Меченый. Том 4. Точка кипения

Интерлюдия 2 Афган

07 ноября 1986 года; Герат, Афганистан

THE NEW YORK TIMES: Республиканцы потерпели сокрушительное поражение на выборах 1986 года

Промежуточные выборы 1986 года стали настоящей катастрофой для Республиканской партии, поставив под вопрос дальнейшие перспективы президента Джорджа Буша. Демократы впервые за шесть лет получили контроль над обеими палатами Конгресса, что кардинально меняет политический ландшафт страны.

По предварительным данным, республиканцы потеряли 8 мест в Сенате и 71 место в Палате представителей. Это худший результат партии с 1958 года, когда при президенте Эйзенхауэре они потеряли 13 сенатских мест.

Аналитики выделяют несколько ключевых причин поражения:

Эффект «шестого года» — традиционное ослабление правящей партии во второй президентский срок; п ровальная экономическая политика: инфляция вплотную приблизилась к двузначному значению, сохраняются рекордные цены на бензин; н еудачно развивающаяся война в Персидском заливе; з абастовка дальнобойщиков накануне выборов; м ногочисленные скандалы сопровождающие республиканскую партию последние 2 года.

Особую тревогу республиканцев вызывает обвал рейтинга президента Буша до 33% — хуже в XX веке были только Трумэн, Никсон и Картер. При этом до следующих президентских выборов остается два года, что дает время для дальнейшего падения.

Последствия поражения уже очевидны:

Блокирование консервативных инициатив, с рыв назначений в Верховный суд и принятие других важных кадровых решений, н евозможность проведения налоговых реформ и вообще хоть сколько-нибудь важных изменений.

Политологи отмечают, что эти выборы могут означать конец «эры Рейгана». Демократы заявляют о необходимости пересмотра внешнеполитического курса. Перспективный сенатор от демократической партии Майк Дукакис уже в открытую заявляет о необходимости сворачивания милитаристских авантюр текущей администрации.

Впрочем, у Буша остается теоретический шанс повторить «чудо Трумэна» 1948 года, но для этого потребуются экстраординарные меры.

— Товарищ подполковник, скажите, пожалуйста, на кой-ляд мы тут катаемся?

— Степанов!

— Я!

Подполковник нарочито медленно снял с пояса флягу, сделал пару небольших глотков. День предстоял долгий, всё время на солнце. Начнёшь заливаться водой с утра — будешь всю дорогу потеть как свинья.

— Сержант, а ты не охренел? Думаешь, контракт на сверхсрок подписал — тебе уже сам чёрт не брат? Так я тебе очень быстро могу показать всю глубину этих беспочвенных заблуждений. Веришь?

— Так точно, товарищ подполковник! Верю. А всё же?

— Геодезистов сопровождать будем, — Павел Павлович, которого достаточно оперативно подлатали в госпитале, успел отгулять положенный по ранению отпуск, обмыть как полагается новое звание и прилетевшие звёзды на погоны, и уже к концу лета 1986 года вернулся в Афганистан.

После событий в Пакистане в Афганистане резко стало спокойнее. Установилось странное равновесное состояние: лишившиеся основных каналов внешней подпитки моджахеды до минимума снизили активность и практически перестали нападать на пункты дислокации советской армии, ограничиваясь лишь регулярным минированием дорог и обстрелами конвоев. Впрочем, и подобных инцидентов стало значительно меньше. И это при том, что задействованные в пакистанском блицкриге части 40-й армии после окончательного подписания мирного договора между СССР, Пакистаном и Индией были выведены обратно в Союз и на территорию горной страны больше не возвращались. Руководство в Москве демонстрировало всем заинтересованным сторонам своё твёрдое желание наконец уйти от ставшей столь токсичной истории с «оккупацией» Афганистана и бесконечной войной в этой горной стране.

Назвать сложившуюся ситуацию «миром» не повернулся бы язык ни у одного, даже самого большого оптимиста. С другой стороны, войной данное положение тоже назвать было сложно. Москва потихоньку — без шума, пафоса и громких речей — выводила наземные подразделения, оставляя на месте аэродромы с боевой авиацией и части спецназа. Непосредственно же армия Афганистана — та, которая официальная, — мало на что была способна, и конечно, ни о какой борьбе с моджахедами в этих бесконечных горах речи уже и не шло. Было ли это затишье перед бурей — никто не знал, но пока международная ситуация складывалась благоприятно, решено было резко активизировать давно планируемые инфраструктурные проекты.

— Зачем геодезисты, товарищ подполковник?

— Степанов, не нужно делать вид, что ты умнее лошади. Ты хотя бы знаешь, кто такие геодезисты?

— Так точно! Знаю. Они всякие измерения проводят на местности. Чтобы, значит, потом строительство вести.

— Ну вот, железную дорогу они строить собираются… — Корчагин заметил вышедших из штаба гражданских в сопровождении штабного полковника и отдал команду: — Стройся!

Вся наносная расслабленность тут же слетела с бойцов спецгруппы, намёк на панибратство оказался отброшен. Опытные солдаты знали, когда можно — позволяет настроение начальства и обстановка вокруг — невозбранно делать «ля-ля» языком, а когда нужно выполнять распоряжения максимально чётко.

— Товарищ Корчагин, вы сегодня будете нашим Вергилием, — старший присланной в Афганистан группы специалистов железнодорожного ведомства выглядел странно: худощавый, высокий человек лет пятидесяти в выцветшей панаме и серой хлопчатобумажной куртке с множеством карманов. Одет он был, скорее, как турист или рыбак, нежели инженер с серьёзным заданием.

— Вергилием, значит Вергилием. Тут действительно порой жарко как в аду, — судя по мелькнувшему на секунду разочарованию в глазах инженера, он думал поддеть «сапога» по поводу незнания того классической литературы. Но нет, Корчагин такого удовольствия гражданскому не доставил. — А вас, простите как…

— Алексей Петрович.

— Царское имя, — теперь уже Подполковник с рукопожатием подколол собеседника историческим фактом. Впрочем, надо отдать должное главный группы геодезистов, тот не смутился, а только кивнул, после чего представил своих коллег.

Подполковник окинул нестройную группу гражданских, среди которых неожиданно обнаружилась и девушка, что выглядело в местных условиях полнейшим абсурдом. Корчагин только молча поднял ладонь и сделал удивленные глаза, дивясь на такое непривычное в эти местах явление.

Инженер, проследив за его взглядом, пожал плечами:

— Не волнуйтесь. Марина у нас опытная, уже не первая командировка. Сама напросилась.

— Ну-ну, — буркнул Корчагин. — Когда начнётся стрельба, сами ей объяснять будете, кто тут прав, кто виноват. Оружия у вас, я понимаю нет, но хоть защитой озаботиться можно было?

— Чем?

— Защитой, — подполковник постучал костяшкой пальцев по грудной платине надетого бронежилета. — Или вы думаете, что пули в случае чего будут вас облетать? Потому что вы гражданские? А, ладно…

Гражданские переглянулись, но промолчали, явно решив, что спорить с военными бессмысленно. Так оно, собственно, и было.

— Ладно, — Корчагин повернулся к своим. — Садимся по машинам. Степанов, группу замыкаешь!

— Есть! — сержант коротко кивнул и махнул рукой бойцам, занимавшим места в БТР. — Лейтенант, твоя птичка готова к запуску.

Еще одной задачей, — собственно даже основной, все же для сопровождения геодезистов спецгруппу КГБ во главе с подполковником никто бы дергать не стал — было испытание в боевых условиях разведывательной установки Шмель-1, смонтированной на базе БМД.

Лейтенант Коваленко, кивнул и продублировал ответ словами.

— Так точно, товарищ подполковник, можем запускать в любой момент.

— Ну тогда выдвигаемся!

Длинная колонна техники начала на разные лады фыркать моторами, выпуская в воздух вонючие клубы сизого дыма, лязгать гусеницами — поскольку третьей задачей была доставка грузов и пополнения на блокпосты южнее Герата, в состав отряда включили даже два танка Т-62 и четыре БМП, — и вообще издавать всякие звуки. Первым дернулся и рванул вперед «бардак», изображающий из себя головной дозор, остальные потянулись за ним.

Первые два часа ехали можно даже сказать «с комфортом». Солнце было еще не очень высоко, никто не стрелял… Ну и фактически больше ничего относящегося к «комфорту» и не было. Лезущая во все мета пыль, раздолбанные дороги, на которых импровизированной КШМ на базе Урала приходилось подпрыгивать гораздо сильнее чем хотелось бы. Каска опять же и тяжелый бронежилет тоже совсем не добавляли комфорта. Раньше Корчагин к подобной защите относился отрицательно, приходилось ему в этих краях бегать по горам, и наличие лишних десяти килограмм на плечах отнюдь не доставляло резвости. Однако в когда во время Пакистанской истории ему в грудь прилетел тяжёлый осколок от минометной мины, сломал два ребра, но защитную пластину пробить не смог, взгляды военного мгновенно переменились. Теперь на выезды — в том случае если не нужно было бегать на своих двоих — он неизменно надевал максимальную защиту. И своих людей заставлял. Воистину, некоторые знания лучше всего попадают в голову через задницу.

Корчагин, устроившись на командирском месте, задумчиво наблюдал за местностью, прокручивая в голове слова инженера о планах на постройку железной дороги. Он не был уверен в том, что это предприятие вообще осуществимо, но раз Москва решила, значит, в этом был какой-то смысл.

Новое правительство Пакистана резко сменило внешнеполитический вектор и буквально за несколько месяцев заключило с правительством СССР ряд важнейших договоров. Одним из них стало соглашение о прокладке железной дороги от советского города Мары через Герат и Кандагар на территорию Пакистана. В идеале железка должна была пройти через город Кветты, а потом уже на той стороне гор докатиться до Индийского океана. Предполагалась, что вся трасса будет построена «русской» колеей, что позволило бы СССР гнать товары на экспорт транзитом без необходимости перегруза или смены тележек вагонов. Проект был очевидно выгоден всем и мог стать той осью, на которую потом будет насажено благополучие этих мест.

«Главное, чтобы нас всех тут не положили ради этих самых дорог», — мрачно подумал он, машинально проверяя автомат.

Его размышления прервала резкая остановка колонны. Урал дёрнулся и застыл посреди пыльной дороги. Корчагин моментально включил рацию:

— Первый, что там у вас? — Головной БРДМ отозвался мгновенно

— Командир, дорога завалена камнями. Похоже, оползень был ночью или кто-то специально накидал, — доложила дозорная машина.

— Смотрим внимательно, — приказал подполковник, открыл дверь «Урала», высунулся и окинул дорогу взглядом. На первый взгляд всё было тихо, однако Корчагин, как никто другой, прекрасно представлял себе обманчивость такой тишины. — Восьмой, запускай птицу и смотри. Остальным — повышенная бдительность!

Собственно, напоминать опытным бойцам о необходимости смотреть в оба смысла большого не имело — все и так всё понимали.

— Есть, запускаю птицу, — отозвался лейтенант. — Две минуты.

Корчагин нахмурился, почесал нос, после чего перехватил автомат и полез наружу. Прошёл вдоль колонны немного назад и как раз успел заметить, как разогнанная по направляющим «птица» взмыла в воздух и, тут же заложив вираж, начала набирать высоту, кругами взбираясь вверх прямо над колонной.

Камни на дорогах — это неприятно. Может быть просто обвал, а может — засада. А может, кто-то скрывал «дорожные работы» по установке фугаса, который при приближении техники устроит всем пренеприятнейший салют. Ну и, как минимум, прежде чем лезть вперёд и разбираться с препятствием, нужно было понять, не занимают ли окрестные возвышенности — а их тут было более чем достаточно — притаившиеся в камнях моджахеды. Раньше при проводке подобных колонн на всю протяжённость маршрута высылались отряды, занимавшие высоты и контролирующие местность. Последние же месяцы советских войск на территории Афганистана стало куда меньше — моджахедам-то хвосты поприжали — и устраивать из каждой проводки войсковую операцию перестали.

Что правда, часть лидеров афганских боевиков, во многом ради уничтожения которых вся история с Пакистаном и затевалась, сумела в итоге сбежать и теперь отсиживалась в самых глубоких норах. Из членов Пешаварской семёрки двое были убиты ещё в 1985-м, двоих удалось достать во время апрельских событий, но трое, проявив просто выдающееся, по-настоящему крысиное чутьё на неприятности, сумели сбежать. В отрыве от выстроенных систем получения внешней помощи и передачи оружия на территорию ДРА главари были не столь уж важны сами по себе, но, как было известно Корчагину, в Москве очень хотели устроить над ними открытый суд. Кое-кто из армейцев в итоге получил немалый нагоняй за этот просчёт.

— Ну, что там? — Подполковник заглянул внутрь переделанной под машину управления беспилотником БМД.

— Смотрим, товарищ подполковник.

С точки зрения современников, «Шмель-1» был охуен каким «хай-теком». Управление по радио, относительно приличная камера, позволяющая рассматривать объекты размером с машину с высоты в два-три километра, возможность висеть над колонной несколько часов, а потом «приземлиться» с помощью парашюта. Что больше всего впечатляло Корчагина — это возможность вести разведку прямо на ходу. Сейчас они стояли, однако теоретически можно было запускать «птичку» заранее и осматривать предполагаемый маршрут сверху, не тормозя колонну. — Вроде ничего не видно.

— А ну, дай посмотреть.

Командир просунулся внутрь машины и уставился на установленный внутри монитор. Тот, к сожалению, был далеко не самого большого размера, да и камера «Шмеля-1» тоже, если честно, оставляла желать лучшего. Ну а никаких других приборов наблюдения беспилотник и вовсе не нёс. Конструкторы обещали впихнуть на него ещё и инфракрасный датчик, который теоретически был бы способен замечать на земле температурные аномалии, однако пока приходилось обходиться без него.

— Ну да… А ниже можешь опуститься?

— По инструкции не положено, товарищ подполковник.

— И что ты мне предлагаешь, лейтенант? Поднимать личный состав и гнать его вверх по склону? Сам поведешь людей?

— Сейчас посмотрим поближе, — вместо ответа сказал лейтенант, который, видимо, карабкаться на гору, где потенциально могли сидеть злые духи, совершенно точно не желал, и начал что-то активно клацать на пульте управления. — Вон там… кто-то шевелится, кажется.

На очередном витке беспилотника среди камней показалось какое-то движение.

— Да нет, это просто ветер пыль поднимает, нет там никого, — с сомнением протянул Корчагин, но тут же вынужден был признать ошибку, поскольку до этого вполне успешно прятавшиеся среди камней боевики наконец не выдержали того, что их рассматривают с воздуха практически в упор, и принялись заполошной автоматной стрельбой отгонять от себя «птичку». Вряд ли они на самом деле поняли, что это такое, но и ждать, когда на голову начнут сыпаться бомбы, там, видимо, тоже не захотели. — Уводи самолёт! Уводи, собьют — всем нам такого пистона вставят, что мало не покажется!

Понадобилось всего несколько слов, чтобы вся колонна, замершая до этого в нерешительности, вновь взревела двигателями и начала бодро отползать назад. До занятой моджахедами высоты было примерно километр по прямой — для стрелкового оружия, очевидно, многовато, но кто сказал, что духи не притараканили с собой, например, ДШК? Получить очередь из пуль 12,7-го калибра даже с такого расстояния — далеко не предел фантазий.

— Эх… — Коваленко передал рычаг управления беспилотником своему помощнику и с совершенно неподобающим его возрасту кряхтением выбрался из переделанной БМД. — Ох…

Командир взвода авиаразведки — именно так называлась его должность — с отчётливым хрустом распрямил спину, снял с пояса флягу и сделал пару больших глотков. Вода за несколько часов успела нагреться и приобрести отвратительный металлический привкус, однако на выходах ожидать большего комфорта было в общем-то глупо.

— Говорят, скоро новую бронемашину пришлют на испытания, — Корчагин достал из нагрудного кармана пачку «трофейного» «Мальборо», блок которого был честно выменян на рынке в Герате на сгущёнку, достал одну сигарету, понюхал и сунул обратно. Во время боевых выходов он предпочитал не курить — сейчас разницы, очевидно, не было, но во время лазания по горам табачный дым мог легко выдать твоё местоположение с добрых ста метров. Тот случай, когда курение действительно вредит здоровью. — Большие грузовики бронированные, с V-образным дном, чтобы мину держало. Ну и внутри там удобнее значительно, не то что в БМП или в БТРе.

— Ну, будем надеяться, товарищ подполковник. А чего мы ждём?

— Вертушек.

Засевшие в камнях пуштуны хоть и поняли, что их раскрыли, однако сваливать обратно в сторону гор почему-то не торопились. Возможно, считали, что у них прекрасная позиция, с которой их не так просто сбить, а может — ждали чего-то. В любом случае, собственных средств на то, чтобы штурмовать высоту, колонна не имела, поэтому оставалось ждать помощи «с большой земли».

— Нет, тут ещё одну штуку нужно попробовать в деле.

— М-м?

— Летающую канонерку? Слышал о такой? Америкосы во Вьетнаме применяли и в других местах против партизан всяких использовали.

— Это как?

— Транспортнику борт прорезали и батарею пушек вкорячили. 30 мм. Летит такой вагон с подарками на высоте пяти километров, закладывает вираж и… — Корчагин ухмыльнулся, — ну, ты сам увидишь. Скоро.

Ждать и правда пришлось недолго. То, что для армейской колонны — добрых четыре часа пути по не самой лучшей грунтовой дороге, то для самолёта — двадцать минут лёта с учётом сходить поссать и выпить чашечку кофе. Чего там ждали душманы, никто так и не узнал, потому что очень скоро им на голову обрушился целый дождь из снарядов.

Надо признать, первый боевой вылет «канонерки» — именно так калькировали на русский американское «ганшип» — вышел по всем заветам комом.

Под канонерку советские Кулибины решили пустить то, что не жалко, — таким аппаратом оказался уже изрядно потрёпанный жизнью Ан-12 1963 года выпуска. С одной стороны, двадцать лет для самолёта — не столь уж солидный возраст, но то — для гражданского, а вынужденный регулярно взлетать со слабо оборудованных грунтовых полос, питаться хрен пойми каким топливом и обслуживающийся порой далеко не лучшими механиками «Антонов» за 23 года уже успел выработать свой ресурс процентов на 80.

Ну и нужно понимать, что четыре установленных в нём ГШ-2–30 — это вам не фунт изюма. При скорострельности в 3000 снарядов в минуту полный залп такого франкенштейна мог отправить в сторону противника сразу 4 тонны стали и взрывчатки за эти же 60 секунд. При том что после переделки на борт влезло всего 12 тонн снарядов — по 3 тонны на каждую пушку — получалось, что весь боекомплект «канонерка» была способна выпустить в воздух — или, вернее, спустить с неба на землю — всего за три минуты. О том, какая в таком случае получалась отдача, направленная поперёк совсем не предназначенного для таких издевательств планера, даже и говорить смысла нет.

— Бум-бум-бум-бум! — До стоящих в отдалении военных звук разрывов на вершине занятой духами высоты донёсся в виде сливающегося в единый поток шума. Позиция противника мгновенно оказалась затянута дымом и пылью. 30 мм — это не слишком много, но когда тебе на голову падает сразу пара тысяч таких снарядов, энтузиазм в деле войны с неверными тут же падает куда-то в зону отрицательных значений.

Держаться до последнего афганские боевики не привыкли — едва на них начали падать снаряды, там поднялась паника, и остатки отряда спешно принялись отходить в сторону гор. Кто-то ещё пытался стрелять во вполне хорошо различимую на чистом небе «муху», но достать из «Калаша» самолёт на высоте в 4 километра — это что-то из разряда плохого анекдота.

Несмотря на то что задание оказалось выполнено — высланные на вертолётах «трофейщики» потом обнаружили два десятка трупов и, что особо неприятно, покоцанный осколками американский ПЗРК «Стингер», чьё появление в Афганистане стало для советских военных крайне неприятным сюрпризом. Это как минимум значило, что какие-то каналы поставки американского оружия всё равно продолжают функционировать, и говорить о скорейшем завершении войны в Афганистане, очевидно, рано.

Ну и летающая «канонерка» тоже — оставляя за скобками успех операции — показала себя не слишком хорошо. При стрельбе с высоты в 4 километра, причём не вертикально вниз, а под углом, даже 30-мм пушки показали просто чудовищный разброс — больше сотни метров. Куча факторов — вибрации, неустойчивость платформы, переменчивость ветра на разных высотах — всё учесть просто невозможно. Впоследствии инженерам пришлось выдумывать хитрую систему стабилизационного подвеса внутри самолёта и экспериментировать с установкой орудий большего калибра для стрельбы одиночными выстрелами по конкретным целям.