Миссия в Сараево

Глава 22 Взрыв

Кострище в центре. Угли тлеют красным, дым поднимается тонкой струйкой. Значит, недавно гасили. Час назад, может два.

Людей не видно. Все спят. В одном бараке, штабном, горит тусклый свет в окне. Лампа керосиновая. Кто-то не спит. Танкович?

Смотрел долго, неподвижно. Считал постройки, запоминал расположение. Искал охрану.

Там. У дальнего края поляны, под деревом. Силуэт человека, прислонился к стволу. Сторож. Неподвижный, может дремлет.

Еще один. У входа в лагерь, там, где дорога. Сидит на пне, голова склонилась. Точно спит.

Двое. Плохая охрана. В Аламуте за такое могли убить, не врага, а нерадивого часового.

Других не видно. Значит, только двое на всю ночь. Или патруль ходит по периметру, тогда надо ждать, рассчитать маршрут.

Я ждал. Десять минут. Двадцать. Полчаса.

Никого. Патруля нет. Только двое сторожей, оба дремлют.

Посмотрел на луну. Часа три ночи, не больше. По схеме склад справа, метрах в пятидесяти от ближайшего барака. До него добраться можно, обойдя поляну по краю леса.

Но сначала надо убедиться, что никого больше нет. Нет собак, нет скрытых часовых.

Подождал еще. Смотрел на лагерь, вслушивался. Ветер донес запах дыма, смолы, еще что-то, лошадиный навоз. Значит, где-то держат лошадей. Загон за бараками, наверное.

Из штабного барака вышел человек. Высокий, широкоплечий. Остановился у двери, закурил. Лицо осветилось на мгновение, от зажженной спички. Зажмурился от дыма.

Танкович. Я узнал его по фигуре, по выправке. Офицер.

Он постоял, покурил. Смотрел на лагерь. Спящих сторожей не видел со своего места.

Бросил окурок, растоптал ногой. Вернулся в барак, закрыл дверь. Свет в окне погас.

Все. Ложится спать.

Я ждал еще десять минут. Убедился, что больше никто не выходит.

Время действовать.

Пополз. Не шел, а полз, так меньше заметно. На локтях и коленях, прижимаясь к земле. Обходил поляну по краю, держась в тени деревьев.

До склада примерно сотня шагов. Полз медленно. Останавливался каждые несколько аршинов, слушал. Ветка хрустнула под локтем, замер, ждал. Сторож у дерева не шевельнулся.

Дальше. Обогнул половину поляны. Теперь склад левее, метрах в тридцати.

Поднялся на четвереньки. Еще тише, еще осторожнее. Земля под ладонями влажная, холодная. Колени промокли от росы.

Дополз до последнего дерева перед открытым пространством. Между мной и складом, двадцать шагов голой земли. Лунный свет ярко заливал пространство. Если побегу, увидят. Если сторож вдруг проснется.

Я замер. Смотрел на сторожа у дерева. Тот не двигался. Голова на груди, дышит ровно. Спит.

Второй сторож у входа тоже неподвижен.

Сейчас. Быстро.

Рывком выскочил из-за дерева, побежал пригнувшись. Десять шагов. Пятнадцать. Склад виднелся впереди темным прямоугольником.

Добежал, припал к стене. Прижался спиной к доскам, дышал тихо, неглубоко. Слушал.

Тишина. Никто не закричал, не поднял шум. Не услышали.

Склад маленький, помещение размером аршин десять на десять. Одно окно, зарешеченное. Дверь спереди, заперта на железный замок.

Я медленно пошел вдоль стены, к углу. Выглянул.

Дверь в десяти шагах. Массивная, сколоченная из толстых досок. На ней висел железный и большой замок но старый, простой конструкции.

Я огляделся. Склад стоит так, что от бараков его не видно. Хорошо. Можно работать, не боясь, что кто-то выглянет в окно.

Я подошел к двери. Достал из кармана отмычки, две тонкие проволоки, согнутые под углом. Я умею вскрывать почти любые замки. Этот вскрою без затруднений.

Но вдруг я услышал звук.

Шаги.

Я замер на месте. Шаги приближались ко мне. С той стороны, где бараки. Кто-то шел сюда.

Я быстро отошел от двери, скользнул за угол склада. Прижался к стене, слился с тенью.

Шаги раздались ближе. Неторопливые. Кто-то вышел из барака, идет по лагерю. Может, в уборную. Может, курить.

Человек прошел мимо склада. Темный силуэт, лица не разглядеть. Прошел дальше, к краю лагеря. Остановился у дерева.

Справить малую нужду.

Я ждал, затаив дыхание. Коробка с устройством давила в бок.

Боевик закончил свое дело, вернулся обратно. Прошел мимо склада. Скрылся между бараками.

Наступила тишина.

Я выдохнул. Подождал еще минуту. Два. Убедился, что больше никого не будет.

Вернулся к двери. Вставил отмычку в замочную скважину. Нащупал пружину, надавил. Вставил вторую отмычку, нащупывая зубцы механизма. Поворачивал в разные стороны. Ну где же ты давай раскрывайся.

Щелчок.

Замок открылся.

Я осторожно снял его с дужки, положил на землю рядом с дверью. Потянул дверь на себя. Петли едва скрипнули, но в ночной тишине как будто гром.

Я замер.

Никто не отозвался. Сторожа не проснулись.

Я открыл дверь шире. Внутри темно, пахло порохом, смазкой, деревом.

Я шагнул внутрь.

Склад. Моя цель.

Темнота густая, почти непроницаемая. Надо время чтобы глаза привыкли. Я постоял у двери, прислушался. Ничего. Слышал только собственное дыхание и далекий шум ветра в соснах.

Достал из кармана спички. Чиркнул одну о коробок. Крошечное пламя вспыхнуло, осветило пространство вокруг.

Склад небольшой. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи. На них ящики. Продолговатые, обитые железом. Внутри наверняка винтовки. В ящиках поменьше наверняка патроны. А в совсем маленьких, наверное, гранаты.

У дальней стены находилось то, что нужно. Три бочки, деревянные, с железными обручами. На них надписи по-сербски: «Динамит». «Детонаторы». «Капсюли».

Спичка обожгла пальцы. Я бросил ее, раздавил ногой. Зажег новую.

Подошел к бочке с динамитом. Открыл крышку, внутри цилиндры, завернутые в промасленную бумагу. В нос ударил резкий запах химикатов.

Нитроглицерин. Опасная штука, чувствительная к удару. Обращаться осторожно. Тут не нужно баловаться со спичками.

Я достал из-за пояса коробку с взрывным устройством. Развернул тряпку. Открыл крышку.

Циферблат часов еле виднелся в темноте. Стрелки показывали без четверти четыре. Нужно выставить на шесть утра, время подъема, когда все выстроятся на плацу, я помню по Топчидеру.

Я взял ключик на цепочке, вставил в отверстие для завода. Повернул несколько раз, пружина натянулась, внутри что-то тихо щелкнуло. Механизм завелся.

Спичка погасла. Зажег третью.

Теперь главное выставить время срабатывания. На циферблате две стрелки. Длинная показывала минуты, короткая часы, как и полагается. Сейчас без четверти четыре. Нужно переставить на шесть ноль-ноль.

Я аккуратно покрутил колесико на боку коробки. Стрелки двигались. Медленно, с тихим тиканьем. Четыре… пять… шесть. Остановил точно на цифре шесть, минутную стрелку на двенадцати.

Снова проверил. Да, шесть ноль-ноль. Через два часа и пятнадцать минут устройство сработает. Ударник ударит по капсюлю, капсюль взорвется, детонация передастся на динамит в бочках.

Взрыв уничтожит склад, разнесет осколками все вокруг. Если кто-то будет рядом, погибнет. Если все будут на построении, как сказал Йован, погибнут все.

Танкович тоже. Главная цель.

Я закрыл крышку коробки. Осторожно положил устройство внутрь бочки с динамитом, между цилиндрами. Засыпал промасленной бумагой сверху. Теперь не видно.

Закрыл крышку бочки. Тихо, чтобы не стукнуть.

Спичка догорела. Темнота снова накрыла склад.

Я на ощупь пошел к выходу. Руки вытянул вперед, разыскивая стену. Нашел дверной проем. Выглянул наружу.

Лагерь спал. Сторож у дерева неподвижен. Второй у входа тоже.

Я вышел из склада. Закрыл дверь за собой. Достал отмычки, вставил в замочную скважину. Повернул, защелкнул. Замок закрылся.

Повесил замок на дужку так, как висел, небрежно, чуть криво. Чтобы выглядело естественно, будто никто не трогал.

Отошел от двери. Огляделся. Все спокойно. Никто не заметил.

Теперь пора уходить. Быстро, пока не рассвело.

Теперь я пополз обратно к краю поляны, прижимаясь к земле. Двадцать шагов открытого пространства. Полз медленно, бесшумно. Сторож у дерева не шевелился.

Добрался до кустов, до последнего дерева. Поднялся, отряхнул колени от грязи. Пошел вдоль края леса обратно, держась в тени.

Обошел половину поляны. Остановился. Оглянулся на лагерь.

Темные бараки, тлеющее кострище, спящие сторожа. Через два часа все это взлетит на воздух.

Я отвернулся, пошел дальше, не оглядываясь.

Через двадцать минут добрался до поляны, где оставил лошадь. Звезда стояла спокойно, дремала. Я погладил ее по шее, проверил повод.

Сейчас я никуда не поеду. Слишком темно, заблужусь. И главное, нужно убедиться, что взрыв произошел по плану, вовремя. Что Танкович мертв. Иначе миссия провалена.

Нужно дождаться шести утра. Увидеть взрыв. Убедиться.

Но где ждать? Здесь, на поляне, далеко. Взрыв будет слышно, но я ничего не увижу. Нужно место повыше, с обзором на лагерь.

Я огляделся. По краю поляны росли высокие сосны. Одна особенно мощная, старая. Толстый ствол, раскидистые ветви, саженей в пятнадцати от земли густая крона.

Отличное место для наблюдения. Оттуда будет видно лагерь, но меня никто не увидит.

Я подошел к сосне. Проверил нижние ветви, они крепкие, толстые. Можно залезть.

Снял пиджак, оставил на седле. Проверил нож за голенищем, на месте. Начал подниматься.

Обхватил ствол руками, уперся ногами. Подтянулся, нащупал первую ветку. Перехватил, подтянулся снова. Вторая ветка. Третья.

Поднимался медленно, проверяя каждую ветку перед тем, как наступить. Кора шершавая, смола липла к ладоням. Пахло хвоей.

Саженей десять от земли нашел удобное место. Две толстые ветви росли рядом, образуя что-то вроде сиденья. Я устроился между ними, прислонился спиной к стволу.

Отсюда отличный обзор. Сквозь хвою видна поляна внизу, дальше лес, еще дальше просвет, как раз там где лагерь. Не видно самих бараков, слишком далеко, но я увижу дым, огонь, когда будет взрыв.

Я устроился поудобнее. Достал часы из кармана. Уже полпятого. Еще полтора часа до взрыва.

Не слишком долгое ожидание. К тому же я привык ждать. Я мог сидеть неподвижно по двенадцать часов, высматривая цель. Терпение главное качество фидаи.

Я закрыл глаза. Не спал, просто отдыхал. Слушал лес. Ветер шумел в ветвях, слышался шорох листвы, где-то далеко ухнула сова, последний раз перед рассветом.

Холодало. Ночь уходила. Скоро рассвет.

Я открыл глаза. Небо на востоке за деревьями постепенно светлело. Бледная полоса, розоватая, как разбавленная кровь.

Я проверил часы. Пять сорок пять. Пятнадцать минут до взрыва.

Напрягся, всматриваясь в сторону лагеря. Сквозь стволы деревьев, сквозь утренний туман ничего не видно. Только серая мгла.

Ждал. Считал минуты.

Тишина.

Секунды тянулись. Десять. Двадцать. Тридцать.

Может, устройство не сработало? Может, механизм заело?

И вдруг послышался грохот.

Глухой, мощный, раскатистый. Земля дрогнула. Стая птиц сорвалась с деревьев, с криками улетела прочь.

Я смотрел в сторону лагеря.

Над лесом поднялся столб дыма. Черный, густой, быстро расширяющийся. Потом мелькнула оранжевая вспышка. Огонь.

Взрыв.

Получилось.

Я сидел неподвижно, смотрел на дым. Он поднимался все выше, клубился, расползался по небу.

Устройство сработало. Склад взорвался.

Но надо убедиться, что Танковича зацепило.

С дерева я не увидел подробностей. Слишком далеко. Нужно подойти ближе, посмотреть на лагерь. Увидеть результат своими глазами.

Я начал спускаться.

Ветка за веткой, осторожно, проверяя каждую опору. Хвоя царапала лицо. Внизу твердая земля, трава мокрая от росы.

Спрыгнул с последней ветки. Огляделся.

Поляна пустая. Звезда стояла спокойно, жевала траву. Подняла голову, фыркнула. Я подошел, погладил по шее.

— Умничка, жди меня здесь.

Повернулся, пошел через лес к лагерю.

Двигался быстро, но бесшумно. Я помнил, как ступать, чтобы не хрустнули ветки, не шуршала листва. Обходил кусты, петлял между стволов.

Запах гари становился сильнее. Дым ползал меж деревьев, серый и едкий. Жег глаза, горло.

Я слышал голоса. Крики. Кто-то командовал, кто-то ругался, кто-то стонал.

Я остановился за деревом. Осторожно выглянул.

Лагерь открылся как на ладони. Полсотни саженей до края поляны.

Склад больше не существовал. На его месте дымилась воронка. Обломки досок и бревен разбросаны по земле. Земля черная и обожженная. Из ямы поднимался густой, тяжелый дым.

Ближайший барак был разворочен. Стена со стороны склада снесена взрывной волной. Бревна торчали, как сломанные кости. Крыша провалилась внутрь.

На земле лежали два тела. Накрытые плащами. Видны только сапоги, торчащие из-под ткани.

Двое погибших.

Остальные бегали. Я насчитал четверых. Они метались по лагерю. Кто-то бегал с ведром, пытался тушить тлеющие бревна. Кто-то кричал, махал руками. Паника.

У штабного барака двое склонились над кем-то. Подняли. Один подхватил под мышки, второй за ноги.

Раненый.

Я напрягся, вглядываясь в него.

Широкие плечи. Офицерский китель, порванный, в кровавых пятнах. Голова откинута назад. Рука висела неестественно, сломана.

Танкович.

Лицо в крови. Неясно, дышал ли. Может, мертв. Может, без сознания.

Они несли его к повозке. Она стояла у края лагеря, лошадь привязана к столбу. Повозка уцелела, стояла слишком далеко от склада.

Один боевик бежал впереди, подскочил к повозке, опустил задний борт. Те, что несли Танковича, подняли безвольное тело, уложили в кузов.

Голова Танковича стукнулась о доску. Он не дернулся. Не застонал.

Мертв?

Нет. Один из боевиков наклонился, приложил ухо к груди. Выпрямился, крикнул что-то. Я не слышал слов, но жест понятен: «Жив!»

Значит, жив. Но тяжело ранен.

Боевик, который кричал, подбежал к повозке. Махал руками, показывал на дорогу.

— Везите в Шабац! К доктору! Быстрее!

Теперь я его услышал. Голос хриплый, испуганный.

Тот, что стоял у повозки, понятливо кивнул. Запрыгнул на козлы, взял вожжи. Хлестнул лошадь. Повозка тронулась, покатила по дороге прочь от лагеря.

Я смотрел вслед. Повозка удалялась, скрылась за деревьями. Танковича повезли в город. К врачу.

Выживет ли?

Я не знаю.

Но даже если выживет, покушение сорвано. Без Танковича боевики не смогут продолжать обучение. Без инструктора они никого не убьют. План провален.

Миссия выполнена.

Я поглядел на лагерь последний раз.

Четверо оставшихся бегали, пытаясь потушить огонь.

Все кончено.

Я отполз от куста. Поднялся, отряхнул колени. Повернулся, пошел обратно через лес.

Надо возвращаться. Уезжать отсюда. Добраться до Белграда, доложить Артамонову.

Я шел быстро. Солнце поднималось над деревьями. Началось утро. Лес светлел. Птицы снова пели, взрыв прошел, жизнь продолжалась.

Я обошел большое дерево, вышел на знакомую тропу. Еще сто шагов до поляны.

Впереди послышалось ржание.

Звезда.

Я ускорил шаг. Последние деревья, кусты.

Вышел на край поляны.

Остановился.

У лошади стоял человек.

Боевик.

Молодой. Лет двадцать пять. Темная рубаха, кожаный жилет. В руках винтовка, он держал ее поперек груди, стволом вверх.

Он стоял рядом со Звездой. Трогал седло. Заглядывал в седельные сумки. Осматривал их.

Я замер за деревом.

Боевик наклонился. Смотрел на землю. Увидел следы. Мои следы, я оставил их вчера, когда шел к лагерю.

Он выпрямился. Огляделся по сторонам. Взвел курок винтовки. Медленно повернулся, осматривая лес.

Искал меня.

Я прижался к стволу. Толстый ствол дерева полностью скрывал меня от его взгляда.

Боевик стоял настороже. Винтовка наготове. Он знал, что я неподалеку. Ждал.

Вряд ли теперь уйдет.

Надо действовать.

Я медленно опустил руку к голенищу сапога. Нащупал рукоять ножа. Вытащил. Клинок блеснул на свету.

Но сейчас…

Я посмотрел на боевика. Молодой мужчина. Может, у него семья. Жена, дети. Он не виноват. Просто делал свою работу.

Убить его?

Я мог бы с легкостью сделать это. Подкрасться сзади, метнуть нож в спину. Он не успеет крикнуть. Упадет, истечет кровью. Тихо и быстро.

Но сколько смертей уже на мне?

Димич. Милутинович. Люди в лагере, двое мертвых, может, больше.

Достаточно.

Этот останется жив.

Я убрал нож обратно в ножны. Огляделся. Нужен другой способ.

Камень.

Я наклонился, нащупал на земле булыжник. Тяжелый, размером с кулак. Поднял.

Боевик все еще стоял у лошади. Спиной ко мне. Смотрел в другую сторону.

Хорошо.

Я вышел из-за дерева. Бесшумно. Сделал три шага, пять, десять.

Под ногами мягкая трава. Я двигался беззвучно.

Когда подошел совсем близко бросил камень в сторону. Боевик повернулся на шум.

Я бросился вперед.

Ударил рукой по винтовке. Сбил ствол.

Сухо щелкнул выстрел.

Пуля свистнула мимо уха, ушла в небо.

Я схватил ствол винтовки, дернул на себя. Шагнул к противнику. Ударил локтем в челюсть.

Боевик качнулся. Из губы потекла кровь

Не упал. Крепкий, сволочь.

Он замахнулся свободной рукой. Я уклонился от удара. Обхватил его за шею. Прижал к себе. Правой рукой ударил ребром ладони в основание черепа. Точка, где шея переходит в череп.

Боевик обмяк. Повис на моих руках. Я аккуратно опустил его на землю.

Он лежал на траве. Дышал. Грудь поднималась и опускалась. Жив.

Я проверил пульс на шее. Ровный, сильный. Будет без сознания час, может два.

Я огляделся. Винтовка лежала на траве. Я разрядил ее. Бросил в кусты.

Снял с его пояса широкий кожаный ремень. Перевернул на живот. Руки за спину. Связал ремнем. Туго, крепким узлом.

К тому времени, как он освободит себя, я буду далеко.

Я выпрямился. Отошел на шаг. Посмотрел на связанного боевика.

— Повезло тебе, — сказал я вслух.

Повернулся к Звезде.

Лошадь стояла спокойно. Не испугалась выстрела. Хорошая девочка, повидала всякое.

Я подошел. Проверил седло. Стремена. Все на месте.

Седельная сумка открыта, боевик заглядывал туда. Я проверил содержимое. Пиджак на месте. Я надел его.

Сел в седло. Взял поводья.

Кинул последний взгляд на боевика. Он не шевелился.

Я развернул Звезду. Пустил шагом к краю поляны. Потом рысью. Потом галопом.

Мы помчались по лесной дороге.

Деревья мелькали по сторонам. Ветер бил в лицо. Звезда бежала легко, ровно.

Солнце поднималось над лесом. Утро. Новый день.

Миссия выполнена.

Танкович ранен или мертв. Покушение сорвано. Война предотвращена.