Летун. Фламенко в небесах

Эпилог

ЭПИЛОГ

Франция, Марсель. 21 мая 1938 г.

Ну вот, наконец-то я сошёл с катера на материк. За спиной — две недели карантина в портовом марсельском госпитале «Каролин», где я чуть ли не на стенку лез от ничегонеделания.

Как я попал в Марсель?

А выгнали. Как и многих иностранцев, воевавших за Испанскую Республику. По настоятельной «просьбе» французского правительства, введшего свои войска в качестве «миротворцев» на север страны, со мной расторгли контракт, выплатив, правда, ещё десять тысяч долларов «грязными» за угнанный «Юнкерс». Насколько понимаю, его сразу же передали Советскому Союзу для изучения и сейчас в нём должны копаться советские конструкторы и инженеры. Свою «нелицензионную копию» в СССР вряд ли получат — не тот технический уровень, да и культура производства пока далека от германской. Но что-то полезное для Красного Воздушного Флота, надеюсь, почерпнут.

На выбор мне предложили два варианта, куда перебираться: в СССР или Францию. Но хотя я Союз крайне люблю и уважаю, но вот проклятое происхождение Дениса Пантелеевича Русанова… Сложно пока с возвращением.

В Америку мне сейчас тоже ходу нет. Не дружат янки с Испанской Республикой. Даже в загранпаспортах у американцев сейчас ставится штамп: «Not for entry into Spain[1]». У меня тоже такой стоит — потому-то мы и добирались из Нью-Йорка «на перекладных» через Гавр и Бискайский залив.

Так что пока придётся задержаться во Франции. И это ещё хорошо: в сравнении с известной мне историей в стране — гораздо более «левое» правительство, хотя «левизна» его относительна и здесь пока не устраивают концлагерей для испанских беженцев[2]. Точнее — лагеря есть и в них находятся защитники Страны Басков и их семьи — но условия в них вовсе не как в лагерях смерти. Да, кормят людей плохо, в основном из средств различных благотворителей и Красного Креста — но возможность поработать за деньги «на воле» дают. Мало того — граждан Испании, перешедших с оружием в руках, даже — по желанию — переправляют на испанскую же территорию через порядки французских войск. Большинство оказывается в республиканской зоне.

Но я являюсь американским гражданином и вряд ли окажусь за колючей проволокой. К тому же — гражданином довольно состоятельным: всего с декабря 1936 года я имею на боевом счету — только подтверждёнными! — пятнадцать вражеских самолётов разной конструкции, плюс один спиз… прихватизированный бомбардировщик. За которые мне честно (не упоминая про «неучтённые», ну да ладно) выплатили аж двадцать пять тысяч долларов. Да ещё одиннадцать тысяч за «боевой режим» — по полторы тысячи в месяц. Часть-то времени пришлось по госпиталям проваляться, да «восстанавливаться» на «непыльной должности» командира роты аэродромного обслуживания, а там так хорошо уже не платили. Правда, и потратил я изрядно — но тем не менее на банковском счёте сейчас лежит почти тридцатка — а это по нынешним временам деньги! Только — где я, а где тот счёт…

Во Францию меня переправили по морю, переодев в небогатый и даже бэушный костюм. Помимо документов, из Испании я прихватил только повидавшую многие виды пилотскую кожаную куртку, коробочку с Орденом Республики, жетон-медаль от благодарного испанского народа и кобуру с наградной «Астрой». И две бутылки вина: одну из них я точно открою в день, когда узнаю, что Франсиско Франко Баамонте сдох, другую — а день НАШЕЙ Победы. Больше ничего. Только память о красивой стране и прекрасном народе, её населяющем.

Франция, Марсель, Генеральное консульство США. 22 мая 1938 г.

— Мистер Русанофф, не нужно вводить в заблуждение правительство Соединённых Штатов в моём лице! — Грэм Паттерсон[3], американский генеральный консул, был крепко недоволен. — Вы нарушили распоряжение о запрете поездок американских граждан в Испанию. Мало того! Вы подписали с испанцами рабочий контракт и участвовали в идущей там гражданской войне. Это недопустимо!

— Мистер консул, это какая-то ошибка! Я не покидал территорию Франции.

— И где же вы находились, в таком случае?

Путешествовал по стране, но недолго. А в основном — работал на ферме, которой владеет американец Стив Пивторач. Вот мой с ним контракт!

Я достаю из портфельчика «липовый» документ. Нет, так-то он самый настоящий: и Степан, и я его подписали, вот только «задним числом», и получил я эту бумагу, в которой сказано о том, что я с декабря 1938 года трудился на его ферме механиком сельхозмашин по почте уже находясь в госпитале «Каролин».

Жаль, Паттерсон человек недоверчивый…

— Контракт? Вот как? А что скажете на это?

Консул извлекает из стола… коммунистическую (!) газету «Мундо обреро». Старую, слегка пожелтевшую… С моим портретом! Ну не гад ли?

Беру газету в руки, читаю…

— И что из этого следует, мистер консул?

— Вы будете утверждать, что не были в Испании и это всё — выдумки газетчиков?

— Я не стану утверждать, что здесь помещена ложная информация. Но заметка — не обо мне, а о некоем «Денисио Русо». Меня зовут Дэн Русанофф, и это указано в моих документах. Что до внешности — это не моя фотография. Да, человек чем-то похож — но и только.

— Довольно! Властью, предоставленной мне Правительством Соединённых Штатов, я аннулирую ваш паспорт и запрещаю въезд на территорию США. В противном случае вы будете задержаны властями и подвергнуты специальному расследованию. Вам всё ясно?

— Всё ясно. Но я буду жаловаться! Я имею право подать на ваше беззаконие в суд!

— Имеете право. Но во Франции. Въезд в Америку вам отныне закрыт!

КОНЕЦ КНИГИ

[1] «Не для въезда в Испанию» (английский)

[2] Концентрационный лагерь — официальный термин. Позже их переименовали в «лагеря для интернированных лиц». В нашей истории в 1939 году в лагерях Сен-Сиприен Аржелер, Ле-Баркаре, Верне, в каменоломнях для строительства Транссахарской железной дороги и других содержалось только по официальным данным не менее 300000 человек (включая Алжир). Лагеря представляли из себя песчаные площадки-пляжи, огороженные заборами из колючей проволоки, без крыши, под которой можно было бы укрыться от солнца и осадков, и в окружении колониальных сенегальских солдат, вооружённых пулемётами и винтовками. После, «по наследству», при режиме Виши и оккупации Франции, большая часть испанцев оказалась в руках гитлеровцев, которые отправили их уже в свои концлагеря. В одном только лагере Маутхаузен-Гузен нацистами было зарегистрировано более 7200 испанцев: 4676 из них были убиты.

[3] Вполне реальное лицо, ярый изоляционист