Лицеист

Глава 8 Часть 1

25 марта 850 г. от ОВД.

…На утренней тренировке матушка с Суккубой умотали всех, включая пестунов, целительниц и Аямэ с Икой. Буйствовали как поодиночке, так и в паре против троек произвольного состава, работали так, как будто всю жизнь отрабатывали чувство локтя, и не проиграли не одного боя! Да, выиграли не все — схватку против Палыча, Кнута и Пилота свели к ничье — но заставили всю семерку наставников проникнуться глубочайшим уважением.

Я тоже впечатлился до дрожи в коленях, ибо отставная «Валькирия» то и дело продавливала мощнейшие защитные артефакты, установленные в зале для боевки Охотничьего Домика, даже заклинаниями, бьющими по площадям, а Раиса Александровна, поймав кураж, моментами выносила их противников чуть ли не раньше, чем те вступали в бой!

Правда, целительницы выкладывались до предела сами, ставя на ноги «пациента» за «пациентом». В результате к концу тренировки право Светланы Романовны рулить процессом признали даже Сом с Щелчком, изначально отнесшиеся к появлению новой начальницы с предубеждением. Ну, а я плавился от гордости сразу по двум поводам. Из-за того, что матушка оказалась боевым магом такого уровня, и из-за «прорывов» сразу трех членов команды.

Что за прорывы? На одной-единственной двухчасовой тренировке на следующую ступень поднялось аж пятеро моих подопечных: Наоки шагнула на четвертую ступень ранга ученик, Эиру и Лиджуан — на пятую, Незаменимая стала подмастерьем-«пятерочкой», а Мавия — «пятерочкой», только мастером! И все это — за счет воодушевляющих касаний «в комплекте» с нешуточным энтузиазмом. Впрочем, прорывы не помешали вымотаться до предела, так что до ухода пестунов в домик для Слуг мы передвигались чуть ли не на карачках, а потом «поймали» по обновлению, поблагодарили Валентину за неоценимую помощь и, сияя от счастья, рванули в раздевалки.

Позавтракали в неполном составе — Аль Сауд со своей Слугой, поевшие еще до общего подъема, появились в трапезной только после того, как Анька и две новые горничные убрали со стола. Так что подключились к неспешной беседе, можно сказать, с середины. Вернее, с удовольствием выслушали рассказ Этэ-Инти о реакции ее деда на результаты «дискриминации по степени приближенности к Волконским» и поучаствовали в предсказаниях реакций на «внезапный» качественный скачок «приближенных», а потом Дауд высказал мысль, горевшую во всех взглядах:

— Он сломается. Просто потому, что в какой-то момент отдельные факты сложатся в общую картину, и твой дед поймет, что Российская Империя, Арабский Халифат и Япония сблизились еще сильнее, а между этими тремя государствами и Империей Солнца появилась первая трещина. Причем — прости за прямоту — из-за ничего не значащей пешки!

— Не за что тебе извиняться! — равнодушно пожала плечами Эиру. — На самом деле я и есть ничего не значащая пешка: у деда одиннадцать внуков, из которых он ценит только первого, второго, четвертого и пятого, а о тринадцати внучках, которых считает расходным материалом, не вспоминает даже в дни рождений. Ибо для этого есть помощники.

— У нас к женщинам тоже относятся… своеобразно… — признал Аль Сауд, и был перебит Суккубой:

— А в какой стране мира нас носят на руках?

— Ни в какой! — криво усмехнулась припозднившаяся матушка, появившись на пороге в одежде полюбившегося сочетания черного с оранжевым.

— Там, где целительство на нуле, еще терпят, хотя считают лишними ртами и кормят по остаточному принципу. В чуть более развитых государствах стерилизуют еще до полового созревания, чтобы неконтролируемый рост населения не вызвал голодные бунты и не привел к свержению законной власти. А в так называемых «цивилизованных», озабоченных грядущим перенаселением уже не отдельно взятой страны, а всей планеты, лишают радости материнства или умерщвляют «особо гуманными» способами.

— Так, может, поговорим о чем-нибудь приятном? — рыкнул я, увидев, что взгляды всех девушек потемнели.

— Я не смогу. Нет настроения… — буркнула Суккуба и сразу же ответила на мой недоуменный взгляд: — Пора начинать готовиться к чемпионату мира. Тут, в столице, это нереально. Поэтому завтра-послезавтра я улечу в Рязань, буду тренироваться до потери пульса на куда менее загруженном «домашнем» автодроме и скучать по вашей компании.

— А может, вам уехать не в Рязань, а в Медину? — внезапно спросил Дауд. — Да, в будни вы будете тренироваться в том же режиме, зато по выходным к вам сможем прилетать мы. Гонять на машинах и мотоциклах, уходить в море на «Фиалке» Люта и так далее! Кстати, наши полеты туда и обратно усилят вовлеченность Халифата в наш «Проект», ослабят давление на российские спецслужбы и позволят прокрутить ряд довольно интересных комбинаций…

Последнее предложение он произнес, постепенно понижая громкость голоса и глядя невидящим взглядом в стену над Раисой Александровной. Потом прищурился, вернулся в реальность и расплылся в предвкушающей улыбке:

— Как мне кажется, идея стоящая! Поэтому я сегодня же изложу ее деду и… в общем, посмотрим, что из этого выйдет.

— Я тоже провентилирую этот вопрос… — пообещал я и ответил на вопрос, появившийся сразу в нескольких парах глаз: — Мне надо заскочить во дворец в половине двенадцатого. Эдак на полчаса. Сгоняю со Светланой Романовной. На «Искорке». Вернусь максимум в час. Ну, а вы можете пока поразвлечься в тире. Или как следует попариться.

— Нет, париться мы будем вместе! — решительно заявил Дауд. — И прыгать в озеро — тоже…

…Пока мы ехали от «Княжьего Подворья» до моста через Шелонь, мама анализировала мою манеру вождения, оценивала рискованность маневров и, бывало, пыталась вдавливать в пол несуществующие педали. А после того, как мы выехали на Шимское шоссе, заняли левую полосу и разогнались до двух сотен, понаблюдала за мной еще минуты две, включила «глушилку» и грустно улыбнулась:

— Ты вырос, сын. А я упустила этот кусочек твоей жизни и страшно об этом жалею…

Я на миг скосил на нее глаза и фыркнул:

— Главное, что ты выжила, а все остальное — мелочи.

— Не мелочи… — возразила она. — Вчера Рая рассказала, как выживал ты, и теперь у меня сердце не на месте! Впрочем, твое будущее пугает в разы сильнее…

Тут я вздохнул и вывалил на нее все, что узнал об отношении к физикам в других странах, о том, как пробуждались, развивались и заканчивали жизнь наши, российские, и о «подкате» Великого Князя Вячеслава Георгиевича. А когда закончил, подвел итоги всему рассказанному:

— Мой вариант настоящего и будущего — самый перспективный из всех теоретически возможных. Кстати, теперь ты понимаешь, что для меня сделали Зыбины?

— Я поняла это еще из твоего первого монолога о Рае. Да, первое время дико ревновала и искала в ее действиях дальний расчет, хитрость, подлость и даже похоть, но вчера… вчера она вывернула наизнанку всю душу без остатка, и теперь я сгораю от стыда из-за того, что успела понапридумывать.

Тут она сделала довольно длинную паузу, а потом убила еще одним признанием:

— Будешь смеяться, но теперь я, бывает, ловлю себя на мысли, что Рая, в отличие от меня, всегда относилась к тебе, как настоящая мать. И все никак не получается найти себе оправдание, хотя еще в начале октября я была уверена, что клятвы, в свое время данные Ольгерду, были оправданы…

Да, новые голосовые связки и непривычный тембр не позволяли ловить те, прежние нюансы ее настроения, но то, что эта тема слишком болезненна, я знал и так. Поэтому ласково погладил предплечье родительницы и удержал ее на краю пропасти самоуничижения:

— Мам, закрой, пожалуйста, глаза и представь любой взгляд Славомира, направленный на тебя. Или, как вариант, вспомни, сколько любви и тепла он вкладывал в обращения «Мама Снежа» или «Ясное Солнышко Рарогов». А ведь этот мальчишка не был тебе даже дальним родичем! На мой взгляд, вывод напрашивается сам собой: ты нас любила и вкладывала в каждого всю душу без остатка! В общем, выброси из головы всю ту чушь, которую ты опять напридумывала, и живи. Благо, есть кем, на что и где. И последнее: мам, оставь прошлое прошлому раз и навсегда, радуйся настоящему и помоги мне создать будущее, в котором нам будет по-настоящему комфортно!

— С ума сойти: меня воспитывает собственный сын! — закатив глаза к потолку, страдальчески вздохнула она, а потом перестала валять дурака: — А если серьезно, то ты прав. И я постараюсь…

— А еще один совет от «собственного сына» примешь?

— А вот возьму и приму!

— Образ злобной тетки-воительницы по определению ущербен: в нем ты опять будешь служить, а не жить! А ведь клятвы, вынуждавшей тебя не жить, а существовать, больше нет. Значит, ты можешь развернуть плечи, вдохнуть полной грудью и начать наслаждаться каждым мгновением новой жизни! Кстати, если опустишь противосолнечный козырек и посмотришь на себя в зеркало, то обнаружишь молодую и умопомрачительно красивую девицу, которой просто не подходит быть букой! В общем, пока не поздно, превращайся в веселую безбашенную особу, готовую поддержать любую авантюру, и…

— То есть, в такую, как твоя вторая мама Рая? — «злобно» процедила она, и я, почувствовав, что победил, «изумленно» вытаращил глаза:

— А что, ее безбашенность — предел твоих возможностей?

— Нет: я особа талантливая…

— Тогда вперед!

— А не боишься?

— Неа! — весело ответил я и плавно перевел уже не разговор, а шуточную перепалку еще в одно нужное русло: — Кстати, пока раздумываешь, с чего бы начать преображение, влезь, пожалуйста, в Сеть, найди в центре города какой-нибудь цветочный магазин и закажи букет пороскошнее на свой вкус со срочной доставкой к Стальным Воротам Императорского дворца…

…Мирослава Михайловна вошла в кабинет моей «прабабки» ровно в одиннадцать тридцать, очередной раз ошарашила мелкими изменениями во внешности, сделавших ее непохожей на саму себя,

с интересом оглядела роскошнейший букет, который я держал в руках, и подколола:

— Решили отблагодарить И МЕНЯ?

Мысль о том, что при наличии личного целителя в ранге Архимаг любая нормальная женщина будет менять по десять раз на дню лицо, а не макияж, как ветром сдуло. Я покраснел, так как претензия была более чем заслуженной — матушку поставили на ноги в пятницу на рассвете, а я нашел время для изъявления благодарности в полдень воскресенья. Но дать волю совести не получилось — государыня подошла поближе, отобрала букет, зарылась носом в розы и… успокоила:

— Лютобор Игоревич, не берите в голову — я просто неудачно пошутила. А на самом деле прекрасно знаю, что всю ту неделю вы практически не спали и целыми днями носились, как белка в колесе. Поэтому не в обиде. Скорее, наоборот — довольна, что вы и в этом вопросе не разочаровываете.

Мне полегчало. Так, слегка. И я загрузил себя делом — произнес заранее подготовленную речь, порадовался тому, что Императрица сочла ее довольно милой, и услышал очень своевременный вопрос:

— Судя по тому, что вы просили уделить вам не минуту-две, а полчаса, это еще не все, верно?

— Да, государыня! — подтвердил я и попросил разрешения включить «глушилку».

Она это сделала сама, затем подошла к столу, повернулась ко мне лицом, по-простецки села на столешницу и плавно повела рукой, предлагая начинать:

— Мирослава Михайловна, вы позволите прикоснуться к коже вашего левого предплечья? — внезапно поймав кураж, нагло поинтересовался я.

Женщина заинтересованно выгнула бровь, затем развеселилась, лукаво прищурилась и ме-е-едленно потянула вверх кружевной рукав темно-зеленого бархатного платья. А когда дотянула манжету почти до сгиба локтя, ехидно усмехнулась:

— Рискните…

Рискнул, приложив слепком. И сразу же «заполировал» это заклинание воодушевляющим касанием:

— Я убрал шероховатости, ограничивавшие длительность медитаций с линзами-камертонами. Если вы сейчас накинете на линзу «петлю» и накроете ее водяным щитом, то сможете медитировать хоть круглые сутки. Причем в «фоновом режиме», то есть выделяя на контроль этого процесса малую толику сознания.

— Ого!!!

— Это еще не все! — буркнул я и задрал левый рукав: — Мы провели ряд экспериментов и пришли к выводу, что разгонять Силу целесообразнее всего не через одну, а через две линзы-камертона. Причем «сажать» их на левый верхний, то есть, «сердечный» магистральный канал с зазором в восемь-десять сантиметров — в этом варианте КПД медитации вырастает еще процентов на сорок…

— Вы хотите сказать, что если я буду медитировать в «фоновом режиме», не пять теоретически возможных, а пятнадцать часов в день, то мое развитие ускорится аж в четыре с лишним раза?! — облизав губки, вкрадчиво спросила Мирослава Михайловна.

Я утвердительно кивнул.

— И мне не потребуется изыскивать время на традиционные медитации? — чуть более эмоционально продолжила она.

Я кивнул снова.

— И это ваша личная разработка?

— Да, Мирослава Михайловна! — подтвердил я и озвучил самую «слабую» часть объяснений: — Кстати, имейте в виду, что эксперименты я проводил не только на себе и Валентине. Зато теперь уверен, что это заклинание работает именно так, как вы только что описали. И еще одно: благодаря экспериментам со слепком у нас появился еще один интересный аргумент для давления на Халифат.

— Что за аргумент?

— В ближайшее время начнется взрывное развитие Дауда и его личной телохранительницы. Думаю, вы сумеете воспользоваться этой информацией в нашу пользу.

Тут государыня хищно прищурилась:

— Само собой, Лютобор Игоревич, само собой!

— Кстати, Наоки, Лиджуан и Эиру тоже развиваются аномально быстро — на сегодняшней тренировке все до единой поднялись на следующую ступень развития. Но телохранительница последней сообщит ее деду, что рывков было всего два, ибо Этэ-Инти продолжает отставать…

— Вы убрали шероховатости и им?! — неприятно удивилась Волконская.

— Нет, Мирослава Михайловна: они развиваются исключительно за счет тренировок и медитаций под воодушевляющими касаниями. Плюс сбрасывают усталость благодаря обновлениям Валентины Петровны.

— Все, поняла: судя по всему, Эиру, вроде как, обновлений не получает, верно? — чуть успокоившись, более-менее спокойно буркнула женщина.

— Ага: я, злобный физик, усиливаю только своих!

Тут Волконская задала вопрос из категории ожидаемых:

— А мой старший сын входит в эту категорию, или как?

— Естественно. И я усилю его при первой же возможности. Само собой, если он изъявит такое желание.

— Изъявит. Прямо сейчас! — рыкнула она, поняла, что переборщила с экспрессией, и виновато улыбнулась: — Я, наконец, поймала нужное ощущение и в диком восторге!

Я попросил не торопиться еще хотя бы пять-шесть минут. Императрица-Мать, естественно, уняла свой энтузиазм, и я пересказал ей идею Дауда. К слову, признавшись, что эта мысль пришла в голову не мне, и сообщив, что Аль Сауд увидел в этом варианте проведения выходных какие-то интересные возможности для развития «Проекта».

Мирослава Михайловна расфокусировала взгляд и на пару минут ушла в себя, а затем подтвердила, что идея действительно перспективная, но сразу же добавила, что ее надо будет основательно доработать.

— Здорово! — обрадовался я и перешел к самому последнему вопросу, ради которого приехал во дворец — вывесил в центре кабинета трехмерную голограмму новенького ярко-красного «Шквала», запечатленного в просмотровом зале автосалона,

и развернул картинку так, чтобы болид смотрел прямо на Императрицу: — А это последняя часть моей благодарности за спасение жизни, исцеление и новое будущее моей матушки — машина, которая уже дожидается хозяйку в боксе Зыбиных на автодроме в Мякинино.

— Вы сбиваете меня с пути истинного… — пробормотала Волконская, но как-то без души. Ибо всеми мыслями уже была там, на трассе. Причем за рулем этого монстрика. А та часть сознания, которая все еще оставалась со мной, вовсю рассматривала картинку, впечатывая в память плавные обводы болида.

Ну, а я поглядывал на процесс со стороны и, чего греха таить, радовался. Тому, что конфликта не случилось, а подарок пришелся по душе и, тем самым, снял с моей души самый тяжелый камень.

Не знаю, сколько времени государыня любовалась бы голограммой в идеальных условиях, то есть, не «поймав» слепка, но отсутствие привычки контролировать ускоренный ток Силы в фоновом режиме в какой-то момент вернуло ее в реальность и помогло вспомнить о желании усилить сына. Вот она и наступила на горло собственному предвкушению. Правда, не сразу:

— Как называется эта машинка?

— «Шквалом», Мирослава Михайловна.

— Он тюнинговый?

— Конечно!

— Э-э-эх! В смысле, выходные вот-вот закончатся, а ждать следующих…

— А что вам мешает назначить выходным любой будний день? Ну, или его малую часть… — подначил ее я.

— Да, в принципе, ничего… — после небольшой паузы хищно усмехнулась она и посерьезнела: — Ладно, свои планы на неделю я как-нибудь перетряхну, а пока давайте-ка вернемся к моему сыну.

Вернулись. В смысле, она выключила «глушилку», позвонила Ярославу Третьему и потребовала, чтобы он бросил все и немедленно явился в кабинет Шаховой в Флигеле Мятущихся Душ, а он, среагировав на напряжение в ее голосе, занервничал и примчался к нам с толпой Конвойных. Последних без особого труда «нейтрализовала» Императрица-Мать, а после того, как они «выставились» в коридор, собственноручно закрыла дверь, снова врубила «глушилку» и приказала сыну закатать левый рукав кителя.

Тот безропотно выполнил и это требование, и требование позволить мне к себе прикоснуться, а после того, как выслушал ее объяснения об обретенных возможностях, недоверчиво прищурился:

— Ты уверена?

— Медитирую в фоновом режиме уже порядка получаса и до сих пор не чувствую даже тени усталости!

После этих слов она развернулась ко мне и спросила, восстановился ли я после применения воодушевляющего касания.

Я пожал плечами:

— Оно практически перестало «грузить» резерв и «ест» настолько мало Силы, что я могу развешивать его без остановок.

— Тогда приложитесь им, пожалуйста, к Ярославу — думаю, что под ним он поймает нужные ощущения значительно быстрее.

Так оно, собственно, и получилось — менее, чем через минуту государь подобрался, ушел в себя и поэкспериментировал с «петлей», а затем уставился мне в глаза:

— Лютобор Игоревич, с момента завершения инициации по сегодняшнее утро мне каждый божий день приходилось решать одну и ту же проблему — уплотнять текущий график так, чтобы обязательные медитации не сказались на эффективности управления государством и не обделили вниманием семью. Получалось, откровенно говоря, неважно. К примеру, на нынешнем уровне развития я мог медитировать по четыре часа сорок шесть минут, но выкраивал максимум полтора-два, из-за чего страдало личное развитие. А вы только что подарили возможность развиваться по пятнадцать-семнадцать часов в сутки, да еще и с сорокапроцентным бонусом к эффективности работы с Силой. На мой взгляд, этот дар бесценен, поэтому я жалую вас орденом «За заслуги перед Империей».

Я заикнулся, было, о том, что слепок — моя благодарность Мирославе Михайловне за спасение матушки, но был перебит:

— Мирослава Михайловна получила его в благодарность, а я — из вашего чувства долга. А значит, не могу не воздать добром за добро. В общем, вопрос с орденом решен и обсуждению не подлежит! Кстати, имейте в виду, что указ о награждении пройдет закрытым списком, а вы ближайшие несколько лет не сможете надевать эту награду на официальные мероприятия. Точно так же, как свои награды не надевала ваша мать. Да, кстати о ее наградах: они заслужены честной и беспорочной службой на благо Империи, так что указ об их лишении является несправедливым. В общем, в ближайшие дни Светлана Романовна Шахова получит семь орденов, заслуженных Ольгой Валерьевной Фирсовой, но, если можно так выразиться, в чуть отличающемся «комплекте».

Гордость за матушку, заслужившую аж семь орденов, не заглушила голос проснувшейся паранойи, и я, поблагодарив Императора за это решение, задал напрашивавшийся вопрос:

— Это ведь не все, верно?

— Верно! — усмехнулся он. — Ежемесячные выплаты за орден «За заслуги перед Империей» нельзя считать доходом даже при очень большом желании, а постоянного дохода у вас, насколько я знаю, нет. Поэтому я готов платить по сто тысяч золотых рублей за каждый слепок, которым вы усилите моих людей. Само собой, процесс будет проходить иначе: каждый кандидат на усиление будет давать клятву Даром лично мне, после чего отправляться в целительский сон. Соответственно, узнать о вашем участии в процессе будет как минимум затруднительно.

Я прикинул, как это все будет выглядеть в перспективе, забраковал пару-тройку вариантов формулировок подачи своих сомнений, а затем плюнул и рубанул правду-матку:

— Государь, я не готов усиливать слепками абы кого, то есть, всех ваших родичей, глав влиятельных родов, их свиту и хороших знакомых, миленьких горничных и так далее. Зато с удовольствием помогу ускорить развитие вашим телохранителям, сотрудникам спецподразделений, работающим «в поле», и так далее. Но даже тут есть маленький нюанс: тиражирование лиц со слепками рано или поздно вызовет вопросы. Хотя бы из-за того, что у каждого из них на левой руке будут болтаться два браслета с линзами-камертонами.

Как ни странно, Ярослав Третий не разозлился — дал слово, что абы кого усиливать не будет, ибо каждый потенциальный Архимаг — это возможная проблема, и пообещал заказать артефакторам браслеты-дубли, прикрытые мощнейшими иллюзиями. Впрочем, больше всего меня зацепило не все вышеперечисленное, а одобрение, на миг появившееся в его глазах. И я решительно сделал еще один шаг навстречу этим двум Волконским:

— Да, чуть не забыл: завтра Валентина Петровна передаст Валентине Алексеевне схему обновление и поможет его освоить. Так что во вторник у вас появится возможность в любой момент сбрасывать накопившуюся усталость.

— Вы ее… простили? — осторожно спросила государыня и заставила меня криво усмехнуться:

— Пока нет. Но это не мешает мне делать то, что должно…