Лицеист

Глава 21 Часть 2

…Государыня пробыла у нас от силы минут семь-восемь, потом угрюмо сообщила, что ей пора, встала и попросила меня ее проводить. Я, естественно, мигом оказался на ногах, еле слышно попросил Дауда присмотреть за Ларсом, и выбежал в коридор. Пока шли до лифтового холла, Волконская молчала. А там сдвинула вверх левый рукав платья, включила портативную «глушилку», попросила телохранителя отойти подальше и перешла на шепот:

— Для начала хочу поблагодарить за то, что поддерживаете Ларса — увы, свистопляска последних дней не позволяет уделять ему столько внимания, сколько хотелось бы, а в вашей компании он не чувствует себя одиноким и не замыкается в себе. Кстати, мы о нем действительно не забываем — к примеру, я взяла в «проект» Викторию Семеновну Жданову персонально под него: по утверждениям психологов, взаимный интерес этой парочки поможет Ларсу почти безболезненно пережить все последние удары судьбы, а в отдаленной перспективе с вероятностью процентов в восемьдесят с гаком превратится в очень сильное и, что самое главное, «долгоиграющее» чувство.

— Мирослава Михайловна, а вас не смущает тот факт, что Виктория… — предельно тактично начал я, но был перебит в середине предложения:

— Лютобор Игоревич, я продолжаю играть предельно честно — считаю эту девочку вашим человеком и вижу в ней не «грелку», а потенциальную супругу внука! А то, что Виктория вышла из рода Ждановых и вот-вот войдет в ваш, только радует: если у нее и Ларса все сложится, то нам, Волконским, не придется кормить очередных нахлебников.

— Спасибо, я оценил и отношение, и перспективы… — склонив голову в знак уважения, сказал я. И продолжил разговор: — А для кого, если не секрет, вы взяли в «проект» Галину Чеботареву?

Императрица лукаво прищурилась:

— Для себя и своего сына!

— О как…

— Анализируя запись вашего боя с Воздушником, взявшим в заложники японочку, я заметила в его действиях две хорошо знакомые заминки. Вторая не удивила — после выхода из скачка вы приложили противника угнетающим рыком и задержали удар воздушной иглы. Зато есть вопросы к первой: в тот момент вы находились на слишком большой дистанции и перемещались, а в арсенале «нормальных» Лаванд нет заклинаний, игнорирующих «щиты» и вгоняющих в кратковременный ступор! В общем, я пришла к выводу, что вы каким-то образом помогли Наоки продавить первостихии в нужном ключе, и захотела заиметь телохранительницу, способную переместиться скачком или скачками к высокоранговому убийце и сбивать формирование заклинаний до тех пор, пока другие телохранители не продавят защиту. Да, вы и так делаете для нас намного больше, чем обещали, но покушения… случаются. И иногда уносят жизни ни в чем не повинных людей. Так что подумайте, ладно?

Я кивнул, и удовлетворенная женщина переключилась на следующий вопрос:

— Далее, по утверждению аналитиков Ярослава, вас пытались похитить профессионалы экстра-класса. Кто именно, мы пока не знаем, зато понимаем, что если за этим заказом стоит Амару Этэ-Инти, то вы и ваши телохранители спасли не только себя и сотни горожан, оказавшихся не в то время и не в том месте, но и глав сразу нескольких государств. Поэтому завтра в полдень мой сын заглянет к вам в гости и проведет закрытое награждение всех участников сегодняшнего боя в «Белом Яре». Ваша задача — организовать явку, подходящий внешний вид и тэдэ, не сообщая причин общего сбора.

— То есть, в лицей мы не едем… — на всякий случай уточнил я, получил более чем конкретный ответ и невольно вздохнул.

Волконская развела руками, на миг расфокусировала взгляд, собралась с мыслями и… поклонилась. Не в пояс, конечно, но очень глубоко. Что, честно говоря, изрядно шокировало. А потом объяснила поступок, не лезущий ни в какие ворота:

— Лютобор Игоревич, сегодня утром ваш слепок помог мне подняться на четвертую ступень ранга мастер, и это до сих пор сводит с ума. К слову, последняя фраза — не преувеличение: предыдущий шаг в развитии я сделала в девяносто восьмом году, то есть, более полувека тому назад, и последние лет сорок считала, что достигла своего потолка. А теперь мучаюсь, придумывая достойный способ отблагодарить за раздвинутые горизонты. В общем, если у вас есть какая-нибудь нереализованная мечта, скажите, ладно?

— Мечты нет. Есть вопрос. Личный…

— О, как! — развеселилась она, дотронулась до правой серьги с рубином и приняла решение: — Ответить не обещаю, но выслушаю и точно не обижусь!

«Не думаю, что на этот вопрос стоит обижаться…» — отрешенно подумал я и спросил, проходила ли она уже процедуру «очистки».

Мирослава Михайловна отрицательно помотала головой, набрала в грудь воздуха, чтобы сообщить, что ей пока рановато задумываться об этой процедуре, но внезапно сообразила, что я задал этот вопрос не просто так, и подобралась:

— Вы хотите сказать, что можете помочь и с этой проблемой?!

— Да.

— И уже отработали процесс?

— Да.

— Сколько времени он занимает?

— От силы минут десять… — ответил я, почувствовал, что у Волконской нет этого времени, и торопливо добавил: — Мирослава Михайловна, мне не нравится нынешняя ситуация. Настолько сильно, что проснувшаяся паранойя требует немедленно вложиться в вашу защиту!

— Ну, раз требует… — по инерции пошутила она и приняла решение: — Что ж, поехали к Валентине Алексеевне. Правда, у нее сейчас грязновато, но это мелочи…

В приемной медблока действительно оказалось грязновато. Кроме того, воняло, как в деревенском туалете. Зато «язык», с которым в момент нашего появления работала «прабабка», пел, как соловей. К сожалению, послушать «пение» не получилось — Волконская, равнодушно оглядев благоухающее и зареванное тело, попросила наперсницу отвлечься, поручила телохранителю присмотреть за «клиентами», обошла лужу мочи по самому краю и вошла в операционную. Там включила стационарную «глушилку», развернулась к нам лицом и вопросительно уставилась на меня.

— Валентина Алексеевна, я собираюсь поставить Мирославе Михайловне клише… — сообщил я «прабабке», а она сделала все остальное — уткнула меня лицом в стену, объяснила государыне, что для наложения заклинания мне потребуется доступ к проекции ядра, а ей — вены, помогла раздеться, уложила на операционный стол, накрыла белой тканью и так далее. Откровенно говоря, я был уверен, что Императрица-Мать хотя бы поворчит. Ан нет — терпеливо перенесла процесс подготовки, не стала брать с меня никаких клятв, позволила вжать ладонь в солнечное сплетение, а после того, как я убрал руку и снова отошел к стене, озадаченно хмыкнула:

— И это все? В смысле, одно-единственное прикосновение заменяет недельный курс «очистки»?!

— Ага… — ответила целительница, потребовала направить Силу в какое-либо высокоранговое плетение, убедилась, что заклинание легло, как родное, и добавила: — Можете вставать и одеваться.

Судя по шелесту ткани, Волконская воспользовалась разрешением, а через десяток секунд задала вопрос, отвечать на который мне не хотелось:

— Лютобор Игоревич, если не секрет, то на какой минимальной ступени какого ранга можно накладывать это ваше клише?

— Не знаю, государыня… — честно сказал я. — На ученика третьей ступени легло, как родное. А ниже у нас в команде только Дауд. Но у него, увы, нет ментальных блоков, поэтому его я так не усиливал.

— Толковое решение… — одобрительно заявила она, сделала небольшую паузу и обратилась к хозяйке операционной: — А вообще ученики-«троечки» с защитой на внешней подпитке — это кошмар. Или абсолютное оружие против ровесников…

…Как ни странно, за время моего отсутствия из большой трапезной не ушел ни один человек. Поэтому, оказавшись в перекрестии мрачных взглядов и сообразив, что отвлечь Ларса от мыслей о гибели отца так и не удалось, я сел в свое кресло, откинулся на спинку, опустил руки на подлокотники и внес свою лепту в процесс. В смысле, поделился последними «разведданными»:

— Нас заказали швейцарской частной военной компании «Пилатус», по уверениям Мирославы Михайловны, входящей в пятерку лучших ЧВК мира. Заказ был анонимным и чрезвычайно дорогим — заказчики фактически купили весь личный состав сумасшедшим авансом. При этом верностью, стойкостью и презрением к смерти бойцы «Пилатуса», вроде как, прославились чуть ли не в конце прошлого века, однако оба «языка», попавшие в руки Валентины Алексеевны, поют так, что можно заслушаться.

К примеру, сообщили, что прибыли в Великий Новгород позавчера вечером, а уже вчера утром получили доступ к камерам полицейской СКН, благодаря чему вели нас по картинкам…

Рассказал и о химии, которой нас планировалось вырубить, и о коридоре выхода, обещанном пока не установленным местным «союзником», и о группе обеспечения, растворившейся в городе. А когда закончил делиться знаниями, мрачно подвел итоги:

— В общем, взялись за нас серьезно, то есть, с привлечением агентуры чьих-то спецслужб, поэтому придется забыть о выездах за пределы дворцового комплекса. Но скучно не будет — Светлана Романовна, Раиса Александровна и Палыч придумают, чем нас занять. Так что готовьтесь к увеличению нагрузок.

— Нагрузки — это мелочи… — криво усмехнулся Дауд. — Эиру поделилась информацией о возможностях Архимага Крови, и они не радуют от слова «совсем»!

— Рассказывайте… — потребовал я, вслушался в сбивчивый монолог и… был вынужден его прервать, чтобы принять звонок «прабабки».

Целительница ограничилась буквально парой-тройкой предложений и отключилась. А я, вздохнув, поднялся на ноги:

— Привезли Вику. Мне надо ее встретить у парадной лестницы и поднять к Валентине Алексеевне… вместе с тобой, Галь. Валя, ты тоже будешь нужна. А всем остальным настоятельно рекомендую отдохнуть. Хотя бы пару часов…

…С момента приезда Ждановой до половины седьмого вечера я носился, как ужаленный в известное место. Рассказал Земляничке об очередном резком повороте ее судьбы и предложил место в команде; описал условия вступления в «проект» и дал время изучить текст требующейся клятвы Даром; поднял их с Галей к Валентине Алексеевне; поприсутствовал при очередном разговоре последней с главой рода Чеботаревых и на сильно укороченной церемонии принятия в род Волконских-Шаховых; принял две личные клятвы, приложил слепками и выдал линзы-камертоны; заселил в свободные покои; состыковал Вику с Ларсом и так далее. С учетом того, что рядом постоянно находилась Валя, физически устать не смог. Зато морально вымотался неслабо. Поэтому, освободившись, умотал в свои покои, добрался до спальни, лег, закрыл глаза и… снова открыл. Чтобы позвонить Янке и выяснить, кто присматривает за шведом.

Выяснив, что никто, так как его забрала мать, успокоился, попробовал расслабиться по второму разу и напрягся снова, вовремя сообразив, что захват в заложники не мог не сказаться на душевном состоянии Наоки.

Отправляться в покои девушки, естественно, и не подумал — перебрался в гостиную и отправил Вале сообщение с просьбой не мешать, а «разящему мечу» — приглашение в гости:

«Если не спишь, то загляни, пожалуйста, ко мне…»

«Онна-бугэйся» постучалась в дверь от силы минут через пять, прошла в гостиную, опустилась на диван и вопросительно уставилась на меня.

Я потер переносицу, чтобы ускорить процесс подбора «правильных» слов, забраковал очередной вариант вступления и… решил воспользоваться «функционалом», полученным благодаря клятве Служения. Само собой, с поправками на «сдвиг по фазе» этой конкретной «одноклассницы»:

— Считаю необходимым поговорить о бое с Воздушником. Ты показала себя достойно, и меня переполняет гордость…

— Спасибо, мой господин! — без тени улыбки отозвалась она и изобразила поклон из положения «сидя».

Я полюбовался искорками удовлетворения, появившимися в ее глазах, и перешел к самой сложной части объяснений:

— … но даже самый смертоносные мечи требуют тщательного ухода. А после первого боевого применения — и тщательного осмотра. Так вот, я хочу, чтобы ты легла, закрыла глаза, расслабилась и помогла мне найти остаточные напряжения. Чтобы я смог их убрать и, тем самым, подготовил тебя к новым сражениям.

Да, эта часть монолога прозвучала бредово. Но Наоки, что называется, зашло — она перебралась на ковер, ослабила поясок халата, легла, попробовала расслабиться и деловито сообщила, что ей мешает верхний свет. Я, конечно же, вырубил его к чертовой матери и превратился в слух. А через несколько мгновений услышал спокойный голос:

— Мне надо «полетать» в смерче Светланы Романовны. Хотя бы пару раз. А то в тот момент, когда меня подняло в воздух, я испугалась и на какое-то время не контролировала положение в пространстве. Да, в конечном итоге взяла себя в руки, но иррациональный страх не исчез — на самом краю сознания постоянно ощущалось сомнение в целесообразности сопротивления. Так что твой меч полноценно включился в работу только после того, как ты поймал мой взгляд, дал почувствовать, что не бросишь, и начал обратный отсчет…

На первый взгляд, эти признания были более чем нормальными. Но я снова поймал тот самый резонанс, который помог с «передачей» угнетающего рыка, поэтому точно знал, что спокойствие — всего лишь ширма. Вот и накрыл предплечье девушки ладонью и отдал новый «приказ»:

— Наоки, ты ослабила поясок халата, а напряжения, которые я хочу убрать, прячутся в душе. «Ослабь» и ее!

Лаванда затаила дыхание и ушла в себя. А через несколько мгновений еле слышно уточнила:

— Совсем-совсем?

— Если все еще считаешь себя моим мечом, то да!

Японка зябко поежилась и… подкатилась поближе. Я понимал, что было бы неплохо лечь рядом и обнять. Но не решился. Поэтому потребовал, чтобы она положила голову мне на бедро, и запустил пальцы в угольно-черную гриву.

Сработало. Практически сразу — как только я начал перебирать пряди и ласково массировать кожу головы, «онна-бугэйся» закрыла глаза и грустно улыбнулась, а напряжение, ощущавшееся через резонанс, стало значительно слабее:

— После того, как ты поймал мой взгляд, я справилась со страхом и даже поймала состояние, в котором были только текущий миг, задача, безмолвно поставленная тобой, и ты. Но после того, как все закончилось, страхи снова вернулись. Причем гораздо более сильными, чем были. Так что онна-бугэйся из меня…

Я прижал к ее губам указательный палец и ответил откровенностью на откровенность:

— Не боятся только клинические идиоты, ибо не понимают, чем грозит та или иная ситуация. А ты понимала. И я понимал. Поэтому, начиная отсчет, дико боялся, что ты не врубилась в намек, а значит, не шарахнешь Воздушника угнетающим рыком и не прикроешь голову фрагментом защиты двух стихий. Тем не менее, делал то, что должно, ибо других вариантов вытащить тебя не видел. И, как видишь, не комплексую. Мало того, предлагаю считать такие страхи признаком наличия аналитического мышления и вынести за скобки. Причем раз и навсегда. А потом сфокусировать внимание на том, что должно остаться между ними: ты не только разящий меч, но и продолжение моей руки. Поэтому я тебя не брошу. Никогда и ни за что! Далее, там, в большом мире, ты можешь быть даже живым воплощением Смерти. Но вот так, наедине со мной, обязана распускать абсолютно все «пояса», чтобы не перегореть. И последнее: Служение — это отношения не на неделю, месяц или год, а на всю оставшуюся жизнь. Если мы сможем поверить друг другу с самого начала и будем укреплять это доверие каждый божий день, то такие отношения будут комфортными и через сто лет. Нет — в какой-то момент превратятся в кандалы.

— Я об этом уже думала… — негромко призналась Наоки. — И пришла к точно такому же мнению. Но побаивалась, что ты не поймешь моего желания стать прозрачной, как родниковая вода, и превратиться в продолжение твоей Воли. Ведь для абсолютного большинства людей подобные отношения — это полный и законченный идиотизм!

— Один «родничок» у меня уже есть… — мягко улыбнулся я. — И мне с ним комфортно в любой ситуации. Что касается продолжения Воли… Знаешь, мне кажется, что это желание может навредить.

Японка приподнялась на локте и уставилась мне в глаза:

— Как?

— Привычка делать только то, что поручил господин, убьет здоровую инициативу, остроту разума и языка, внутреннюю уверенность в себе и много чего еще, то есть, превратит тебя из Личности, вызывающей восхищение, в нечто аморфное и безликое. А мне бы хотелось, чтобы мой меч сводил с ума не только умением убивать, но и остроумием, красотой, жизнерадостностью, обаянием, безбашенностью…

— Ну да, такой меч никогда не надоест! — пробормотала она и решительно тряхнула волосами: — Я поняла. Все-все-все. Честно!

— Замечательно. Тогда поваляемся еще немного, потом вызовем к себе Валю и научим тебя скачку…