Меченый. Том 4. Точка кипения

Интерлюдия 3 Немного об американской политике

29 января 1987 года; Массачусетс, США

ТЕЛЕГИД: «Фабрика звёзд» — триумф советского телевидения и новый этап в культуре!

На прошлой неделе завершился первый сезон грандиозного телевизионного шоу «Фабрика звёзд» — проекта, который всколыхнул всю страну! Полгода тысячи талантливых юношей и девушек соревновались в вокальном мастерстве, артистизме, хореографии и других качествах, необходимых настоящему артисту советской эстрады. Миллионы зрителей с замиранием сердца следили за их успехами, переживали за любимых участников и восторгались их выступлениями.

Этот конкурс стал настоящим прорывом для советского телевидения. Впервые зрители получили возможность не просто наблюдать за готовыми концертными номерами, но и заглянуть за кулисы — увидеть, как рождаются звёзды, как проходят репетиции, как участники преодолевают трудности и растут профессионально. Такой формат, сочетающий соревнование с документальной хроникой творческого процесса, привлёк рекордное количество зрителей.

Финальный выпуск шоу стал самым популярным телесобытием в истории СССР! По данным Гостелерадио, его посмотрели около 250 миллионов человек — это почти пять шестых населения страны или каждый, у кого есть доступ к телевизору! Такого успеха не добивалось ни одно развлекательное или культурное мероприятие на советском ТВ.

Победителем первого сезона стала ВИА «Красные звёзды», чьи выступления покорили и зрителей, и строгое жюри. Уже в конце месяца коллектив отправится в первый всесоюзный тур, а летом 1987 года планируется дебют за рубежом — первые гастроли в странах социалистического содружества.

Но и это не всё! Западные телевизионные компании проявили живой интерес к советскому формату «Фабрики звёзд». В Гостелерадио уже поступили предложения о покупке прав на шоу для адаптации в других странах. Кроме того, организаторы получили заявки на выступления «Красных звёзд» в Италии, Франции и даже Японии — яркое свидетельство международного признания советской культуры!

А самое главное — «Фабрика звёзд» не прощается с телезрителями! По многочисленным просьбам трудящихся, чьи письма буквально завалили почту Шестого канала, весной стартует Всесоюзный отбор на второй сезон. Теперь каждый, кто чувствует в себе талант и мечтает о большой сцене, сможет попробовать свои силы. Точное расписание прослушиваний в городах СССР будет опубликовано в ближайших выпусках газет и передачах Центрального телевидения.

Вперёд, к новым звёздам! Вперёд, к новым победам советского искусства!

— О да! Этот месяц оказался для меня, наверное, самым насыщенным в моей жизни! — тучный делец гулко рассмеялся, держа в левой руке бокал с дорогим шампанским, а правой прихлопывая себя по выпирающему пузу.

— Но и удачным!

— Конечно, иначе бы мое настроение было куда более мрачным.

— Как и у большинства здесь присутствующих.

— Знаете, у китайцев иероглиф «проблема» и иероглиф «возможность» пишутся совершенно одинаково. Как бы мы ни относились к узкоглазым, их трехтысячелетняя культура успела накопить немало житейской мудрости.

— А вы последнее время немало дел ведёте с китайцами? Решили податься в реальный сектор? Надоели циферки в табличках? Мне казалось, именно они вас кормят в первую очередь. Кажется, отбоя от желающих вложить деньги в ваш фонд просто нет в последний год.

Бернард Мейдофф довольно улыбнулся, сделал глоток шампанского.

— Да, не буду хвастаться, но последнее время приходится даже выбирать, чьи деньги брать, а кому отказывать. Дела действительно идут неплохо…

Финансист на секунду нырнул мыслями в воспоминания. После того как он поставил подпись под контрактом по продаже своей души дьяволу — ну или коммунистам, какая разница, — на него пролился настоящий золотой дождь.

Что такое знание об изменении соотношения в валютной паре, в частности в данном случае в паре доллар–иена? В сентябре 1985 года курс был 240 иен за доллар, а сейчас, в начале 1987 года, — 140. Это только для дилетанта кажется, что прибыль тут можно было сделать в 80%: тупо накупить иену тогда и продать сейчас. Нет, даже такая маржинальность для большинства трейдеров может считаться пределом мечтаний, но когда у тебя есть стопроцентный инсайд… Ммм… Тут американская биржа предоставляет инструменты для куда более интересной — и рисковой, конечно же, «все или ничего», ставка на «зеро» — игры.

Есть такая штука, называется опцион. Опцион — это как билет на концерт: заплатил небольшой аванс сегодня, чтобы сохранить за собой право занять лучшее место завтра. Пойдёшь на концерт — хорошо, не пойдёшь — билет просто сгорает, больше ничего не должен. Они бывают двух видов: опцион Put и опцион Call. Первый — на случай понижения цены актива: ты предъявляешь опцион и продаешь по более высокой цене; второй — наоборот, на случай повышения цены: у тебя появится шанс купить дешевле.

Вся радость тут заключается в том, что «плечо» опциона может достигать астрономических значений. Это как если бы в Нью-Йорке продавали билеты на посещение клуба в Устьпедрищенске за два года до запланированного там события, но по одному центу. Своеобразная лотерея: шансов, что ты окажешься в нужное время и в нужном месте, немного, но зато и сэкономить — читай, заработать — можно 10000%.

Зная про изменения цены валют, фонд Мейдоффа ещё в сентябре 1985 вложился по полной в опционы Call на иену. Премия — три цента с доллара на то, что в течение двух лет цена иены вырастет до 140 за доллар. Тогда Берни всё же побоялся брать «барьер» экспирации в 120 долларов и сейчас даже втайне жалел об этом. Там плечо было бы в 2 цента, и прибыль… Ну, в общем-то, и 3000% — это тоже очень приятно. Вернее, даже не 3000, а ближе к 1000%, если быть точным, что тоже неплохо, но всё же не так сказочно. Поскольку с изменением цены на валюту меняется и внутренняя стоимость самого опциона, то при премии в 3 цента реальный заработок будет не ×33, а скорее ×20. Минус всякие комиссии, минус налоги — конечно же, государство никогда не упустит своего, — и вот в реальном плюсе у тебя остаётся всего десять миллиардов на один вложенный.

А уж сколько нервов было потрачено за эти полтора года! Когда Мейдофф только заключил «сделку века», к нему реально появились вопросы у участников его фонда. Ведь те миллионы, которые были вложены в валютные опционы, финансист не из своего кармана достал — это были деньги поверивших ему вкладчиков. И неважно, что изначально весь фонд Мейдоффа был большой финансовой пирамидой — главное, что у него имелась репутация. Репутация надёжного трейдера, который приносит стабильную прибыль и не влезает в сомнительные авантюры. И теперь его называют гением и лучшим трейдером поколения, сумевшим сломать систему. Сколько дополнительных седых волос ему это стоило, конечно же, никто не спросит.

— Берни! Вы, как всегда, приковываете к себе внимание! — откуда-то из-за плеча выскочил давний знакомый финансиста, бывший журналист «Бостон Глоуб», переквалифицировавшийся в политтехнолога и, по совместительству, агента коммунистической разведки. — Но сегодня, я напомню вам, вы не самая главная примадонна на этом празднике жизни. Пойдёмте, я вас познакомлю с виновником торжества.

Цукерберг вытащил за руку финансиста, которого обступили со всех сторон разного рода дельцы: кто-то хотел выведать секрет успеха Мейдоффа, а кто-то банально вложиться в его фонд, всего за каких-то полтора года с ноги ворвавшийся в десятку крупнейших трейдеров Нью-Йоркской биржи, — и потащил в сторону центра зала.

— Я бы предпочёл, чтобы нас не видели вместе… — присутствие Цукерберга каждый раз заставляло что-то внутри Берни холодеть. Тот как будто был символом некой расплаты, которая рано или поздно придёт за финансовым мошенником, множа на ноль все его достижения и ломая привычную картину успеха.

— Нормально всё, не переживай, — так же одними губами ответил журналист и уже громко, так, чтобы видели все, произнёс: — Позвольте познакомить вас с одним замечательным человеком. Бернард Мейдофф — главный финансовый гений нашего поколения. Человек, который предсказал кризис, трейдер, на которого в ближайшие годы будут ориентироваться акулы с Уолл-стрит. Просто патриот и хороший человек. Ну а это — наш будущий президент Майк Дукакис.

В начале 1987 года, на волне удачных для демократов промежуточных выборов, где им наконец удалось забрать себе и Конгресс, и Сенат, превратив и так не слишком популярного президента Буша в настоящую хромую утку, продолжающаяся война на Ближнем Востоке, начинающая подрастать вверх инфляция, рост госдолга, начинающий приобретать угрожающие темпы, а тут ещё и дурацкий — краткосрочный, но оттого не менее «громкий» — фондовый кризис, всё это на глазах подрывало возможность Буша переизбраться на новый полноценный срок.

И тут уже на первый план по важности выходили демократические праймериз. Кто выигрывал праймериз, у того появлялся вполне осязаемый шанс занять самое главное кресло в Белом доме. Пока в неофициальном рейтинге демократов номер один занимал Гэри Харт, хотя тут на самом деле точно замерить рейтинги было достаточно сложно. Как минимум то, что Дукакис первым объявил о своём желании номинироваться, чисто психологически давало ему некоторое преимущество. Плюс ходили про Харта кое-какие неявные слухи насчёт его супружеской неверности, что при активной риторике кандидата за семейные ценности выглядело подозрительно и тревожно.

Короче говоря, называть Дукакиса будущим президентом виделось несколько поспешным, но отнюдь не беспочвенным делом.

— Очень приятно, спасибо за ваш взнос, он пойдёт на правое дело, — Дукакис с видимым удовольствием пожал руку новоявленному биржевому гению, который едва ли не первым пожертвовал в предвыборный «карман» грека весьма солидную сумму с семью нолями. Для 1987 года это была откровенная заявка на то, чтобы стать едва ли не главным спонсором электорального цикла.

— Для меня большая честь познакомиться с таким человеком… — Мейдофф понимал, что когда его называют «гением», это не совсем честно. Вернее, совсем не честно. Однако ему всё равно было приятно.

Когда в середине 1986 года его «кураторы» — Мейдофф предпочитал называть их мысленно «партнёрами» — принесли рекомендации, где содержались сведения о возможном биржевом крахе в ближайшее время, он сначала не поверил.

Что вообще русские у себя за железным занавесом могут понимать в биржевой торговле? Ну ладно, с курсами валют явно какой-то инсайд им стал известен, с идеей закупиться фьючерсами на нефть перед захватом Кувейта тоже всё понятно, о том, что советы помогают Саддаму, не говорил только ленивый, прочие мелкие рекомендации тоже можно было объяснить, но как можно предсказать биржевое падение? Если бы кто-то смог, он стал бы повелителем денег.

Тем более что и никакого намёка на кризис именно в фондовой сфере не наблюдалось даже близко. Государство на фоне войны заливало реальный сектор экономики деньгами под самую пробку, ставка регулярно понижалась, делая кредиты доступными буквально всем. Несмотря на подозрительный рост инфляции и недовольство населения ценами, именно финансовый сектор экономики чувствовал себя вполне достойно. Не так, как пять лет до этого — ощущался переход от бурного посткризисного восстановительного роста к эпохе мягкой посадки, — но крах? Да бред!

Потом он начал вчитываться в принесённую аналитику, и выводы коммунистов уже перестали казаться столь уж высосанными из пальца. Идея заключалась в несовершенстве программных механизмов трейдинга, которые уже вовсю покоряли сферу биржевой торговли. Забавно, что сам Мейдофф, можно сказать, был одним из пионеров данной области — его фонд начал применять программный трейдинг одним из первых, — оттого финансист чувствовал себя ещё более неловко, что не он обнаружил эту системную — а она была именно системной — дыру.

Когда рынок постоянно растёт, программы для трейдинга заточены в первую очередь на покупку акций, что логично. Очень долгое время просадок на бирже не случалось, поэтому точного понимания, как отреагирует ПО на резкое изменение конъюнктуры, не было. Ну, вернее, у американцев не было — русские, видимо, как-то смогли смоделировать, и их выводы тогда показались Берни в общем-то разумными. Русские предсказали, что при 5% просадке индекса Доу-Джонса бездушные машины резко выдадут всем трейдерам схожие рекомендации на продажу. При этом входящий канал биржи имеет ограничения на пропускную способность: если кто-то не сможет мгновенно продать начавшие дешеветь акции, это может вызвать панику и своего рода «идеальный шторм».

Одновременно неизвестные финансовые гении с того берега океана предсказали, что при переводе биржи на ручное управление паника должна быстро стихнуть, после чего последует быстрое восстановление. Отсюда и рекомендации — при первых же признаках падения биржевых индексов открывать многочисленные «короткие позиции», а потом, едва станет понятно, что самое худшее позади, тут же откупать акции обратно на все деньги.

Но самое страшное — вот уж правда подумаешь, что красные как-то смогли построить машину для предсказаний — в аналитике содержались в том числе и рекомендации по конкретным компаниям, которые должны были показать наибольшую волатильность, а также прогноз по распространению волны кризиса на внешние, в том числе азиатские, рынки. Не хватало только конкретной даты, чтобы всерьёз начать беспокоиться за свою бессмертную душу. В какой-то момент Мейдофф без шуток готов был идти в храм и исповедоваться — так его вся эта ситуация впечатлила.

По итогу бахнувшего в конце декабря кризиса фонд мошенника потяжелел более чем в два раза. Если раньше он по бумагам имел около десяти миллиардов долларов капитализации — в реальности за этими красивыми цифрами была звенящая пустота, ведь деятельность Берни на самом деле являлась ничем иным, как обычной пирамидой, — то теперь красивая оболочка неожиданно наполнилась реальной жизнью. Часть денег пришлось перевести на некоторые сомнительные счета в европейских и азиатских банках, часть пустить на «сотрудничество с Поднебесной» — туда под видом развёртывания производства бытовой электроники на подставные фирмы уходило различное оборудование, которое СССР не мог закупать в США напрямую, — но и для себя тоже оставалось. В общем, жаловаться на неожиданный поворот судьбы было как минимум сложно.

— Прошу прощения, — рядом с обменивающимися любезными, но скорее протокольными фразами мужчинами вновь возник Цукерберг. — Майк, тебе пора на трибуну. Народ прогрет до нужной отметки, люди желают твоего слова.

— Вот значит, кто стоит за твоим швейцарским фондом. Воротилы с Уолл-стрит, — Дукакис кивнул Мейдоффу, и они с помощником двинули в сторону установленной на небольшом возвышении трибуны, откуда сегодня должно было прозвучать самое главное. — И зачем было так долго шифроваться?

Грек, сложив два и два, получил в уме самый простой, очевидный и, как водится в таких случаях, неправильный ответ. Он, видимо, решил, что именно Берни был выбран стать лицом тех денег — и не только денег, информационная поддержка стоила тут как бы не меньше, — которые ему аккуратно сплавляли через Цукерберга последние полтора года.

— Не финансисты, — тут у советского агента, ставшего неожиданно для себя, вероятно, самым ценным человеком на планете для целой красной империи, тоже имелся заготовленный сценарий. — Знаешь, чем занимается Мейдофф помимо биржи? Китайские инвестиции. Реальный сектор экономики, вынос производств в страны с дешёвой рабочей силой. Они крайне заинтересованы в низких тарифах на импорт произведённых на той стороне границы товаров. Свобода торговли, нет барьерам, глобализация экономики — отличный лозунг, за которым стоят большие деньги. Очень большие!

— Ладно, обсудим это потом, — демократ поднялся на пару ступенек, переждал овации, обрушившиеся на него со всех концов бостонской ратуши, где и проходило мероприятие, поднял руки в приветствии и, дождавшись установления тишины, начал свою первую предвыборную речь: — Друзья! Последние два года для нашей богоизбранной страны были тяжёлыми…

Конечно, сейчас, спустя год, уже мало кто помнил, что Дукакис стал первым публичным политиком, осторожно высказавшимся против военной операции в Персидском заливе. Год — это слишком много во времена, когда телевидение каждый день вливает в головы людям тонны различной, зачастую совершенно ненужной информации, и мало кто помнит, что было год назад.

И тем не менее именно тогдашний демарш Дукакиса, который занял — при сложившемся фактически двухпартийном консенсусе — жёсткую антивоенную позицию, позволил ему теперь смотреть на всех противников свысока. Он первый заявил, что нужно не вести войны на другом конце света, он первый назвал Ирак новым Вьетнамом и предрёк траурные корабли, набитые гробами с телами американских парней. Тогда, в моменте, его рейтинг просел едва ли не наполовину, а потом случилась Кувейтская катастрофа — и именно Майк Дукакис оказался прав.

— Таким образом, я хочу объявить о выставлении своей кандидатуры на президентские выборы 1988 года. С божьей помощью и ради всей Америки…