Меченый. Том 4. Точка кипения

Глава 16 Космос и новый посол

16 апреля 1987; Москва, СССР

THE WALL STREET JOURNAL: «Тревожная весна»: итоги I квартала 1987 г.

Федеральное бюро экономического анализа подтвердило то, что давно чувствуют заправки и супермаркеты: реальный ВВП в январе-марте упал на 2,1 % годовых. Инфляция держится на 6,8 %, безработица — 9,2 %. Это и есть результат дорогой нефти, военных авантюр и самого крупного бюджетного дефицита в истории.

Особенно страдает промышленный пояс. Выпуск автомобилей за квартал –31 % г/г: конвейеры GM и Ford работают полсмены, каждый шестой слесарь — без оклада. Авиапром лишился 40 % заказов: керосин рекордно дорог, «Пан Am» обанкрочена, перевозчики режут парк. За ними валятся сталь, резина, стекло — вся цепочка «американского могучего производства», о которой нам так часто рассказывали с трибун Белого дома.

Декабрьский «чёрный понедельник», обесценивший портфели на 800 млрд $, усилил спад: каждые потерянные 100 $ капитализации забирают три доллара потребительских трат. ФРС, лавируя между 7 % инфляции и сползающей экономикой, вынуждена держать ставку фондов около 8 %. Ипотека в среднем — под 11 %, то есть вернулись времена «диско и рецессии» 1981-го.

Нефтяные штаты получают ренту, а Ржавый пояс платит забастовками дальнобойщиков и закрытыми кузницами. Тем временем Белый дом обвиняет «внешних врагов» и выкручивает Конгрессу руки, требуя ещё 20 млрд $ на войну, вместо инфраструктуры, больниц и школ.

Осенью 1988-го избиратели решат, дать ли этому курсу продолжение. Демократическая альтернатива уже предлагает инвестиции в энергоэффективность, поддержку авто- и аэрокластера и реальный контроль цен на топливо. После квартала, который Wall Street называет «тревожной весной», звучит это не лозунгом, а планом спасения.

Нынешняя администрация обещала «завтрак, обед и ужин» на столе каждого американца. Вместо этого многие семьи платят кредитками за бензин и откладывают покупку школьных учебников. Через полтора года у нас будет шанс сказать: хватит пустых тарелок — пора вернуть работу, уверенность и достоинство.

Приехал как обычно в Кремль к десяти утра. Ненавижу вставать рано, уж лучше поработать допоздна. Постепенно весь аппарат приспособился к моим привычкам и тоже «сдвинул» часы работы.

Заказал себе чашку чаю, пробежался быстро по утренним сводкам. Прочитал пояснительную записку к отчету по доходам и расходам за первый квартал 1987 года; лезть внутрь и изучать многочисленные таблицы желания не было ни на грош.

Взгляд упал на стоящую на столе открытку, посвященную недавнему дню космонавтики: улыбающееся лицо Гагарина, взмывающие в воздух ракеты — все как полагается. Мысль неожиданно скользнула в сторону космической темы.

Несмотря на достаточно масштабные политические потрясения — ну как для СССР, так точно — страна продолжала жить в общем-то по-старому. Прошла посевная кампания, в апреле призвали очередную партию парней на военную службу, так же потихоньку, пока в тестовом режиме, заработала программа альтернативной гражданской службы.

Ну и космическая программа Союза продолжала развиваться своим чередом.

Как мне кажется, отмена «Бурана», а также сокращение программы запуска разведывательных спутников пошли ей на пользу: удалось высвободить серьезный массив ресурсов, перебросить их на другие, более важные с точки зрения народного хозяйства направления.

В начале марта на орбиту вывели второй блок станции «Мир», а уже буквально через два месяца, в конце апреля, состоялось еще одно знаковое для всей отрасли событие — в космос полетела «Энергия» с тяжелым жилым блоком весом в 50 тонн для все той же орбитальной станции, который был предназначен для заселения туда космических туристов.

Бредовая на первый взгляд идея к первой половине 1987 года успела обрести вполне реальные и осязаемые черты. Английский миллиардер Брэнсон уже внес задаток, прошел тщательное медобследование — не хватало еще, чтобы у него на взлете сердце схватило — и под него уже была организована сокращенная программа тренировок в Звездном городке. Второе место уже выкупили японцы, одновременно велись переговоры с еще несколькими потенциальными клиентами, так что программа фактически до реального старта себя успела окупить. Ну ладно, еще не окупила, пока только примерно 10% от стоимости создания модуля отбили, но ведь не все меряется деньгами.

Вот, например, отправили мы на «Мир» первого китайского космонавта — нам несложно, а Пекин зато заказал нам постройку еще двух блоков АЭС и подготовку кадров к ним на общую сумму в 5 миллиардов долларов. Мелочь, а приятно. Получилось бы у нас заполучить этот контракт без «сотрудничества» в космической сфере — сильно не факт.

И, кстати, под это дело запустили еще одно «реалити-шоу» на советском телевидении — «Стань космонавтом», в котором предполагалось ежегодно разыгрывать одно «туристическое» место на орбитальную станцию среди граждан СССР. Резон тут был многосторонний: в первую очередь демонстрация того, что в Союзе любой гражданин теоретически может получить то, что в капмире доступно только миллиардерам. Плюс отбор деятельных и здоровых молодых людей, которых никогда не бывает слишком много, ну и просто шоу, для зрителя интересное, — тоже полезная штука.

Еще из достойного упоминания — сразу после Нового года на орбиту вывели отдельный спутник серии «Горизонт» для трансляции советского телевидения на западную аудиторию. Не на всю — покрытия у спутника для этого не хватало, — но южную и центральную Европу вместе с большей частью США мы накрывали вполне уверенно.

Новостной канал вещал сразу на трех языках — английском, французском и немецком — и оказался доступен для всех обладателей домашних «тарелок». Что особо было в этом деле приятно — заглушить сигнал спутника было просто невозможно, а бесплатность его в противовес платным западным аналогам — плюс отсутствие рекламы, ну просто нечего нам было рекламировать американцам — обуславливала некий стартовый пул зрителей.

Пока вещание велось в тестовом режиме — у нас банально не находилось столько дикторов, способных качественно вещать на языках вероятного противника, чтобы закрыть все 24 часа эфирного времени. Приходилось перемежать новости советскими же — дублированными, естественно — фильмами и даже показом матчей чемпионата СССР по футболу.

В общем, на данном уровне все это еще выглядело как дорогая самодеятельность, но планы по информационному проникновению на Запад — не все же им «Голоса» свои запускать по радио, мы тоже кое-что умеем — имелись у меня более чем обширные.

— Михаил Сергеевич, — ожил динамик селектора, — к вам товарищ Лавров из МИДа на одиннадцать часов.

Я чисто автоматически бросил взгляд на циферки модных диодных часов. Десять пятьдесят восемь. Вздохнул, нажал на кнопку ответа и скомандовал:

— Запускай.

Что сказать? Будущий министр иностранных дел в свои тридцать семь выглядел вполне импозантно. Сразу видно, что человек долгое время за границей жил, вот приобретают что-то такое неуловимое советские люди в капиталистическом окружении. Лоск, что ли, мимолетный, едва ощутимый, что ли; не первый раз замечаю, но никак не могу сформулировать для себя точное определение.

— Здравствуйте, Сергей Викторович. Проходите, присаживайтесь, — было видно, что дипломат впервые залетел на столь высокий уровень и заметно нервничает. — Расскажите о себе.

(Лавров С. В.)

Всегда ненавидел этот вопрос, находясь по ту сторону стола. Ну что я тебе, Шахерезада, что ли, чтобы развлекать дозволенными речами? Тем более что раз уж пригласили на собеседование, то уж с личным делом всяко ознакомились, а там вся важная информация и так содержится. Но нет, личное впечатление тоже важно, в конце концов, не на позицию «дворника» человека выбираем.

— … а с 1981 года работаю в представительстве СССР при ООН. Дважды получал за это время повышение, сейчас числюсь старшим советником…

Нам нужно было поменять посла в США, именно на это весьма «козырное» место я и хотел пристроить Лаврова.

Сейчас послом в Америке номинально числился Добрынин, который занимал эту должность с далекого 1962 года. Двадцать пять лет! В некоторых аспектах СССР просто поражал своей стабильностью. Сколько за это время там сменилось, например, каких-нибудь послов Франции? Пять? Шесть? Десять? А министры… Некоторые профильные министры, настоящие профессионалы своего дела в Союзе, могли занимать посты десятилетиями, какие там приходящие раз в пять — хорошо если в пять — лет политики от победившей партии. Ну, как человек без профильного образования, взятый на место «по квоте», может сравниться по профессионализму с тем, кто отдал профессии всю жизнь. Этот момент забавно обыгран в книге «Да, господин министр», про вот такого партийного функционера в Британии, который случайным образом после победных выборов оказался на посту министра. Я когда читал в первый раз еще в той жизни, ржал как бешеный от тупейших ситуаций связанных с бюрократическим аппаратом госуправления. И только попав сюда, понял, что это нихрена не преувеличение. Скорее — преуменьшение.

Так вот, насчет Добрынина. Кроме того, что Анатолий Федорович был человеком Громыко — Андрей Андреевич оказался косвенно замешан в неудачном заговоре, через него там кое-какие моменты согласовывались, впрочем к ответственности привлекать старика не стали, решили не связываться — и, соответственно, лояльность дипломата была под большим вопросом, имелись также претензии и по основной деятельности в качестве посла. Попадалось мне потом мнение самих американцев насчет наивности Добрынина и неспособности разобраться во внутренних раскладах «града на холме». Короче говоря, необходимость смены посла не то что назрела, скорее перезрела.

(Добрынин А. Ф.)

— Скажите, Сергей Викторович, а доводилось ли вам материться на русском при иностранцах, зная, что они не смогут понять, что именно вы сказали? — С трудом сдерживая улыбку, спросил я, явно сбив дипломата с мысли.

— Кхм… Ну да, неоднократно, товарищ Генеральный секретарь. — Ответ меня устроил, поэтому я откинулся на спинку кресла и задал следующий вопрос. — Что важнее для США: внутренняя политика или внешняя?

— Внутренняя, — не задумываясь ответил Лавров.

— Почему? Почему в СССР фактически наоборот?

— Потому что именно внутренние процессы являются источником власти. Историческая изолированность: среднего американца новости своего городка традиционно интересуют больше, чем происходящее на другом конце планеты. Ну и просто политическое поле Америки настолько велико, что является фактически самодостаточным. — Мужчина задумался на секунду и продолжил мысль, — в СССР же руководители не зависят от мнения «электората», нет нужды в дешевом популизме и заигрывании с народом. Кроме того, коммунистическая идеология исторически сформировалась как направленная вовне.

— Хорошо, — данный ответ меня так же устроил; там, конечно, можно не одну докторскую написать, но в целом с приведенными аргументами сложно было не согласиться. — Охарактеризуйте положение нынешней администрации.

— Безнадежное. Хотя война в Персидском заливе уже фактически закончилась, и цены на нефть начали снижаться, рейтинг Буша уже ничего спасти не сможет. Те лихорадочные перестановки, которые он затеял этой весной, чтобы избавиться от «не оправдавших доверие» соратников, ему не помогут; шансов на переизбрание у него практически нет. Если никакого чуда не случится.

— Что скажете о демократах?

— Сейчас внутри партии идет активная борьба за право баллотироваться на выборы, поскольку это, можно сказать, заранее будет «золотым билетом». Кандидаты с упоением поливают друг друга фекалиями; прямо сейчас вовсю полыхает скандал вокруг сенатора от штата Колорадо Гэри Харта, которого поймали на супружеской неверности, при том что ранее он позиционировал себя как добрый семьянин. На первый взгляд лидером гонки выглядит сенатор от Массачусетса Майкл Дукакис. — Лавров остановился, закончив мысль, но, увидев на моем лице интерес, продолжил рассказ. — Кроме того, о желании участвовать в выборах следующего года заявил некто Росс Перо. Независимый бизнесмен, занимает более консервативную позицию, при этом ругает Буша за просчеты и может стать, как говорят американцы, «спойлером» — это…

— Я знаком с этим термином, — идею привлечь третьего кандидата для размывания базы республиканцев подал тоже я. Вернее, честно украл ее у Клинтона, но тот вряд ли может мне высказать свое неудовольствие, поэтому какая разница? — То есть вы оцениваете шансы Буша на переизбрание невысоко.

— Да, товарищ Генеральный секретарь. Наиболее вероятным президентом, если не случится чего-то непредвиденного, можно считать демократа Дукакиса.

— Это понятно, — я кивнул и, нахмурившись, попытался сформулировать следующий вопрос.

Мне хотелось знать, понимают ли советские дипломаты не только структуру официальной власти в США, но и ее неофициальную, так сказать, часть. Потому что мне иногда казалось, что воспитанные в социализме мидовцы искренне экстраполируют свой советский опыт на остальные страны, теряя при этом большую часть эффективности. Это у нас условный министр в своей отрасли может принимать решения, которые он считает оптимальными, согласуясь исключительно с линией партии. При всем своем авторитете директор даже завода-гиганта тут мало на что мог влиять в общ

есоюзном плане.

В США все было иначе. Те же конгрессмены в Америке напрямую зависели от бизнеса в округе, от которого они попадали в Парламент. То есть давление на него «снизу» зачастую было гораздо продуктивнее, чем «сверху». Банальным образом в обеих партиях имелись конгрессмены, занимающие свои округа десятилетиями и способные легко класть «с прибором» на партийную дисциплину. О том, какой вес имели разного рода олигархи — насколько это слово применимо к США — от промышленности и финансового сектора, даже говорить смысла нет. Короче говоря, мысль заключалась в том, что процентов 60 внутренней политики «гегемона» идет по неофициальным каналам. Влиять на них мы можем весьма ограниченно, однако хотя бы знать и принимать их в расчёт обязаны, просто чтобы иметь возможность прогнозировать политические процессы в Вашингтоне.

— Как вы относитесь к институту лоббизма?

— Узаконенные взятки, товарищ генеральный секретарь. Худшее проявление капиталистических отношений во власти.

— А можете мне ответить, Сергей Викторович, почему мы никогда не пользовались этим способом влияния на американские внутренние дела? — На лице Лаврова отразилась работа мысли.

Это кстати был очень хороший вопрос. Понятно, зарегистрировать собственную лоббистскую организацию мы не могли, по политическим причинам, но вот пользоваться существующими каналами, кто мог запретить? Опять же не в лоб, через какие-нибудь прокладки, заводя деньги через Южную Америку, скажем, или тот же Сингапур?

— Это сложно организовать, товарищ генеральный секретарь. Технически и еще сложнее — идеологически. И поверьте, ни один дипломат не обратится к своему начальству с таким предложением. Это будет выглядеть как попытка спонсировать врага, за такое мигом лишат возможности ездить в загранкомандировки.

— Плохо, товарищ Лавров, плохо… Зашоренность взглядов в политике может стоить очень дорого. Я хочу чтобы вы рассмотрели варианты и подали на мое имя записку о возможных каналах, через которые можно пустить осла с золотом. Того который порой открывает ворота лучше любого тарана…