Между добром и злом. 6 том

Глава 19

— Эксгумация? — переспросил Цертеньхоф. — Зачем?

— Я знаю, как подтвердить или опровергнуть, что эти тела связаны с той проклятой шахтой, — повторил Кондрат, окидывая взглядом остальных. — Надо найти тех, кто там действительно работал. У нас есть достоверные списки шахтёров, которые работали в той шахте и умерли якобы от проклятия. Раскопаем и сравним кости. Если болезни костей будут одни и те же, значит они все работали в одном месте. Если нет, то значит наше предположение, что кости и проклятая шахта как-то связаны, неверно.

Все переглянулись, и Бампс первый нарушил тишину:

— М-м-м… хорошая идея. Если они работали в одном месте и подвергались какому-то губительному влиянию, то и заболевания должны у них быть одинаковые. В нашем случае, блотуосизм.

— У нас есть разрешение на эксгумацию? — спросила Дайлин.

— Конечно есть, я даю, — хмыкнул Бампс. — Идёмте.

— А у вас есть такое право? — уточнил Цертеньхоф.

— А его кто-то будет спрашивать, если мы всё докажем?

Кондрат не любил такой подход. Именно под этим соусом можно было творить всё, что угодно, ведь это ради всеобщего блага и так далее. Но все уже направились к выходу, и, немного посомневавшись, Кондрат пошёл за ними. Сейчас подобные нравоучения были ни к месту, да и, если уже брать по закону, они имели право на некоторые действия, если это напрямую связано с безопасностью империи. А здесь…

Прихватив лопаты и захватив списки из ратуши, которую сейчас переворачивали верх дном ревизоры, вчетвером они направились на кладбище буквально за городом в лесу. Под это место не стали вырубать лес, хоронили прямо меж деревьев, пробиваясь сквозь их паучьи корни на глубину, где не раскопают тела животные. Теперь им требовалось сделать то же самое.

Было необходимо сразу несколько тел, чтобы точно исключить возможность ошибки, поэтому Кондрат, Цертеньхоф и Бампс начали копать. Не копала только Дайлин, которая, как девушка, стояла в стороне и наблюдала, облокотившись на дерево.

— А если не выйдет? — спросила она.

— Значит тела не из шахты и барон с этим никак не связаны, — пропыхтел Кондрат.

— Ты уверен, что они действительно должны будут иметь такие же кости с такой же болезнью? Просто я слышала, что есть люди иммунные к некоторым болезням там, могут быть невосприимчивы и так далее.

— Абсолютно.

Потому что иммунитета к радиации ни у кого пока что не развилось, если ты не бегаешь на шести лапках и не можешь прелесть в щель в два раза меньше, чем ты сам. И именно радиация стала причиной смерти тех людей. Слишком много признаков говорило именно об этом.

Первое — Кости. От радиации, если Кондрат не ошибался, развивался рак костей. Там ведь тоже раковые клетки разрастаются, как сумасшедшие, и при этом становятся хрупкими. Чем, то, что они видели, не рак костей?

Второе — время. Если фон в шахте невысокий, то потребуется время, чтобы вся эта грязь накопилась в организме и вызвала необратимые последствия. Как раз за два года работы и появились жертвы.

Третье — место работы. Шахты. Кто знает, не откапали ли они там уран? А если их ещё и подмывает, размывает породы, то там ведь и фон будет выше.

И четвёртое — проклятие. Радиация, тихий убийца, которого ты никак не обнаружишь, но который будет неизменно тебя травить до страшных последствий, которые закончатся смертью. Чем не проклятие? Особенно когда здоровый человек внезапно начинает чахнуть, буквально разваливаться на глазах. А если принесли ещё и какой-нибудь сувенир с собой из шахты, то уже вся семья будет под угрозой.

Они с трудом пробивались до могил сквозь твёрдые корни и плотную землю, которая в некоторых местах была как камень. Дайлин даже приходилось бегать за топорами, чтобы была возможность добраться до гроба. Они даже не вытаскивали их наружу, Бампс, явно не обременённый какими-то суевериями или моральными терзаниями, ломал крышки гробов, после чего доставал наружу кости. За таким занятием их застала какая-то бабушка, на возмущения которой он крикнул:

— Специальная служба расследований, проваливай отсюда, старуха, пока не села на остаток лет в тюрьму!

По итогу к вечеру они откапали пять тел, кости которых Бампс разложил здесь же.

— Итак… — пробормотал он, — что я хочу сказать…

— Они больны? — сразу спросил Цертеньхоф.

— Ну теперь-то они точно не больны, но раньше… Так, вот этому товарищу проломило голову в лобной доле, так что он умер не от болезни, хотя…

Он взял череп и покрутил его в руках.

— А нет, признаки болезни у него действительно есть, да… Просто он умер до того, как они начали его действительно мучать. Что касается остальных… вот этот тоже болел…

— У него нормальный череп, — заметил Кондрат.

— А вы смотрите на скелет, а не на череп. Вон, ноги, они ломанные-переломанные, все в наростах. У этого таз и позвоночник чуть ли не в труху. О, а вот ваши любимые черепа, у этого челюсть, у этого сам череп. Кстати, у них у всех почти выпали зубы.

Ещё один знак в пользу того, что это радиация.

— Так что… — отряхнул Бампс руки, ­— я бы сказал, что мистер Брилль прав. Что эти шахтёры, что те тела, а вернее, что от них осталось, все они болели одной и той же болезнью, достаточно редкой. Это заставляет задуматься о том, что они действительно подхватили это болезнь в одном месте.

— Значит в шахтах есть какая-то зараза? — уточнил Цертеньхоф.

­— Видимо, да, но рано делать выводы. У нас есть ещё несколько могил с шахтёрами? Чтобы уж наверняка…

Кондрат так много копал только в армии. После такого занятия спина просто не гнулась, а нога, которая вроде и перестала болеть в последнее время, вновь напомнила о себе хромотой, которая проходить не спешила. С другой стороны, они раскопали суммарно аж десять могил шахтёров. И вывод Бампса был прежним.

— Все, кроме одного, умерли от блотуосизма. Десять из десяти — это подтверждение, — вытер он со лба пот.

— Это действительно какое-то проклятие… — пробормотала Дайлин.

— Ну проклятие или нет, но выглядит очень странно, — согласился тот. — Я в первый раз вижу, чтобы так много людей болело вот так разом в одно время. Спросите меня, и я бы сказал, что виновата шахта или то, что в ней находится.

Все подумали об одном и том же. О духах, а если быть точнее, о проклятии, которое было наложено на шахту. Если в этом мире знали о существовании ведьм, колдунов и магии с артефактами, то духи были не столь уж и невозможными, и глядя на подобное странное совпадение, люди были готовы поверить. По крайней мере в одном они были точно правы — по-своему шахта была проклята.

— Значит их всех убило проклятие, — подвёл итог Цертеньхоф.— Или какой-нибудь проклятый артефакт.

— И тела оказались в реке потому, что духи, получается? — тихо спросила Дайлин.

Они бы так и продолжали строить теории, но Кондрат решил вмешаться.

— Это не духи и не проклятие, — произнёс он, разглядывая кости.

— А что тогда? — спросил заинтересованно Бампс.

— Болезнь.

— Ну это мы видим, — сказала Дайлин. — Но как такой редкой болезнью могли заболеть сразу столько…

— Вы не поняли. Болезнь, которую мистер Бампс видит — это лишь один из симптомов, который проявляется на её фоне.

— Да? А что за болезнь тогда? — подался он вперёд.

— В моих края её называли лучевой болезнью.

— Лучевая болезнь? Типа как от лучей солнца? — переспросил Бампс.

— Можно и так выразиться, только намного смертоноснее и не от солнца. Они невидимые, пронизывают человеческое тело и разрушают его. Вот такие аномалии с костями — один из их признаков.

— Но как лучи могут убивать человека? — спросила Дайлин. — Я в детстве…

— Это не лучи от солнца, — перебил её Кондрат. — Они не освещают, их невозможно увидеть глазом. И они чертовски разрушительны.

— Что их создаёт? — спросил Бампс.

— Руда. Определённая руда, которая встречается не везде. Достаточно редкая, чтобы вот так случайно на неё наткнуться, но… они, по-видимому, наткнулись.

— Первый раз слышу, чтобы руда испускала свет, — пробормотал Цертеньхоф. ­ То есть я видел кристаллы, которые светятся, но именно руда…

— Это не свет, — произнёс Кондрат. — Это как… это как тепло от угля. Представьте уголь, который испускает тепло. Мы его не видим, но чувствуем. Эта руда делает то же самое, испускает смертоносную ауру. Не тепло, и не солнечные лучи, а определённую ауру, которая в малых количествах при долгом воздействии разрушает организм человека.

— Но это же и называется проклятие. Проклятая руда, — произнесла Дайлин, словно её осенило.

— Уголь обжигает руки, но его ты проклятым не называешь, верно? — вздохнул Кондрат.

Объяснить это было действительно сложно тем, кто ничего не смыслил в подобном. Особенно, когда ты сам не физик и в этом плохо разбираешься. Настолько, что сам-то с трудом понимаешь, о чём речь.

— Не проклятая руда, которая убивает человека со временем… — пробормотал Бампс.

— Короче. Представьте себе, что у вас камень, который испускает яд. Чем меньше камень, тем меньше яда он выделяет, тем медленнее вы травитесь. Чем больше камень, тем больше яда и тем быстрее вы травитесь. Эта руда действует именно так.

— А при чём тут тогда лучи? — спросил Цертеньхоф.

— Потому что он испускает ядовитые невидимые лучи.

— Почему не просто яд? — уже поинтересовался Бампс.

— Всё! Хватит! — поднял руки Кондрат. Возможно, Дайлин, права, и он действительно плохой учитель. — Ядовитая руда! Она разрушает организм и вызывает такие последствия! Всем ясно? В шахте ядовитая руда! Но её немного, поэтому люди умирают не сразу, а через два-три года.

— А будь её больше? — спросила Дайлин.

— Тогда бы ты увидела, как человек гниёт на глазах. Но её мало. И кости — это один из признаков. Уверен, будь у нас тело, мистер Бампс обнаружил помимо этой болезни ещё и Чахну или что-то в этом духе. Что-то, от чего человек худеет и медленно умирает, будто чахнет.

Кондрат был прав насчёт себя, он не был физиком, не знал многих тонкостей про урановую руду и тот же радий, который могло вымывать из породы водой, но насчёт чего он точно был прав, так это насчёт радиации. Не хватало лишь счётчика Гейгера, который бы поставил окончательную точку, но и без него было достаточно доказательств, пусть и косвенных.

— Одно точно — и те, и другие работали в шахте. Но почему-то шахтёров похоронили, а этих сбросили в воду, — подвёл он черту.

— Возможно дело в выгоде. Бароны не хотели её закрывать и пытались скрыть масштабы смертей.

— И тогда их смерть уже не выглядит такой случайной, — заметила Дайлин. — Больше похоже на месть или что-то в этом духе.

— Именно, — кивнул Кондрат. — И теперь, когда у нас есть доказательства связи шахты с теми костями, можно искать причину, почему это скрыли бароны, и не могли ли их убить за это.

Вариант с деньгами был очень даже вероятен. А может речь шла о каком-нибудь культе. Всё-таки проклятая пещера — это громкое название, и кто знает, что могло стукнуть в голову суеверным людям, особенно тем, кто ещё вчера был суеверным необразованным крестьянином. Как бы то ни было, требовалось копать дальше, чем они и займутся. Только…

— Теперь нам надо всё это закопать… — пробормотал Кондрат.

— Можно сказать, чтобы гробовщик местный закопал всё. Кинем ему пару монет, — предложила Дайлин.

Никто спорить не стал. Всё-таки одно дело копать, а другое, возвращать всё в исходное состояние, и делать это было всем лень. Как говорится, ломать не строить.

Идя домой, они обсуждали проклятую шахту и ядовитые камни, пока Кондрат думал над тем, что делать дальше. Все улики, если таковые и были, сгорели. Может случайность, может месть, кто знает, но сейчас надо было составить хотя бы примерно дальнейший план действий. Как понять, из-за чего скинули тела, а не стали хоронить их как положено? И кто именно мог отомстить баронам за произошедшее.

Когда все разошлись, Дайлин негромко спросила:

— Кондрат, а мы ведь точно не отравлены?

— Не думаю, — покачал он головой.

— Но ты говорил…

— Что в малых количествах это вредно, но не смертельно, — напомнил он.

— Откуда ты знаешь, что это было в малых количествах?

­— Потому что им потребовалось два года, чтобы заболеть настолько сильно и умереть, я же говорил.

— Да, прости, просто я немного волнуюсь, — улыбнулась Дайлин виновато. — Пещера действительно была словно немного проклята, как выяснилось, и такое… Столько людей, оказывается, в ней погибло.

— Возможно, было больше, — произнёс Кондрат. — Эта руда, если её приносили домой, как сувенир, то очень высока вероятность, что это могло отравить и целую семью. Отсюда и все эти легенды.

Тут могло быть столько теорий, что одному богу известно, что из этого правда, но одно известно точно — это пещеру назвали проклятой благодаря её жутким свойствам. И подтверждала она своё название ни магией и проклятиями, а банальными природными процессами, о которых людям было здесь невдомёк.

Ещё один важный момент — куда именно поступала эта руда. Кондрату было известно, что местный завод попросту не мог переплавить всю руду в округе, почему её отправляли на другие сталелитейные заводы, но он был более чем уверен, что из шахты, которая Жангерферам и принадлежала, она шла к ним же. Так что он не удивится, когда узнает, что там тоже хватает тех, кто погиб от «проклятия» лучевой болезни.

И кстати, по поводу того, куда дальше двигаться, у него же был сейф, который они так и не вскрыли. Кто знает, что в нём осталось?

Свою идею он рассказал за столом на завтраке. Бампс, естественно, поднял руки.

— Не, тут без меня, я по трупам.

— Вас и не приглашали, — фыркнула Дайлин. — Мистер Цертеньхоф, вы сможете вскрыть замок?

— Сейфа? Нет, конечно. А почему вы его сразу там не отдали к кузнецу или ещё что?

— Как-то всё закрутилось-завертелось, да и намёков до этого не было, что смерть семьи была насильственной. А про кости мы и вовсе не знали тогда, их уже позже обнаружили.

— А тела баронов, где они? — поинтересовался Бампс.

— Похоронили, — Кондрат бросил взгляд в окно. Город только-только просыпался. — Были похороны, но нас на них не было.

— Та-а-ак, а давно?

— Недели полторы назад, примерно.

— Ну что ж, эксгумация продолжается? — хлопнул он в ладоши. — Мистер Цертеньхоф, вы со мной?

— Простите, мистер Бампс, но я, наверное, загляну на сталелитейный завод.

— А зря. Знаете, тела, они такие. Могут рассказать очень много интересного!

— Вот и расскажете нам, — встала со стула Дайлин. — А мы пошли.

И вышла из-за стола. Мужчины переглянулись и пошли за ней, оставляя патологоанатома одного. А того, кажется, это даже и не смутило. Он продолжал уплетать завтрак, как ни в чём не бывало.

— Я только что понял, почему костей наших соотечественников было больше в начале, чем в конце, — произнёс Цертеньхоф. — Когда мы победили и сюда только зашли ангарцы, кроме них здесь работать было не кому. Их больше всего на шахте и было. А потом уже на шахту начали набирать метисов и южан.

— Если это так, как они могли скрывать смертей своих? Я могу понять про метисов, но наши, за них бы хватились.

— А сколько здесь было солдат, которые не могли найти работу? Сколько людей приехало в надежде обустроиться на новом месте, да и просто те, кто здесь жил? Одним богам известно, сколько ангарцев потерялось во всей этой суматохе, пока не устаканилось.

Первым делом они зашли за кузнецом. Если вскрывать сейф, то стоило обратиться к профессионалу, который хотя бы смыслит в этом деле что-то. И лишь после этого направились к сталелитейному заводу, который ни на мгновение не останавливал свою деятельность. Даже без своего хозяина он продолжал исправно коптить небо, выдавая империи сталь, в которую мог закрасться смертельный изъян.