Глава 4 Часть 2

…Сумэраги и Этэ-Инти выползли из женской раздевалки никакущими, кое-как доплелись до нас с Даудом, виновато признались, что переоценили свои силы, и спросили, не обидимся ли мы, если они не явятся на совместный ужин. Мы, естественно, пошли навстречу и отпустили замотанных девиц отдыхать. А от силы через минуту сравнили их состояние с состоянием Янки, вылетевшей к нам чуть ли не вприпрыжку, заявившей, что готова съесть слона, вцепившейся в мой локоть и потащившей к лифтовому холлу!

Правда, ее энергичность удивила только Аль Сауда, тоже державшегося на ногах благодаря одной силе воли — я видел в исполнении «младшей сестры» и не такое, Мавия, переодевавшаяся вместе с ней, успела оклематься, а Варя, все время тренировки продежурившая в холле «Абордажа», сочла поведение Зыбиной вполне нормальным и села нам на хвост.

Ужинать решили у меня, но в холле свернули к информационному табло ресторана «Бриз», определились с блюдами, которые хотели бы уничтожить, и сходу сделали заказ. Пока я оформлял доставку и оплачивал итоговый счет, Дауд успел ответить на вызов деда, выслушал довольно долгий монолог, дал два ответа «Да» и один раз заявил, что не знает, а перед тем, как попрощаться и сбросить звонок, как-то странно хмыкнул.

Пока поднимались на свой пятидесятый, боролся с желанием выболтать какие-то забавные новости. Но с этим делом пришлось подождать, так как ожил мой комм и потребовал ответить Задорожному. Я, конечно же, ткнул в нужный сенсор и сразу же услышал ехидный голос Лени Соколова:

— Слышь, Лют, мы решили тебя страшно расстроить…

— Черт, а у меня при себе ни одного платка… — притворно вздохнул я и вывел звук на внешний динамик, а картинку — в виде голограммы.

Парень посочувствовал, предложил прислать водителя с упаковкой из двадцати штук, получил в печень то ли от Кости, то ли от Миши и перестал валять дурака:



— До нас дошли слухи, что в районе шести вечера неплохо знакомый тебе Геннадий Юрьевич Дорофеев забрал документы из нашего лицея и, вроде как, улетел в Ростов-на-Дону.

— О, черт! А кого мой злобный братик будет бить в эту… и следующие пятницы?! — «возмущенно» воскликнула Земляничка.

— Вот и мы в недоумении… — застрадал записной шутник этой компании. — Нет, кого-нибудь, конечно, найдем, но этот «кто-то» Гену не заменит!

Обсуждать «ближника» Петра Дашкова мне было лениво, поэтому я ограничился пожатием плеч. А через несколько мгновений врубился, что эта новость была только поводом для звонка:

— Кстати, народ, а почему не видно и не слышно Наоки с Эиру?

На этот вопрос, конечно же, ответила Земляничка, тоже врубившаяся в суть происходящего и решившая позабавиться:

— Они напросились к Люту на тренировку, сломались на третьем часе издевательств и решили улететь домой. Их перемещения мы, естественно, не отслеживаем, но в данный момент они, по логике, должны быть на полпути к аэропорту…

— Черт, черт, черт… — запаниковал Соколов, и тут его голос потерялся в нашем многоголосом хохоте.

К нормальной беседе вернулись далеко не сразу: Леня и поддержавший его Паша сначала долго возмущались нашей вредностью, а потом попробовали раскрутить нас на какое-нибудь совместное развлекательное мероприятие. Но я вовремя прервал полет их фантазии и честно предупредил раздухарившихся ребят, что девчонок прислали в Россию отнюдь не развлекаться. После этой отповеди энтузиазм «влюбленных» заметно поувял, поэтому я воспользовался одной из пауз для второго «неприятного» заявления:

— Парни, вы не будете возражать, если мы перенесем этот разговор хотя бы на полчаса-часик? А то Дауд с Мавией, в отличие от нас, не обедали, ждут возможности отлучиться к себе, чтобы попить воды и помолиться, а блюда, заказанные в ресторане нашего Жэ-Ка, вот-вот прибудут.

Тут Константин взял власть в свои руки — извинился за несвоевременный звонок, волевым решением перенес беседу на завтра, от имени своих друзей пожелал нам приятного аппетита, попрощался и отключился. Арабы умотали в квартиру Аль Сауда, а мы вломились ко мне и рванули на кухню. Там Янка с Варей начали сервировать стол, а я вытащил из холодильника две упаковки с соками и… был послан лесом. В смысле, усажен в кресло с приказом не мешаться под ногами.

Через какое-то время дала о себе знать панель системы пневмодоставки, и дамы принялись метать на стол пищевые контейнера. Я, естественно, сразу же посмотрел на часы и мысленно поторопил «потеряшек». Зря: не успели девчата выложить еду из контейнеров, как на пороге помещения возникла эта парочка и захлебнулась слюной от аппетитнейших запахов…

Трапеза прошла… хм… быстро: мы уничтожили все, что можно было съесть, выпили все, что можно было выпить, откинулись на спинки кресел и… пришли к выводу, что нам не помешает чай с какими-нибудь пирожными. Чай заварила Мавия, а выбор пирожных взял на себя Дауд. Я не препятствовал, помня, что для них, мусульман, важно, чтобы в состав кондитерских изделий не входило спиртное. Пока он изучал сетевую страничку «Бриза», написал по сообщению Раисе Александровне, Вале, Ладе Леонидовне и Вике, а потом вдруг захотел клубничного варенья и попросил друга добавить его в заказ.

Пока наслаждались чаем и десертом, делил внимание между застольным трепом и трепом по переписке. Упившись до невозможности, заставил себя поставить будильник на десять тридцать, чтобы ненароком не отключиться тут, в квартире. А когда закончил с этим делом, Аль Сауд попросил уделить ему немного времени для разговора тет-а-тет.

Я увел его в кабинет, врубил «глушилку», упал в первое попавшееся кресло и превратился в слух, а Дауд прошел к окну, уперся лбом в бронестекло и уставился на разноцветное зарево над засыпающим городом:

— Знаешь, я, наверное, старомоден: разумом понимаю, что равноправие Одаренных появилось не на пустом месте, но в глубине души считаю женщин беззащитными и стараюсь прикрывать собой везде, где можно. Причем даже тех, кто намного сильнее. К примеру, сегодня, заметив, что твоя сестра меня переросла, вдруг ощутил себя ущербным и решил, что сдохну, но догоню, так как иначе не смогу защитить. Чуть позже, сообразив, что ты решил защищать нас от всех сильных противников в одиночку, поймал себя на мысли, что готов рвать жилы, лишь бы как можно быстрее встать с тобой плечом к плечу. А еще я тебе верю. Вот и хочу пойти по твоему Пути. Но понимая, что этот Путь — твой, Волконских и, в некоторой степени, Российской Империи, а я могу рассчитывать на знания только как друг, хочу закрепить этот статус по-настоящему серьезной клятвой. Чтобы никто и никогда не смог вменить мне в вину, что я, первое лицо государства, общаюсь наравне с личностью, которая неизмеримо ниже по статусу.

Клятва, которую он дал, была придумана на коленке, но задела за живое. Ибо выносила за скобки все, кроме понятия «дружба», причем не на год-два, а на всю жизнь Дауда и, то же самое время, лишала его даже гипотетической возможности использовать знания, полученные от меня, не для своего личного усиления.

Да, я допускал, что все это может оказаться игрой, спланированной каким-нибудь продвинутым аналитиком, но на это допущение не среагировала даже паранойя. Поэтому дослушал монолог друга, пожал протянутую руку и обозначил граничные условия, как сказала бы матушка, «еще на этом берегу». Вернее, заикнулся о том, что смогу делиться только своими наработками, но был перебит:

— Дальше можешь не продолжать — мне чужого не надо!

— Что ж, тогда смотри… — улыбнулся я и вытянул правую руку. — Вот так выглядит мой обычный покров. А вот так — он же, но усиленный Молнией…

Он потерял дар речи, а я продолжил объяснения:

— При одном и том же объеме вложенной Силы этот вариант покрова держит раза в полтора больше урона. А еще бьет. Молнией. Хотя мой покров на это не способен. Вариант Яны тоже чертовски интересен: каменный панцирь, усиленный Водой, ведет себя, как очень густая жижа неравномерной плотности, то есть, замедляет и немного сбивает с траектории руки, ноги, холодняк и тэдэ!

— С ума сойти… — только и смог, что выдохнуть Аль Сауд.

— Лучше не сходить… — ухмыльнулся я. — А поверить, что это возможно, и волевым решением заставить проявиться твой Воздух.

— Задачу понял. И обязательно заставлю… — уверенно пообещал он.

— Тогда подставляй руку! — потребовал я, приложился к ней слепком, объяснил, что дает это «изменение», посоветовал втихаря прикупить вторую линзу-камертон и шокировал парня еще один раз: — А теперь зови сюда свою Слугу — моего единственного друга не может защищать мастер всего-навсего четвертой ступени…

…Не знаю, что именно переключило Мавию в режим слепой веры в мою правоту, пресловутая пластичность психики или время, проведенное в моей компании, но молниевый щит жизни у этой женщины получился с первой попытки! Пока ее господин смотрел на эту «невидаль» квадратными глазами, телохранительница сложилась передо мной в поясном поклоне, выпрямилась и уставилась в глаза взглядом, полным глубочайшей благодарности.

«Поймав» слепок и выслушав рекомендации по работе со сдвоенными «петлями», добавила к благодарности что-то вроде обожания. А после того, как я приложил их с Даудом воодушевляющим касанием, кажется, начала боготворить. Но головы не потеряла: сияла, как летнее солнышко, только до того, как я сообщил, что мне, увы, пора выезжать во дворец, натянула маску равнодушия. Тут я внезапно обратил внимание на кажущийся беспорядок в ее прическе, другой макияж и кожаную куртку со смелым вырезом, которую до знакомства с нами целительница не надела бы даже под страхом смерти,



удивился, насколько сильно эта женщина изменилась за это время, но озвучивать свои мысли не стал, ибо торопился.

Прощание не затягивали: эта парочка пожелала нам всего хорошего и умотала к себе, Янка осталась на хозяйстве, а мы с Варей спустились в гараж, загрузились в «Потапыча» и выехали в ночной город. Вечерние пробки давно рассосались, ехать по сухому асфальту при девяти градусах тепла было более чем комфортно, так что до Императорского дворца долетели с ветерком. На удивление быстро прошли и проверку на КПП, так что от него до Флигеля Мятущихся Душ я рулил, улыбаясь. А после того, как припарковал машину на законном месте, отпустил Лапину отдыхать, а сам поднялся на третий этаж. До медблока дошел быстрым шагом, вломился в приемный покой, ускорился еще немного, сдвинул в сторону чуть приоткрытую дверь операционной и остановился, как вкопанный. Почему? Да потому, что увидел новое лицо матушки — здоровое, румяное, породистое, молодое, красивое и… абсолютно чужое! Слава богу, взгляд остался тем же, поэтому я «оттолкнулся» от него и радостно заулыбался чуть раньше, чем у самой любимой женщины во всей Вселенной оборвалось сердце:

— Ух-ты, а ты у меня снова становишься редкой красоткой!

— Угу: красоткой с ежиком на голове… — сварливо проворчала она, но в глазах появилось счастье, и я, быстренько поздоровавшись с «прабабкой» и Незаменимой, судя по внешнему виду, только-только закончившей очередной сеанс исцеления, продолжил вышибать дурь из ее головы:

— Ежик — это временно. Кстати, судя по его масти, ты решила воплотить в жизнь позапрошлогоднюю мечту, верно?

— Ага: Валентина Алексеевна сказала, что к внешности, которую она создает, подойдут рыжие волосы, и я… заинтересовалась.

— В смысле, изнываешь от предвкушения?

— Не вредничай! — фыркнула она и… почему-то потемнела взглядом. Обе Вали — старшая и младшая — тоже заметно напряглись, затем заявили, что им надо сходить ополоснуться, и быстренько свалили. Причем не забыв включить «глушилку» и захлопнуть дверь!

Я подобрался, более-менее спокойно подкатил освободившееся кресло к границе стерильной зоны, сел, уставился в глаза родительнице и потребовал, чтобы она рассказывала.



Она ненадолго ушла в себя, потом снова поймала мой взгляд и спросила, знаю ли я, что Мирослава Михайловна является очень сильным эмпатом.

Я утвердительно кивнул:

— Да. От нее же. Кстати, намекал и тебе. Два раза — вчера и позавчера. А что?

— Приходила разобраться в моем отношении к тебе, выжала, как лимон, и хорошенечко поводила мордой по столу… — с какой-то странной горечью в голосе призналась матушка. А когда почувствовала, что меня аж затрясло от бешенства, грустно улыбнулась: — Не злись: как ни обидно это признавать, но все ее претензии были заслуженными.

Это утверждение, если и успокоило, то несильно:

— А чуть подробнее можно?

— Ну-у-у… я до сих пор вижу в тебе ребенка, поэтому подсознательно уверена, что имею полное право навязывать свою точку зрения, вмешиваться в жизнь, переигрывать решения, определять, с кем дружить или спать, кому что позволять, на что тратить деньги и так далее. А еще, оказывается, жажду запрещать. Чтобы побыстрее вернуть тебя, уже расправившего крылья, под каблук, восстановить привычное статус-кво и снова ощутить себя значимой! Да, какая-то часть моего разума помнит, что ты как-то выживал эти полгода, но считает… вернее, считала это несущественным. До беседы с государыней. А эта женщина аргументированно доказала, что ты — на редкость толковый, рассудительный и самодостаточный парень, уже определившийся с будущим, целенаправленно добивающийся поставленных целей и выполняющий взятые на себя обязательства…

— Обязательств действительно хватает… — вздохнул я, но продолжить мысль не успел — она попросила не перебивать, дождалась согласного кивка и криво усмехнулась:

— После того, как я начала что-то понимать, Мирослава Михайловна дала возможность представить наиболее вероятные последствия сразу нескольких вариантов моего бездумного вмешательства в твою жизнь…

— Вмешивайся себе на радость! — не выдержал я. — Я тебя люблю больше всего на свете, готов измениться так, как тебе заблаго— …

— Лют, ты влез в Большую Политику, поэтому не имеешь права идти на попятную! — как-то уж очень эмоционально воскликнула она, почувствовала, что я напрягся еще сильнее, и заставила себя успокоиться: — Сынок, ты уже подружился с будущим Халифом, а сегодня целый день строил отношения с правнучкой Императора Японии и внучкой главы Империи Солнца! Да, ты можешь послушаться моего «совета» и послать куда подальше и Дауда Аль Сауда, и Сумэраги Наоки, и Эиру Этэ-Инти, но это будет даже не идиотизмом, а предательством! В общем, лучшее, что я могу сделать для нас с тобой — это перевоплотиться в «родную тетку», вышедшую в отставку, чтобы за тобой присмотреть, поддерживать во всех начинаниях, прикрывать спину и… найти общий язык со всеми, кто протянул руку помощи, помог встать на ноги и уже стал частью твоей жизни. Кстати, государыня настоятельно рекомендовала задавить материнскую ревность и сойтись с Раисой Александровной Зыбиной как можно ближе. А для того, чтобы я не взбрыкнула, показала видеозапись, на которых Суккуба прессовала Деда Мороза и Душекрада!

— Было такое… — вздохнул я, вспомнив не только лица этих магов,




но и последующий откат Суккубы. А потом постарался подвести ее к «крамольной мысли»: — Раиса Александровна защищала меня не один, а несколько раз. К примеру, на одной из дуэлей мой противник, с треском проиграв, после боя ударил меня в пах из-за спины судьи. Валя, находившаяся рядом, отправила меня в целительский сон, чтобы избавить от боли, а Суккуба изобразила дорожный каток. Сначала поломала и этого урода, и его целительницу, и телохранителей, пытавшихся спасти своего господина. Потом выбила челюсть судье, назвавшему ее психованной дурой, а после того, как подавила все сопротивление, связалась с главой рода моего обидчика и заявила, что дает ему сутки на принятие решений, которые устроят и ее, и меня. Тот то ли ничего не понял, то ли сделал соответствующий вид, и Зыбина, врубив камеру комма, устроила тому парню форменный допрос, совмещенный с пытками!

— Сильно…

— Сильно… — согласился я и, наконец, озвучил Самый Главный Тезис: — До появления меня в ее жизни Суккуба считалась лютой мужененавистницей. Ее отношение к мужчинам не изменилось до сих пор. А меня она любит, как родного сына и на полном серьезе предлагала усыновить. Причем была готова даже выйти из своего рода, чтобы не подставить Зыбиных перед Волконскими. Но я предложил ей альтернативу, и теперь эта женщина считает меня младшим братом, а ее племянница — старшим. В общем, если ты найдешь с ними общий язык, то я буду по-настоящему счастлив!

— Найду! — твердо пообещала она, сделала небольшую паузу и добавила две фразы, сбросившие с моего сердца самый тяжелый камень: — Я ей должна, сын. Поэтому обязательно отплачу добром за добро…

Загрузка...