Кровные узы

ГЛАВА 7

ЛИЗ ГРИН, сияя улыбкой, шагала по Авеню С. День, хоть и начавшийся так необычно, шел великолепно. Просто замечательно!

Наконец-то!

Похолодало, однако солнце светило ярко, а небо было чистым, лазурным, из-за такой погоды хотелось радоваться жизни. Переделав мелкие дела, Лиз отправилась на два прослушивания, которые назначила на этот день, и выиграла!

Помощник режиссера по подбору актеров предложил ей роль, не сходя с места, – о подобном Лиз только слышала от других актеров, ей такой счастливый билет ни разу не выпадал. А вот «друзья», заглядывавшие в бар, то и дело хвастались успехами.

Ей предложили главную роль в короткометражном фильме, и, пусть такие картины не слишком высоко ценятся, режиссером выступал очень известный в Голливуде профессионал – ведущий оператор множества блокбастеров. Он, точнее она, решила сменить амплуа и заняться режиссурой. Кастинг-директор сообщил Лиз, что представители кинофестиваля «Сандэнс» заинтересовались сценарием. На режиссера давили, требовали взять на главную роль какую-нибудь «звезду» из мира кинематографа, однако она предпочла неизвестную актрису, чтобы роль не затерялась за харизмой «звезды».

Лиз получила роль!

На второе прослушивание она не пошла. Там подбирали актеров для мюзикла в маленьком, никому не известном театре на окраине. Да и сюжет оставлял желать лучшего: «пьеса о войне между крысами и тараканами Нью-Йорка». Вместо прослушивания Лиз решила как следует отпраздновать в ресторане, чего никогда не делала, ведь ей обычно едва хватало денег на сэндвич в закусочной, на настоящий обед она никогда не замахивалась.

По пути на работу она каждый день проходила мимо симпатичного ресторанчика. Заглядывала в окна и мечтала, что однажды войдет, сядет за столик и будет смотреть, как по улице бегут прохожие.

Этот день настал.

Лиз вошла и попросила столик у окна. Свободное место нашлось быстро. Она заказала стейк с картофельным пюре и тушеной морковью – любимое блюдо из детства – и бокал красного бургундского вина «Пино-Нуар», который стоил почти столько же, сколько основное блюдо. Лиз медленно потягивала вино, наслаждаясь вкусом напитка и идеально приготовленного мяса.

Симпатичный официант весело флиртовал с ней, подмигивал, и даже наполнил полупустой бокал за счет заведения. На мгновение Лиз вспомнила о Фабиане и почувствовала укол совести – от друга давно не было вестей, он так и не ответил на ее звонки и оставленные сообщения. И все же, написав на ресторанном чеке номер своего телефона, Лиз подумала: а вдруг симпатичный официант захочет продолжить знакомство? Да если и не захочет – ничего страшного. Она все равно скоро будет играть главную роль в фильме у именитого режиссера. У очень именитого. А такое может изменить всю жизнь.

Лиз очень хотелось поскорее рассказать новости Аманде. Она даже подумала, не позвонить ли подруге, но решила сообщить обо всем вечером лично. Очень уж ей хотелось увидеть ошеломленное лицо подруги. Когда они учились в школе и оставались друг у друга на ночь, Лиз не раз шепотом доверяла Аманде свою главную мечту – прославиться, стать знаменитой.

И как раз сегодня она сделала огромный шаг в нужном направлении.

После обеда Лиз навестила отца. Чувствовал он себя неважно, но когда она рассказала о полученной роли, широко и радостно улыбнулся. Он похлопал дочь по руке, и Лиз заметила, как истончилась его кожа, став похожей па полупрозрачную папиросную бумагу. Об отце следовало заботиться получше. А для этого были нужны деньги. Возможно, короткометражный фильм станет удачным началом... для них обоих.

Отец устал, сказал, что хочет вздремнуть, и Лиз, чмокнув его в макушку, ушла, пообещав прийти завтра на целый день – у нее был выходной и никаких прослушиваний. И они проведут прекрасный день вдвоем, вместе, папа и дочка. Засыпая, отец ей улыбнулся.

Когда Лиз вышла на улицу и направилась дальше по Алфавитному городу, солнце весело светило ей вслед. На тротуарах и в проулках по-прежнему громоздились кучи мусора, бездомные, как всегда, попрошайничали, и все же город казался гораздо красивее. Она приехала в Нью-Йорк с единственной целью и несколько раз чуть было не сдалась.

Чуть было... Но не сдалась.

Подойдя к двери бара «Дайв-Инн», Лиз радостно рассмеялась – сегодня ей предстояло отбыть за стойкой только одну вечернюю смену. Вот отработает, пойдет домой, посидит с Амандой, поможет подруге решить, что делать дальше.

И еще Лиз предвкушала, как встретит завсегдатаев бара и расскажет им новости. Ведь постоянные посетители стали ей как родные, даже ближе, чем кровные родственники, если уж говорить начистоту. Родственники матери не понимали ее стремлений, не раз советовали забыть глупое актерство и вернуться домой, в родной город. Лиз выбросила их советы из головы и старалась общаться с ними пореже. Они ни разу не спросили ее об отце – после развода родителей просто забыли о нем... А потом мама умерла.

Пусть теперь проглотят свои злые языки, когда Лиз появится на экранах в настоящем фильме, который покажут на фестивале «Сандэнс».

Открыв дверь, она перевернула знак у входа с «ЗАКРЫТО» на «ОТКРЫТО». Посетителей в ближайшее время она не ждала, потому что в баре не готовили еду, а значит никто не заглядывал на пиво с бургером. Ну и пусть, Лиз была рада немного побыть в тишине. Помощник режиссера, тот самый кастинг-директор, дал ей отпечатанный сценарий, и Лиз собиралась прочесть его от начала и до самого конца. И читать медленно, вдумчиво, смакуя каждое слово, которое она будет произносить перед кинокамерой спустя каких-то два-три месяца.

Лиз удобно расположилась за барной стойкой и открыла сценарий на первой странице, а потом быстро склонилась над сумкой и вынула ярко-желтый маркер. И опять засмеялась. Так она выделяла свои реплики с самой первой постановки в старших классах школы – и посмотрите, куда ее занесло?! Отмечает желтым реплики для первого...

Дверь в бар открылась.

Лиз подняла голову, но не разглядела лица – слишком ярко на улице светило солнце, отражаясь от окон припаркованного у обочины автомобиля. Судя по силуэту, в бар вошла женщина. Лиз прищурилась, пытаясь разглядеть ее получше. Неприятно, конечно, что гостья помешала ей читать сценарий, но вдруг это одна из постоянных посетителей? Быть может, именно ей предстоит услышать о ее успехе!

– Чем я могу вам помочь? – спросила Лиз.

Женщина подошла ближе, и Лиз раскрыла от изумления рот.

Перед ней стояла не одна из знакомых посетительниц, однако эту женщину Лиз узнала сразу.

МОРБИУС очнулся резко, будто его толкнули.

Он глубоко вдохнул, и его легкие тут же наполнились пылью, из-за чего он закашлялся и сплюнул грязную смесь крови и слюны. Быстро моргая, Морбиус постепенно осознал, что лежит ничком на утоптанной земле. Над ним, в вышине, слышались голоса... много голосов. Они вибрировали, повторялись эхом, будто в огромном зале.

Медленно перевернувшись на спину, Майкл прищурился – его приветствовали чрезвычайно яркие лампы. Прикрыв лицо ладонью с полусогнутыми пальцами, он попытался привыкнуть к свету и прийти в себя. Когда взгляд прояснился, он с трудом сел, застонав от боли. Шея была чем-то туго обмотана, и Морбиус пощупал повязку: пальцы коснулись холодного железа – шею охватывал толстый металлический ошейник. Вампир дернул широкое кольцо, но тщетно – металл был слишком крепким, снять такое украшение одним движением не получится.

«С этим разберусь потом», – мрачно подумал Морбиус и огляделся. Он сидел на огромном овальном поле утоптанной земли, напоминавшем спортивную арену, в окружении высоких стен, затянутых сверху сеткой из колючей проволоки.

Морбиус вскочил на ноги, и голоса невидимых зрителей раздались громче, послышались восхищенные возгласы и даже смех. Он попытался разглядеть, что происходит за степами, над проволокой, и, кажется, действительно различил лица, десятки... сотни человеческих лиц. Запрокинув голову, Морбиус повернулся по кругу, глядя мимо нестерпимо ярких ламп, пытаясь понять, кто именно наблюдает за ним, но различить никого не смог. Слишком сильно слепили лампы. Скорее всего, все было устроено специально.

Он чувствовал запах их крови. Близко...

С противоположной стороны арены донесся громкий тук, и Морбиус увидел металлическую дверь, за которой скорее всего что-то гремело и гудело. До Майкла медленно доходил смысл происходящего.

«Игры», – говорил бородач в красном.

Когда металлическая дверь с лязгом начала подниматься, голоса зазвучали громче, невидимая ему толпа завопила в яростном восторге. Смех и крики быстро слились в рев, и Морбиус закрыл уши ладонями. С его нечеловечески острым слухом безболезненно выносить гомон было невозможно – под черепом будто били в барабаны, мучая и без того сильно потрепанное тело.

Майкл попытался сосредоточиться, отогнать тошноту.

Металлическая дверь продолжала ползти вверх с ужасным скрежетом, открывая черный провал. Морбиус не видел, что находится за дверью, лишь ощутил запах смеси дегтя, горелых листьев и серы. Было еще что-то, необычное, но знакомое.

Из тьмы донесся глухой рокот. Тихий, немного горестный, и Майкл безотчетно и облегченно выдохнул. Возможно, противник, с которым его заставляют сойтись лицом к лицу, тоже не в лучшем настроении и не рвется в бой. Возможно, удастся разобраться без драки. У него и так страшно болело все тело...

Вдруг из черного провала выскочило огромное существо на шести толстых, волосатых конечностях. С челюстей монстра стекали кровавые слюни. В свете софитов в раскрытой пасти блеснули внушительные клыки, и не пара-другая, а несколько рядов; глубоко посаженные глазки не сразу различались на бесформенной голове, однако смотрел противник только на Морбиуса, это вампир понял сразу, как и намерения уродца.

Чудовище было голодно и ничуть этого не стеснялось.

В дополнение к острым как бритва зубам в пасти, на лапах, напоминавших медвежьи, красовались огромные когти, перепачканные засохшей кровью.

– Красавчик, – пробормотал Морбиус, глядя, как противник вперевалку движется к нему.

Толпа ревела.

Увернуться от прямого удара вампир не успел. Не успел даже подумать, что следовало бы увернуться. Морбиуса впечатало в бетонную стену. Ему показалось, что ребра печально хрустнули. Подняв руки, он уперся в отвратительную голову, отталкивая пасть, из которой удушливо разило. Ряды акульих зубов мелькнули в нескольких дюймах от его головы. Чудовище надавило сильнее, и Морбиус застонал, вкладывая в ответный удар все силы.

Которых уже почти совсем не осталось.

Вампир резко выпустил монстра и скользнул вниз, под кожистое брюхо, стремительно прокатившись по утоптанной земле. Потеряв равновесие, шестилапый с жутким хрустом врезался в бетонную стену.

Морбиус, перевернувшись на живот, вскочил на ноги. Зрители кричали, требовали крови, чудовище, конечно, почти сразу обернулось – из разбитой глазницы текла слизь и бурая жидкость. Монстр с воплем, в котором смешались боль, ярость и голод, бросился вперед. Морбиус успел немного осмотреться, отчаянно пытаясь найти выход или хоть какое-нибудь преимущество.

Когда он снова сосредоточил внимание на противнике, тот был уже совсем рядом. Двигалась эта неповоротливая па первый взгляд туша с невероятной скоростью. Морбиус подпрыгнул, ему удалось подняться на целый фут над землей, когда в ногу впились острые когти, и мощная лапа дернула его вниз. Майкл ударился о землю, закричал от боли и откатился в сторону. Его кровь потекла на арену, смешиваясь с кровью чудовища.

Толпа ликовала.

Монстр бросился на него, однако Морбиус, удивив и зрителей, и себя, снова взвился в воздух, чтобы ухватить чудовище за часть морды, которую только условно можно было бы назвать подбородком. Вампир одновременно ударил обоими кулаками, и монстр отлетел, покатившись по арене комком мышц, покрытых короткой, жесткой шерстью.

Морбиус же, приземлившись, перевел дух и бросил короткий взгляд на раненую ногу. На лодыжке сочился кровью глубокий порез с рваными краями, который без лечения наверняка загноится. Пока бой, несмотря на удачный удар, был не в пользу Морбиуса.

Чудовище, поднявшись на четыре лапы, снова заковыляло к противнику, на этот раз медленно, обходя по дуге, с опаской оглядывая вампира. Морбиус пошел по кругу в обратном направлении, не отводя взгляда от уцелевшего глаза монстра. На мгновение ему показалось, что он увидел проблески разума в ответном взгляде чудовища, и Майкл пожалел несчастного циклопа. Скорее всего, они оба были вынуждены драться на арене ради выживания.

Тряхнув головой, Майкл отогнал ненужные мысли. Сострадание не поможет, а лишь приблизит его конец.

Зрители притихли, но потом кто-то раздраженно загудел. К недовольному присоединились другие голоса. Похоже, затишье в битве наблюдателям не нравилось. Услышав угрюмый рокот, все тело чудовище вздрогнуло. Похоже, его выучили не разочаровывать хозяев, этих ненормальных придурков на трибунах.

И монстр снова бросился на Морбиуса, сбил его с ног и прижал к земле. Острые, как стальные ножи, зубы опять оказались в дюйме от лица вампира, и он из последних сил уперся дрожащими руками в голову противника.

Ладонь скользнула по мокрой от слюны и крови пасти, зубы чудовища оставили на коже Морбиуса длинный порез. Кровь брызнула монстру на язык, отчего у него будто бы прибавилось ярости. Или отчаяния. Или и того, и другого.

Морбиус подвинул одну руку чуть выше пасти чудовища, а другую положил ниже и надавил, стискивая страшную морду каждым пальцем, едва не прорывая толстую кожу. В глотке чудовища яростно заклокотало. Морбиус пытался не обращать внимания на рвущийся наружу гневный рев, заодно делая вид, что позабыл о кровоточащих ранах на руке и ноге. Времени оставалось все меньше.

Беспамятство грозило накрыть его с минуты на минуту.

Он вспомнил Мартину, и дорогой сердцу образ придал ему сил. Морбиус отчаянно вцепился в плоть чудовища и с воплем развел руки в стороны.

Устрашающие челюсти почти сразу же широко раскрылись с тошнотворным треском. По телу чудовища прошла дрожь, и шестилапый обессиленно рухнул к ногам Морбиуса. Огромное тело еще раз содрогнулось и замерло. Из раскрытой пасти хлынула кровь. Майкл смотрел на темный поток и думал, что, обернись дело хоть немного иначе, и он истекал бы сейчас кровью на грязной арене.

Толпа одобрительно взревела.

С трудом переводя дыхание, Морбиус сосредоточенно наблюдал за кровью чудовища – натекла уже целая лужа. Аромат, исходивший от теплой, густой жидкости, ударил вампиру в нос, и все встало на свои места. Странная кровь, которую принесла Лиз от Фабиана, пахла почти так же.

Без колебаний Морбиус повалился на труп чудовища и впился клыками в толстые складки кожи на шее. Добраться до теплой плоти и крови сквозь шерсть и чешуйчатую кожу было непросто, однако Морбиус и не думал сдаваться – он удвоил усилия, стремясь глотнуть той самой упоительной крови. Наконец ему удалось прогрызть кожу, и темная жидкость попала в рот, наполняя тело и разум невероятным наслаждением.

В то самое мгновение, когда Морбиус протолкнул в горло огромный глоток крови, металлическое устройство на его шее щелкнуло, и тело пронзил электрический разряд, во много раз сильнее свалившего его с ног в квартире Фабиана. Взвыв от боли, Морбиус оторвался от трапезы, упал на спину и скорчился на песке.

Толпа вопила, радостно улюлюкала и хохотала.

К Морбиусу приблизились двое в красных балахонах: один держал в руках предмет, управляющий металлическим ошейником, а другой размахивал короткой дубинкой, похожую на те, с которыми бандиты управлялись у Фабиана.

Первый из служителей культа с улыбкой отключил ошейник. Боль медленно отступила, и Морбиус смог встать, сдерживая захлестнувшую его ярость. Тихий внутренний голос посоветовал стоять спокойно, сохранить силы на будущее, когда они действительно понадобятся.

Однако Морбиус не послушался.

Он бросился на того, кто сжимал в руке пульт управления ошейником. Глупо, конечно, но Майклу уже было все равно.

Служитель удивленно моргнул, пораженный скоростью вампира, и попытался нажать на кнопку, включить ошейник, но нескольких капель крови чудовища оказалось достаточно, чтобы наполнить Морбиуса энергией – он стремительно налетел на краснобалахонника и одним движением свернул ему шею.

Шейные позвонки глухо треснули, и вампир удовлетворенно ухмыльнулся, однако ему в бок ударил новый разряд тока – второй служитель ткнул в ребра короткой дубинкой-шокером. Не в силах сдержать крика боли, Морбиус упал на колени и уронил голову в грязь.

Проваливаясь во тьму беспамятства, Майкл смотрел на огни. Толпа взревела, а потом все звуки, стихая, отступили, и воцарилась полная тишина.