Миссия в Сараево

Глава 16 Утечка

Улица Князя Михаила в полдень кипела жизнью. Торговцы выкрикивали цены, покупатели торговались, извозчики покрикивали на лошадей.

Я шел медленно, разглядывая вывески. Дом семнадцать оказался трехэтажным зданием с облупившейся желтой штукатуркой. На втором этаже висела вывеска: «Милан и сыновья. Ткани».

Я поднялся по узкой лестнице. Дверь магазина открыта. Внутри пахло новой тканью и нафталином. Вдоль стен тянулись стеллажи с рулонами материи, от грубого сукна до тонкого шелка.

За прилавком сидел мужчина лет пятидесяти, полный, с аккуратно подстриженной бородкой. Он разглядывал счета через пенсне.

— Добрый день, — я прикрыл за собой дверь. — Ищу качественный шелк. Слышал, у вас хороший выбор.

Милош, а это был несомненно он, поднял глаза. Взгляд острый, оценивающий. Тот самый информатор с выходом на австрийскую разведку, о котором говорил Артамонов.

— Шелк есть разный, — сказал он, откладывая бумаги. — Что именно интересует?

— Шелк из Солуна нынче дорог, — произнес я кодовую фразу, глядя ему в глаза.

Милош замер на мгновение. Потом медленно кивнул.

— Дорог, — согласился он. — Но качество того стоит. — Он встал, подошел к двери, перевернул табличку на «Закрыто». — Пройдемте в заднюю комнату. Там покажу лучшие образцы.

Я последовал за ним через узкий проход между стеллажами. Задняя комната оказалась маленькой и тесной, стол, два стула, сейф в углу. Милош плотно прикрыл дверь.

— Значит, от него, — сказал он, садясь. — Что нужно передать?

Я сел напротив, положив руки на стол.

— Информацию. Для австрийцев. Срочную.

— Слушаю.

Я наклонился вперед, понизив голос.

— В конце июня. Готовится покушение. Группа из шести человек, все молодые сербы, студенты и гимназисты. Они уже находятся на территории Боснии, проходят финальную подготовку. Вооружены револьверами и бомбами. План атаковать высокопоставленное лицо из империи.

Милош слушал неподвижно. Лицо его не выражало никаких эмоций, профессионал.

— Кто они? — спросил он.

— Связаны с организацией «Млада Босна» и имеют поддержку сербских националистических кругов.

— Точное место и цельпокушения известно?

— Нет. Они сами ждут уточнения.

Милош достал из кармана маленький блокнот и карандаш, быстро записал. Оторвал листок, сложил вчетверо.

— Это дойдет до нужных людей в течение двух дней, — сказал он. — Они успеют принять меры.

— Хорошо.

Я встал. Милош проводил меня обратно в магазин, снова перевернул табличку на двери. Когда я выходил, он уже сидел за прилавком с теми же счетами, будто ничего не произошло.

На улице я глубоко вдохнул. Через два дня австрийская разведка узнает о готовящемся покушении. Они усилят охрану эрцгерцога, может быть, даже отменят визит. А когда Дмитриевич узнает об утечке, а он обязательно узнает, его подозрения усилятся. Письмо о предателе получит подтверждение.

Исповедальня церкви Святого Марка встретила меня той же прохладой через три дня. Я скользнул в кабину, услышал знакомое покашливание за решеткой.

— Все сделано, — сказал я без предисловий. — Все три акции проведены. Дмитриевич получил доклад о ненадежности боевиков. Я подбросил ему поддельное письмо от австрийской разведки, теперь он подозревает предателя в своих рядах. И я организовал утечку австрийцам через Милоша. Они узнают о готовящейся операции.

— Как отреагировал Дмитриевич? — голос Артамонова звучал напряженно.

— Поверил. Во всяком случае, засомневался достаточно сильно. Отправил Танковича проверять всех боевиков. Ищут, кто ездил в Земун, у кого появились деньги. Они копаются в своих рядах, теряют время.

— А австрийцы?

— Через два дня получат информацию о покушении. Милош надежен?

— Проверен годами, — заверил Артамонов. — Он передаст. Вопрос, как австрийцы отреагируют. Усилят охрану, это минимум.

— Если усилят хорошо, операция сорвется сама собой.

— Да. Но если будет не так… — Артамонов помолчал. — Дмитриевич узнает об утечке. И начнет искать источник еще активнее.

— Я учел это. Поддельное письмо как раз и должно объяснить утечку. Дмитриевич решит, что предатель из его организации слил информацию австрийцам. Он будет подозревать боевиков, Танковича, других агентов Черной руки. Но не меня, я же сам принес ему это письмо.

— Рискованно, — проговорил Артамонов. — Если он начнет копать глубже…

— Риск есть всегда. Но я сделал все, что мог. Теперь остается ждать.

За решеткой послышался вздох.

— Хорошая работа. Очень хорошая. Ты дал нам шанс предотвратить катастрофу.

Я откинулся на спинку скамьи.

— Еще не предотвратили. До конца июня есть время. Многое может пойти не так.

— Верно. Но ты сделал больше, чем кто-либо мог ожидать. Я обеспечу утечку по другим каналам.

Я вышел из церкви в яркий солнечный день.

На следующий день после встречи с Бурным полковник Артамонов сидел в своем кабинете в русском посольстве, вглядываясь в карту Европы на столе. Швейцария нейтральная территория, место, где пересекались интересы всех великих держав. Идеальное место для передачи информации, которая не должна быть связана напрямую с Россией.

Он взял чистый лист бумаги и начал писать шифрованную телеграмму. Код был известен только ему и русскому военному атташе в Берне, полковнику Григорию Воронцову. Текст получился лаконичным:

«Источник сообщает о готовящемся покушении на австрийское высокопоставленное лицо. Июнь. Боснийские террористы. Детали неизвестны. Требуется осторожная передача информации австрийской стороне через нейтральные каналы».

Артамонов запечатал телеграмму в конверт, вызвал курьера. Через два часа депеша была на пути в Швейцарию.

Берн встретил полковника Воронцова моросящим дождем. Он стоял у окна своего кабинета в военном представительстве, разглядывая размытые огни города. Телеграмма от Артамонова лежала на столе, уже расшифрованная. Воронцов перечитал ее еще раз, размышляя о следующем шаге.

Через два дня в швейцарском посольстве проходил традиционный прием для иностранных дипломатов. Воронцов знал, что там будет Карл Штайнер, швейцарский дипломат, старый знакомый, человек осторожный, но любопытный. Штайнер поддерживал хорошие отношения с австрийским военным атташе барон фон Гессе. Идеальное звено в цепочке.

Прием проходил в одном из старинных особняков на берегу Женевского озера. Хрустальные люстры, официанты с подносами шампанского, негромкая музыка. Дипломаты разных стран стояли группами, обсуждая последние новости и сплетни.

Воронцов держался в стороне, попивая вино и наблюдая. Штайнер появился ближе к вечеру, высокий, седой, с аккуратными усами. Русский полковник подождал подходящего момента и подошел к нему, когда тот остался один у окна.

— Добрый вечер, Карл, — Воронцов улыбнулся. — Давно не виделись.

— Григорий! — Штайнер обрадовался. — Действительно, целую вечность. Как дела в России?

— Все как обычно, — Воронцов пожал плечами. — Хотя, знаете, в Европе интереснее. Недавно слышал интересную историю. Один мой знакомый из Белграда упоминал какие-то готовящиеся беспорядки в Боснии. Говорят, местные националисты что-то затеяли. Террористы, знаете ли.

Штайнер нахмурился, отпил шампанского.

— Боснийские националисты? Они всегда были проблемой для австрийцев.

— Да, но на этот раз, говорят, нечто серьезное. — Воронцов понизил голос, наклонившись ближе. — Покушение на кого-то высокопоставленного. Июнь, кажется. Не знаю, насколько это достоверно, просто слухи. Но мой знакомый обычно не обманывает.

Швейцарец задумался, разглядывая свой бокал.

— Покушение на высокопоставленное лицо… Это серьезно. Австрийцы должны знать.

— Возможно, — Воронцов пожал плечами. — Хотя это всего лишь слухи, понимаете. Я даже не уверен, стоит ли придавать этому значение. Но раз уж мы заговорили…

— Нет-нет, Григорий, это важно. — Штайнер внимательно посмотрел на него. — Если есть хоть малейшая вероятность террористической угрозы, австрийцы должны быть предупреждены. У вас хорошие отношения с бароном фон Гессе?

— Мы встречаемся иногда, — уклончиво ответил Воронцов. — Но вы знаете, как это бывает. Информация от русского военного атташе австрийскому коллеге… Могут неправильно истолковать. Подумают, что мы пытаемся вмешаться в их дела или посеять панику.

Штайнер понимающе кивнул.

— Верно. Но если информация придет от нейтральной стороны, от швейцарца… Это другое дело. Никаких политических подтекстов.

— Именно, — согласился Воронцов, пряча улыбку за бокалом.

На следующий день Карл Штайнер пригласил барона фон Гессе на ланч в один из лучших ресторанов Берна. Австрийский военный атташе был человеком педантичным и подозрительным, но Штайнера он знал много лет и доверял ему.

Они сидели за столиком у окна, обсуждая погоду и политику, когда Штайнер как бы невзначай заметил:

— Слышал тревожные слухи, Фридрих. Говорят, у вас там проблемы на Балканах. Террористы что-то готовят.

Барон фон Гессе поднял брови.

— Террористы? На Балканах всегда есть террористы. Это не новость.

— Да, но на этот раз речь о чем-то серьезном. — Штайнер наклонился ближе, понизив голос. — Покушение на высокопоставленное лицо. В Боснии. Июнь. Не знаю подробностей, но источник обычно надежен.

— Источник? — насторожился барон. — Какой источник?

— Не могу раскрыть, — Штайнер развел руками. — Понимаете, дипломатическая этика. Но человек серьезный, не из тех, кто распространяет слухи просто так. Подумал, что вы должны знать.

Фон Гессе отложил вилку, задумчиво глядя в окно.

— Высокопоставленное лицо… В июне… — он достал из кармана маленький блокнот, быстро пролистал. — В конце июня эрцгерцог Франц Фердинанд планирует посетить Сараево. Военные маневры.

Штайнер покачал головой.

— Не знаю, связано ли это. Просто передаю то, что слышал. Думаю, вашему министерству стоит быть начеку.

— Безусловно, — барон убрал блокнот. — Благодарю вас, Карл. Это важная информация. Я немедленно отправлю депешу в Вену.

Депеша барона фон Гессе прибыла в венское военное министерство через два дня. Текст был осторожным, но достаточно тревожным:

«Из неофициальных источников получена информация о возможной террористической угрозе высокопоставленным лицам в Боснии. Время — июнь. Исполнители — предположительно боснийские националисты. Рекомендую усилить меры безопасности, особенно в связи с планируемым визитом Его Императорского Высочества эрцгерцога в Сараево».

Депеша легла на стол генерала Оскара Потиорека, губернатора Боснии и Герцеговины. Генерал прочитал ее дважды, потом вызвал своего адъютанта.

— Свяжитесь с абвером и жандармерией, — приказал он. — Приказ: усилить охрану всех высокопоставленных чиновников и военных в Боснии. Особое внимание к визиту эрцгерцога. Удвоить число агентов, проверить всех подозреваемых националистов. Провести обыски в известных центрах «Младой Боснии». Доложить о результатах через неделю.

Через пять дней после получения приказа жандармерия Сараево провела серию обысков. В дома нескольких известных боснийских националистов ворвались полицейские, перевернули все вверх дном, допросили хозяев. Ничего серьезного не нашли, несколько пропагандистских брошюр, пара писем с националистическими лозунгами. Но сам факт обысков вызвал волну паники среди местных сербов.

Австрийские газеты не преминули написать об этом. «Neue Freie Presse» вышла с заголовком: «В Боснии усилена безопасность после угроз террористов». «Wiener Zeitung» сообщала: «Жандармерия провела обыски в домах подозреваемых националистов в связи с готовящимися провокациями».

Белградские газеты перепечатали австрийские новости. «Политика» писала: «Венские власти нервничают в Боснии усилены меры безопасности». «Самоуправа» ехидно замечала: «Австрийцы боятся собственной тени, массовые обыски у сербов в Сараево».

В белградских кафанах только и говорили об этом.

— Австрийцы что-то знают, — шептались мужчины за столиками, попивая ракию. — Такие меры не вводятся просто так.

— Может, кто-то проболтался?

— Или их разведка что-то узнала?

Националистические круги нервничали сильнее всех. На конспиративных собраниях шептались:

— Нас раскрыли?

— Нет, если бы раскрыли, уже арестовали бы.

— Но они что-то знают. Обыски не случайны.

— Может, отложить операцию?

— Отложить? Сейчас? Когда все готово?

В доме Дмитриевича тоже обсуждали австрийские газеты. Полковник сидел за столом, разложив перед собой несколько номеров. Танкович стоял рядом, мрачный как туча.

— Они знают, — сказал Дмитриевич, указывая на заголовки. — Не точно, но знают, что что-то готовится.

— Утечка, — Танкович сжал кулаки. — Значит, то письмо было настоящим. У нас предатель.

— Похоже на то, — согласился полковник. — Вопрос, кто и что именно он передал. Если австрийцы знали бы все, они арестовали бы наших людей. Но обыски проводят на известных адресах, среди старых националистов. Значит, информация у них общая. Кто-то сказал им: «что-то готовится в Боснии там активизировались боевики». Но не более того.

— Этого достаточно, чтобы усилить охрану эрцгерцога.

— Да, — Дмитриевич откинулся на спинку кресла. — Это усложняет задачу. Но не делает ее невыполнимой. Наши люди готовы, вооружены. Даже при усиленной охране у них есть шансы.

— А если австрийцы отменят визит?

— Тогда придется ждать следующей возможности, — полковник закурил сигару. — Но я не думаю, что отменят. Эрцгерцог упрямый человек. Да и отмена визита это признание слабости. Австрийцы гордые люди. Они усилят охрану, но визит состоится.

— А предатель?

Дмитриевич смотрел в окно, выпуская дым.

— Предатель получит свое, майор. Когда я узнаю, кто он. А я узнаю.

Я сидел за письменным столом, склонившись над недописанной статьей для «Политики». Редактор просил материал о последних событиях в Боснии, нейтральный, без излишних эмоций, просто факты. Надо поддерживать свою легенду, написать статью.

Я старательно подбирал слова, вычеркивал, переписывал. Работа журналиста требовала осторожности: одно неверное слово, и австрийская цензура могла придраться.

За окном моей комнаты на Дорчоле стоял тихий полдень. Солнце заливало стол, на котором лежали исписанные листы, чернильница, стопка газет для справок. Я обмакнул перо, вывел очередную фразу, и в этот момент в дверь постучали.

Резко, настойчиво. Три удара.

Я поднял голову, насторожившись. Соседи обычно не беспокоили меня днем, знали, что работаю. Отложив перо, я встал и подошел к двери.

На пороге стоял почтальон, пожилой серб с седыми усами, в выцветшей форменной куртке. Я видел его раньше, он разносил почту по нашей улице.

— Господин Соколов? — спросил он, сверяясь с конвертом в руках.

— Да, это я.

— Письмо для вас, — он протянул мне небольшой конверт из плотной кремовой бумаги. — Распишитесь, пожалуйста.

Я расписался в его журнале. Почтальон кивнул и зашагал дальше по коридору. Я закрыл дверь, разглядывая конверт. Никакого обратного адреса. Штемпель белградский, но без указания отправителя. Бумага дорогая, качественная. На ощупь внутри что-то тонкое, не только письмо.

Вернувшись к столу, я осторожно вскрыл конверт. Внутри оказалась газетная вырезка и небольшая записка на хорошей бумаге. Записка была короткой, написана по-русски аккуратным, но безликим почерком:

«Для любителя интеллектуальных игр. Может, вы найдете решение?»

Я отложил записку и развернул вырезку. Это была страница из какого-то шахматного журнала, судя по заголовку, немецкого. «Wiener Schachzeitung», венское издание. На странице напечатана шахматная задача: диаграмма с расставленными фигурами и условие: «Мат в три хода. Черные начинают и выигрывают».

Задача называлась «Ложная защита».

Я достал с полки шахматную доску, маленькую, складную, она всегда лежала в книжном шкафу. Расставил фигуры согласно диаграмме. Белый король стоял в центре, окруженный пешками и двумя ладьями. Казалось, он хорошо защищен. Но черные фигуры, ферзь, слон, конь, расположены так, что…

Я вгляделся внимательнее. Белые создавали видимость мощной защиты, но на самом деле их позиция слабая.

Ладьи стояли не на тех полях, пешки перекрывали друг друга. Это имитация защиты, бутафория. А черным нужно просто игнорировать эту ложную защиту и бить прямо в цель, на короля.

Я передвинул черного ферзя. Первый ход. Затем второй, слон. Третий конь. Мат. Белый король беззащитен, несмотря на все окружающие его фигуры.

Ложная защита.

Я откинулся на спинку стула, глядя на доску. Это не просто шахматная задача. Это послание. Кто-то хотел, чтобы я понял: защита просто видимость. Имитация. Бутафория.

Я снова взял вырезку, внимательно изучил ее. В правом нижнем углу, едва заметная, была пометка карандашом: «Вена, июнь 1914». И рядом буква. Одна буква с характерным росчерком вправо.

«U».

Та же буква, что я сам вывел на поддельном письме австрийской разведки. Но здесь настоящая. Урбах. Это только он.

Я поднес вырезку к носу, принюхался. Слабый, едва уловимый аромат. Коньяк. Тот самый «Хеннесси», что он передал мне после побега Чабриновича. Бумага пропитана этим запахом, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы я узнал.

Урбах. Он сообщает мне, что усиление безопасности в Боснии это ложная защита. Видимость. Австрийцы создают театр для публики, для газет, но на самом деле охрана слаба. Эрцгерцог остается уязвим.

Урбах не просто допускает покушение. Он его провоцирует. Создает видимость защиты, чтобы усыпить бдительность, но оставляет эрцгерцога беззащитным. Ложная защита. Точно как в шахматной задаче.

Я вернулся к столу, взял вырезку и записку. Нужно их уничтожить, слишком опасно хранить такие улики. Но сначала я еще раз перечитал условие задачи: «Черные начинают и выигрывают».

Урбах говорил мне: действуй, если хочешь победить. Мирные методы не работают. Видимость усиленной безопасности всего лишь спектакль. Настоящая охрана по-прежнему слаба. Боевики пройдут. Покушение состоится. Война начнется.

Если я хочу остановить это, нужно переходить к прямым действиям.

Я зажег свечу, поднес к пламени вырезку и записку. Бумага вспыхнула, скрутилась, превратилась в пепел. Я растер его пальцами до мелкой пыли, высыпал в пепельницу.

Потом сел обратно за стол и долго смотрел на шахматную доску. Черные фигуры стояли вокруг белого короля, готовые нанести последний удар.

Ложная защита. Урбах показал мне, что игра продолжается. И что ставки выше, чем я думал.

Нужно действовать. Но как? Психологический доклад, поддельное письмо, утечка австрийцам, все это не сработало. Дмитриевич засомневался, но не отступил. Австрийцы получили предупреждение, но не усилили охрану по-настоящему. Урбах манипулирует всеми, и Черной рукой, и австрийцами, и мной.

Если мирные методы не работают, остается одно, устранение ключевых фигур. Дмитриевич. Танкович. Может быть, кто-то из боевиков. Опасно. Смертельно опасно. Но другого выхода нет.

Солнце за окном клонилось к закату, бросая длинные тени на мой стол. Шахматная доска стояла рядом, черные фигуры замерли в победной позиции.

Игра продолжалась. И я больше не мог оставаться пассивным наблюдателем.