Лихолетье

Глава 20

— Они что там — с ума все спятили! День перепутали, и на целые сутки раньше начали восстание, в субботу, а не воскресенье⁈

Подполковник Войцеховский с гневом отбросил листки с расшифровкой, только что полученные по телеграфу в эти утренние часы, когда небо над Челябинском стало стремительно розоветь, а на восходе появилась алая полоса восходящего, уже почти летнего солнца.

События покатились, как снежный ком с горы, увеличиваясь в размерах, грозящих стать лавиной, способной накрыть все на своем пути. И время неумолимо убегает, спешит, отсчитывая уже не часы, минуты!

Сергей Николаевич не совсем понимал, что происходит — начальник штаба 2-й добровольческой дивизии подполковник Ушаков, его коллега по академии Генерального штаба, проявил невиданное своевольство, проигнорировав прямые приказы, откровенно наплевав на них. Вместо того, чтобы выполнять распоряжения, Борис Федорович увел штабной эшелон из Красноярска в Канск, где стояли вагоны с «ударным» батальоном. Но ладно — это можно понять — он стремился вывести штаб под защиту своей самой надежной части. А вот дальше подполковник выехал на восток инкогнито, в обычном вагоне, среди пассажиров, рискуя быть арестованным большевиками в любую минуту. Да, под Иркутском сосредоточены главные силы его группы — два стрелковых и запасной батальоны, артдивизион и авиаотряд без матчасти, и совсем мелкие подразделения, общей численностью почти в две тысячи солдат и офицеров, при полутысяче винтовок и всего трех пулеметах. Хотя число последних можно смело утроить — в вагонных тайниках чехи прятали прихваченные с фронта британские «льюисы», многие из которых были переделаны в мастерских под русский патрон.

Но пусть даже есть оружие, но ведь имеющихся сил не столь много, чтобы так рисковать, попытавшись захватить главный сибирский город, столицу, так сказать, с большевицким правительством. Но это невероятное, совершенно безумное предприятие удалось, прах подери — так как в тексте прямо сказано — «письмо комиссару отдано»!

И это еще начало — в тексте телеграммы говорилось, что к власти в Иркутске пришло Временное правительство автономной Сибири. Еще полмесяца тому назад вопрос о передаче власти оговаривался на тайной встрече с представителями Западно-Сибирского комиссариата ВПАС, как и дальнейшие, уже совместные действия. Но тогда ему сообщили, что тайное подполье на территории Восточной Сибири большевиками арестовано, и ВСК прекратил работу. Выходит, его сознательно вводили в заблуждение насчет «Ведер, Пил, Асбеста и Стекла», которые «уже не нужны для постройки, закупленных материалов хватило».

— Прах подери это иносказание!

Войцеховский выругался сквозь зубы, прекрасно понимая, что без такого немудреного шифрования под видом закупочных телеграмм никак не обойтись. К тому же послания отправлялись на адреса местных негоциантов — ведь всю переписку между эшелонами корпуса большевики давно держали под своим контролем и непонятные телеграммы могли просто не пропустить. А так можно было обмениваться информацией и координировать действия, что и произошло этой ночью.

— И что теперь будет⁈ Если я не прикажу выступать немедленно, то упущу время и дам возможность большевикам организоваться! Нет, такой возможности я им не предоставлю!

Сергей Николаевич открыл дверь и громко приказал ожидавших его распоряжений телеграфистам и посыльным:

— Передать всем немедленно — «начинать сразу при получении»!

Все находившиеся в вагоне чехи и русские моментально оживились, и сгустившиеся напряжение, почти невыносимое, схлынуло. Теперь всем надлежало действовать не мешкая, пока еще утро, и большевицкие совдепы по линии железнодорожной линии Транссиба не получили известие о произведенном в Иркутске, Нижнеудинске и Канске переворотах — там выступление было согласованным, и произошло одновременно. Телеграф брался под охрану сразу же, отправка и прохождение любых телеграмм не допускалась. Но отчет о собственных действиях и распоряжения пришедшего к власти ВПАС подполковник Ушаков передал, и тем сразу же спровоцировал чешские эшелоны в Мариинске и Новониколаевске к действиям. Капитаны Гайда и Кадлец моментально сообразили, что переписка по телеграфу с Челябинском займет долгое время, и будучи деятельными и инициативными офицерами немедленно, еще перед рассветом, благо разница с Иркутском в два часа, начали дружное выступление.

Пусть преждевременно, но с впечатляющим успехом, судя по донесениям — красногвардейцы и милиция были обезоружены, немногих сопротивляющихся забросали гранатами, остальных посадили под караул. И главное — захватили столь необходимое оружие и боеприпасы. В том же Мариинске энергичный Кадлец разоружил целый отряд «красной гвардии», отправлявшийся на Даурский фронт против казаков есаула Семенова.

Войцеховский посмотрел на карту Транссиба, что занимала полстены в штабном купе — длинная лента протянулась на тысячи верст. Взгляд тут же прошелся по разноцветным булавкам, воткнутым в бумагу, изображавшим эшелоны с батальонами. Восьмисотверстный перегон от Челябинска до Омска «утыкан» иголками достаточно плотно — все же здесь находилось до девяти тысяч легионеров. Причем главной массой войск — две трети состава — еще на исходной станции, здесь в Челябинске. А вот дальше было совсем плохо, и он сильно сомневался в успехе начавшегося там восстания, больше походившего на ритуальное самоубийство.

От Омска до Новониколаевска свыше шестисот верст пути — а у капитана Гайды на конечной станции и тысячи штыков нет под рукой. Еще четыреста верст с лишним дороги, и будет Мариинск — там под началом капитана Кадлеца всего шесть сотен стрелков. Эти две группы еще могут действовать совместно, даже выгрузится из вагонов в случае необходимости. К тому же могут рассчитывать на помощь из Омска — в том, что сибирские казаки восстанут, сомнений не было. Да еще выступят многочисленные тайные офицерские организации, узнав, что «Центросибирь» в Иркутске свергнута, и ее заправилы рассажены по тюремным камерам.

Потом тянулся длинный разрыв на полтысячи верст — до Канска, где стоит батальон «ударников» 2-й дивизии. Опасный такой разрыв, посередине Енисей с Красноярском — губернским центром, где позиции большевиков крепки. От Канска триста верст юго-восточнее Нижнеудинск, уездный городок уже Иркутской губернии. Но там «хлебопеки» и обозники, под охраной всего одной стрелковой роты. В двух этих группах, способных прийти на помощь друг другу чуть больше одной тысячи легионеров — ничтожно малая величина для контроля не то, чтобы всего огромного края — только линии Транссиба, со всеми станциями и селениями.

Однако одно утешает — у большевиков там только милиция и ничтожные по числу штыков отряды красногвардейцев, и «ударники» с ними легко справятся, тем более, что арсенал в Канске уже захвачен — а там почти десять тысяч винтовок, пусть при небольшом количестве патронов.

Через полтысячи верст от Нижнеудинска будет Иркутск — у подполковника Ушакова две тысячи легионеров, плюс какое-то число солдат и офицеров «сибирской армии», чьим отличием являются бело-зеленые цвета. Но вряд ли много — на формирование боевых частей потребно время, даже из фронтовиков, как минимум неделя, для казаков несколько дней.

— Они нами начали играть как пешками, втягивают в непонятные дела, и ведь не откажешься. Без поддержки их «сибирского правительства» нас тут всех передушат как курей!

Войцеховский выругался — мятеж пошел совсем не так как рассчитывали послы союзных держав. Не чехи привели к власти ВПАС, которое в таком случае было бы им всецело «обязано», нет, теперь они его должны поддержать и что скверно, встать в подчинение. И он сейчас обязан выполнять рекомендации из Иркутска, да что там — фактически приказы — иначе мятеж будет подавлен и нужно согласование в действиях. Несомненно, что скоро по телеграфу будет передано воззвание ВПАС, и Сибирь «полыхнет» — большевицкими порядками многие жители недовольны.

Однако есть одно иносказание, которые оказалось не совсем понятным — «срочно закупить в Екатеринбурге свежую осетрину с икрой ипатьевского засола, и при первой возможности отправить к нам на продажу». И сейчас Сергей Николаевич подумал, чтобы это означало. Понятно, что в соседнем вагоне над текстом размышляют офицеры, и он может подождать расшифровки. И тут неожиданно память подсказала, как называли осетрину в народе, и он ахнул, похолодев, осознав, во что его втягивает ВПАС:

— Царь-рыба…

«Ипатьевский дом» в Екатеринбурге…