Молот Пограничья

Глава 23

Павел Валентинович Орлов — тот самый столичный граф, с которым я имел сомнительное удовольствие познакомиться несколько дней назад — шагнул на тротуар, и вольники тут же расступились, освобождая ему дорогу. Некоторые даже поспешили к машинам, явно не собираясь дожидаться окончания представления. А парочку нерешительных местных вояк и вовсе как ветром сдуло — видимо, им особенно не хотелось попадаться на глаза высокопоставленному канцеляристу.

Вряд ли кто-то из здешних чинов — за исключением разве что коменданта крепости и самого градоначальника — пользовался хоть третью подобного уважения. Дружинники, вольные искатели, лесорубы и прочий лихой люд Пограничья плевать хотел на урядников и участковых приставов, однако блеск золотых погон статского советника внушал если не трепет, то по меньшей мере желание вести себя прилично.

Тайная канцелярия его величества была той силой, с которой приходилось считаться. А сам Орлов — представителем императора, возможно, даже наделенным особыми полномочиями. Живым напоминанием, что помимо сурового местного уклада есть еще и закон, которому следует подчиняться. И что руки этого самого закона, хоть и не нечасто дотягиваются до Пограничья, все же достаточно длинные.

Впрочем, дело было не только в положении, чине и черном мундире канцеляриста. Орлов являлся силой сам по себе. Именно исходящая от него мощь Одаренного разогнала вольников, превратила бывалых вояк-дружинников в неподвижные изваяния и даже меня заставила поморщиться.

Аспект Ветра я распознал не сразу — слишком уж он отличался от того, которым владела Елена. Был куда глубже, плотнее и, пожалуй, тяжеловеснее — если так вообще можно сказать про самый легкий и подвижный из всех видов местной магии. Разумный выбор для сыскаря, которому куда чаще приходится догонять, искать и вынюхивать, чем сражаться. Сила Тайной канцелярии императора всегда была скорее в скрытности.

Впрочем, и в схватке Орлов наверняка не сильно уступил бы Одаренному с боевой специализацией — наверняка он дополнил свой арсенал еще одной стихией или прошел подготовку, которая вполне позволяла в одиночку заменить целый отряд.

Второй ранг… А может, и повыше — не случайно Зубов тут же присмирел. И заодно выдохнул, ведь появление графа из столичного сыска избавила его от необходимости восстанавливать репутацию и устраивать у Таежного приказал свалку с весьма сомнительным исходом. Дружинники из Извары тоже дружно расслабились, почти одновременно убирая руки с мечей и дубинок — видимо, им тоже не слишком-то хотелось подставляться под магию и оружие из-за каких-то там сбежавших вольников и грузовика, который прокараулил бестолковый Хряк.

— Доброго дня, Павел Валентинович. — Я учтиво склонил голову. — Никогда бы не подумал, что буду рад вас видеть — однако, пожалуй, сегодня это именно так.

Орлов едва слышно хмыкнул, явно оценив иронию, и тут же развернулся к Зубову.

— Константин Николаевич, — произнес он. — Не ожидал встретить вас так далеко от Извары. Если мне не изменяет память, вы не собирались никуда уезжать.

— Дела семейные, — нервно бросил Зубов. — Пришлось изменить планы.

— Это я вижу. Поэтому, собственно, и спустился поинтересоваться, чего такого могло с вами приключиться. И чего ради весь этот шум.

Голос Орлова звучал спокойно, размеренно и до приторного дружелюбно. Его сиятельство вежливо улыбался, однако издевку не заметил бы разве что слепой и глухой одновременно — коим Зубов, очевидно, не являлся.

— Мы с моими людьми просто проезжали мимо. И я заметил соседа и решил с ним поздороваться, — хмуро проговорил он. — Надеюсь, это пока еще не запрещено государевым законом?

— В зависимости от ситуации, Константин Николаевич. — Орлов все так же был сама невозмутимость. — В Тосне недавно вышло изрядное недоразумение, в котором ваш батюшка решил обвинить его сиятельство Игоря Даниловича и весь род Костровых. Надеюсь, дело не в этом?

— Ни в коем случае, Павел Валентинович. — Зубов ядовито оскалился, всем своим видом выражая, что само участие в этой беседе оскорбляет его, титулованного аристократа, до глубины души. — Мы просто разговаривали.

— Рад это слышать, — кивнул Орлов. — А то я уже грешным делом подумал, что вы с Игорем Даниловичем собрались устроить здесь форменное безобразие, не дожидаясь законного суда.

Так вот в чем дело. Все понемногу вставало на свои места. Разумеется, столичного сыскаря ничуть не интересовали такие мелочи, как золото, сданное в Таежный приказ, грузовик и еще Хаос знает что. Его прислали на Пограничье разобраться с убийством бритоголового дружинника и проследить, чтобы воля императора соблюдалась неукоснительно.

Ну… Или хотя бы просто — чтобы соблюдалась.

— Безобразие? Вашему сиятельству показалось. — Зубов не без усилия заставил себя лучезано улыбнуться и жестом приказал своим людям вернуться в машину. — За сим позвольте откланяться.

— Разумеется. Не смею вас задерживать, Константин Николаевич. — Орлов снова изобразил учтивый поклон. — Однако перед тем, как вы отправитесь восвояси, позвольте все же напомнить: судить и карать имеет право только государь. Или его законные представители, такие как наместники или градоначальники… или ваш покорный слуга. Но не князья, пусть даже и самых древних и уважаемых родов. — Орлов возвысил голос. — Не ваш почтенный батюшка, не ваши братья. И уж тем более — не вы, Константин Николаевич. Кто бы ни был прав, его величество не потерпит самоуправства. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

— Более чем.

Зубов стремительно возвращал себе былую самоуверенность. Перспектива драки выбила его из колеи, однако с появлением Орлова разговор свернул в привычное ему русло. Младший отпрыск фамилии явно куда лучше соображал в учетных книгах, сводах законов и судебных кляузах, чем в честной драке.

— У меня и в мыслях не было нарушать волю государя, — ледяным тоном проговорил он. И, повернувшись ко мне, закончил: — Всего доброго, милостивые судари. Очень надеюсь, Игорь Данилович, мы еще сможем продолжить наш… разговор.

— Как пожелаете, Константин Николаевич, — усмехнулся я. — А если у вас вдруг возникнет желание побеседовать с глазу на глаз — вы знаете, где меня искать.

Уже шагнувший к машине Зубов вздрогнул и обернулся. Попытался натянуть на лицо презрительную улыбку, но так и не смог. Явно хотел удалиться красиво, сказав последнее слово, однако после моего… скажем так, намека уход его сиятельства скорее напоминал постыдное бегство.

Парень попросту испугался. Еще немного, и ему пришлось бы прилюдно вызвать меня на поединок. Делать этого он, конечно же, не собирался — и на всякий случай предпочел удрать. И что-то подсказывало: уже к вечеру и без того не самая выдающаяся репутация младшего Зубова на Пограничье рухнет еще ниже.

Вольники слишком любят болтать.

— Что ж… Должен сказать, это было весьма занятное зрелище, — едва слышно проговорил Орлов, провожая взглядом отъезжающие машины. И тут же снова повернулся ко мне. — Игорь Данилович, можем ли мы побеседовать с вами… с глазу на глаз?

— Разумеется.

Я кивнул. На этот раз не оглядываясь на дядю — в его разрешении уже не было необходимости. Даже тогда, у военного госпиталя Белозерский предпочел говорить с бастардом, а уж теперь все — от Орлова до самого бестолкового искателя в толпе вокруг — знали, кто на самом деле хозяин Гром-камня и вотчины вокруг Отрадного.

Да, дядя был чуть ли не втрое старше, носил фамилию Костров с самого рождения и появился на свет в законном браке, однако князем из нас двоих был только я.

— Пройдемся немного. — Орлов будто бы невзначай взял меня за локоть и потянул на ту сторону дороги, к реке. — Вы ведь не возражаете?

— Как вам будет угодно, Павел Валентинович.

Я сделал знак, и Жихарь с Рамилем, уже готовые взяться за оружие, перестали хмуриться. А вольники даже не смотрели нам вслед — для них ничего особенного, в сущности, и не случилось. Разве что та еще потеха: большой чин из Тайной канцелярии публично поставил на место одного князя, а теперь решил заняться вторым — на этот раз почему-то без свидетелей.

— А вы неплохо справились с этим… недорослем. — В тихом голосе Орлова прорезалось плохо скрываемое презрение. — Но впредь будьте осторожнее, Игорь Данилович. Дело могло закончиться дракой.

— Но ведь не закончилось. — Я пожал плечами. — Полагаю, за это я должен поблагодарить вас.

— Пожалуй, — усмехнулся Орлов. — Однако в следующий раз меня может и не оказаться рядом. И что вы будете делать тогда?

— Справлюсь своими силами. — Я чуть ускорил шаг, чтобы нас уж точно не подслушивали, и направился вдоль берега. — Не знаю, что уж вы там подумали — нянька мне нужна. Хватает и дяди.

— О да. Как я успел заметить, почтенный Олег Михайлович — очень осторожный человек. Может быть, даже чересчур. Однако, к добру это или нет, дело придется иметь с вами. — Орлов покачал головой. — И мне бы хотелось прояснить кое-что, Игорь Данилович: государь отправил меня на Пограничье проследить за соблюдением закона. И сделать так, чтобы здесь было тихо и спокойно, как и раньше. А вовсе не для того, чтобы защищать интересы рода Костровых. При всем моем уважении лично к вам.

— При всем моем уважении лично к вам, — повторил я, улыбнувшись, — повторю: я не нуждаюсь в покровительстве и уж тем более не жду чего-то подобного от вас, Павел Валентинович. А если кто-то пожелает навредить моей семье — мы сумеем разобраться и сами. — Я на мгновение задумался и все-таки добавил: — Правда, вам это может не понравиться. И государю тоже.

— Вот как? — Орлов взглянул на меня, приподнимая брови. — Вы угрожаете?

— Всего лишь предупреждаю, — сухо ответил я. — Вы ведь сами сказали, что самая важная ваша задача — сохранить покой на Пограничье.

— Именно так. Игорь Данилович… позволите дать вам совет? — Орлов старательно изобразил на лице что-то похожее на смущение. — Я желаю говорить не как титулованный аристократ. И не как статский советник из Тайной канцелярии и человек государя — а как друг.

— Так говорите. — Я заложил руки за спину. — Я весь внимание.

— Откажись от титула. Сейчас или позже — неважно. У вас всегда будет такое право, — тихо проговорил Орлов, чуть замедляя шаг. — Да, род Костровых перестанет существовать, однако ваша семья будет жить. Вы выдадите замуж обеих сестер, а сами сможете поступить на государеву службу. Империи нужны такие люди.

— Вот как? — поморщился я. — А как же мой дом? Вотчина? Гром-камень?

— Их получит кто-то другой. Тот, кто заявит свои права и сумеет убедить государя. — Орлов огляделся по сторонам и продолжил еще тише: — Разумеется, его сиятельство Николай Платонович откажется от своих обвинений. И, возможно, даже предложит отступные. Достаточно большую сумму, чтобы обеспечить вашим бабушке и дяде достойную старость, а сестрам — приданое.

Чего-то такого и следовало ожидать. Орлов, надо отдать ему должное, сразу перешел к сути вопроса, а не пустился в пространные разговоры о благе Империи. И сказал все как есть, без намеков.

— Значит, вот так вы собираетесь навести порядок на Пограничье? — усмехнулся я. — А как же государь? Он тоже не станет возражать, если я продам наследие моих предков за горстку империалов, спасая свою шкуру?

— Игорь Данилович… — Орлов недовольно нахмурился. Но все же сумел взять себя в руки и продолжил, указав на серые башни вдалеке над водой. — Как вы думаете — сколько человек в гарнизоне Орешка?

— Около пятиста человек. Или даже тысяча. — Я прикинул размеры древней твердыни и казармы на этом берегу. — Но какое это имеет отношение?..

— Сто восемьдесят четыре солдата. Не считая Одаренных офицеров, конечно же. — Орлов со вздохом покачал головой. — Казна не так богата, чтобы держать на Пограничье несколько полков. Люди куда нужнее государю на южных рубежах, и уж тем более — на западных. Вам он помочь не сможет! И я тоже не смогу — даже если сам буду отчаянно этого желать.

— Не припоминаю, чтобы я просил о помощи. — Я сложил руки на груди. — Северяне испокон веков сами справлялись со своими сложностями. Дружина нужна мне не только для того, чтобы собирать десятину.

— Ваша дружина…

Орлов взглянул исподлобья, но продолжать не стал. Видимо, уже сообразил, что ни переубедить, ни уж тем более запугать меня последствиями не получится. И наверняка даже успел пожалеть, что вместо осторожного и благоразумного дяди ему достался совсем другой Костров.

— Вам когда-нибудь приходилось видеть шершня, угодившего в пчелиный улей, Игорь Данилович? — вдруг произнес он. — Если нет — наверняка несложно представить: старший брат осы, огромный крылатый хищник, самой природной раскрашенный в грозные цвета. И его враги. Тоже сильные и тоже наделенные острыми жалами — однако лишенные той храбрости, которая из всех насекомых присуща лишь шершню. В честном бою он, пожалуй, одолел бы любого. — Орлов покачал головой и вздохнул. — Но шершень один, а пчелы нападают вместе. И даже если пять, шесть, десять из них погибнут, исход…

— В вас пропадает великий баснописец, Павел Валентинович, — раздраженно бросил я. — Но уж не знаю, зачем вам вдруг понадобилось пояснять очевидное. Я и так уже понял, что для Москвы и его величества императора Пограничье — лишь улей с насекомыми. Они будут с интересом наблюдать, кто кого одолеет, однако вмешиваться… Впрочем, меня куда больше интересует другое: что вы — лично вы станете делать, если шершень все-таки не пожелает улететь подобру-поздорову? — Я остановился и взглянул Орлову прямо в глаза. — Если он решит откусить головы всем бойцовым пчелам до единой, а потом прогрызет улей и загонит свою жало в брюхо их пчелиному патриарху?

Орлов нахмурился. Впрочем, злобы или недовольства в его взгляде я так и не увидел. Его сиятельство честно отрабатывал положенный по чину оклад, пытался предупредить меня и даже выдумал весьма поэтичное сравнение, однако, похоже, ничуть не расстроился от того, как все вышло и чем закончилась беседа.

На мгновение в темных глазах напротив мелькнула искорка. Которая, впрочем, тут же потухла: как человек государя, Орлов, разумеется, никоим образом не мог поощрять то, о чем я разве что не заявил прямо.

— В таком случае, я скажу, что этот шершень — самый упрямый и отважный сукин сын из всех, кого я когда-либо знал, — тихо проговорил он, протягивая мне руку. — И от всей души пожелаю ему удачи на суде.