Лихолетье

Глава 32

— Как видите, Павел Яковлевич, большевики сбросили маску — и полностью узурпировали власть, сосредоточив ее в своих руках. Их предводитель великолепный тактик — в союзе с левыми эсерами покончил с Учредительным Собранием, а теперь объявил последних контрреволюционерами. Власть окончательно стала однопартийной, а это многое означает…

— В первую очередь установление неприкрытой большевицкой диктатуры, — мрачно отозвался Михайлов, в который раз убеждаясь насколько прав бывает «директор». И хоть Григорий Борисович народник по своим убеждениям, но социалист, и очень близок к эсерам, вернее к «СССР» (почему-то каждый раз Патушинский фыркал, слыша эту аббревиатуру) — «сибирскому союзу социалистов-революционеров», главой этой фракции, ставшей в Сибири вполне самостоятельной партией, он и стал.

— Знаете, в чем сила и слабость любой диктатуры?

— Сила в твердой власти, в решимости применить силу. Допустимо откровенное насилие в решение проблем. Такова большевицкая власть — она не озадачивается сейчас методами, когда речь пошла об ее правлении.

Михайлов выгнул бровь от столь детского вопроса. Но по своему общению с Патушинским он уже знал, что тот ничего просто так не делает. И потому подумав, над заданным вопросом, произнес:

— А слабость в опоре — диктатуру поддерживает меньшинство. Потому что, если за правящей группой будет стоять большинство населения, она и так будет иметь власть, и нет нужды прибегать к откровенному насилию. Но сейчас диктатура партии воедино декларируется с диктатурой пролетариата, в интересах которого эта власть и осуществляется.

— Все правильно, Павел Яковлевич, но пролетариата едва десятая часть населения, и он группируется в городах, у промышленных предприятий. Но большая часть последних фактически не действует, хозяйственные связи разорваны, железные дороги едва функционируют. А потому возникает закономерный вопрос — чем обеспечить прокорм этого самого пролетариата, если он не работает, и никаких благ не производит. Да тех же сеялок или лопат, чтобы обменять плоды своего труда на хлеб в деревне.

— Нечем, Григорий Борисович, только взять зерно у крестьян как оплату за отданную им землю…

Тут Михайлов осекся, он хорошо знал декрет большевиков о земле, а с ним и непринятый закон эсеров, по которому он сам имел несколько бесед с лидером партии Черновым. И сообразил моментально, поправился:

— За данную только в аренду, земля ведь национализирована. Но деревня не захочет отдавать хлеб просто так.

— Тогда зерно начнут отбирать силой, в городах будет голод, потому что свободная торговля запрещена. В условиях сохранения диктатуры большевики сделали правильный шаг — централизацию продовольствия. Ведь кто распределяет его, то в первую очередь кормят своих сторонников. Так что многие сотни тысяч людей будут объявлены лишними, особенно из «чуждых», непролетарских слоев населения. И прибегнут к крайним мерам — уже осенью в деревню будут отправлены из голодающих городов специальные «продовольственные отряды», из крестьян начнут «вышибать» зерно силой приклада — весьма доходчивый довод.

— Или штыком, — хмуро пошутил Михайлов, понимая, что начнется в стране. Но Григорий Борисович продолжил говорить дальше, словно не замечая «пасмурного» настроения товарища министра.

— Эти «продотряды» будут реквизировать хлеб, отбирая все излишки сверх определенной нормы на проживание семьи и семена для следующего посева. В этом году соберут много хлеба, ведь никто не ожидает реквизиций. Но в следующем году крестьяне уже будут знать, что значительную часть урожая большевики у них отберут. Интересно, что они будут делать в такой ситуации, ожидая продотряды?

— Сокращать посевы, — уверенно отозвался Михайлов, ведь иного решения не оставалось — зачем трудиться, если плоды труда у тебя отберут. И ничего взамен не дадут — это кабала, не иначе.

— А тогда будет выдвинут новый лозунг — зажравшиеся крестьяне припрятали хлеб, и не хотят им делиться с рабочими, которые уже не работают, а за красноармейский паек идут воевать с «контрреволюцией». С нами, Павел Яковлевич — те, кто не поддерживает их власть, они таковыми и считают. А там напишут — «костлявой рукой голода стараются задушить пролетарскую республику». Причем, этот самый голод большевики и организовали, в Сибири такого явления не наблюдается. Хотя, как только они перевалятся через уральские хребты, голод начнется и в Сибири. Потому, что будет введена «продразверстка» по неподъемным нормам — не сдашь, выгребут все, применив массовый террор и казни. И голод будет толкать людей на это, и они на все пойдут, чтобы их дети не превращались в дистрофиков. Отнимут хлеб у крестьян, изо рта вырвут — можете не сомневаться.

Патушинский говорил настолько уверенно, что молодого эсера проняло — дар предвидения событий у оракула революции(а так его именовали за глаза)просто потрясающий, он в этом убеждался уже много раз. Вот и сейчас все разложил как по полочкам, одно за другим, логично и убедительно. Но те слова, что Михайлов услышал, уже напугали его не на шутку.

— На наши успехи не обращайте внимания, они скоро закончатся. Дело в том, что большевики могут отмобилизовать по моим расчетам примерно до миллиона рабочих — тем жрать уже нечего, а красноармейский паек обеспечит семьи. Заводы все равно стоят, лишь военные еще немного дымят, выпуск продукции десятая часть от шестнадцатого года. Но для них это не фатально — гражданская война маневренная, она не требует чудовищного расхода вооружения, и главное боеприпасов — снарядов и патронов. К тому же у них огромные запасы военно-технических средств как собственного производства, так и поставок союзников по Антанте. На три года хватит, а там все — амба придет, если война затянется. Нет, просто голод начнется повсеместно — как только на Дону и на Украине весь хлеб отберут. Только Сибирь останется для грабежа — надеюсь, мы устоим.

— Жутковатую картину вы нарисовали…

— Благостную, Павел Яковлевич — кроме миллиона голодных пролетариев, выступят еще миллиона три крестьян, среди которых много фронтовиков. Работать на земле им тяжко, отвыкли — зато убивать хорошо научились на войне. Вот их и натравят на зажиточных односельчан, они то ведь знают, кто и сколько хлеба вырастил, в деревне подобное не утаишь. Зря что ли уже организуют «комбеды» — «комитеты бедноты», заранее готовятся. Вот тогда картина из благостной, да-да, именно такой ее и следует воспринимать, превратится в жуткую, ибо грянет ГОЛОД!

Павел Яковлевич переосмыслил последнее слово — оракул прав, вот тогда всему народу станет жутко. Это сейчас в Сибири из зерна самогон гонят, как с этим злом и не пытаются власти бороться. Вот и явятся туда продотряды и начнется резня — зная сибиряков, тут можно не сомневаться, что деревня поднимется поголовно — бедняков там относительно мало, эти самые «комбеды» не будут иметь никакой силы, все живут зажиточно.

— Жутковато — заводы не будут работать, трубы перестанут дымить, города обезлюдят. А село будет голодать — как вы сказали — «продразверстка». Но вы правы — такое более чем возможно, политика большевиков на это и направлена. И хотя мне сейчас трудно поверить, но вывод сам напрашивается — народ вместо свободной жизни и благополучия получит диктатуру и голод. Вернее, уже состоялось первое, и пошло второе…

Михайлов посмотрел на закурившего папиросу Патушинского — тот был на удивление спокоен. Таким и должен быть настоящий лидер партии, но в Сибири поступили все же правильно — там правительство «беспартийное», хотя двое из директоров под влиянием эсеров.

— Союзники нам помогут…

— Не надейтесь, Павел Яковлевич, единственное, что они хотят, так это раздробить Россию на десять крупных кусков, которые после победы над Германией можно долго «пережевывать». Потому и заигрывают с нами, но, заметьте, ведут себя как хозяева. А после победы над Германией сделают ставку на диктатора, и постараются затянуть гражданскую войну как можно дольше. Чтобы наша экономика рухнула окончательно и бесповоротно. Мы это осознали, и притворяемся, чтобы раньше времени эти мерзавцы из Парижа и Лондона не догадались. У нас срок до ноября — после капитуляции кайзеров примутся за Россию.

— Неужели демократизм Франции настолько показной? Ведь Республика, «Марсельеза» стала и нашим гимном…

— Блажен, кто верует. «Демократизм» для капиталистов и колонизаторов лишь приманка, а мы с вами патриоты Сибири и России, потому партийные догматы нужно оставить в сторону. Они хотят если не погубить, то поделить нашу страну, превратить ее в колонию. И боюсь, что им это удастся, если мы их не опередим. Нужно закончить гражданскую войну одним резким ударом — убить лидеров большевизма как можно быстрее. Ленина, Свердлова и Троцкого — это главные, приоритетные цели. Оставшиеся без вождей их однопартийцы просто передерутся между собой за власть. И тогда у нас появится шанс объединиться без генералов, хотя и тех можно использовать — несмотря на разногласия. Пусть воюют, а мы посмотрим, что потом с ними делать после нашей победы.

— Наша партия готовит всеобщее выступление против большевиков, — осторожно произнес Михайлов. — И мы можем помочь, отправив наш СОБР — теперь я понимаю, для чего вы его готовили, и оружием необыкновенным снабдили. Что ж — пора действовать — я сам займусь этим делом!

Красочный «лубок» — одни революционеры сошлись в схватке с другими, ставшими уже «ненастоящими». Но такова Смута — это не просто разруха страны…