Лицеист

Глава 20 Часть 1

9 апреля 850 г. от ОВД.

…Первый миллион, заработанный на тиражировании слепков, упал на мой счет ближе к концу второго урока и заставил вспомнить бессознательные тела в глухих мешках на головах, аккуратно выложенные в ряд на полу приемной медблока Валентины Алексеевны, недовольное лицо «прабабки» и предвкушение в глазах Ярослава Третьего.

«Секретность — наше все…» — мысленно пробормотал я, сообразил, что отвлекся от объяснений преподавателя, и снова вслушался в монотонный, но чертовски интересный рассказ об экономических причинах Второй Османско-Румынской войны. Но после того, как в монологе прозвучало словосочетание «месяц Шавваль», отвлекся очередной раз, вспомнив, что до конца Рамадана осталось всего ничего, следовательно, Дауд с Мавией вот-вот начнут нормально питаться, а это, в свою очередь, позволит моему другу подняться как минимум на третью ступень ранга ученик. И пусть в нынешних реалиях команды этот уровень был средненьким, зато выводил Аль Сауда из категории «отстающие» в твердые середнячки. А середнячков у нас было аж двое — Янка и Мин Сим. Правда, если первая стала им сравнительно недавно, то вторая вплотную приблизилась к переходу в «четверочки», в компанию к Наоки. Ну, а Эиру, занимающая следующую ступень, пока была недостижима.

Пока обдумывал шансы последней догнать меня, мысль, прихотливо вильнув, напомнила об обретении двух новых Слуг и о романе тихушницы-Аямэ.

Нет, никакого неприятия ее отношения с Инеем не вызвали — я был рад, что и у этой женщины появилась дополнительная мотивация держаться за наш род двумя руками. Просто вариант Ики и Кнута, державших дистанцию до получения официального разрешения, нравился намного больше. Ибо тешил подростковое самолюбие. Додумавшись до настоящей первопричины, я чуть-чуть посмеялся над своими амбициями, уставился на преподавателя, и… опять задумался о своем. На этот раз о той формулировке клятвы Служения, которая позволяла Слугам жить полноценной жизнью, то есть, жениться или выходить замуж за членов рода своего господина, заводить детей и нянчиться с внуками. Она, безусловно, радовала, но, скажем так, с кое-какими нюансами — если возможные замужества Аямэ и Ики полностью укладывались в мои планы, а попытки представить роман Эиру с каким-нибудь абстрактным Волконским-Шаховым вызывали терпимое неприятие, то любая мысль об интересе Наоки к кому-либо, кроме меня, бесила до невозможности.

Да, я с собой повоевал. Но без толку: к концу анализа своего отношения к японке в сознании сформировался тезис «Она — моя!». А после того, как Валя задела меня локтем, сам собой трансформировался в еще более хамский: «Они — мои!»

Я напомнил себе о Варваре и после недолгих раздумий пришел к выводу, что она точно не «моя». Заодно решил, что «тренировки» с ней пора заканчивать, ибо «базу» я уже получил, а нарабатывать «опыт» надо с девушками, которые волнуют не только тело, но и душу. Это решение подняло настроение, так что звонок на перемену я встретил с улыбкой и, в темпе скопировав материалы из рабочего терминала в комм, оказался на ногах. Впрочем, матушка оказалась шустрее — нарисовалась возле меня, попросила наклониться и еле слышно прошептала:

— Мне пора. Я заберу с собой Ику, ладно?

— Забирай, конечно! — так же тихо ответил я и предложил их проводить.

— Не смеши: мы с ней — обычные телохранительницы, а ты — Великий и Ужасный Физик-Молниевик! — ехидно выдохнула она, затем выслушала мое пожелание удачи, кивнула эмпатке и направилась к выходу.

— Куда они, на аукцион Суккубы? — спросил Дауд, возникший рядом.

Я утвердительно кивнул:

— Ага. А в семь вечера у них первое официальное мероприятие — прием по случаю тезоименитства Великого Князя Ивана Георгиевича.

— Угу, помню… — кивнул он, а через несколько секунд к нам подошли все остальные члены команды, и Лиджуан высказала пожелание выдвинуться к кабинету ТМБ по правой лестнице.

Намек был понятнее некуда, поэтому через несколько минут я, Дауд и Ларс и часть девчонок затормозили у «любимого» окна, а Наоки, Эиру, Мин Сим и Аямэ скрылись за дверью женского туалета.

«Все-таки у скромности должны быть какие-то границы…» — подумал я, проводив взглядом пунцовую кореянку, развернулся к парням и ответил на вопрос шведа о том, кто будет рулить вечерней тренировкой:

— Палыч. Но особой разницы в нагрузке ты не заметишь.

— Ну да: слово «гуманизм» не знакомо и ему… — хохотнула Янка.

— Здорово! — без тени улыбки заявил Эрикссон,

после семейного завтрака задавшийся целью сдохнуть, но инициироваться как можно быстрее.

— Кстати, с Викой списывался? — полюбопытствовала Незаменимая, и в этот момент время пустилось вскачь: мне на комм прилетел «минус» от Аямэ, со стороны туалета потянуло ее полностью развернутой аурой, а центральная филенка двери вдруг вспучилась в нашу сторону!!!

Я выстрелил собой в ту сторону чуть ли не раньше, чем сообразил, что происходит, внес внутрь изрядно покосившуюся створку, перепрыгнул через бессознательную тушку не раз виденной блондинки-старшеклассницы и ушел в следующий скачок. К громиле-Земляничке, пытавшейся оторвать Наоки от Ледышки, содрогавшейся под убийственными ударами японки. Огневичку, заканчивавшую формировать что-то серьезное, приложил угнетающим рыком походя, на рефлексах. А когда вложился в сминающее касание, пробойник и искрящиеся кулаки, но по первой цели, мозг закончил обрабатывать отдельные фрагменты увиденного и сложил из них цельную картину. Да, как выяснилось чуть позже, зевнул одну противницу, но только потому, что та в тот момент уже пребывала без сознания. Зато все остальное соответствовало реальности. Аямэ, согласно договору с лицеем, не имевшая права атаковать учащихся без явной угрозы жизни ее подопечной, прикрывала собой и своей ледяной броней Мин Сим. Та, забившись в угол, работала, как пусковая установка системы залпового огня; Эиру держала среднюю зону, то есть, металась на расстоянии трех-четырех шагов от этой парочки и ломала ближниц, а Наоки унижала всех остальных. К слову, чрезвычайно эффективно. В результате к моменту нашего появления в туалете четыре из десяти старшеклассниц были поломаны по полной программе, а оставшиеся успели допереть, что не на тех нарвались, и из гордости пытались сделать хоть что-нибудь.

Ага, так им это и удалось: когда я втоптал в пол «свою» Земляничку и развернулся на месте в поисках следующей цели, выяснилось, что пинать, по сути, уже некого: «осчастливленную» мною Огневичку добивала Наоки, Дауд кошмарил Водяницу, Лиджуан — Воздушницу, Ларс помогал Эиру со второй Ледышкой, а напрочь деморализованная менталистка сидела у умывальников на корточках, держала руки над головой и умоляла ее не бить!

Не стали. Хотя, признаюсь, так и подмывало. Но в коридор все-таки выбросили. Следом за поломашками. Дабы и она засветилась в «репортажах» с места происшествия, к которому уже подтягивались «корреспонденты». А потом Валя оглядела Воздушницу, валявшуюся на полу с задравшейся юбкой в позе из категории «похабнее некуда», и насмешливо фыркнула:

— Ну да, трусов, считай, что нет. И сиськи как у Земляничек. Но для того, чтобы претендовать на внимание моего господина, этого недостаточно!

— Она была другого мнения! — хохотнула Наоки, все еще пребывавшая в боевом режиме. — А еще была уверена, что нам можно ставить ультиматумы…

— Что за ультиматумы? — заинтересовалась Лиджуан.

— Нас обещали не бить по два раза в день. Если мы перестанем мешаться под ногами.

— О-о-о, как великодушно! — восхитилась китаянка, потом перестала валять дурака и одарила менталистку очень недобрым взглядом:

— Передай этим… тупым садам персиковых цветов, что их следующее появление в нашем корпусе закончится еще плачевнее.

Судя по выражению лица уроженки Поднебесной Империи, фраза про сад являлась оскорблением. Но на китайском я не говорил, поэтому мысленно пообещал себе как-нибудь выяснить, что это значит, и счел, что спектакль пора заканчивать. Поэтому повернулся к Варваре, Мавии, Кнуту и Щелчку, сдерживавшим натиск телохранителей поломашек, и махнул рукой:

— Пропускайте, а то девчата, не дай бог, загнутся.

Потом почесал затылок и повел нашу компанию к другому женскому туалету, только расположенному этажом выше…

…Четвертого урока фактически не было. Нет, преподаватель физики делал вид, что что-то объясняет,

а мы старательно изображали внимание, но при этом жили в трансляции с аукциона Раисы Александровны и тихо дурели от сумм, озвучиваемых потенциальными покупателями! Миллион? Два? Ха!!! Первый из десяти лотов ушел за семь шестьсот пятьдесят. Второй — за девять сто. Третий — за двенадцать ровно. А торги за последний начались с двадцати одного и закончились на безумной цифре тридцать семь семьсот!!!

Я отказывался понимать, кто и как сможет отбить столь сумасшедшие деньги, но Аль Сауд, правильно истолковавший мой одуревший взгляд, помог увидеть ситуацию под другим углом:

— Лют, эти прошивки приобрели не гонщики, а состоятельные фанаты. Чтобы впоследствии купить «Искорки», как у самой Суккубы, залить в них те самые прошивки и млеть от ощущения собственной крутизны! Кстати, если она когда-нибудь выставит на торги любой из своих боевых болидов, то цена на него наверняка зашкалит за полмиллиарда!

В этот момент откуда-то сзади донесся голос Ермолаева:

— Надо же, как выгодно, оказывается, быть автогонщиком!

— Николай Борисович, вы забыли добавить слово «Великий»! — желчно уточнил преподаватель. — А оно меняет все. И еще: чем завидовать, займитесь тем, что интересно вам, и постарайтесь добиться такой же приставки. Тогда все, к чему будете прикасаться вы, тоже станет бесценным…

Достойно ответить на это предложение парень не смог — пробурчал что-то непонятное и заткнулся. А я вывел на линзы МДР сообщение от Янки и невольно улыбнулся:

«Лют, твоя старшая сестричка в одночасье превратилась в одну из самых завидных невест всея Руси! Ты готов отгонять от нее женихов?!»

«Может, все-таки „спасать“?» — набрал я, но вовремя сообразил, что шутить на эту тему подло, торопливо стер предложение и напечатал новое:

«Конечно: женихи, клюющие на деньги, будут дохнуть еще на дальних рубежах!»

Когда перечитал это сообщение, вспомнил о казни начальника Службы Внешней Разведки Великобритании, запланированной на полдень по времени Стокгольма, и невесть в который раз за утро задался вопросом «Смотреть или не смотреть…» С одной стороны, смотреть, как живой человек превращается в ледяную скульптуру и после попадания чего-либо типа ледяного копья рассыпается на мелкие осколки, не хотелось от слова «совсем». А с другой… с другой тварь, которую собирался уничтожить Ульрик Эрикссон, был личным врагом нашего Ларса, а значит, парня надо было поддержать.

«…а потом пойти на обед и умять что-нибудь мясное!» — мелькнуло на краю сознания, затем я отрешенно порадовался тому, что за годы жизни в роду Рарогов и тренировок с пестунами привык и к крови, и к увечьям, и к смертям, волевым усилием задвинул куда подальше осточертевшие мысли и записал домашнее задание, продиктованное преподавателем. А потом раздался звонок на перемену, и класс вывесил над столами голограммы, демонстрирующие эшафот на Большой Площади столицы Швеции.

Правда, не весь — Ларс, встав с места, подошел ко мне и криво усмехнулся:

— Показательная казнь — мероприятие, которое длится от сорока минут до часа. Говоря иными словами, до начала основного действа еще далеко. Значит, мы запросто успеем добраться до ресторана и заказать себе поесть…

…Добраться до ресторана мы действительно успели. Более того, успели перекинуться парой слов с Яной и Галей, приперевшихся в кабинет раньше нас, и даже вывесили голограммы с меню. Но стоило в него вчитаться, как у Эрикссона ожил комм. Парень, конечно же, принял звонок и буквально секунд через десять пошел красными пятнами. Следующие минуты полторы угрюмо молчал. А потом с трудом выдавил из себя слово «Хорошо…», оборвал связь, поиграл желваками и уставился на меня:

— Звонила мама. Сообщила, что… Элиас уже в Великом Новгороде и едет во дворец. Вроде как извиняться. Просила приехать и меня. А я… я не знаю, надо мне это или нет!

Я понимал, что давать советы в таких ситуациях — дело неблагодарное, но все-таки озвучил свое мнение:

— На мой взгляд, ехать надо. Сразу по двум причинам. Во-первых, тебя попросила матушка, а значит, это по каким-то причинам надо ей. И, во-вторых, имеет смысл выслушать и его. Хотя бы для того, чтобы попробовать понять, насколько этот человек искренен.

Швед ушел в себя, некоторое время обдумывал эти утверждения, а затем вздохнул:

— Ты прав. Поеду.

— Поедем… — уточнил я, и отмел его возражения, даже не дослушав: — Не спорь: с одним Щелчком я тебя не отпущу. Так что мы довезем тебя до Стальных Ворот, а там рванем в какой-нибудь ресторан. Галь, ты с нами?

Как и следовало ожидать, Чеботарева утвердительно кивнула,

так что я поднялся с кресла и первым направился к выходу. Пока шел к гаражу, думал о причинах, вынудивших Элиаса Эрикссона вылететь из Стокгольма ДО казни, и о последствиях его неявки на это «мероприятие». Увы, попытка поставить себя на место наследного принца Швеции ничего не дала: для понимания его логики требовалась хоть какая-то базовая информация, а ее у меня не было. В общем, за руль я сел загруженным, дождался, пока заведутся остальные машины, вырулил с парковочного места и неспешно покатил к выезду из гаража, чтобы остальные «Потапычи» успели вцепиться в задний бампер.

О том, что надо подобрать Чеботареву, напоминал себе раза четыре, тем не менее, чуть не пролетел мимо ее «Континента», уже дожидавшегося нас у обочины. Слава богу, движения на этой улице практически не было, поэтому резковатое перестроение и торможение кортежа никому не помешали. Пока Галя перебиралась к Дауду, Мавии и Лиджуан, отправил ее телохранителю адрес ресторана, в котором собирался пообедать, потом сорвал внедорожник с места и рванул в сторону Ремезовского проспекта в обычном режиме. Благо, Янка, Аль Сауд и Варя висели на хвосте, как приклеенные.

Белый «Иртыш», сдуру попытавшийся перестроиться в левую полосу на черепашьей скорости, обошел справа, убедился в том, что мой маневр смогла повторить даже Барыня, поморгал всей светотехникой белому «Престижу», невесть что потерявшему в самом скоростном ряду, и краем уха услышал выдох Ларса:

— Все, началось!

— Казнь? — хором спросила чуть ли не половина команды.

— Нет, основная часть. Мистера Пэджэта вывели из тюремного броневика и вот-вот поднимут на эшафот.

— Комментировать буду я! — тоном, в принципе не предусматривающим возражений, заявила Эиру, вне всякого сомнения, решив оставить Эрикссону возможность, если что, закрыть глаза. — Кстати, народ, а британец-то не овощ — вон, бледен, как мел, висит на руках у конвоиров и даже пытается упираться!

— Убивать других, да еще и чужими руками, не так страшно, как умирать самому! — съязвила Янка.

— У-у-у… — одновременно взвыли Валя, Наоки, Лиджуан и Мавия. А я, услышав в их голосах презрение, спросил, что случилось.

— Пытается вымолить прощение, захлебываясь в слезах и соплях… — брезгливо поморщилась Незаменимая, не отрывавшая взгляда от картинки, и добавила: — А ведь наверняка считал себя живым воплощением мужества!

Живое воплощение мужества «восхитило» еще не раз. Не дождавшись прощения от короля, холодного, как его же «первичка», устроило безобразную истерику. Получив под дых, начало вырваться из рук рослых Земляков с удвоенной силой. Оказавшись прикованным к стальному штырю, обделалось. А когда Ульрик встал с походного трона, окутался ледяной броней, утробно завыло. Видимо, поэтому следующие несколько минут я не чувствовал ничего, кроме брезгливости. Хотя разумом и понимал, насколько ужасно чувствовать, как конечности превращаются в лед, и понимать, что вот-вот заледенеет и тело. Не ощутил даже толики сочувствия и в тот момент, когда вой британца, наконец, прервался — совершенно равнодушно пересек Ремезовский проспект по диагонали и занял левый ряд. А через миг услышал сразу несколько глухих щелчков, многоголосый вопль ужаса и отчаянный выкрик Ларса:

— О, дьявол, снайпера!!!