Меченый. Том 4. Точка кипения

Глава 1–2 Франция и другие приключения

28 октября 1986 года; Брест, Франция

СОВЕТСКИЙ СПОРТ: В ЗДОРОВОМ ТЕЛЕ ЗДОРОВЫЙ ДУХ

Вчера близ подмосковного Подольска состоялось знаковое событие — первая в истории СССР «Гонка героев», масштабное соревнование, призванное проверить силу, выносливость и волю советских людей! Более десяти тысяч участников из всех уголков нашей великой Родины собрались, чтобы преодолеть 20-километровый маршрут, включающий бег, плавание, стрельбу и сложные — но интересные — полосы препятствий.

К участию допускались только обладатели значков ГТО, что подчеркивает высокий уровень подготовки соревнующихся. Именно эти люди являются спортивной элитой нашей страны! Самому юному участнику — прямо в день соревнований исполнилось 16 лет, самому старшему — 59, но возраст не стал помехой: 87% стартовавших успешно прошли все испытания и финишировали в отведенные 4 часа! А за всем этим с большим интересом наблюдали телезрители только две недели назад начавшего свою работу седьмого общесоюзного «Спортивного» телеканала.

Абсолютным победителем в общем зачете стал Максим Романенко, студент 1-го Ленинградского медицинского института, показавший выдающийся результат, опередив ближайшего соперника на целых 10 минут! Его победа — яркий пример того, как советская молодежь сочетает интеллектуальный труд с физическим совершенством.

Все финишировавшие получили специальные медали и памятные значки, а победители — ценные призы включая бытовую технику и спортивный инвентарь. Главный трофей — персональная ЭВМ «Электроника-85» — достанется Максиму Романенко. Эта современная машина станет отличным помощником в учебе, работе и даже отдыхе!

Организаторы уже анонсировали новую «Гонку героев», которая пройдет через три месяца в уральских горах. Маршрут обещает быть еще сложнее: зимние условия, горные тропы и новые испытания проверят крепость духа и тела участников.

«Гонка героев» — это не просто соревнование, а новый этап развития массового спорта в СССР. Такие мероприятия укрепляют здоровье нации, воспитывают характер и доказывают: советский человек способен на любые свершения!

Собственно туда — сиречь во Францию — я и полетел из Триполи для переговоров с Миттераном. Правда не в Париж а в Брест, поскольку именно там как раз в эти дни проходили торжественные мероприятия, по закладке первого из двух авианосцев типа «Ришелье».

Будем честны: утопленный «Клемансо» на самом деле уже был старой, сомнительной в боевом отношении рухлядью. Контракт на строительство нового авианосца на замену пары однотипных «Клемансо» и «Фош» — сначала предполагалось строить один корабль, но в середине октября на срочном заседании парламента депутаты проголосовали за выделение средств для второго авианесущего корабля — был подписан еще в конце 1985 года. Весь 1986 год велись подготовительные работы, а закладка нового флагмана флота планировалась на начало 1987-го. Вот только события в Средиземном море заставили «лягушатников» поднапрячься и поторопиться. Ну, или хотя бы сделать вид, что «Ришелье» уже начали строить — в качестве значимого для нации символа. Мол, мы один корабль потеряли и тут же начали новый, мы все еще «стронг». Правда, откуда французский бюджет возьмет деньги на всю эту роскошь, особенно с учетом желания построить второй корабль, оставалось решительно неясно.

Помнится, в той истории «Шарль де Голль» — кстати, его тоже сначала назвали «Ришелье», а потом переименовали — строился очень долго, больше десяти лет, а потом еще неизвестно сколько времени ушло на исправление недоделок. Учитывая нынешнее экономическое положение Пятой Республики, вариант с загниванием остова недостроенного корабля прямо у достроечной стенки выглядел как минимум не невозможным.

После солнечной и теплой даже в конце осени Африки французский Брест встретил меня восемью градусами, ветром и дождем. Разительный контраст — будто пролетел не две тысячи километров, а три месяца. Впрочем, чего удивляться? Климат в этих местах ничуть не лучше британского: близкая Атлантика влияет. Да и, честно признаться, в той же Москве погода в ноябре стоит ничуть не хуже. У нас уже и снег в эти даты вполне может выпасть.

— В гостиницу? — В Бресте по понятным причинам консульства СССР не было, да и если бы оно было, вряд ли там смогли бы разместить весь наш цыганский табор с помощниками, охраной и прочими прикрепленными лицами. Поэтому на время визита пришлось арендовать целую гостиницу. Повезло, что сам Миттеран расположился в местной правительственной резиденции, а ноябрь в этих местах — далеко не самый туристический месяц, так что проблем с размещением других гостей — то есть нас — не оказалось.

— Да, поехали. — Мы загрузились в машины и двинули в сторону города.

Благо на саму церемонию закладки авианосца меня не позвали — коммунистический генсек, празднующий начало строительства потенциально вражеского корабля самого что ни на есть «империалистического» класса, выглядел бы достаточно странно. Поэтому у меня было время лишние полдня просто посидеть в гостинице и прийти в себя. Всё-таки в пятьдесят пять подобные многодневные «турне» уже даются с изрядным напряжением сил.

Хотел вечером выйти погулять — в прошлой жизни в Бресте мне бывать не доводилось, хотя по Франции поколесить успел прилично, — но охрана отговорила. «Лягушатники» последний месяц очень нервные: тут и военные причины, и экономические. Местные СМИ, как обычно, во всем винят коммунистов — что достаточно забавно, учитывая политическую платформу Миттерана. Нарваться на какого-нибудь поехавшего психа в такой ситуации проще простого.

На следующий день провели встречу. Миттеран выглядел откровенно плохо — видимо, прошлым вечером успел «напраздноваться» по самое небалуйся. Сначала была «официально-протокольная» часть: поулыбались на камеру, пожали руки, попозировали за столом с разложенными документами. Потом пообщались в рабочем формате.

Выразили сочувствие насчет погибших на «Клемансо», высказали мнение, что ядерные бомбардировки — не выход. Обозначили свою позицию: Каддафи мы не отдадим, а если Париж попытается устроить полноценную бойню, начнем Ливии помогать точно так же, как помогаем Ираку. Посмотрим, у кого член длиннее.

— Однако мы все же надеемся на благоразумие французского правительства. В мире и так происходит много неприятного, давайте не будем усугублять.

На удивление, такая позиция СССР неприятия у Миттерана не вызвала. Видимо, в Париже уже поняли, что откусили больше, чем могут прожевать, и двигаться дальше по лестнице эскалации тоже не желали.

— Я уполномочен донести до вас официальную позицию Советского правительства. Мы не допустим ядерного геноцида Ливии.

— Мы ответственно заявляем, что прощать нападения на свой флот не собираемся, однако планов по военному вторжению на территорию Ливии у нас нет, — согласился со мной Миттеран.

— Вторгаться в Африку вы можете — тут мы не будем вас ограничивать, это внутреннее дело Франции и Ливии. Но вот дальнейшей ядерной эскалации мы не допустим.

— Вы нам угрожаете, господин Председатель?

Запугать Миттерана вот так просто было, конечно, невозможно.

— Предупреждаю. Для придания нашим словам веса мы можем как минимум перекрыть поставки во Францию энергоносителей. У вас, кажется, есть кое-какие проблемы с этим делом?

Согласно подписанному в 1980 году соглашению, Париж закупал в СССР по 10,5 млрд м³ трубопроводного газа, что покрывало примерно 25–30% потребностей Пятой республики в этом топливе. С учетом того, что экспорт алжирского газа оказался временно перекрыт, нидерландский газ с «Гронингена» постепенно иссякал по мере выработки месторождения, а Норвегия еще не стала тем крупным игроком на газовом рынке, которым станет в будущем, угроза эта выглядела… как минимум неприятной.

Плюс нефть. О том, до каких величин может дорасти цена на внутреннем рынке Франции при перекрытии трубы со стороны СЭВ, трудно было даже представить. 3 доллара за литр на заправке могут показаться цветочками. При том, что уже сейчас автомобиль в этой стране превратился из средства передвижения в роскошь, на дорогах все чаще стали появляться лошади, а для проведения уборочной кампании топливо приходилось продавать фермерам буквально «по талонам». Только пропаганда в стиле «мы находимся в осажденной крепости, весь мир против нас, нужно затянуть пояса» сдерживала народ от массовых выходов на улицы, хотя кое-где машины уже начали гореть. Ситуация, когда хлебопашцам весной следующего года будет просто нечем заправить трактора для проведения посевной, выглядела с одной стороны бредовой, а с другой — вполне реальной. Как быстро в таком случае Миттерана попросят «с бочки», можно было только предполагать.

Обменявшись завуалированными и прямыми угрозами, свернули острую тему, перейдя к чему-то менее спорному. Обсудили возможность снижения напряженности в Европе — а необходимость этого ощущалась, пожалуй, даже физически — путем взаимного сокращения вооружений, в том числе ядерных. Я вновь предложил французам наш «нулевой» вариант: все убирают и боеголовки, и носители из Европы. Мы — за Урал, США — домой, Англия и Франция вывозят их в заморские территории. Либо, если Париж и Лондон на это не согласятся, сокращаем носители и боеголовки на континенте на паритетной основе. Скажем, до 500 на 500. Уже будет дышать гораздо легче.

Прикинули так и эдак, согласились, что Вашингтон при нынешней администрации будет против, и что нужно вернуться к этому вопросу при демократах. Подписали договор о намерениях по поводу запуска французского космонавта на «Мир», в экономическом блоке договорились о квотах на вылов рыбы советскими судами в Индийском океане вокруг архипелага Кергелен.

После завершения переговоров француз пригласил меня отужинать в более непринужденной обстановке. Благо Франсуа знал английский, и вопросов коммуникации не возникло.

— Как дети? Как семья? — За столом о работе не говорили, диалог был неформальным. И, конечно же, я не мог отказать себе в удовольствии задать такой вопрос.

Миттеран был тем еще «шалуном». При имеющейся жене он регулярно менял любовниц, от одной из которых имел внебрачную дочь. И хотя во Франции к таким шалостям политиков даже самого высшего эшелона народ относится снисходительно, в данном случае эта тайна охранялась строго. В той истории Миттерана поймали с внебрачной дочкой только в 1994 году, за год до конца президентства, когда эта информация уже не могла на что-то повлиять.

Вот только использовать эту информацию полноценно было невозможно. Ну не скажешь же французскому президенту: «Убирай ракеты из Европы, или мы расскажем всем, что ты ходишь налево». Бред. Не того уровня тайна — только отношения испортишь и ничего не добьешься. Оставался один вариант — слив информации прессе, чтобы дополнительно отвлечь Миттерана внутренними проблемами.

Был ли в этом смысл? Как ни странно — был. Миттеран хоть и придерживался «социализма» (ха-ха три раза), занимал жесткую проамериканскую позицию, которая нас, естественно, не устраивала. С этой точки зрения лидер голлистов Жак Ширак выглядел куда предпочтительнее. К Союзу он, может, и относился не лучше, но и по поводу зависимости Франции от Вашингтона высказывался скептически. Так что скоро дорогого нашего Франсуа ждал неприятный сюрприз. Именно поэтому с вопросом о семье мне оказалось достаточно тяжело сдержаться, чтобы не рассмеяться французу в лицо.

Мы пообедали, разговор не клеился — слишком уж неприятная ситуация лежала в основе встречи. Французы отлично помнили, кто произвел ракеты, утопившие их авианосец, а я обязан был отыгрывать негодование по поводу ядерного терроризма.

Вернулся в номер, принял душ, завалился было потупить в ящик. Благо, были каналы на английском — учить язык «прекрасной Франции» мне вот совсем не хотелось.

Кроме международных событий, имелись и внутренние новости, достойные упоминания.

В СССР наконец пошел в продажу «Тетрис». Собственно, собирать первые игрушки начали гораздо раньше, вот только масштабировать производство до такого уровня, чтобы разом насытить ими торговлю и не создавать дефицита, оказалось не так-то просто. «Тетрис» начали производить в Зеленограде в июне, и за первые два месяца собрали всего пятнадцать тысяч штук. Пришлось созывать совещание, подгонять строителей новых площадок, принимать прочие административные меры, но к середине осени производство выросло до 20 тысяч штук в месяц. Из них больше половины собиралось на новой, построенной специально для подобных продуктов фабрике в деревне Алабушево, что за Зеленоградом. Можно сказать, потихоньку начал формироваться высокотехнологичный кластер.

Ну и продажи «Тетриса» не подвели. Реклама по телеку дала свои плоды, плюс цена игрушки была хоть и немаленькой по советским меркам, но не критичной. Пошли первые заказы из-за рубежа — пока заинтересовались страны СЭВ, но я ожидал в скором времени предложений и из западных стран.

А еще у нас утонула подлодка. Неприятно, но ничего не поделаешь. Благо, экипаж почти весь удалось спасти, а само железо… да и хрен с ним. Единственная проблема заключалась в наличии на борту затонувшей К-219 двух десятков ядерных зарядов. Казалось бы, ну лежат советские боеголовки на глубине в 5500 метров, кто их там достанет? Но с учетом использования американцами бомбы для удара по Саудовской Аравии, поневоле возникала мысль: а не захотят ли они ответить нам той же монетой? Поставил задачу адмиралу Чернавину вернуть боеголовки «домой». Ну и еще эта катастрофа стала катализатором запрета службы на АПЛ срочников. Уже со следующего, 1987 года, на атомные подлодки брали только добровольцев и только по длительному контракту. Была надежда, что это снизит аварийность подводного флота.

В дверь номера неожиданно постучали, оборвав мои размышления о судьбах мира. Я матюгнулся, встал, подошел к двери, открыл ее. С той стороны стоял начальник моей охраны Володя Медведев с подчеркнуто бесстрастным — хоть за покерный стол садись — лицом, а из-за его спины выглядывала какая-то подозрительно знакомая макушка.

(Медведев В. Т.)

— Михаил Сергеевич, к вам тут посетительница, — уголок губы представителя «девятки» предательски дрогнул и пополз вверх.

Охрана, естественно, знала о моих «приключениях» вне брака, однако большой проблемы тут я не видел. Эти люди были верны мне лично… А если нет — то возможная утечка информации о шалостях генсека будет моей самой малой проблемой.

Из-за плеча Медведева высунулась курчавая голова Дианы фон Фюрстенберг.

— Привет, Мишель. Пустишь?

Француженка была одета в максимально откровенное платье с глубоким декольте, и, в общем-то, нетрудно было догадаться, что отнюдь не вопросы войны и мира она заявилась ко мне обсуждать.

Мелькнула у меня в голове мысль о «медовой ловушке». Могли ли женщину специально под меня подложить, чтобы потом этот компромат как-то использовать? Сомнительно.

Во-первых, еще два месяца назад, после встречи в Ленинграде, я дал указание «пробить» ее по доступным каналам, и, по мнению специалистов, с французской разведкой Диана была не связана никак.

Во-вторых, номер перед моим заселением хорошо проверили, и уж точно никаких камер «за зеркалами» тут не было — в таких вещах охране можно доверять.

Ну и в-третьих, в этом просто не было смысла. В отличие от того же Миттерана, у меня выборов в обозримом будущем не предполагалось. Из генсеков меня за одну интрижку не погонят, а вот иметь лидера сверхдержавы в личных врагах — это… просто вредно для здоровья и политической карьеры.

А если серьезно — мне просто понравилась эта женщина. В конце концов, я тоже не железный, хочется иногда тепла и ласки.

— Конечно, проходи.

Я сдвинулся немного в сторону, открывая проход, и одновременно бросил выразительный взгляд на Медведева. Тот, едва сдерживая улыбку, кивнул и поспешил отвернуться.

— Вот ты и попался, товарищ Горбачёв, — едва щёлкнула дверь номера, отрезая нас от возможных взглядов, произнесла принцесса, подходя ко мне вплотную.

Особым ростом Горби похвастаться не мог, и получилось, что стоящая на каблуках Диана была даже немного выше меня. Впрочем, это, видимо, её не смущало.

На этом диалог, в общем-то, и закончился. Что там обсуждать — и так всё понятно. Не по пятнадцать же лет.