Космонавт. Том 3

Глава 17

Я подбросил очередную охапку веток в костёр, наблюдая, как искры весело взмывают в нагретый летним солнцем воздух, смешиваясь с ароматом дыма и хвои. День выдался ясным и безветренным. Поэтому вода в Истринском водохранилище была сегодня абсолютно неподвижна, отражая, как зеркало, безоблачное синее небо. В котелке на треноге уже вовсю булькала уха.

Я улыбнулся, осознавая забавное стечение обстоятельств. Раньше я терпеть не мог такие вот «дикие» вылазки на природу. Палатки, спальники, комары, необходимость мыться в ледяной воде — всё это казалось мне адской мукой.

Жена и дочь, напротив, обожали походы. Они исходили вдоль и поперёк всё Приэльбрусье. Я же предпочитал отдыхать в комфорте, лишь изредка выбирался на природу.

В прошлой жизни я бы в это время уже пялился в экран смартфона, листая ленту соцсетей или отвечая на рабочие сообщения, даже отдыхая на курорте. Ирония судьбы была в том, что потребовалось оказаться в эпохе, где о цифровом буме и не слышали, чтобы в полной мере ощутить истинный комфорт: простоту человеческого общения, вкус еды, приготовленной на костре, и тишину, нарушаемую только щебетом птиц и смехом друзей.

Вместо модных трекинговых палаток у нас были тяжёлые брезентовые полотнища и деревянные колышки, которые вечно уходили в песок. Продукты хранились не в пластиковых контейнерах в переносном холодильнике, а в простых авоськах, подвешенных на сук дерева подальше от муравьёв. И напитки мы охлаждали в воде. А вместо удобного мешка углей для мангала мы с Ваней и Володей вчера несколько часов собирали хворост.

Да, я потерял технологический прогресс, но приобрёл нечто большее. Умение быть здесь и сейчас и наслаждаться этим.

— Серёга, ты идёшь? — раздался окрик, прервавший мои размышления.

Я обернулся и увидел маячившего неподалёку Володю. Кстати, о нём. За полгода он здорово изменился. Сбросил лишний вес, подтянулся, стал более уверенным и ответственным. Видимо, должность старосты группы придала ему необходимый пинок для изменений.

— Иду! — крикнул я в ответ, поднимаясь на ноги и отряхивая ладони от коры.

Надо отметить, что наша поездка из тихой семейной как-то сама собой превратилась в шумный и весёлый выезд большой компанией. Сначала мать предложила позвать с собой Катю и её родителей. Отец поддержал, сказав, что у него будет отличная компания для рыбалки в лице Георгия Павловича. Затем мы посовещались и было принято решение позвать с собой и Ваню с Наташей.

Я же подумал и предложил пригласить ещё и дядю Борю с Иваном Семёновичем. Оба одинокие и оба довольно близкие нашей семье люди. К тому же я обещал, что познакомлю Ивана Семёновича с Катей.

Вечером того же дня мне позвонил Володя, как чувствовал. Он пригласил меня к нему на дачу, где как раз гостили парни из аэроклуба — Миша Зайцев и Саша Рыков. Я, недолго думая, предложил им присоединиться к нам. В итоге на берегу Истринского водохранилища теперь расположился небольшой палаточный городок.

Приехали мы вчера. Пока поставили палатки, пока натянули тент от возможного дождя, пока собрали хворост для костра, пока оборудовали импровизированную «кухню» и место для отдыха, вот и вечер наступил.

За день все изрядно вымотались, но настроение у нас было прекрасное. Мы пожарили на костре шашлык и овощи, пообщались и даже сыграли в «Крокодила». Правда, мне пришлось долго объяснять суть игры, потому что никто о ней слыхом не слыхивал. В общем, вечер прошёл весело и спать улеглись поздно. Не знаю кому как, но мне засыпалось очень сладко под убаюкивающий шёпот волн и треск потухающих углей. Я практически сразу провалился в сон и отлично выспался.

С утра было решено, что сегодня мы будем варить уху. Иван Семёнович ответственно заявил, что поездка на природу к водоёму без ухи не считается. Ну а мы не стали спорить. Уху любили все. Особенно если её будет готовить кто-то другой.

Главными добытчиками рыбы были назначены мой отец и Георгий Петрович, как самые заядлые и опытные рыбаки в нашей компании. Впрочем, это не их не расстроило ни на грош. Заря только начала заниматься, а они уже сидели на берегу с удочками, в полном молчании «медитируя» на водную гладь.

Мама и Нина Павловна, настругав салаты, с чистой совестью устроились на расстеленных покрывалах недалеко от воды и загорали. Краем уха я слышал отголоски их разговора. Обсуждали они какую-то свежую статью в «Работнице».

Ну а Катя и Наташа под руководством Ивана Семёновича, были нашими походными поварами. Как раз сейчас они сидели у костра и внимательно слушали наставления Ивана Семёновича о премудростях приготовления настоящей ухи и как правильно рыбу коптить нужно.

А у нас с парнями намечалось состязание. Я, Ваня, Володя, Миша, Саша и дядя Боря условились сыграть в футбол. Три на три по упрощённым правилам. Володя, как главный инициатор, с гордостью предоставил нам свой потрёпанный кожаный мяч, который он, наверное, хранил с детства.

Наконец, я добрался до нашего импровизированного футбольного поля и окинул взглядом собравшихся. Ворота мы обозначили двумя кучами брошенных свитеров и курток примерно в трёх-четырёх метрах друг от друга. Поле было неровным, с кочками, но для нас это не имело никакого значения. Важен был процесс.

— Кто на кого? — спросил Саша, подбрасывая мяч и ловя его.

Решили кинуть жребий. В итоге в моей команде оказались Ваня и Миша Зайцев. Против нас играли Володя, Саша и дядя Боря, который, несмотря на свой возраст, горел азартом не меньше нашего.

— Ну, пацаны, давайте покажем им, как надо в футбол играть! — крикнул Ваня, потирая руки и горячась.

— Это вы-то нам покажете? — возмутился дядя Боря, вступая в игру. — Да я в футбол играл уже тогда, когда ты у папки в штанах был!

Ваня в ответ оскалился в довольной улыбке: провокация удалась. Игра закипела мгновенно. Кто-то кричал, требуя пас, кто-то ругался на себя за промах, кто-то хрипло смеялся, падая в попытке отобрать мяч.

Дядя Боря и в самом деле оказался умелым игроком. Несмотря на свои годы, действовал он с умом, с хитринкой, отдавал неожиданные пасы и здорово читал игру.

Счёт стал меняться. То они забивали гол, то мы. Я забил один, сделав хороший проход по краю и ударив с неудобной левой. Ваня, прорвавшись сквозь двух защитников, мощно вкатил второй.

Я поймал мяч на грудь, обвёл одного соперника, потом второго, и уже занёс ногу для удара, как в последний момент меня кто-то толкнул в бок. Я полетел на землю, смешавшись с клубком таких же задыхающихся от смеха и усилий тел.

— Фол! — завопил Ваня.

— Какой на фиг фол! — возразил Рыков. — Чистая игра!

— Да вы что, с дуба рухнули? Он же его чуть не прибил!

Спор продлился минуты три, пока все не выдохлись и не сели на траву, давясь от смеха. Никакого гола так и не засчитали, но нам было уже и на гол плевать.

— Ох, ребята… Я, кажется, лет десять с футболом не пересекался… — Прохрипел дядя Боря.

— Дядя Боря, а вы молодец! — Похвалил его Ваня. — Таран просто!

Мы полежали так с минуту, глядя в высокое синее небо. Потом поднялись, отряхнулись и решили сыграть до трёх голов. Выиграли мы, забив красивый гол в совместной атаке: я отдал пас на Ваню, он сделал скидку на Мишу, и тот аккуратно прокатил мяч в угол.

Покончив с футболом, мы побрели обратно к лагерю, весёлые, уставшие и невероятно довольные. От костра уже вовсю тянуло невероятно аппетитным запахом готовой ухи. Иван Семёнович, как заправский полевой повар, уже разливал её по алюминиевым мискам.

— А ну, футболисты, мыться! — Крикнула нам мать, когда увидела, что мы собираемся приступить к еде. Они с Ниной Павловной как раз в этот момент подошли к костру. — Потом есть будете!

Вернувшись после купания, я взял из рук Кати свою миску. Бульон был прозрачным, золотистым, с ароматом дыма и зелени. Я отломил кусок хлеба, поднёс ложку ко рту и хлебнул.

— Ну как? — спросил Иван Семёнович, присаживаясь рядом на корточки.

— Божественно, — честно ответил я. — Пальчики оближешь.

Ели мы молча. Солнце постепенно клонилось к закату, подкрашивая воду в багровые тона. Миша достал гитару, и вскоре послышались первые, негромкие переборы струн.

Я отнёс пустую миску к «мойке» — ведру с водой — и вернулся к костру.

Со временем гитара начала переходить из рук в руки. Пели мы разное: кто-то исполнял лиричные, задушевные песни, кто-то заводил бодрые туристские. Но подпевали все без исключения. Даже те, кто не знал слов.

Я решил не отставать от коллектива. Взял гитару и, настроив её под себя, заиграл всем знакомый мотивчик, а затем запел:

Ты сегодня мне принёс

Не букет из алых роз,

А бутылочку «Столичную».

Заберёмся в камыши,

Надерёмся от души.

И зачем нам эти ландыши?

Пока пел, я смотрел на отца, который заулыбался, как только я начал петь этот куплет. Я не знал наверняка, в курсе ли в 65-м обычные люди, откуда появился дополнительный куплет в этой песни. Поэтому не стал ничего говорить ни до, ни после.

Но, если судить по реакции отца, он прекрасно знает, что автором куплета является Попович Павел Романович — один из первого набора космонавтов. Ему даже из-за этого остальные космонавты прозвище «Ландыш» дали.

Сам Павел позднее вспоминал, как двенадцатого апреля 1961 года при запуске корабля «Восток-1» с Юрием Гагариным на борту возникла непредвиденная задержка — обнаружилась негерметичность люка.

Пока технические специалисты устраняли неполадку, Гагарин, находившийся уже в кабине, попросил включить ему музыку. Со слов Поповича, который поддерживал с ним связь из ЦУПа, он уточнил тогда по поводу песни: «Юр, может, „Ландыши“?»

Это вызвало взрыв смеха у всех присутствовавших, отлично знавших неофициальный вариант этой песни, который Павел Романович тут же и продекламировал в микрофон.

Закончив петь, я передал гитару Мише, который потянулся к инструменту с явным желанием продолжить музыкальную часть вечера. Катя легонько тронула меня за локоть и кивком пригласила пройтись. Мы отошли от костра, оставив компанию горланить очередную походную песню.

Мы шли молча воль берега несколько минут, наслаждаясь прохладой и тишиной, нарушаемой лишь плеском воды и доносящимися обрывками песен.

— Наташа предложила мне быть свидетельницей на их свадьбе, — наконец проговорила Катя, ловя мою руку своей.

— Вот как? — я улыбнулся в темноте. — Значит, нам с тобой предстоит ответственная миссия. Теперь мы официально в одной «свадебной команде».

Она тихонько рассмеялась, будто колокольчики прозвенели.

— Представляешь, какие нас ждут хлопоты? Выкуп невесты, конкурсы, тосты…

— О, не волнуйся насчёт конкурсов, — я слегка сжал её пальцы. — У меня есть… ну, скажем так, большой опыт наблюдения за подобными мероприятиями. Придумаем что-нибудь оригинальное.

— Я подарю им куклу на машину из своей коллекции, — добавила Катя. — Это должна быть особенная кукла для особенного дня.

Мы ещё немного побродили по берегу, обсуждая возможные сценарии для свадьбы. Было приятно говорить с Катей о чём-то простом и земном после стольких месяцев напряжённой учёбы. Хотя с ней и молчать было приятно.

Когда мы вернулись к костру, разговор там принял неожиданный оборот. Ребята из аэроклуба горячо обсуждали возможность полётов на Луну. Володя с Сашей строили предположения о сроках первой высадки, Миша рисовал палкой на песке схему ракеты.

— Думаю, до семидесятого года точно слетаем! — уверенно заявлял Володя.

— Да куда там, раньше семидесятого не получится, — возразил Саша. — Технологии ещё те…

Мой отец и Георгий Петрович тоже участвовали в беседе, хотя и высказывались более осторожно, общими фразами. Я присел на бревно рядом с Катей и присоединился к разговору.

— Знаете, а ведь мы пока многого не знаем о Луне, — начал я, аккуратно подбирая слова. — Вопрос не только в том, как до неё долететь, но и в том, что мы там будем делать. Какая там почва? Выдержит ли она посадку модуля? А если там есть вещества, с которыми наши скафандры не справятся? Например, песок… или пыль. И если они там есть, то вряд ли они обтёсываются ветром и водой так же, как на Земле, потому что атмосферы разные. Если я прав, значит, края острые, а это наверняка навредит механизмам и будет намертво въедаться в ткань. По аналогии с шахтёрами, только во много раз хуже.

Володя в ответ на это беззаботно махнул рукой:

— Наши учёные что-нибудь да придумают! Я в этом даже не сомневаюсь.

Но я заметил, как мой отец и Георгий Петрович задумались. Их взгляды стали серьёзными, профессиональными. Отец что-то тихо сказал Георгию Петровичу, и тот кивнул.

Разговор постепенно иссяк. Мы доели остатки мяса, попили чаю и начали расходиться по палаткам. Я ещё немного посидел у догорающего костра, глядя на угли и думая о том, как бы начать завтра разговор с отцом на тему его работы, а потом и сам отправился на боковую.

Проснулся я на рассвете, когда первые лучи солнца едва коснулись верхушек деревьев. Выполнил свой обычный комплекс упражнений и отправился на пробежку вдоль берега. Воздух был свежий, прохладный, а виды открывались шикарные. Благодать и благолепие — иначе и не скажешь.

Возвращаясь к лагерю, я заметил в отдалении от нашего лагеря одиноко стоящую фигуру отца. Он неподвижно стоял у воды и задумчиво смотрел на водную гладь, уже начинающую розоветь в лучах восходящего солнца.

— Доброе утро, — сказал я подходя.

Отец слегка вздрогнул от неожиданности и повернулся ко мне, выныривая из своих мыслей

— А, Сергей… Доброе. Раненько ты сегодня.

— Привычка, — пожал я плечами. — А ты что так рано? Не спалось?

Он вздохнул, снова глядя на воду.

— Да так, мысли разные… Не спится в общем.

Помолчали. Я поднял с земли плоский камень и запустил его «лягушкой» по воде. Камень подпрыгнул три раза и утонул.

Отец, неожиданно, заговорил, не поворачивая головы в мою сторону:

— Неплохие мысли ты вчера высказывал… насчёт Луны.

Я лишь пожал плечами, поднимая очередной камень. Запустил его. На этот раз получилось четыре прыжка. Это хорошо, что отец сам начал говорить на нужную мне тему.

— Ты это всерьёз о космонавтике? О Луне? — спросил отец, поворачиваясь ко мне.

Я спокойно встретил его взгляд и кивнул, совершенно серьёзно.

— Да. Всерьёз. Я такими вещами не шучу.

Он посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, как будто видел впервые. Потом медленно кивнул.

— Теперь вижу… — отец сделал паузу, будто подбирая нужные слова. — Когда ты в детстве и в подростковом возрасте говорил о космосе, я думал, это временное увлечение. Мальчишеская мечта. Но на дне рождения Кати я слушал, о чём и как ты говорил с… с дядей Серёжей. И вчера вечером я убедился, что это у тебя всерьёз и надолго.

Он помолчал, глядя куда-то вдаль, где солнце уже поднималось над деревьями.

— Ту информацию, которой ты оперируешь… её не всегда в газетах и журналах найдёшь. Нужно постараться, чтобы найти. — Он снова испытующе посмотрел на меня, и в его взгляде я прочёл немой вопрос.

Я сохранил невозмутимое выражение лица, делая вид, что не уловил скрытый смысл его слов. Поднял ещё один камень, тщательно прицелился и запустил его по воде. Камень подпрыгнул пять раз, оставляя за собой расходящиеся круги.

— Просто интересуюсь, — сказал я наконец, глядя на воду, а не на него. — Когда тебе что-то по-настоящему интересно, всегда найдёшь способ узнать больше.

Отец ничего не ответил. Мы продолжили стоять в тишине, наблюдая за восходящим солнцем. Молчание затянулось, и я уже подумывал оставить отца наедине с его мыслями и вернуться в наш лагерь, как он неожиданно заговорил:

— Ты понимаешь, насколько это сложно? — Сказал он это тихо, на грани шёпота. — Попасть в команду… Особенно сейчас, когда основной состав уже набран. — Он подался мне навстречу. — И это я ещё не говорю о твоём возрасте. Тебе нужно будет совершить нечто выдающееся, чтобы тебя заметили.

Я согласно кивнул, поднимая с земли ещё один плоский камень.

— Понимаю. У меня есть план. И я намерен чётко следовать ему.

Взгляд отца изменился, в нём проявилась не просто отцовская забота, а профессиональная оценка. В уголках его глаз наметились небольшие морщинки-лучики — первый признак отцовской улыбки.

— План… — произнёс он задумчиво. — План — это замечательно. — Он сделал паузу, как бы взвешивая свои следующие слова. — Как отец… я постараюсь тебе помочь. У меня есть пара знакомых ещё со времён учёбы, которые…

Я понял, что отец снова собирался уйти в дежурные отговорки, поэтому я решил рискнуть и перебил его, глядя прямо в глаза:

— Ты ведь ракеты проектируешь, так? Или не проектируешь, но точно связан с КБ. Я всё верно понял?

Отец замялся. Я видел, как в нём борются желание сказать правду и годами выработанная привычка к секретности. Его пальцы непроизвольно сжались в кулак.

Я решил дожать. Нужно было ковать железо, пока горячо.

— Да брось, отец. Мы здесь одни, — я обвёл рукой пустынный берег. — Или ты думаешь, твой сын пойдёт на своего же отца донос строчить? Разве ты таким меня воспитал?

Отец резко мотнул головой, и в его глазах мелькнула обида. Не на меня, а на саму возможность такого предположения.

— Нет. Я так не думаю, — буркнул он.

— Тогда в чём проблема? — Я смягчил тон. — Я не прошу разглашать информацию о секретных разработках. Я понимаю, как это серьёзно. — Я выставил вперёд ладонь с плоским камешком. — И понимаю, что даже у этого камня могут оказаться уши. Но хотя бы в общих чертах можешь рассказать?

Отец тяжело выдохнул и провёл рукой по волосам. Я понял, что оборона пала и отец готов слегка приоткрыть завесу тайны.

— Да, — наконец сказал он тихо. — Работаю. Деталей не скажу, но… — он посмотрел на меня оценивающе, — те предположения, которые ты вчера высказал… они могут кое-кого заинтересовать. Это может помочь тебе обратить на себя внимание. Сейчас нужны космонавты не просто лётчики-испытатели, но и инженеры.

Это было то, что нужно. Поэтому я не смог сдержать хитрой улыбки. Напустив на себя важный и загадочный вид, я сказал:

— По возвращении домой я кое-что верну тебе. Там ты найдёшь много любопытного. Если тебе понравились мои вчерашние рассуждения, то и эти мысли должны понравиться.

Отец удивлённо посмотрел на меня, потом с улыбкой покачал головой, раскусив мой замысел.

— Ну ты и жук, сын. Хорошо, заинтриговал. Буду ждать.

Он снова отвернулся к воде. Его плечи, на мгновение распрямившиеся, снова поникли, будто на них легла невидимая тяжесть. Я знал, что его гложет и не даёт нормально спать по ночам. Сперва я хотел промолчать, но, подумав, решил, что ему это нужно услышать. Не факт, что отцу об этом вообще кто-то говорил.

Я сделал шаг к нему и, наклонившись, проговорил полушёпотом:

— Ты не виноват, отец.

Он повернулся ко мне резко и с недоумением воззрился на меня.

— Блокнот, — пояснил я спокойно. — Я же читал его. Думаешь, я не понимаю причины твоей бессонницы? Та авария — не твоя вина. Насколько я понял, не ты был главным и не ты отдавал приказы. Наоборот, ты старался всё отменить, но тебя не послушали.

На лице отца появилась гримаса боли.

— Погибли люди, Сергей, — с тоской проговорил он. — Хорошие люди. Многие из них до сих пор приходят ко мне во снах. — Он устало потёр лицо ладонями. — Я понимаю разумом, что не виноват. Но не могу избавиться от ощущения, что должен был сделать больше, чтобы предотвратить трагедию.

Я слушал его и думал, что в каком-то смысле понимаю его чувства. Сложно терять людей — это я знал не понаслышке. Но брать на себя вину других… это было расточительно. Так никакой энергии не хватит, чтобы развиваться, совершенствоваться и не допустить в будущем подобных катастроф.

Я положил руку ему на плечо и слегка сжал.

— Пап, если постоянно жить с чувством вины, не останется сил на то, чтобы двигаться вперёд и сделать так, чтобы подобное больше не повторилось. — Я отпустил его плечо и тоже посмотрел на воду. — Нужно отпускать то, что нельзя изменить. Куда важнее сосредоточиться на том, что можно сделать сейчас. Хоть это и сложно.

Отец долго молчал, глядя куда-то вдаль. Потом медленно кивнул.

— Ты прав. Да и я сам понимаю, что пора отпустить всё. Я уже достаточно себя наказал. — Он глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул. — Пришло время двигаться дальше.

Отец замолчал. Я понял, что на этом наша беседа окончена. Поэтому я развернулся и пошёл к лагерю, оставив отца наедине со своими думами. Будет хорошо, если он победит своих внутренних демонов, которые ежедневно грызут его изнутри, лишая спокойствия и нормального отдыха. А если сам не справится, то я всегда рядом.