Меченый. Том 4. Точка кипения

Глава 11 Горизонтальные разговоры

19 января 1987 года; Москва, СССР

THE WASHINGTON HERALD: Кремль продолжает удивлять

Новая научная программа Кремля заставила аналитиков ЦРУ говорить об опасной «консолидации мозгов» — программе перевода инженеров и учёных из стран СЭВ в ядро Союза.

Согласно служебной записке разведки с которой смогли ознакомиться наши журналисты, Москва планирует к 1990 году привлечь в «академгородки двойного назначения» до тридцати тысяч специалистов из ГДР, Чехословакии, Польши и Болгарии. Гостям предлагают зарплату в любой из валют СЭВ на выбор, предоставление бесплатного жилья и оплачиваемые перелёты — небывалая щедрость для социалистического блока.

Программа под кодовым названием «Интеграция-90» включает строительство интернациональных кампусов, многоязычные школы и особо выгодные рабочие предложения для высококлассных специалистов. Центробанк СЭВ откроет участникам персональные пенсионные счета с сохранением стажа на родине, фактически легализуя долговременную миграцию внутри блока.

«Если схема сработает, у Кремля появится критическая масса мозгов, сравнимая с нашей Кремниевой долиной», — заявил бывший директор по планированию ЦРУ Рэй Скривен. Он считает, что Дубна, Зеленоград и Новосибирск могут превратиться в международные хабы исследований по микрочипам и биотехнологиям. Москва неожиданно отставила в сторону свою традиционную патологическую тягу к консервированию информации внутри страны и начала способствовать налаживанию горизонтальных связей как внутри страны, так и за ее пределами. Такой поворот просто обязан обеспокоить аналитиков с Капитолийского холма.

Проблема в том, что США сейчас совсем не в том положении чтобы реагировать на подобные угрозы адекватно. Очевидно, стоило бы усилить надзор за возможной утечкой технологий на железный занавес, однако давление на союзников в нынешних обстоятельствах скорее приведет к их медленному дрейфу от Вашингтона. В условиях кризиса Америка просто не может позволить себе раздрая у себя на заднем дворе.

Восточно-европейские столицы реагируют неоднозначно. Польская «Живец Газета» приветствовала инициативу как «социалистический обмен», тогда как пражская «Lidové Noviny» предупреждает, что «лучшие головы Чехословакии рискуют вернуться домой лишь туристами».

Насколько далеко зайдёт советский лидер в построении своего «соц-ЕЭС» пока неясно. Но очевидно, что готовиться к долгосрочным последствиям сегодняшних решений нужно уже сейчас.

— А хочешь, я покажу тебе вещи, которые были пошиты у вас на фабриках по моим фасонам?

Я издал вялый неопределённый звук, долженствующий означать «успокойся, нахрен мне твои шмотки», однако на той стороне сигнал принят не был. Ну да, было бы странно. Женщины…

Удержать новость о покушении на генсека в тайне не удалось, слухи всё равно пошли, и Диана прилетела в Москву чуть ли не первым же рейсом, едва узнала о произошедшем. Француженка, как и полагается в таких случаях, жила в «Интуристе», ну а то, что вечером за ней заезжала машина из кремлёвского гаража и привозила сюда, в Сосновку — это такая мелочь. Главное, чтобы приличия были соблюдены, а знания бойцов из «девятки» о любовных похождениях генсека всё равно далеко не уйдут.

Понимал ли я, что подставлялся таким образом и при случае факт связи с иностранной любовницей обязательно используют против меня? Понимал. Но я же не робот, не могу всё время только о работе думать.

— Давай начнём с официального… — выбежавшая из спальни Диана вплыла внутрь в полупрозрачной белой шёлковой блузе и мало что скрывающей юбке-карандаш. — Офисный вариант уверенной в своей сексуальности женщины.

— У нас от такого наряда работа на предприятиях встанет, — я покачал головой и тихо добавил под нос уже на русском. — И не только работа.

Впрочем, женщина мой комментарий уже не слышала, она побежала переодеваться, чтобы показать мне следующий вариант наряда. А я-то думал, зачем француженка приехала ко мне с двумя здоровенными баулами формата «мечта оккупанта», а вот оно что. Похвастаться захотела, ну теперь это надолго.

— Следующий вариант: прямые светлые брюки и тёмная блуза. Как тебе? — Женщина повернулась сначала одним боком, потом другим, приподнялась на носочки, чтобы попа выглядела более выигрышно, крутанулась и вновь двинула из спальни.

— Лучше скажи, как тебе наши швеи. Нормально работают? Есть нарекания по качеству или скорости?

— Нормально. Не хуже французских, — донеслось из соседней комнаты.

— А то у нас ходит такое расхожее мнение, что одежду, пошитую в СССР, невозможно носить. Что у нас в этой сфере работают сплошные «рукожопы», — адекватной замены русскому слову я вот так сходу не придумал, поэтому тупо калькировал его на английский как «asshanders», вызвав у француженки тем самым искренний смех. Пришлось объяснять истоки этого выражения, что опять же стало поводом посмеяться.

— Англичане говорят — «две левых руки», но ваш вариант мне нравится даже больше, — демонстрируя очередной наряд, резюмировала Диана. — А насчёт качества работы — это всего лишь вопрос правильно составленного договора и контроля. Поверь мне, наши, если их не контролировать, могут сшить такое, что ни один уважающий себя человек не наденет. Вам очень сильно не хватает хороших дизайнеров.

— Средства у нас есть. У нас ума не хватает, — процитировал я кота Матроскина, после чего вновь пришлось давать пояснения француженке. Всё-таки культурный код много значит, общаться с человеком, который не понимает твои шутки, бывает тяжело. — У нас есть дизайнеры. Мотивации выпускать хорошие вещи не хватает. Как с этим бороться… Ну вот, капиталистов приходится подключать.

В глазах француженки промелькнули бесики, она развернулась, потом повернула голову и произнесла:

— Сейчас я продемонстрирую бельё, которое отшили для моей весенней коллекции, а потом ты сможешь показать, что коммунисты делают с капиталистами согласно вашей идеологии… — Прозвучало пошло. Мне нравится.

Понятное дело, что все разговоры о делах после такого заявления были отложены примерно на час. Уже после того как мы сходили в душ, немного подкрепились, выпили по бокалу вина, разговор вновь свернул на вопросы лёгкой промышленности в СССР.

— Ну как тебе бельё?

— Отлично, я правда смотрел не на него в основном, но тем не менее… — Будем честны, в будущем видали мы бельишко и поинтереснее, уж чем-чем, а цветным кружевом удивить кого-то в XXI веке достаточно сложно.

— Я посмотрела, что выпускают ваши фабрики. Это ужас! — Неожиданно у принцессы на фоне возмущения прорезался сильный французский акцент. Слово «awful» почему-то прозвучало примерно как «авУль», впрочем, не мне было кивать на проблемы с произношением.

— Почему ужасно? — Честно говоря, никогда не интересовался женским бельём производства СССР. В той жизни познакомиться с ним — в смысле с женским бельём — мне довелось уже в самом конце существования страны, да и не сильно двадцатилетний парень будет обращать внимание на то, что второпях снимает с девушки. А тут и у Раисы, и у медсестрички Любочки, и, что характерно, у самой Дианы имелись вполне приличные шмотки. Во всяком случае, чего-то совсем ужасного я не заметил.

— Ужасно, поверь мне! Оно некрасивое и неудобное. У меня такое мама до войны носила, шить такие вещи сейчас — просто стыдно!

— Займись, — я усмехнулся пришедшей в голову мысли. — Хочешь, я тебя назначу… советником министра лёгкой промышленности. Будешь ездить по фабрикам и контролировать ассортимент выпускаемой продукции. Выпишем тебе большую длинную палку и будешь ею наших не желающих соответствовать требованиям времени директоров по спине бить. Для пущего устрашения нужна кожанка, красный платок на голову и маузер в деревянной кобуре на пояс.

— У тебя какие-то очень странные фантазии, Мишель. — Диана явно не поняла отсылки на «революционную романтику», ну да, было бы странно, культурный код и всё такое. — Но если ты настаиваешь, можем попробовать, я девушка свободных взглядов…

Принцесса выдержала театральную паузу, но всё же не сдержалась и расхохоталась, глядя на моё вытянувшееся лицо.

А если говорить серьёзно, то мысль о том, чтобы пригласить наёмных менеджеров с Запада для закрытия отдельных пробелов внутри СССР, меня, если честно, давно посещала. Ещё с тех пор как я обсуждал с телевизионщиками варианты расширения вещания внутри Союза. Собственно, именно в этом деле особых подсказок со стороны, можно сказать, не понадобилось, но вот во всём остальном…

Целая куча имелась направлений, где Советский Союз отставал в мышлении, что делало поиск «внутренних» резервов практически бесполезным делом. Как в случае с созданием музыкального проекта, способного стать эстрадным лицом СССР на Западе. Всё у нас для этого есть: красивые и умеющие петь парни и девушки, поэты и композиторы, которые дадут отличный материал, весь админресурс страны… А толковых продюсеров, чтобы собрать всё это вместе и выдать конкурентоспособный продукт, — нет, хоть ты тресни.

И главное — пригласить западных специалистов было можно. Предложить хорошие деньги, интересную работу — приедут аж бегом. Вот только как это будет выглядеть с идеологической стороны? Отсталый совок платит кучу валюты капиталистам, чтобы те приехали и руководили ими. Такой подарок вражеской пропаганде делать не хотелось, а как завернуть всё это в удобоваримую обёртку, я никак придумать не мог. Поэтому предложение Диане, конечно, было шуткой… Но такой шуткой, в которой от шутки — только половина.

— Я ещё одно хотела у тебя… спросить. Вернее, меня попросили, так сказать, замолвить словечко, — было видно, что женщине не слишком приятно поднимать этот вопрос.

— Что?

С самого начала нашего знакомства так сложилось, что Диана стала ещё одним мостиком между мною и некоторыми деловыми западными кругами, которые хотели бы сотрудничать с СССР, но при этом из-за политических разногласий по официальным каналам им тяжело пробиваться. Ещё одним таким каналом — более обходным — стали люди типа Карнауха, которые уже вовсю мотались по планете и обстряпывали делишки на коммерческой основе без участия идеологии. То есть делали то, что официальным советским органам было делать достаточно тяжело.

Забавно, что пристанищем для них — в частности для того же Карнауха, который получил сначала южноафриканский паспорт в качестве такой себе прокладки — стал Сингапур. У СССР в этом городе-государстве имелись достаточно серьёзные связи, поэтому сделать бывшую английскую колонию такой себе нейтральной базой, с одной стороны находящейся в капиталистическом мире, но при этом не зависящей напрямую от Лондона и Вашингтона, получилось достаточно просто.

Так вот этим каналом воспользовался не только британец Экклстоун — договор на пять лет проведения Гран-при СССР был подписан ещё в ноябре, и теперь в Крыму в районе Алушты уже вовсю строилась новая гоночная трасса, которая должна была в будущем принимать не только гонки «Формулы-1», но и другие подобные соревнования — но и, например, французы из «Л’Ореаль».

Вообще, это отдельная история, достойная целой книги. Но если вкратце, то по индустрии красоты, где самым главным капиталом были не какие-то высокие технологии, а «гудвилл» — сиречь деловая репутация или, в более широком смысле, сила бренда — ливийские события осени нанесли просто тяжелейший удар. Если компании типа «Рено» его почувствовали достаточно слабо, то вот индустрия моды… Ну и закономерно последовали решения по снижению накладных расходов, одним из таких вариантов поддержания компании на плаву стал перенос части производства из дорогой Франции в куда более дешёвый СССР.

Плюс французы хотели в этом году запустить старт глобальных дистанционных продаж, что опять же упрощало нам логистику. Какая разница, откуда прилетит тебе контейнер с косметикой — из Парижа или из Новороссийска?

При этом модель взаимодействия с французами у нас отличалась от «итальянско-мопедной». В этом случае мы брали на себя половину расходов по оснащению будущего производства под Новороссийском, от французов шло только сырьё, рецептуры, технический контроль ну и маркетинговые услуги. Ну а мы в свою очередь получали право на продажу своей доли продукции под французским брендом. Всем же понятно, что советским — кого мы обманываем, любым — женщинам очень важно, чтобы косметика была именно «импортная». Если одна и та же тушь будет лежать рядом под брендом «Л’Ореаль» и «Большевичка», то брать будут только французский вариант, потому что он «лучше». И неважно, что разницы нет вообще, что её из одного котла разливают.

Впрочем, всё это пока было только на бумаге, даже площадка под будущее производство была не определена, однако даже просто понимание того, что задуманная мною система худо-бедно начала набирать обороты, было крайне приятным.

— По поводу того армянского режиссёра…

— Я так и знал! — Армянская диаспора во Франции была традиционно обширной. Во Францию зажиточные армяне бежали ещё во времена Османской империи, а прямо сейчас продолжался исход армян из Ливана и Турции из-за продолжающихся уже чуть ли не столетие притеснений. — Давай закроем тему. Параджанова у нас посадили не потому что он диссидент, а потому что он с бандитами был связан. Никакой политики, сплошная уголовщина.

— Хорошо, — видимо, услышала француженка что-то в моём голосе такое, что дало ей понять бессмысленность этой темы. Я в отличие от других наших политиков на мнение Запада о себе плевать хотел с высокой колокольни. — Тогда ещё один вопрос. С тобой очень хочет встретиться один американский бизнесмен. Он строительством занимается, Дональд Трамп, может, слышал о таком?

Оп, а вот и агент Даниил Козырев прорезался. Даже интересно, что ему нужно в СССР, он вроде бы с промышленностью никак не связан, какой интерес ему от сотрудничества с Союзом? В той истории он тоже приезжал в 1987 году, вот только подробностей этой встречи я вообще не знаю, ничего, кроме фото, где они с Горби руки жмут, в памяти не отыскалось. В том 1987 году СССР уже начал «открываться» — или, вернее, правильнее было бы сказать «вскрываться» — многие бросились, чтобы застолбить за собой вкусные участки. Может, и здесь на Западе вполне могут считать, что Союз движется по пути Китая и всё, что было сделано за прошедшие пару лет, — это только первые ласточки и проба сил. Тогда, конечно, первым наладить контакт со мной выглядит совсем не ошибкой.

— Пять миллионов.

— Что пять миллионов? — не поняла француженка.

— Пять миллионов будет стоить Трампу ужин со мной. Миллион тебе в качестве комиссионных, — француженка отстранилась от меня и посмотрела так, как будто видит в первый раз, я поспешил объяснить свои неожиданные финансовые аппетиты. — Трамп — девелопер. Он строит гостиницы, элитное жильё и казино. Ничего из этого мне в СССР не нужно. Был бы он не дельцом, а честным промышленником, никаких входных билетов покупать не нужно было бы. А так я просто не вижу для себя никакой иной выгоды от данной встречи. Я примерно представляю, что он может мне предложить, и заранее уверен в том, что ничего интересного он мне предложить не сможет.

А ещё — и этого говорить Диане я не торопился — имелась мысль наладить с американцем кое-какие неформальные отношения. Сделать, так сказать, закладку на будущее, вдруг и здесь Трамп пойдёт в президенты США. Тем более, что там у американца в конце 1980-х в начале 1990-х были большие проблемы в бизнесе, он там банкротился успешно, самое время перспективного кадра «купить» на «лоях». И вот именно такой заход покажет Трампу, что я способен разговаривать с ним на одном языке. Помнится, встречалась мне информация, что будучи президентом он и сам не брезговал «продавать билеты» на себя.

— Интересный подход, — француженка забавно изогнула бровь и тряхнула копной вьющихся волос. — Но мне нравится, я отказываться не буду. А вот…

— Давай не о работе, есть у меня идеи поинтереснее… — Я вновь притянул женщину к себе и места для отвлечённых разговоров просто не осталось.