сразу видя их историю, их трагедию. Он смотрел на духов как на живых. Это было…необычно для меня. Да, когда я разговаривал с отшельником, или с духом девушки, которая нашла пристанище в синем лотосе, то я тоже смотрел на них как на людей, но…Цинь смотрел так на всех. Это было какое-то особое видение мира. Не такое как у других людей, не такое как у других Практиков, не такое как у меня.

Это было с рождения. Я и Цинь одновременно стояли и смотрели на духов, и я увидел мир так, как видел его этот мальчишка. Он видел духов ранами мира, крошечными, но закупоривающими ровное течение Ци в природе. И чем больше их было, тем хуже было Поднебесной.

Через минут двадцать мальчишка сидел на краю обрыва над рекой, и, болтая ногами, разговаривал с каким-то духом. И тем удивительнее было то, что дух его не трогал. Злой дух.

Миг — и воспоминания детства сменились другими.

Я-Цинь стоял в Великих Карповых Озерах. Спутать эти места тому, кто их видел, с какими-то другими было невозможно. Перед Цинем-мной, лет двенадцати, стояли несколько старых Праведников. Не Святых. Но уже достигших высоких ступеней. Я не видел во взглядах этих старцев доброты или сочувствия — я видел в их суровых лицах непреклонность соблюдения обетов, ощущение собственной бесконечной правоты и…настороженность. Они смотрели на мальчишку как на что-то другое. Не такое, как они сами. И я понимал их. Всего лишь от двенадцатилетнего Циня веяло какой-то потусторонностью и другим пониманием жизни. Вроде бы он и придерживался Праведного пути, но этот путь был какой-то другой, непонятный им.

Наставник с орлиным взглядом заговорил:

— Ты видишь много, юный Юй, слишком много. Но видение — не сила. Сила в том, как ты используешь то, что видишь. Ты пытаешься усложнить то, что просто. Если ты видишь злого духа, мальчик, ты должен его изгнать, а не пытаться убедить стать добрым, понимаешь?

Юй склонил голову, но не кивнул. У него была своя, детская правда. Старые Праведники лишь покачали головой, как бы говоря о том, что поняли бесполезность своих слов.

Цинь Юй смотрел на них, и вспоминал, как духи тянутся к нему, цепляются за нить его судьбы, а их боль режет его сердце. Ведь это рвались нити жизней людей, оставляя кровавые следы и превращаясь в духов. И это делало его сердце тяжелее и…взрослее, чем могло показаться окружающим.

И тут время понеслось вперед. Я стал сторонним наблюдателем. Юй показывал мне годы тренировок в Великих Карповых Озерах, — как он учился очищать демоническую Ци, скверну, гниль, въевшуюся в ткань мира, как учился рисовать Символы, как пытался слушать и управлять Ци. И тем не менее тренировки и пребывание в этом месте покоя Цинь Юй не приносило. Он чувствовал, будто впустую тратит время — то время, которое мог использовать для помощи другим. Цинь был еще большей одиночкой, чем другие Праведники — еще более замкнутым, еще более погруженным в себя. Когда он впитал в себя знания других Праведников, то начал искать новые Символы, новые сочетания, новые улучшения, в отличие от собратьев, которым хватило их Чистой или Просветленной Ци для решения всех вопросов. И он находил новые решения там, где их не видели собратья. Одно из таких решений я держал в руках, до того как меня перенесло сюда.

Изменил всё Разлом. Цинь Юй не был Святым, он лишь подбирался к ступени Просветленного и поэтому остался там, внизу. С другими такими же — теми, от кого наверху мог быть только вред.

Впрочем, Цинь обладал чутьем и духовным взором в разы сильнее, чем у других учеников, и поэтому он видел как нити судеб обрываются одна за другой, как Святые запечатывают разлом ценой сотен жизней. Он понял: они не спасают мир. Они лишь оттягивают неизбежное. Потому что не только Разлом причина 'слабости’Неба.

Я смотрел на него, жившего среди Праведников, и не нашедшего понимания. К нему никто не лез, никто не убеждал, что он делает что-то не то, потому что он рос по ступеням, а значит, ему такое развитие подходило. В Озерах это понимали. Но это порождало то, что каждый Праведник был уверен в том, что его взгляд на Небо, на окружающее, единственно верен. Возможно у Святых были другие взгляды, но все они в тот день ушли.

Это ловушка Дао, — понял я, — они искали свой путь, и находили его. Но на этом пути не было места для других Праведников — Дао разъединяло их, делало одиночками. Да, в момент опасности они объединились, но искали ли они другое решение проблемы? То, которое видел Цинь Юй?

Я уже знал ответ — не искали. Они были одиночками, странствующими по Поднебесной, ищущими понимания и…новых ступеней духовного развития. Они отдали свои жизни, но…Они не обладали чутьем Цинь Юя и оригинальностью мышления.

Я на мгновение подумал, что Святые так же должны были ощущать мир как он, а теперь понял, что нет.

Миг — и меня перенесло вперед по времени.

Я снова стал Цинь Юй.

— Почему ты уходишь? — спрашивал его один из Старших. Теперь Старших, после того, как все ушли.

В голосе говорящего не было гнева, было разочарование и холод.

Цинь Юй удивленно обернулся:

— Разве ты не видишь это? — парень поднял руку и странные, золотые нити задрожали в воздухе.

В взгляде собеседника царило недоумение и…непонимание.

— Они рвутся каждый день. — продолжил Цинь, — Каждый миг рвутся нити душ. Каждый день. Каждый миг. А мы сидим в Долине, как черепахи в панцире, и называем это «мудростью».

— Ты видел Разлом. Видел, что случилось с теми, кто пытался его остановить в одиночку. Мы должны оставаться вместе.

— Вместе? — покачал головой Цинь Юй, — Вы никогда не были вместе. Никогда. Вы ищете свое Дао и не смотрите вокруг. Не видите, что происходит. Духи гибнут, а их гниющие судьбы, на которые вам плевать, заражают Поднебесную хворью. Небо? Оно лишь отражение того, что на земле. В Поднебесной.

— Это твое мнение. — коротко ответил Старший, даже не пытаясь спорить.

— Каждый из вас мог бы сделать больше.

Я вспомнил некоторых Святых, воспоминания которых я увидел. Некоторые в чем-то были похожи на Цинь Юй. Особенно та старая Святая, которая ходила и спасала больных людей. Много людей…очень много…Но Цинь Юй говорил не о людях. Я чувствовал, что несмотря на странное сострадание к духам, начавшееся еще в его детстве, люди его…не трогали. Их судьба была ему равнодушна. Это был тоже своего рода болезненный перекос, который, скорее всего, тоже ощущали другие Праведники. Может поэтому они его и не понимали.

Правда была где-то посередине.

— Если ты уйдёшь, обратной дороги не будет. — сказал в спину Циню Старший.

— Кто ты такой, чтобы распоряжаться тем, чего не понимаешь. — хмыкнул Цинь Юй, — Ты даже не понимаешь, на ком стоишь, и под чьей защитой находишься, а что-то говоришь мне…

— О чем ты… — непонимающе начал Старший.

— Неважно. Обратно дороги ни у кого из нас нет.

Я понял, что имел в виду Цинь Юй. Он с его чутьем знал, что все они находятся на теле Бай-Гу, а его собеседник — нет, и тем самым он хотел показать, насколько тот слеп, что не видит не только не дальше своего носа, но и даже не видит, что у него под ногами. А там Огромная Небесная Черепаха.

После предыдущего воспоминания Цинь Юй меня переместило снова к Желтой Реке. Именно возле нее Цинь Юй и родился. Именно в ней впервые увидел шуйгуев и убеждал родителей, что те безопасны.

Я вздохнул. Цинь Юй просто не понимал, то что безопасно для него, вовсе небезопасно для других.

Цинь Юй начал искать места, которые считал червоточинами на теле Поднебесной: места, наполненные демонической Ци; кровавые культы, которые творили мерзкие ритуалы. Он не звал никого в помощь. Он справлялся сам. Это было какое-то странное одиночество. Эти фрагменты жизни я не проживал — мне их показали просто остановленными мгновениями. Я не мог почерпнуть из них знаний и умений, потому что не видел что и как использовал Цинь Юй.

А вот то, что последовало позже, после этих сражений, Цинь Юй показал воспоминанием.

Это было, когда он через столетия странствий вернулся к Желтой Реке.

И обнаружил шуйгуев. Других шуйгуев. Не таких, которых он видел в детстве, и таких, к которым привык. Эти были злые, могущественные особи — не чета той, с которой я справился на первом очищенном озере. Эти шуйгуи нажрали злобы, ненависти и отчаяния, и стали по-настоящему страшными и могущественными духами. И никто их не уничтожил.

Цинь Юй смотрел на них и видел кроме загубленных душ, которые он понимал, что спасти уже не сможет, еще и пятна на теле Поднебесной. Шуйгуи были теми самыми пятнами, а места на которых они плодились и землю которую портили — будто крошечными червоточинами. Цинь Юй легко мог выследить любого духа даже очень издалека. Он просто шел за почерневшими нитями судьбы, которые, незримые обычному духовному взору, вплетались в потоки Ци и отравляли реальностью.

Но благодаря Цинь Юй я увидел это тоже, и понял, насколько же неполно вижу мир — словно какое-то чувство мне просто обрезали.

— Они крадут их жизнь…сказал Цинь Юй и Я одновременно, когда «мы» стояли над озером с мертвыми карпами, — Но хуже всего, что они еще и крадут их судьбы, их будущее…не каждое существо в Поднебесной обладает таким сильным влиянием на мир, как карпы. И крадущие судьбы этих маленьких существ с огромным потенциалом, в погоне за их силой, они вредят своему дому. Кто такие они? — Словом,,они,, Цинь Юй называл всю секту Золотого Карпа.

Я в момент воспоминания полностью разделял его мысли. Его чувства.

Праведник своим духовным зрением видел весь регион у Желтой Реки каким-то сломанным, а нити Ци тут перекрученными в узел, словно они из-за всего случившегося перетянули на себя Ци из соседних регионов, и этот перекрученный узел, центром которого была секта Золотого Карпа, делал больно миру.Черные нити судеб шли к месту чуть вдали от Желтой Реки.

К огромному Озеру Черного Нефрита, где и базировалась секта Золотого Карпа.

Цинь Юй видел это озеро своим обостренным духовным чутьем, и видел существо, которое вобрало в себя кровь сотен тысячелетних и не только карпов, и которое было уже чем-то другим. Тем, кто не может стать драконом, и тем, кто уже давно не карп.

Я ощутил как Цинь Юй стало тяжело на душе, когда он увидел всё это. Все эти мертвые озера. Всех этих злых духов, которые бы справились с Праведником ступенью ниже. Духов с настоящими телами.

А я, благодаря увиденному, уже начинал понимать, с чем мне придется иметь дело. Мне придется завершить то, что не смог он, хоть и по другим, нежели у него, причинам.

Картинка в голове складывалась. Карпы…кровь…родословная… И существо с аномальными способностями, обезумевшее в своей ненависти к сородичам и использующее их как ступеньку для своего усиления. Я увидел в воспоминаниях Цинь Юй даже не карпа, а лишь его энергетику, его извращенную мощь. Он был тем, кто сбился со своего пути. Окончательно и бесповоротно. Даже Цинь Юй понимал, что вернуть это существо обратно невозможно. Слишком много зла он сделал, слишком много нарушил того, чего нарушать не стоило.

Это был Карп, следующий Кровавым Путем.

Я застыл, пытаясь осознать то, что показал мне Цинь Юй.

Он вышел на разведку, к озеру Черного Нефрита, прямо в сердце секты. К озеру, которое поглощало свет и судьбы, а в центре его сверкал Золотой Карп. Огромный. Древний. И бесконечно злой.

Цинь Юй не стал сразу лезть к этому существу. Он вернулся. Он понимал, что сначала он должен закончить очищать мертвые озера, ведь обратно он уже мог и не вернуться. Он должен завершить дела и…попытаться справится с этим существом.

И конечно же, он не искал других…не искал помощи у других Праведников. Я не был этому удивлен после увиденного. Хоть он и говорил о том, что Праведники никогда не были вместе, но и сам он был таким же. Это была глупость, на мой взгляд. Он, в отличии от меня, мог найти уцелевших Праведников, которые бы пошли с ним и их сил бы хватило. Это я сейчас один-единственный Праведник, а тогда…тогда они еще были.

Напоследок Цинь Юй оставил такие камни в некоторых озерах с разными воспоминаниями. То, что я увидел через кровь не было случайностью. Цинь Юй не мог подобно Святым оставлять Следы, содержащие их Дао и воспоминания, но он придумал метод, как с помощью Крови передавать информацию. Он сам выбрал что «вложить» в камень. И я сейчас видел ровно то, что он хотел показать мне или любому другому Праведнику, нашедшему камень. В других же камнях были…знания. То, что придумал он сам.

Они мне нужны, — мелькнула мысль, — Остальные камни.

Вот только Цинь Юй не завершил задуманное. Не доочистил озера, не изгнал всех шейгуев и других злых тварей. Ему не дали. Старшие из секты Золотого Карпа нашли его. И убили. Он думал, что проник в секту незамеченным, а это было не так. За ним проследили Старшие из Секты Золотого Карпа и поймали в ловушку у Мертвых Озер.

И они называли его Хозяином. Люди называли карпа Хозяином. Это было странно. Очень.

Камень, который я держал в руках, был последним. Цинь Юй швырнул его в озеро и прикоснуться к нему никто не мог веками, потому что тот жегся Ци Просветленного.

Меня выбросило из воспоминаний и камень холодным и безжизненным куском лежал у меня в ладони. Из него ушла Ци. Она ушла на то, чтобы показать мне воспоминания.

«Ван, что случилось? Что ты видел? И почему ты такой бледный?»

Нам надо найти остальные камни…а еще…нам надо быть осторожнее. Намного осторожнее.

Если я сначала относился к секте Золотого Карпа просто как к тому месту, которое ищет легкой силы в карпах, то теперь всё выглядело зловеще. Судя по фрагменту воспоминания Цинь Юй, не только карп использовал Кровавые Методы Возвышения, а это значит, что секта автоматически переходила в разряд моих врагов, а я в их.

— Ван? — обеспокоенно дернули меня за одежды лисы, — Ты чего застыл?

— Хрули, Джинг! — серьезно сказал я.

— А?

— Вам надо тренироваться. Срочно.

Воцарилось молчание.

— И мне тоже. — добавил я следом, — Мы слишком слабы.

Я должен был освоить Символы, которые оставил Цинь Юй, и найти остальные камни, чтобы почерпнуть еще знания от этого Праведника, который, в отличие от других, подумал о том, что такие знания могут кому-то пригодиться.

Дорогие читатели, спасибо вам, читаете. Не забывайте подписываться на цикл, и на автора. И ткнуть сердечко ( только не со всей силы).