Молот Пограничья

Глава 13

— Жалко не средней категории. — Дядя покрутил в пальцах тускло мерцающий жив-камень. — За него один бы сразу рублей шестьсот дали — штука редкая.

— У среднего и автоматон… средний, — поморщился я, вспоминая схватку с Пауком, едва не стоившую Рамилю жизни. — Такого мечом уже не затыкаешь. Да и магией я пока не пробью, наверное.

— Это да, — согласился дядя. — Но ничего, подрастешь еще. Почти четвертый ранг сразу после кадетского — это тебе не бык по… плюнул. Его обычно только после юнкерского училища берут.

Я молча кивнул. Сомнений в собственном Даре и способностях Старшего, которые никуда не делись даже в новом теле, у меня не было. С моим опытом, да еще и с Тайгой и ее магическим зверьем под боком, потенциал роста в силе и рангах был просто колоссальный.

Вот только его надо еще реализовать — а на это нужно время. Пусть не так много, как обычному местному Одаренному, однако все же куда больше, чем… Чем хотелось бы. Вряд ли Зубовы, Годуновы и еще Хаос знает кто станут ждать, пока невесть откуда взявшийся наследник рода Костровых наберет силу.

— Ну ладно. А за малый жив-камень сколько дают? — Я повернулся и взглянул на лежавшую на заднем сиденьи подзвякивающую брезентовую сумку. — Со всем вместе.

— Камень, плюс кресбулата килограмм на двенадцать будет… — Дядя на мгновение смолк, задумываясь. — Семьсот за все про все, если ничего не поменялось.

— Грабеж! — Я вспомнил, сколько стоит нормальная броня из таежного металла. — А подороже нельзя?

— Можно, — с явной неохотой ответил дядя. — Только это подсудное дело. По закону все в Тайге казенное, а мы вроде как должны сдавать в приказ — за премию от государя.

— А если не сдавать? — Я на всякий случай даже чуть понизил голос. — Если самим, так сказать?..

— Некоторые из-под полы торгуют. Но там по большей части мелкие камушки, большой никто не возьмет. Больно приметная вещь — побоятся. — Дядя объяснял без лишней спешки — видимо, сообразил, что я так просто от него не отстану. — А кресбулат вообще не берут — без толку. Его ж только на заводе переплавить можно. Температура большая нужна, а такие печи в Туле и В Ижевске стоят. Ну, может, в Златоусте еще… Так что поедем в приказ.

Я не стал спорить, хотя на счет возможности работать с металлом Древних в, так сказать, домашних условиях, у меня уже давно имелись свои соображения. Как и на счет возможностей заработка. Впрочем, их я решил оставить на потом: нынешний расклад явно не располагал к тому, чтобы помимо местных князей ссориться еще и с людьми государя.

— Семьсот рублей, — задумчиво повторил я. — М-да, не разгуляешься.

— На что-то бы да хватило. Только на нас еще отцовские долги висят. — В голосе дяди прорезалась тоска. — А там как бы не все пять тысяч осталось. Часть раздали, конечно, но что-то на похороны ушло, что-то на усадьбу… А что-то на черный день отложили.

— Так значит, он еще не наступил? — усмехнулся я. — И у кого же отец занимал? И на что?

— Да много у кого. — Дядя поморщился и поджал губы. Похоже, умение покойного князя распоряжаться деньгами не приводило его в восторг. — А на что… Да так, Игорек. На разное.

В другое время я, пожалуй, не стал бы допытываться, однако заняться в машине было решительно нечем. И я успел заметить, как дядя отвел взгляд и уставился на дорогу, будто где-то впереди на асфальте происходило что-то важное или по меньшей мере занимательное.

Снова темнил — как всегда.

— Да ладно тебе. Сам же обещал — больше никаких секретов. — Я чуть сдвинул брови. — Так что давай-ка рассказывай.

— Отец экспедицию готовил. Брата твоего искать собирался. — Дядя говорил медленно, будто ему приходилось вытаскивать слова кузнечными клещами. — Там километров двести за Неву — а это и машин штуки три нужно, и бензин, и людей нанять… С кем-то уже даже расплатиться успел, но где их теперь искать?..

Судя по недовольному голосу, они явно не раз и не два спорили по поводу вылазки в Тайгу. И порой отец даже не ставил дядю в известность, когда, кому и сколько платил. Да и вообще держал все в строжайшей тайне — в том числе и от родственников. И я почему-то уже не сомневался, что и его гибель, и исчезновение брата с дружиной за Фронтиром как-то связано с клочком бумаги, который с весны дожидался меня в лесной избушке деда Молчана.

— Что вы искали в Тайге? — тихо спросил я. — Ты знаешь?

— Нет! Отец как рыба молчал, пока… — Дядя на мгновение смолк, отводя взгляд. — Да какая теперь разница, Игорек? Чего искали — того уж нету.

— А вот тут ты, дядя Олег, ошибаешься. — Я вздохнул, сползая чуть ниже по сиденью. — Иначе бы хмыри эти Зубовские у самого Гром-камня не шастали.

Несколько минут мы ехали молча. Я не спешил наседать — ведь тогда, пожалуй, пришлось бы заодно и рассказать про отцовскую карту, а торопиться с этим определенно не стоило. Да и не слишком-то хотелось даже думать — день выдался погожим, и дорога понемногу навевала лениво-благостное настроение.

— Вот она — Тосна. — Дядя чуть сбавил ход. — Старое село, еще со времен Ивана Грозного стоит. Тут поначалу ямская слобода была только, а потом уже выросло, когда Таежный приказ поставили. И железную дорогу — лет сто назад от Новгорода проложили.

Рельсы я видел. Они несколько километров тянулись вдоль шоссе, а потом ушли куда-то вбок, нырнув за деревья. И почти сразу среди зелени начали появляться первые крохотные домики, которые уже совсем скоро сменились каменными постройками в несколько этажей.

Их было немало, но даже здесь Тосна напоминала Отрадное — разве что выглядела чуть побогаче и посвежей. Вряд ли в селе жило больше нескольких тысяч человек, однако я никак не мог отделаться от мысли, что народу здесь чуть ли не втрое больше. Видимо, из-за оживленного центра: вдоль дороги то и дело мелькали вывески магазинов и каких-то контор, а машин у домов я насчитал несколько десятков. Какие-то из них наверняка принадлежали местным, однако покрытые грязью внедорожники явно привезли своих хозяев откуда-то со стороны Пограничья.

К ним-то дядя и направил «козлика», выискав свободное место у двухэтажного каменного здания с белыми колоннами, вокруг которого толпились весьма сомнительного вида господа в сапогах и камуфляже без знаков отличия. Почти все с оружием — от арбалетов до весьма солидного вида заграничных штуцеров с оптикой.

— Вольные искатели, — пояснил дядя. — Они себя еще сталкерами называют.

— И чем же эти сталкеры занимаются? — Я еще раз взглянул на толпу и заметил, что чуть ли не каждый носил на плече сумку — вроде той, что лежала у нас на заднем сиденье. — Тоже в Тайгу за добычей ходят?

— Ну да. Раньше и жив-камни, и кресбулат приносили. Иногда артефакты даже. А теперь больше охотой промышляют. Или золото моют, если найдут… Или просто болтаются, где ни попадя. — Дядя скривился. — Как по мне — бездельники сплошные.

— И много их? — поинтересовался я. — В Отрадном я что-то ни одного не видел.

— Так это потому, что мы с отцом этих хмырей уже лет двадцать гоняем. Пользы от них никакой, вред один. — Дядя возвысил было голос, но тут же взял себя в руки и продолжил уже тише. — В общем, разный там народ, Игорь. Есть искатели и толковые люди, а есть совсем поганые. Но все не от хорошей жизни в Тайгу идут.

— Да уж наверное. — Я выдернул сумку с заднего сиденья. — За Пограничьем ни сыскарей, ни тюрем нет.

— За Пограничьем всякое есть, — проворчал дядя. — У государева закона руки длинные. Но ты тоже прав. Это у нас за Невой и вокруг Орешка мышь не проскочит, а уж что там к северу от Елизаветино и Извары творится — одному богу известно. Я даже слышал, что у Котлина озера каторжане беглые прячутся. И обычных искателей тоже хватает — зубовская дружина их не трогает.

Я почему даже не удивился. Одно дело приглядывать за владением в тридцать с небольшим километров и единственным мостом через Неву. И совсем другое — охранять рубеж в сотню с лишним. Даже если его сиятельство Николай Платонович и не водил с искателями большой дружбы, уживаться с ними как-то приходилось. Что бы там ни говорил дядя, от опытных людей с оружием по ту сторону Пограничья наверняка была и польза, но я все же нисколько не возражал, что эти головорезы держаться подальше от Отрадного.

И подальше от бабушки и Полины с Катей.

— Ладно, хватит рассусоливать. — Дядя снова достал из внутреннего кармана куртки жив-камень. — Пойдем с Карлом Ивановичем поздороваемся.

— А знаешь, давай-ка я сам схожу. — Я решительно отобрал у дяди драгоценность. — А то подумают, что мне без тебя шагу не ступить.

Дядя нахмурился, недовольно покосился на искателей, но спорить все-таки не стал. Видимо, благоразумно рассудил, что будущему главе рода Костровых не помешает воспитывать в себе самостоятельность.

— Ладно. Только смотри в оба, Игорек, — вздохнул он. — И если что — сразу бегом сюда.

Я сунул жив-камень в карман и выбрался из «козлика». Парочка искателей поблизости синхронно повернули головы мою сторону, а потом к ним присоединились и остальные. Впрочем, глазели они недолго: вряд ли вид рослого парня в старой армейской куртке с сумкой через плечо мог кого-то здесь всерьез заинтересовать. А отцовский револьвер в кобуре на поясе выглядел достаточно убедительно, чтобы отбить любопытство даже у любителей проверить содержимое чужих карманов.

Его Императорского Величества Таежный приказ — гласила небольшая алая табличка справа от входа в здание.

— Доброго дня, сударь! — Урядник в белом кителе с грязными рукавами, скучавший за дверью, смерил меня недоверчиво-осторожным взглядом. Но потом все-таки коснулся пальцами околыша фуражки. — Вам по какому вопросу? Рога, шкуры… золото?

— Кресбулат. — Я хлопнул ладонью по сумке. — И жив-камни.

— А-а-а… Это вам к главному. — Урядник уважительно кивнул и указал на лестницу. — Пожалуйте на второй этаж.

Поднявшись наверх, я прошел по коридору и уперся в дверь с табличкой, на которой золотыми буквами было написано:

Управление Таежного приказа. Начальник отделения

И чуть ниже:

Фогель Карл Иванович

Потянув за ручку, я оказался в просторном кабинете. Таком же старом, как отцовский, только в несколько раз больше. Помещение явно когда-то вмещало чуть ли не полдюжины конторских служащих, но ныне почти обезлюдело: три из четырех столов пустовали, покрываясь пылью, и только за последним, у самого окна сидел невысокого роста плешивый человечек в круглых очках в золотой оправе, жилетке и не самого свежего вида рубашке с закатанными по локоть рукавами.

Видимо, тот самый Карл Иванович, с которым дядя собирался поздороваться.

— Доброго дня. — Фогель склонил голову и посмотрел на меня поверх очков. — Чем могу быть?..

— Жив-камень и кресбулат, — коротко ответил я. — Примерно двенадцать килограмм.

— О-о-о… Солидный улов для столь молодого человека.

Я усмехнулся. Похоже, Фогель принял меня за одного из искателей, которому улыбнулась необыкновенная удача. Впрочем, особого удивления он явно не выказывал: судя по всему, встреча с таежными автоматонами была явлением хоть и редким, но все же не исключительным.

— Пожалуйте сюда, сударь.

Фогель вскочил из-за стола и быстрым шагом направился к двери в дальнем конце кабинета, за которой скрывалось небольшое помещение со здоровенными напольными весами. Без гирь, с единственной площадкой внизу — куда я тут же и вывалил все содержимое сумки.

— Одиннадцать килограмм триста грамм. Пожалуй, даже одиннадцать с половиной. — Фогель легонько коснулся пальцем верхнего ползунка на латунном коромысле и подмигул. — Конторские книги и так слишком тяжелые, чтобы нагружать их излишней точностью, верно я говорю?

Я понятия не имел, к чему такая щедрость, однако возражать, ясное дело, не стал. Фогель записал что-то в здоровенный блокнот, висевший на стене, и снова повернулся ко мне.

— Помнится, вы еще говорили что-то про камешки? — поинтересовался он.

— Всего один.

Я достал из кармана вчерашний улов. Кристалл тут же засиял ровным светом, в котором отчетливо проявлялись алые отблески Огненного аспекта — видимо, успел за время дороги слегка подзарядиться от моей Основы.

— Малая категория. Но зато качество… Даю четыреста рублей… Матерь с ним — даже четыреста пятьдесят! — Фогель посмотрел на меня поверх очков. — За все вместе, разумеется.

Так вот в чем дело… Дядя то ли не знал о подобных выкрутасах, то ли не успел предупредить, однако я уже сообразил и сам: размер так называемой государевой премии за таежные драгоценности здесь, видимо, определяли, как и вес — не утруждая себя точностью.

Только на этот раз округление почему-то сработало не в мою пользу.

— У меня встречное предложение. — Я сложил руки на груди. — Вы даете тысячу, и я не отправлюсь отсюда прямиком к наместнику. И даже постараюсь забыть об оскорблении, которое вы нанесли моему роду своими фокусами.

— Ва… ваше благородие?.. — Фогель нервно сглотнул и заозирался по сторонам. — Право же…

— Ваше сиятельство. К князю следует обращаться, как положено. — Я с трудом удержался от соблазна зажечь на ладони магическое пламя — для пущего воспитательного эффекта. — А вот чего делать не следует, так это хитрить с конторскими записями и надувать честных людей. И особенно — меня.

— Матерь милосердная… Узнаю этот голос. — Фогель поправил очки на носу и осторожно поднял голову. — Могу ли я полюбопытствовать, не приходитесь ли вы родственником покойному Даниле Михайловичу Кострову?

— Я его сын, — ответил я.

Негромко и, пожалуй, даже учтиво, с символическим поклоном — но так, чтобы Фогелю даже не пришло в голову задавать лишние вопросы. Или, не приведи Матерь, произнести вслух слово «бастард».

— Что ж, в таком случае, я должен принести вашему сиятельству свои извинения. — Фогель попятился, едва не споткнувшись о весы. — Однако вы должны понимать…

— Тысяча рублей, любезнейший, — напомнил я. — И я отправлюсь по своим делам.

— Это невозможно. У меня же регламент! Таежный приказ — государственное учреждение, и я даже при всем желании и уважении к вам не имею никакой возможности торговаться или…

— Однако именно этим вы только что и занимались! — отрезал я. И отвел взгляд, изображая глубокую задумчивость. — Впрочем, меня устроит и несколько меньшая сумма. Если вы предложите кое-что взамен.

— О, разумеется! Разумеется, ваше сиятельство. — Фогель закивал так отчаянно, будто собирался избавиться от собственной головы. — В магазине на первом этаже приказа можно найти…

— Ваши товары меня не интересуют, любезный. — Я заложил руки за спину и прошагал обратно в кабинет. — Мне нужна информация.

— Все, что пожелаете. — Фогель засеменил следом. — И какого же рода информация вас интересует?

Кажется, сработало. Карл Иванович наверняка сидел на своем месте уже давно, и не первый год… скажем так, извлекал выгоду из роли посредника между государевой казной и местными князьями, баронами, графами, искателями и еще Хаос знает кем. И вполне мог также оказывать услуги весьма деликатного характера.

— Насколько я понимаю, вы, Карл Иванович, были знакомы с моим отцом. — Я бесцеремонно уселся прямо на стол. — И наверняка догадываетесь, кто мог желать ему зла.

— Нет! То есть, да, конечно же, мы были знакомы, — поправился Фогель. — Но я даже не представляю… Нет, он никогда и ни с кем не враждовал. Все считали вашего отца достойным человеком — в том числе и его кредиторы.

— И вы один из них, — догадался я. — Не так ли?

— Нет! Он действительно обращался ко мне за ссудой. Однако я… Я вынужден был отказать. — Фогель втянул голову в плечи и посмотрел исподлобья, будто извиняясь. — К сожалению, мы здесь не в том положении, чтобы вкладывать деньги в заведомо безнадежные предприятия.

На мгновение я вдруг почувствовал острое желание призвать Огонь и спалить тут все дотла. И вовсе не из мести: неуклюжая и наивная попытка Фогеля обмануть меня ничуть не разозлила — скорее даже показалось забавной. Но одна мысль, что мой отец, князь Костров, стоял прямо здесь и унижался перед этой конторской крысой…

— Безнадежные предприятия? — процедил я сквозь зубы. — Какие именно?

— Я не знаю. — Фогель развел руками. — Данила Михайлович планировал большую экспедицию за Пограничье. Однако в подробности меня, конечно же, не посвящал.

Зато наверняка посвятил тех, кто все-таки рискнул раскошелиться. И один из добродетелей вполне мог посчитать, что Тайга скрывает нечто куда более ценное, чем слово и честь аристократа.

— Благодарю, Карл Иванович. — Я склонил голову. — Больше у меня вопросов нет.

Через несколько минут я покинул въерошенного, помятого и мрачного, как туча, Фогеля и спустился вниз, унося в кармане восемь сотенных бумажек из кассы Таежного приказа. И хоть ничего по-настоящему важного выяснить пока не удалось, мыслей в голове набралось предостаточно.

Их было так много, что я едва не налетел на урядника, который стоял у открытой двери с папиросой в зубах. И выглядывал наружу с такой тревогой и любопытством, что я невольно дернулся вперед — поскорее проверить, как там дядя. Судя по крикам и ругани, на улице начиналось что-то весьма нехорошее.

Или уже началось.

— Опять старый князь с вольниками закусился, — вздохнул урядник. — Матерь милосердная, когда ж это закончится?