Крысолов (СИ)

3

Всего несколько дней. Так Хаэльвиен думал. Столько времени себе отвел. Был уверен, что поймет, как быть дальше. Но прошло несколько первых и несколько вторых. За ними хвостом увязались несколько третьих… Сколько еще?

С каждым днем в доме становилось светлее и тише. Тишина была совершенно особенная, такой тишины Хаэльвиену слышать не приходилось. Ее скопления возникали по дому сами собой, особенно густые и теплые там, где все немногочисленное семейство собиралось чаще: у камина, на кухне, в спальне. Но больше всего тишина любила детскую.

Хаэльвиен часто приходил поиграть сыну просто так. Колыбельные и все песни, что когда-то слышал от собственной матери и мелодии без слов. Что было на душе, то и играл. В детской флейта звучала иначе. Будто кто-то, и Хаэльвиен догадывался, кто, подпевал.

Он ловил себя на мысли, что совершенно не думает о будущем, растворившись в счастливом сейчас. Его сердце, теплая тьма, и его сын были рядом. А что творится за стенами дома и, тем более, за границами Ирийского кнежества его мало волновало.

Местные старательно игнорировали наличие дома, не иначе как с подачи суровой ирьи Лилы Богор. Но не было ни дня, чтобы хоть кто-то не прошествовал мимо с равнодушно-деловым видом, рискуя заработать косоглазие.

Ир Комыш лыбился и молчал. По хитроватым глазам Хаэльвиен понимал, что ириец уже понарассказал сообщинникам баек и сказок про жильцов в доме. Хаэльвиен и не запрещал, главное, чтобы о ребенке молчал.

Вместе с иром он спускался к озеру, где почти полностью восстановил силы, потраченные на создание дома, который, как шкатулка с секретом, особенно после дополнительного контура-ограды, надежно скрывал секрет одного из старейшин Фалмари, невозможное чудо.

Силы вернулись не за один раз. Со дна озера били ключи, и где-то там в глубине прятался-вызревал темный источник, пока слабенький, Хаэльвиен едва слышал его под толщей, к тому же вода сильно рассеивала магию, особенно темную.

Так же Комыш был посредником в снабжении дома свежими продуктами и углем для камина.

– Дорого очень дерево жечь. Здесь дерева мало, а горючий камень есть.

Он брал телегу, подаренную лошадь и звал Хаэльвиена с собой в карьер. Местные если и удивлялись, что постоялец наравне с хозяином обогрев себе добывает, то вслух не говорили. При Хаэльвиене.

Нехитрая помощь в добыче угля и другая помощь по дому, особенно та, где нужно было что-то делать самому, доставляли удовольствие. В радость были ночные побудки, беготня в детскую по очереди. Ворчание Анар, что она никогда так не хотела спать, как хочет сейчас, хотя прежде по нескольку суток могла легко без сна обойтись.

Пеленания! Об этом отдельно.

Хаэльвиен удивлялся, сколько мокрых пеленок может создать одно крошечное существо, а еще больше удивлялся, как некоторые справляются с их стиркой и просушкой без магии, только руками и вывешиванием на улицу или рядом с огнем.

Он даже, шутя, мочил в ведре пеленки и простыни, отжимал и вывешивал. Ему нравилось смотреть и слушать, как похлопывают влажные лоскуты, нравилось, какой у них, просохших на солнце и ветру, аромат. Снега, который пока еще лежит высоко в горах, но уже скоро… Гаснущих трав с луга вниз по склону, и почему-то лаванды, хотя она уже давно отцвела. Нравилось ловить проходящую мимо простыней Анар, запутывать, обнимать и прихватывать ее губы сквозь ткань.

Вейн, когда его заворачивали именно в такие, высохшие во дворе пеленки, моментально затихал, а в его невероятных глазах начинали мерцать искры. Затем веки с мягкими тонкими, но длинными темными ресницами, сонно хлопали и смыкались.

– На тебя похож, сердце мое, – шептал Хаэльвиен своему сердцу, склоняющейся над спящим сыном с другой стороны колыбели. – Твои волосы, брови твои…

– Нет, на тебя, – уютно шептала Анар.

Хаэльвиен обходил колыбель и подбирался ближе, чтобы слышать не только запах и дыхание сына, но и запах и дыхание любимой.

– Только посмотри на этот нос, – продолжала возражать она. – А уши? Уши точно твои. У меня таких лопухов даже в детстве не водилось. И губы он поджимает точно так же, как ты, когда недоволен. И лоб морщит.

– Я посмотрю, что ты скажешь, когда он цапнет тебя за то место, которым ты его кормишь.

– Это на котором твои руки сейчас?

– Я должен проверить, не испортилось ли… Я, знаешь ли, уже порядочно времени не проверял.

– Эльви, бесстыдник… Здесь наш сын!

– И хорошо. Все, что мне нужно, в одной маленькой комнате.

– И иногда на кухне. Не меньше двух раз за день

– А лучше четыре. И сейчас бы не прочь, но сначала проверю…

И Хаэльвиен позволял себе еще несколько дней, чтобы жить.

Ему нравилось слушать, как Анар возится в доме, будто она всегда тут возилась. Дом помогал. Хаэльвиен мог быть с сыном или сидеть у камина или даже на крыльце, но все равно слышал. Шаги, шипение, если что-то не получалось, звяканье посуды, то как его сердце замирала, прислушиваясь не проснулся ли Вейн… Впрочем, когда Вейн просыпался не услышать было невозможно. И когда он был голоден, и когда просто требовал мать или все равно кого, чтобы схватить за палец, вдохнуть, распахивая глаза полные звезд. Анар для последнего не годилась. Вейн хватался, а потом снова начинал плакать.

– Я не понимаю… Не понимаю… Почему так?

Хаэльвиен сам не сразу понял.

– Он… ест.

Вейн лежал на сгибе руки. Крошечные пальчики сына цепко обхватывали большой палец Хаэльвиена, иногда он пробовал тянуть его в рот, но редко.

– Ест?

– Когда я чаще рядом, держу его на руках, этого почти незаметно, но если ухожу, как сегодня на полдня или как позавчера с иром Комышем почти на весь, день замечаю. Ему нужен свет, свет души, как обычная еда, как молоко или капля крови, которую я оставил для тебя и которую ты иногда…

– Уже не одна. Если не давать совсем, он становится беспокойным и плохо спит… Ты заметил.

– Почему ты скрывала?

– Я не скрывала, но… Ладно. Я до последнего надеялась, что он будет, как ты. Но даже если бы он был как я, меня бы не беспокоило, но получается, что он… нечто иное. Прости, но я всем сердцем хочу, чтобы ты оказался не прав.

– Я прав.

– У наших народов не бывает полукровых детей, Эльви. От эльфа и вампира родится вампир, или эльф, что редко, но не невозможно. А так – не бывает, Эльви. Эльфы не пьют кровь и у эльфа нет десневых ножен в челюсти, а вампирам не нужен свет, чтобы… есть.

– Жить. Ему нужен свет, чтобы жить. Он всем нужен. Если Вейн будет получать его достаточно от меня или тебя, все будет хорошо.

– Эльви… Хаэльвиен Фалмарель! Не смей меня пугать.

– Дело не только в его способе питания. Его голос, Анар. Он зовет. Я ведь говорил тебе об этом. Мы с тобой генетически более устойчивы к этой магии и мы его родители, поэтому почти не подвержены влиянию. Но в день, когда Вейн родился, когда вокруг дома еще не было дополнительной защиты, весь Ид-Ирей стоял под окнами.

Вейн завозился, среагировав на звук, Хаэльвиен выдохнул. Взял Анар за руку, отвел к узкой постели в углу детской, усадил и присел рядом, не выпуская обмякшей руки.

– Я не просто так играл забвение жителям общины. И именно поэтому постоянно прошу, чтобы ты не гуляла с сыном во дворе, когда светло, особенно возле переднего крыльца. Никто не должен знать о Вейне. Если узнают, вас будут искать не только обиженные моим публичным отказом Алда, и не публичным, но тоже категоричным, дома Сурэ и Авата. Последние – особенно. У них в порядке вещей подсылать убийц-душителей вместо прямого поединка. Даже Фалмари поторопятся избавиться от причины моего отказа всем этим идеальным невестам. Если вампирским анклавам до сих пор было плевать на тебя, то им будет не плевать на факт существования ребенка-полукровки. Я один, сердце мое. Один между вами и всем миром.

– Эльви… Но как же?..

– Мне нужно несколько дней. Последние несколько дней, чтобы принять решение, сердце мое.

– Как я могу помочь?

– Просто будь рядом, как и всегда. И быть может, один поцелуй? Два… Два поцелуя.

. . .

Тишины становилось больше. Она расползлась уже по всему дому, обосновавшись в каждом уголке. Последние несколько дней были на исходе. А время, которое дано было другими старейшинами Фалмари для того, чтобы избранный всеми будущий глава дома нагулялся и принял единственно верное решение в пользу анклава, а не в пользу личных интересов, и вовсе вышло.

Отъезд танэ Хаэльвиена из Лучезарии и пропажу Анар не связал бы только круглый идиот. Тем более, что ее беременность не была секретом.

Их наверняка искали. А сейчас начнут искать еще активнее.

Хаэльвиен собирался покинуть королевство, отгородиться от Нодштива Ирийским хребтом, степями орг-ха и скрыться в Мертвых землях. Спрятать Анар и будущего ребенка там было безопаснее из расчета, что заинтересованные лица поленятся соваться так далеко за пределы Нодштива.

Не исключено, что со временем отлучки танэ Фалмари, чтобы проведать “случайное” дитя перестали бы быть чем-то из ряда вон при соблюдении прочих условий. Может и здесь в Ид-Ирей, их оставили бы в покое, но тогда придется показать Вейна, а это исключено. Сейчас его было опасно даже за пределы дома выносить, не говоря уж о том, чтобы отправиться дальше, следуя первоначальному плану.

Мертвые земли называли мертвыми только потому, что магические источники не росли там, как грибы после дождя, и были такой же редкостью, как живое серебро. Последнее играло в почти принятом решении самую непосредственную роль.

Живое серебро так или иначе присутствовало в крови всех явившихся в мир эльфов, но только в крови Эфар этот элемент сохранился в достаточной концентрации, чтобы из него, извлеченного особым образом, можно было создать артефакт, блокирующий светлый дар.

– Совсем? – ужаснулась Анар.

Ее можно было понять. Величайшая трагедия для одаренного, активно пользующегося даром, этот дар потерять. Сильные маги впадали в депрессию, теряли рассудок и медленно умирали.

– Не совсем. Неужели ты думаешь, что я способен убить свое дитя собственными руками? Живое серебро нужно, чтобы приглушить и уравновесить его дар до момента, когда Вейна можно будет учить этим даром не пользоваться.

– Сколько лет?

– Мне сняли браслет задолго до первого совершеннолетия, мой отец носил его гораздо дольше. Сейчас подобное активное проявление дара с момента рождения среди элле такая же редкость, как и само живое серебро.

– Сколько лет?!

– Тише. Не все так страшно.

Разговор происходил внизу, у камина. Анар сидела на подлокотнике кресла, а Хаэльвиен опирался на каминную полку. Огонь не горел, но не помешал бы. Так Хаэльвиену казалось. На него можно было бы смотреть время от времени, чтобы не видеть нарастающей тревоги в глазах Анар, а в пустой камин что толку смотреть?

– Начать можно, как только он начнет внятно говорить и отличать правую руку от левой. Дети растут быстро.

– Но тебе придется уехать, – тяжело уронила Анар..

– Да. Ненадолго. В городок Нункор в провинции Кор-Нуэль. Именно там обосновалась семья Ром. Это артефакторы. Одни из самых известных в Нодштиве благодаря тому, что основатель династии учился у моего деда и дал клятву рода на крови и силе, помочь любому Фалмари, который обратится с просьбой. А за несколько страниц записей о свойствах камней, которые дед никогда бы не открыл людям, они и без клятв найдут и достанут мне что угодно. Но записи – один из запасных вариантов, потому что за ними нужно будет вернуться в Фалм.

– Еще варианты?

– Темные, особенно некроманты, считают, что всегда есть еще вариант. У меня это – обратиться напрямую к Эфар, либо, опять же, вернуться в Фалм и взять один из двух хранящихся в сокровищнице браслетов. Это одинаково небезопасно. Плата за помощь Эфар и возвращение в Фалм может обойтись неоправданно дорого.

– Переживаешь, что придется жениться на одной из идеальных невест? Женись, – стиснув кулачки, решилась Анар. – И так было ясно, что в глазах живущих мне твоей женой не быть никогда. Не это главное. Женись, обещай им все, возьми, что нужно, и возвращайся к нам.

– Отважное сердечко… – Хаэльвиен сгреб нервную и колючую любовь в объятия. – Опасно. Очень опасно. Ты боишься, но все же предлагаешь мне подобное.

– Боюсь. Вдруг она окажется настолько идеальной, что ты забудешь о нас. Откажешься, как в сказке, которую сочинили глупые поселяне в деревне, где ты меня нашел, и которую рассказал тебе ир Комыш. И мне останется только сидеть взаперти и смотреть на луну, потому что она цветом, как твои волосы, свет мой.

– Нет, родная. Ты боишься совсем не того. Ни одна самая распрекрасная дева не заменит в моем сердце тебя и Вейна. Другие могут узнать, где я вас прячу. Поэтому, я начну с артефакторов. Но если вдруг придется… Весь мир должен будет поверить, что вас больше нет.

– Весь? И ты?

– На время. Но я сделаю все, чтобы до этого не дошло.

– Как это возможно? Забыть нас, хоть и на время?

– Магия света может быть не менее беспощадной и изощренной, чем темная. И так же, как темные, мы не делимся всеми своими секретами с окружающими.

– У каждого нож за пазухой и игла в рукаве… Я всего лишь хотела немного тепла, дом и… Тебе следовало сразу признаться, кто ты такой, Хаэльвиен танэ Фалмари, и не называть себя “просто эльф”, просясь на ночлег. Я впустила, а ты коварно украл мое сердце.

– Обмен, “просто травница”. Это был обмен, ведь взамен ты забрала мое.

– Уедем в Дикие земли! Я достаточно окрепла! И Вейн тоже! Эльви, прошу, давай просто уедем!

Она вскочила, нежность, только что сквозившая во взгляде, вновь сменилась тревогой и страхом.

Обнимал, уговаривал. Ее и себя.

– Без живого серебра наш сын, как горящий огонь на сигнальной вышке. Нас найдут и нагонят до того, как мы покинем границы Нодштива.