Между добром и злом. 6 том

Глава 30

Все картинки на маленьких листочках, что они нашли в сундуке, были как фотографии на полароиде. Будто их хозяин попытался запечатлеть от руки самые интересные места и вещи, которые не хотел забывать. Где был, кого любил, что запомнил…

И это место, грубо нарисованное карандашом от руки, напоминало Кондрату один город на юге империи, тот самый, что расположился на самой границе империй, где они искал кочевников. Он узнал те самые стены, за которым высился город, раскинувшиеся вокруг небольшие дома и площадь прямо перед воротами.

— Ты знаешь, где это? — уточнила Дайлин.

— Да, я был там, когда искал кочевников.

— Ты уверен, что он отправился именно туда? — уточнил Цертеньхоф.

А действительно, уверен ли он в этом?

Ну, практика говорила, что преступники чаще всего пытаются скрыться в местах, с которыми они знакомы. Там они лучше ориентируются, что помогает избегать людных мест и районов, где их могут поймать, и лучше знают места, где можно на время затаиться или спрятаться. Да и в принципе, человек нередко тянется именно туда, где он хотя бы может ориентироваться, по крайней мере, когда речь идёт о территории, где его ищут.

Поэтому да, Кондрат бы предположил, что, пока Влантер Минсет находится на территории империи, он будет держаться тех мест, которые ему знакомы. Дороги, поселения, города — все места, которые он так или иначе знает, где может ориентироваться найти убежище. Вопрос лишь в том, как далеко он ушёл, и где его будет сподручнее перехватить.

— Более чем. Он явно бывал в том городе. Возможно, у него есть там знакомые, которые помогут, подкинут денег или место, где можно переночевать, прежде чем он перейдёт границу, — ответил Кондрат на вопрос Цертеньхофа и добавил. — Нам придётся разделиться.

— Это плохая идея, — нахмурилась Дайлин. — Если хочешь его поймать, то нам потребуется гораздо больше людей, чем трое. Посты на дорогах, дополнительные патрули…

— Нам это и не потребуется. Мы практически точно знаем, чего он хочет — покинуть империю. И мы знаем, куда он двинется ­— к границе по самому короткому пути. А значит нам известны дорога, деревни, через которые он будет проходить, и город, который он наверняка посетит. Он попытается раздобыть лошадь, но первое время всё равно будет идти пешком, значит мы его сможем обогнать и попытаться перехватить в тех местах, которые он точно будет проходить. А это деревни и пограничный город.

— Если мы опоздаем по времени…

— Не опоздаем. Один сразу направляется в город на границе на случай, если мы просчитаемся. Другие будут идти по ходу его возможного маршрута и пытаться перехватить. Шансов мало, времени займёт много, я не буду этого отрицать, но это единственный шанс, и не выступим сейчас, упустим его окончательно.

Кондрат взглянул на Цертеньхофа. Не то, чтобы ему требовалось одобрение, однако две головы лучше, чем одна, а у него опыта, как не крути, было побольше, чем у Дайлин. Цертеньхоф молчал секунд двадцать, прежде чем кивнуть.

— Думаю, мы сможем это сделать.

— И кто будет на городе, а кто попытается перехватить в пути? — спросила Дайлин.

— Ты на город, — предложил Кондрат. — А мы попробуем поймать его по пути.

— Нет, — покачал головой Цертеньхоф. — Лучше в городе пусть будет кто-то опытный, уж прости за слова, Дайлин.

Она поморщилась, но ругаться не стала. Вместо этого спросила:

— Тогда не логичнее, что ловить его в дороге должны те, кто имеет больше опыта. В городе я могу поднять стражей правопорядка, сказав, что это опасный убийца. Просто замечу и тут же подниму тревогу. Но там в дороге вы будете одни, и сможете положиться сами на себя.

А это было достаточно логично. Дайлин действительно могла позвать там на помощь, а вот им придётся полагаться только на себя. И там уже опыт им куда больше пригодится. А потом на том они и порешили. Теперь требовалось собраться и отправиться в путь, желательно, этим же вечером.

Дорога обещала быть сложной. Перед тем, как отправиться, Цертеньхоф отправил весточку в центр на случай, если что-то пойдёт не так. Хотелось бы дождаться подкрепления, однако пока оно прибудет, как пить дать, убийца уже покинет империю. И так перехватить шансов мало, а тот они сойдут и вовсе на ноль.

Под самый вечер втроём они выступили в путь.

— А если он вернётся домой? — спросила Дайлин.

— Пусть возвращается, — хмыкнул Цертеньхоф. — Я забрал все деньги и документы, которые там нашёл. Разве что мебель с собой сможет захватить.

— А вещи?

— Одежда что ли? Ну если она ему помогла бы, конечно, но и её я не оставил, — недобро улыбнулся он. Спрашивать, что он сделал с одеждой, никто не стал.

Ездить ночью через джунгли было не самым безопасным занятием, однако время играло против них. К тому же очень обидно будет, если они потратят столько сил, а его съест какое-нибудь дикое животное. И ведь они даже не узнают об этом.

Проведя всю ночь в седле, к утру они добрались до первой деревни. Кондрат уже бывал здесь: что-то очень похожее на лагерь для беженцев, где всё собранно из палок, веток и соломы, используя стволы деревьев, как опоры для домов. Не жители империи, а какие-то племена, как выразилась Дайлин.

— Каждый выживает как может, — отозвался Кондрат и спешился.

В каждой деревне был старейшина. Это была не прихоть, а необходимость. Кто-то должен был нести ответственность за всю деревню в случае чего, подсчитывать налоги, которые должна она уплатить, пытаться её развивать, решать споры. Старейшина был и мэром, и судьёй в одном лице, который мог как двигать деревню к процветанию, так и злоупотреблять своими обязанностями.

То, что на первый взгляд со стороны казалось каким-то грязным поселением беженцев, на деле оказалось очень уютным местом. Дома, совсем не лачуги, может и выглядели хлипко на первый взгляд, но были сделаны явно с умом. Вся деревушка была аккуратной и ухоженной, да, немного первобытной на вид, но приятной. Здесь были и небольшие огороды, и аккуратно вытоптанные огороженные тропинки.

Другими словами, жить здесь было можно, и кому-то это даже понравилось бы. Но вот жители — они встретили Кондрата и Цертеньхофа с настороженностью и интересом. Они держались на расстоянии, но не уходили, наблюдая за ними, как за каким-то непонятным явлением. Кондрату пришлось самому подойти, чтобы спросить.

— Специальная служба расследований, мы ищем старейшину, — обратился Кондрат к одному из жителей.

— Старейшина? — мужчина напротив то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял.

— Главный. Кто у вас главный?

— У нас нет главных, мистер.

— Ладно, пусть так, — вздохнул он. — Вы не видели вчера-сегодня никаких незнакомцев? Может кто-то проходил мимо или обращался к вам за помощью?

— Нет, никто не обращался, никакой мужчина, — замотал тот головой.

Кондрат и Цертеньхоф переглянулись.

— Я не сказал, что это мужчина.

— Извините, никого не видели, никто не приходил, — быстро затараторил тот, пытаясь скосить под дурочка.

И если Кондрат обладал определённым терпением, ещё помня старые повадки из своего мира, то Цертеньхоф был лишён такого изъяна. Шагнув вплотную, он неожиданно ударил мужчину в живот, заставив того упасть на колени, после чего схватил за волосы, задрав голову и приставив пистолет к подбородку. Наклонившись к лицу, он сквозь зубы, будто едва сдерживая себя, прошипел.

— Я могу застрелить тебя, как соучастника, и мне за это ничего не будет. Поэтому подумай хорошенько, прежде чем ещё раз ответить. Кто приходил к вам и куда направлялся?

— Но я не…

Грохнул выстрел. Признаться честно, Кондрат не ожидал, что его напарник действительно выстрелит. Рука сама дёрнулась к пистолету, но… нет, Цертеньхоф не пристрелил его. Выстрелил рядом с головой, опалив всё лицо.

— Мне повторить вопрос? ­— негромко спросил он.

— Нет! Нет, я понял, — видимо, забыв, что пистолет однозарядный, мужчина потерял какое-либо желание отрицать очевидное. — Да, проезжал. Мужик проезжал.

— Какой мужик?

— Наш. Шашан Аегель. Он раньше жил здесь с матерью и отцом, а потом уехал. А сейчас он сыщик в ближайшем городе! А сейчас пришёл, попросил лошадь одолжить.

— И вы одолжили? — с недоверием спросил Цертеньхоф. — Вот так просто?

— Так он же свой!

Ну да, свой, тот, кого они знают…

— Кажется, мы опоздали, — посмотрел тот на Кондрата.

— По-видимому, — кивнул он и обратился к мужчине. — Как давно это было?

— Час! Час назад плюс-минус! Вот буквально перед вами пришёл! Уставший и растрёпанный, сказал, дело жизни и смерти!

Час, они отстают на какой-то час!

— А лошадь? Какой цвет? Кобыла, жеребец?

— Кобыла! Коричневая с белыми пятнами по бокам! И нос белый!

Даже говорить не надо было — Цертеньхоф оттолкнул мужчину и чуть ли не бегом бросился к лошади. Кондрат, теперь уже заметно прихрамывая, едва поспевал за ним. Запрыгнуть на лошадь оказалось и вовсе тем ещё квестом.

Кондрата не удивило, что они так просто дали ему лошадь. Деревня, столь маленькая, что все, как одна большая семья. Все друг друга знают, все друг друга помогают, и хозяйство едва ли не общее. А Шашан Аегель так и вовсе здесь родился. Кондрат был уверен, что, когда он вернулся и стал сыщиком, так или иначе продолжал поддерживать связь с местными, может даже помогал им, как своим. А если и вовсе проявить широту мысли, можно предположить, что он изначально рассматривал эту деревню, как вариант отхода в случае чего.

— Ну что? — спросила Дайлин.

— Был здесь, час назад. Взял у них лошадь, — бросил Цертеньхоф и пришпорил коня. — Мы ещё можем его нагнать.

— Взял лошадь? Откуда у них лошадь? У них-то?

— Ты удивишься, но они не выглядят, как бедствующие, — ответил Кондрат и посмотрел на Цертеньхофа. — Ты действительно был готов его пристрелить?

— Я что, дурак что ли? — бросил он недовольно. — Просто припугнул идиота. Ты сам видел, он из нас дураков делал.

— Так что, они одолжили ему лошадь? Вот так просто? — вернулась к разговору Дайлин, явно намекая на то, что лошадь — удовольствие дорогое и просто так её не дают.

— Он жил здесь, родился в этой деревне. Можно сказать, свой, и я даже не удивлюсь, если узнаю, что он им помогал как-то.

— Понятно…

— Ясно, пользовался своим положением…

Забавно это было слышать от человека, который является аристократом. Нет, Дайлин не пользовалась своим положением, и тем не менее определённые преференции с этого явно имела. Более того, она не могла не понимать, как работает мир, и как жили её же родители, которые, к слову, тоже были аристократами. И Кондрат сильно сомневался, что они не пользовались своим положением при решении некоторых вопросов.

Теперь время играло против них. Кондрат вообще хотел знать, как именно он так быстро добрался до деревни, но этот вопрос сейчас подождёт. Час разницы — это не то, чтобы много, но как далеко он сможет от них оторваться, учитывая, что он сейчас на отдохнувшей лошади в то время, как они ехали всё ночь. То есть, он может проехать дальше.

Другой вопрос — догадывается ли он, что они его преследуют. Если да, то он будет давить всё из лошади. Если нет, то будет чаще останавливаться, и у них будут шансы его нагнать. Но рассчитывать на безалаберность человека, который так долго готовил месть — это не их вариант. К тому же сыщик, коим он и являлся, должен понимать, что первая мысль, которая придёт любому — беглец направляется к границе. А значит они устремятся по наикратчайшему пути.

Они ехали долго, переходили с шага галоп и обратно, но это всё равно не спасало от того, что приходилось останавливаться и давать лошадям отдохнуть, да и самим выспаться. Каждый день они смотрел на дорогу перед собой, ожидая увидеть Влантера Минсета, и судорожно хватались за пистолет, когда перед ними кто-то появлялся, но… нет, они не смогли его нагнать.

Конечно, была у этого и обратная сторона: им не придётся разделяться, но это мало успокаивало на фоне того, что убийца мог скрыться.

— Как ты думаешь, он знает, что мы его преследуем? — спросила Дайлин на четвёртый день.

— Скорее всего, не знает, но, скорее всего, предполагает это. В конце концов, он ведь тоже сыщик. И вариантов, куда может сбежать убийца, не так уж и много. Поэтому я более чем уверен, что он в курсе всех действия, что мы предпримем. Остаётся уповать, что он не подозревает, насколько быстро мы догадаемся обо всём.

— Он точно знает, — произнёс Цертеньхоф. — Иначе бы мы его нагнали с разницей в час-то. А раз не нагнали, он гонит лошадь просто на пределе, как и мы. И у него явное преимущество.

У него изначально была лошадь отдохнувшая.

Но слова словами, а они продолжали погоню, которая закончилась у первых домов пограничного города, который возвышался впереди своими высокими неприступными стенами. После тихого и пустого леса, где от силы в день встречалось две-три повозки или всадника, здесь аж голова кружилась от количества людей на дорогах.

Они ехали прямиком к воротам. Если Влантер Минсет приехал этой дорогой, то наверняка проедет и через город. Кондрат был готов поставить свои пистолеты, что он попытается продать лошадь, чтобы заработать хотя бы немного денег для жизни в другой империи. А где это лучше сделать, как не в приграничном городе, где люди покупают-продают, и лошади требуются всегда, особенно для торговых караванов?

— Теперь придётся разделиться, — произнёс Цертеньхоф, когда они подъехали к воротам. — Так будет просто быстрее. Кто-то должен объехать конюшни, если он решил слить лошадь, кто-то поедет сразу к границе, а кто-то в отдел стражей правопорядка.

— Опережу вас всех, знаю, куда меня отправят, — вздохнула Дайлин. — Пойду в отдел стражей правопорядка.

— Хорошо, тогда я по конюшням, — кивнул Кондрат.

— Ладно, на мне граница. Не уверен, что он решит пройти по дороге, а не пройти через лес тайком, но попробовать стоит.

А ведь реально, что ему мешает просто пройти через лес, а не через главный пропускной пункт? Ну кроме официальных документов, чтобы потом вопросов не было. Ну получается только это и может его заставить так поступить, чтобы в дальнейшем не иметь никаких проблем. А если он уверен, что успевает, то именно так он и поступит.

Они разошлись прямо у ворот. Дайлин поскакала в центр, распугивая прохожих и протискиваясь меж других всадников и повозок, Цертеньхоф поехал в обход города. А Кондрат остановился, задумчиво оглядываясь по сторонам. Легко сказать, проверить конюшни, знать бы, где они ещё находятся…

— Прошу прощения, — окликнул он какую-то женщину, которая походила на местную. — Не подскажете конюшни?

Женщина посмотрела на Кондрата и как-то загадочно улыбнулась.

— А вам какая нужна?

— Ближайшая, — а там он уже разберётся.

— Тогда вам прямо и направо через перекрёсток, мистер. Я могу проводить, если нужно.

— Нет, благодарю вас, сударыня, — кивнул Кондрат и, не обращая на её недовольный и разочарованный взгляд, поехал вперёд.

На сколько они опаздывают? На сколько он смог далеко уйти? Эти вопросы мучали Кондрата на протяжении всей дороги, и мучали в данный момент, когда конец уже близок. Почему? возможно, это и прозвучит глупо, ведь Кондрат боялся его упустить. Да только хотел ли он в действительности поймать его?

Ведь чем этот сыщик отличался от той же Шейны, которой он позволил сбежать? Где проходит та граница, когда он может отпустить человека? Боялся ли он, что он убежит? Или боялся, что успеет его догнать до того, как тот сбежит?

Как бы то ни было, Кондрат старался выбросить эти мысли из головы. Он не хотел думать, он был цепным псом, как и все на службе империи, выполняя слепо свою работу. Кондрат хотел в это верить, потому что знал — один раз, оглянувшись назад, ты будешь оглядываться всегда.