Меченый. Том 4. Точка кипения

Глава 14−1 А потом дым развеялся…

01 марта 1987 года; Москва, СССР

THE WALL STREET JOURNAL: Шведское экономическое чудо

В то время как Запад борется со стагфляцией, дефицитом энергии и жёсткой монетарной политикой, Швеция незаметно совершила экономический прорыв. Несмотря на двухлетний энергетический кризис и рост оборонных расходов — следствие глобальной нестабильности, — прогнозы роста ВВП Швеции на 1987 год в 3,5–3,7% опережают многие страны ЕЭС. Секрет? Смелая дерегуляция и налоговые реформы, которые разогнали кредитный рынок, недвижимость и приток иностранных инвестиций.

Швеция постепенно отходит от своей традиционной модели государства всеобщего благосостояния в сторону рыночного либерализма — и это уже приносит плоды. В отличие от США, где ФРС упорно повышает ставки, Швеция ещё в 1985 году отменила ограничения на кредитование, потолки процентных ставок и валютный контроль. Дополнительный стимул дала налоговая льгота — 50% расходов на обслуживание долга вычитается из налоговой базы. Результат: за два года кредитный рынок вырос на 65%, а рынок недвижимости — на 45%. Иностранные инвесторы, ищущие стабильности, увеличили вложения на 90%. «Швеция теперь — лекарство от европейского застоя», — отмечает управляющий фондом из Стокгольма.

Чудо не без изъянов. Зарплаты не поспевают за ценами на жильё, а некоторые опасаются перегрева рынка. Однако долгосрочная стратегия Швеции — ставка на частные инвестиции и налоговые стимулы — создаёт новые точки роста. «Их политика не просто стабилизирует экономику, а закладывает основу для будущего», — говорит аналитик.

Пока другие страны только ищут модель экономики будущего, Швеция показывает альтернативу: дерегуляция, льготы и вера в рынок. Цифры говорят сами: безработица снижается, инфляция под контролем, а крона остаётся стабильной. Остальным странам пора усвоить урок: капитализм, если дать ему свободу, работает.

— Что в Алма-Ате?

— Плохо. Протестующие…

— Какие в жопу протестующие, — учитывая, что я спал два часа, плюс нервы, плюс ранения, сил на «политкорректность» не осталось ни капельки. — Бунтовщики. Контрреволюционный национал-буржуазный элемент. Я хочу, чтобы во всех материалах их назвали именно так.

Я тяжелым взглядом обвел собравшихся у меня в кабинете. Возражать никто не стал.

— Бунтовщики установили контроль над центром города. Часть милиции перешла… Кхм… «На сторону народа»…

— Пиздец, — ну а как иначе еще это охарактеризовать.

— Большое количество жертв.

— Отряды ОМОНа? — Специальные силовые отряды в структуре МВД методично создавались в крупных городах нацреспублик уже больше года, причем туда принципиально не брали местных: либо русских, либо выходцев из других частей Союза, естественно, в основном бывших военных, а не из милицейских структур. Изначально такая инициатива Генсека понимания среди ментов не нашла, а вот сейчас наш министр, кажется, на ОМОН разве что не молиться был готов.

— Вытеснены на окраину. Поскольку не было приказа открывать огонь по протестующим…

— Бунтовщикам.

— Да, бунтовщикам, — глава МВД Астафьев быстро переглянулся с сидящим напротив него Лигачевым. Как бы они не вызвали ко мне дюжих парней с добрыми глазами и забавной одеждой. Исключительно из добрых побуждений и по причине нервного истощения генсека. — Так вот, стрелять по ним команды не было, и, наоборот, пули из толпы прилетали, ОМОН был вынужден отступить.

— Бардак. По ним стреляют, а они боятся ответить! Это с каких пор у нас в стране милиция такая деликатная стала? Тем более введен режим ЧС! — Это заявление вызвало еще один быстрый обмен взглядами. — Что вы переглядываетесь? Думаете, генсек совсем крышей поехал от переживаний? Хер вам по всей морде, я прекрасно знаю, что у нас нет такого в законодательстве. А зря, кстати. Так давайте быстро напишем и проведем совместным постановлением ЦК и Правительства. Есть у нас юристы толковые, чтобы оперативно все устроить? Или что, сидеть терпеть вот все это дерьмо?

Я всегда старался ругаться поменьше. Не являясь убежденным поборником «чистоты языка», относил себя к тем людям, которые по возможности матерятся реже. Ну просто чтобы использование мата было такой себе приправой, которая делает речь более выразительной в нужный момент. Как специи в еде: приперчить мясо — это вкусно, но если перца 50% от веса блюда, есть это никто не станет.

И вот теперь обилие обсценной лексики в устах генсека показывало всем окружающим, насколько я раздражён. С другой стороны, было бы, наверное, странно, будь иначе в такой ситуации.

— Товарищ Генеральный секретарь, — в кабинет заглянул Жириновский, который временно исполнял обязанности личного помощника. Болдин куда-то делся, я подозревал, что мог быть связан с заговорщиками и теперь в срочном порядке, пользуясь неразберихой, бежал куда-то в сторону «канадской границы». Сука продажная, — Крючкова нашли…

— Отлично, надо быстрее его допросить, чтобы понять, кто из комитета замешан…

— Боюсь, не получится, — на лице Владимира Вольфовича проступила эмоция растерянности. — Он застрелился.

— Твою мать! Сам? Или помогли?

— Ничего не сообщали пока. Отзвонилась группа, посланная к нему на дачу. Сказали, выглядит как самоубийство.

— Нужно проверить все тщательно, — я повернулся к Астафьеву, глава МВД только кивнул, как бы и так понятно, что смерть первого заместителя председателя КГБ будут расследовать со всей серьезностью.

Пока совершенно точно было установлено, что в состав «антиправительственной группы» входили три члена Политбюро, Крючков от КГБ и командующий московским военным округом генерал армии Лушев, который пытался воспрепятствовать отданному мною приказу на вхождение армейских частей в столицу. Причем, судя по всему, сначала сам собирался это сделать, а потом, когда моя живая голова появилась в телевизоре, — наоборот.

— По поводу возбуждения уголовного дела… — На совещании также присутствовал Генпрокурор СССР Рекунков. Я с ним, признаться, до этого момента пересекался мало, понимания, что это за человек, особого не было.

(Рекунов А. М.)

— Что?

— Собирать все в одно дело или делить? Попытку переворота, бунт в Алма-Ате? Все остальное?

К сожалению, на фоне этих событий у нас повыскакивала — а сколько еще выскочит — целая куча всякого дерьма. В Тбилиси — вот, казалось бы, зачистили город под ноль прошлой зимой, а хрен там — на улицы вышли протестующие против милицейского беспредела. Пока все проходило мирно, но дураку было ясно, что просто так подобные совпадения не случаются.

А тут еще союзники начали названивать в Москву, аккуратно выясняя, что у нас тут происходит, приходилось через каждые пять минут прерываться и уделять каждому время. А не уделишь — подумают, что ты слаб, начнется брожение умов, тоже нехорошо. Короче, натуральный кавардак. Пожар в борделе во время наводнения, по-другому и не скажешь.

— Делить, — быстро прикинул я, как это будет удобнее. — По Москве понятно, 64, 66, 68, 72. 70 и, пожалуй, 77. Я ничего не упустил? Давно все же юридической практикой не занимался.

Вернее будет сказать, что вообще не занимался, но это мелочи.

Список статей произвел на собравшихся впечатление. Измена родине, терроризм, диверсия, создание подпольной организации, антигосударственная пропаганда и бандитизм. С таким послужным списком отвертеться от вышки будет непросто.

— Нет, товарищ генсек, наверное, нет, однако я бы предпочел заниматься более конкретной квалификацией уже имея в руках материалы, — осторожно ответил генпрокурор.

— Хорошо, а в Алма-Ате я вижу, как уже говорил, попытку буржуазно-националистической контрреволюции, предлагаю в это

м направлении дело и раскручивать. И да… — я задумчиво почесал лысину, вот же ж прилипчивое движение, явно не мое, оно мне в наследство от реципиента досталось. Когда спокоен — нормально, а когда нервничаю, рука так и тянется сама метку на голове потрогать. — Есть предложение добавить в УК еще статью за сепаратизм. Кажется, это решение не просто назрело, а перезрело еще со времен Кутаисской истории. Возражения?

Возражений не было. Зато был еще один достаточно щепетильный вопрос.

— Часть фигурантов, из тех, кого успели задержать, — Рекунов явно пытался очень аккуратно подбирать слова, — уже сейчас отказываются отвечать на вопросы. Я хотел бы узнать, как в таком случае поступать.

— Вопрос звучит не как слова Генерального прокурора СССР, расследующего потенциально способный уничтожить наш строй заговор, а как слова дворника, — сидящий на дальнем конце стола юрист мгновенно покраснел от такого ответа и начал судорожно дергать узел галстука. — Ответы нам нужны, это вопрос экзистенциальный. Поэтому предлагаю принять политическое решение о разрешении особых методов допроса. Есть возражения? Голосуем. Кто «за»?

По кабинету как будто морозный порыв ветра прошелся, в воздухе отчетливо запахло 37-м годом. Тем не менее положенное количество рук дистиллировано взлетели в воздух. Дураку было понятно, что шутки кончились, сейчас ты либо среди тех кто допрашивает, либо среди тех, кого допрашивают. И быть среди вторых ой как не хотелось.

— Единогласно. Прошу секретаря заседания оформить данное решение отдельным постановлением. Чтобы товарищ Рекунов не боялся за объем своих полномочий. — Ничего, я вам еще покажу кузькину мать!

Первое марта выдалось очень длинным днем. Большую часть времени пришлось провести в совещаниях — благо с появлением армейской

техники на площадях появилась возможность переехать обратно в Кремль — после обеда вновь съездил к телевизионщикам, отснял еще одно обращение к народу. На этот раз успокаивающее, мол, всем спасибо за поддержку, можно расходиться по домам, опасности конституционному строю больше нет.

Дал по рукам военным, которые прямо сейчас хотели бежать в столицу КазССР начинать крошить бунтовщиков. Наоборот, отдал приказ пока их не трогать, посмотреть, чем все закончится. Из Алма-Аты приходили достаточно тревожные вести, город — ну не весь, центр его в основном — превратился в средоточие хаоса. Начали гореть административные здания, на дорогах появились трупы, про разграбление магазинов я и говорить не буду — это и так очевидно. Из города потихоньку начали разбегаться — те, кто поумнее — жители, остальные попытались пересидеть бурю у себя в квартирах.

Я же хотел, чтобы последствия «борьбы за независимость» стали видны всем и каждому, и поэтому медлил с командой на жесткое подавление бунта. В Алма-Ату срочно было направлено три десантно-штурмовые бригады из состава недавно созданных ССН, но они пока занимали только позиции вокруг города с приказом «всех впускать, никого не выпускать». Вернее, всех, кто пытался выбраться из города, тщательно фильтровали и перемещали в пункты временного содержания. Там их уже ждали направленные на место журналисты, которые по горячим следам принялись фиксировать доказательства преступлений «националистически настроенных банд».

Впервые за время существования первого канала как чисто новостного у журналистов появилось достаточно материала, чтобы вести вещание нон-стопом, без самоповторов и забивания времени всякой ненужной туфтой. Думается мне, кадры убитых и покалеченных нациками жителей — строго с предупреждающей плашкой о необходимости убрать от экранов детей, беременных женщин и прочих впечатлительных товарищей — запомнятся жителям СССР надолго. Кадры ужасные, но я хотел поставить народу такую себе «прививку» от национализма в будущем. Веры в успех этого мероприятия было немного, но все же…

Потом пришлось ехать в морг опознавать Раису. Неприятная процедура, но… Я чувствовал все же некую вину за ее смерть.

Что сказать? Выпущенная в упор автоматная очередь делает человека малоузнаваемым. Очередь попала в грудь и в лицо, разворотив все в мясо, хоронить придется в закрыном гробу.

В груди что-то кольнуло, но я подозревал, что это опять же реакция тела. Совсем не желал Раисе смерти, но и особой жалости при этом не испытывал по большому счету. Сколько ни в чем не повинных людей погибло за эти дни? Много, жена Горби была тут лишь еще одной случайной жертвой.

Всего в моем — место жительства придется менять в любом случае, жить там, где тебя пытались убить, значит постоянно вспоминать ужасы прошедшей ночи, — доме и вокруг него обнаружили почти полтора десятка тел.

Вообще-то непосредственную охрану генсека обеспечивала смена всего из 6 человек, которые относились к ГСО, плюс «поддержка», уже обеспечивавшаяся по линии КГБ. Так вот, по приказу Крючкова сидящие на подхвате комитетовцы остались на месте и не пришли на помощь товарищам. А те в свою очередь оказали отчаянное сопротивление и отдали свои жизни, чтобы я успел убежать. Причем не просто отдали, а успели хорошенько потрепать нападающих.

Нападающих, кстати, — вернее, трупы, которые нашли прямо на месте — уже частично опознали. Оказалось, что это какие-то срочники, призванные из Азербайджана, отправленные в Афган и дезертировавшие оттуда. Вернее, пропавшие без вести, но сейчас уже стало понятно, что дезертировавшие. Видимо, специально созданная под крылом Алиева — ну, наверное, пока еще точно не понятно — боевая группа для вот таких грязных дел. Это, кстати, объясняет и то, почему они при полном превосходстве в численности и вооружении не смогли быстро одолеть парней из «девятки». Просто легенда о том, что каждый «горный мужчина» — прирожденный воин, она только легенда, в реальности боеспособность таких национальных подразделений всегда была отвратительной.

Еще одну группу — видимо, ту самую, которая приезжала под телецентр Останкино — перехватили на выезде из Москвы, в районе Коломны на границе с Рязанской областью. Там как раз поднятые по тревоге менты успели организовать блок-пост на дороге, ну и перехватили достаточно подозрительно выглядящую колонну из трех летящих на всех скоростях автомобилей. Произошла перестрелка, погибло несколько человек с обеих сторон, бандиты прорвались, но в итоге их, конечно же, взяли. В этом смысле прятаться в СССР — дело достаточно сложное, тут даже без камер все про всех знают.

На круг вышло, что бунтовщики смогли организовать боевую группу из трех десятков человек — часть мы потом еще по столице ловили достаточно долго, кое-кого и не нашли, есть, правда, мысль, что скорее всего они уже на дне реки спрятались где-то — набранную из фактически случайных людей. Сложно сказать, почему Крючков не использовал свои возможности как зампреда КГБ, впрочем, он и в моей истории, будучи участником ГКЧП, тоже не показал себя никак. А тут, видимо, самым главным «мотором» всего дела был Алиев, и вот у него уже никаких выходов на «системных боевиков» не имелось. Впрочем, все это еще только предстояло выяснить следствию.

Второго марта во всей этой суете успел выделить время, чтобы навестить Володю Медведева в больнице, от попадания в которую сам сумел отбояриться лишь чрезвычайной государственной необходимостью, и теперь везде щеголял повязкой на голове и давящим корсетом на ребрах. А еще за мной везде ходил врач, чтобы в случае чего оказать мгновенную помощь, но я все же надеялся, что это не понадобится.

Руководитель охраны, уже прооперированный, чувствовал себя хорошо, пообещал ему повышение и расширение ГСО до полноценной спецслужбы. Со своей разведкой и контрразведкой, отдельной от КГБ. Признаться, была в этом и моя ответственность, нужно было ускорить отделение ГСО от КГБ, а то поймали нас фактически на пересменке, когда часть людей уже проходила по одному ведомству, часть по другому, и оттого возникла некая неразбериха. С другой стороны — ну не могу же я каждый даже самый незначительный вопрос руками разруливать…