Космонавт. Том 3

Глава 15

Когда Катя небрежно и между делом упоминала «друзей отца», я и представить себе не мог, что один из них — это мой отец, а второй — сам Сергей Павлович Королёв. Главный конструктор СССР. Отец всей советской космонавтики.

Каков был шанс встретиться с ним вот так, запросто, в обычной московской квартире, на дне рождения девушки? Отвечу. Этот шанс стремился к значению ноль.

Катя обернулась ко мне и подмигнула.

— Сюрприз удался? — Она улыбнулась. — С папой моим ты знаком. Со своим тоже. Остались дядя Серёжа и мои подруги. Пойдём.

Да уж, сюрприз и правда удался. Я незаметно для окружающих выдохнул, собрался с мыслями и пошёл вслед за Катей, которая уже тащила меня к столу.

— Дядя Серёжа, — звонко обратилась она к Королёву. — Знакомьтесь, это Сергей. Он сейчас в Качинском учится. — Она сделала театральную паузу и с гордостью в голосе закончила: — Перед вами будущий блестящий лётчик и будущий космонавт!

Мне в этот момент очень захотелось смеяться от абсурдности ситуации и от её невероятности. Но я сдержался, лишь слегка смущённо улыбнулся, делая вид, что мне немного неловко от таких громких представлений.

Королёв вскинул брови с искренним, как мне показалось, удивлением.

— Вот как? — Произнёс он, и в его голосе прозвучала лёгкая, доброжелательная ирония. — Что ж, буду внимательно читать газеты и ждать в них появления вашего имени, Сергей.

Он привстал со стула и протянул мне руку.

— Королёв, Сергей Павлович. Очень приятно.

Я крепко пожал его руку, всем своим видом демонстрируя уверенность. А о бушующей внутри меня бури эмоций никому знать не следует. Незачем. Рукопожатие Сергея Павловича тоже было твёрдым, а ладонь оказалась шероховатой.

— Рад знакомству, — ответил без тени смущения или робости, глядя ему прямо в глаза. — Обязательно увидите моё имя в рядах космонавтов.

Я сказал это с улыбкой, но смотрел при этом на Королёва абсолютно серьёзно, вкладывая в интонацию всю уверенность в своих знаниях и навыках, какие только у меня имелись. Раз уж судьба предоставила такой шанс, нужно было выжимать из ситуации максимум. Хотя бы просто поговорить и заявить о себе.

Разжимая руку, Королёв обернулся к моему отцу:

— Вася, а ты не рассказывал, что у тебя такой серьёзный парень.

Отец, сидевший рядом, лишь пожал плечами, и на его лице мелькнула та самая, едва заметная улыбка, которую я сегодня уже видел.

— Сам порой забываю, что он такой… взрослый.

Следом я протянул руку отцу Кати, Георгию Петровичу, которого видел однажды, когда сдавал экзамены в аэроклубе.

— Здравствуйте, Георгий Петрович. Рад вас снова видеть.

Он улыбнулся, пожал мою руку, чуть более сдержано, чем Королёв.

— И я рад, Сергей. Очень рад.

Но затем он буквально развёл нас с Катей по разные стороны стола, жестом пригласив её сесть рядом с собой. Я едва сдержал усмешку.

Отцы и дочки. Для каждого отца сложно осознать, что их маленькая принцесса выросла. Я знал это не понаслышке. В моей прошлой жизни у меня тоже была дочь, и я каждого её ухажёра изначально воспринимал в штыки. Ну ничего. Я знаю, как с этим работать. На собственном опыте испытал.

Все расселись за столом. Зазвучали тосты в честь именинницы, посыпались тёплые пожелания. Стол ломился от угощений, тарелки постепенно пустели. Беседа текла неспешно и мирно.

Через некоторое время Георгий Петрович и мой отец с упоением углубились в обсуждение рыбалки: где лучшие места, какая наживка предпочтительнее и прочее.

Королёв же, большую часть времени молчал. Он сидел, слегка откинувшись на спинку стула, а его внимательный, проницательный взгляд скользил по лицам собравшихся. Иногда он что-то тихо говорил моему отцу или хозяину дома, но в общую беседу почти не вмешивалось.

В этом для меня не было ничего удивительного. Из того, что я знал о нём, у него было одно главное увлечение — космос. Да, в юности он увлекался авиацией и авиамоделированием, но сейчас все его мысли, вся его энергия были отданы ракетной технике и космосу.

Пока все беседовали, я сидел и незаметно наблюдал за ним. Он был невысокого роста, плотного телосложения, с крупными, выразительными чертами лица. Всё, как на снимках, которые я видел в прошлой жизни.

Лицо умное, немного уставшее, с глубокими морщинами у глаз и у рта. Лицо человека, который, не жалея себя, много работает и много думает. Но в этих глазах, внимательных и острых, жил какой-то особый, неугасимый огонь. Огонь одержимости своей идеей.

Если он и говорил, то непременно тихо, спокойно, но весомо. Поэтому, когда он начинал что-то рассказывать, его все внимательно слушали. В его манерах не было и тени заносчивости, лишь необъятная внутренняя сила. Он выглядел как человек, который точно знает чего хочет, и твёрдо идёт к своей цели.

Я подумал о странности этой ситуации. Вот люди сидят за столом, едят, пьют, обсуждают бытовые вопросы, рыбалку, погоду, и почти никто из них не подозревает, что рядом с ними сидит практически легенда. Главный конструктор, о котором пишут в газетах, не называя имени.

Ну, разве что мой отец и Георгий Петрович знают. Я посмотрел на них. Да, однозначно знают. Их отношение к нему, несмотря на всю внешнюю непринуждённость, было пронизано глубоким уважением.

В этот момент отец перехватил мой взгляд. В глубине его глаз мелькнуло что-то быстрое, почти неуловимое. Подозрение? Лёгкая растерянность? Он словно пытался понять, почему я так внимательно смотрю на его друга.

И тут внезапно ко мне обратился сам Королёв.

— А вы, Сергей, — произнёс он, и его тихий, немного хриплый голос заставил меня встрепенуться, — раз уж метите в космонавты, наверное, интересуетесь и американской программой? Я вот иногда в газетах просматриваю, что они там затевают. Но, признаться, мало что понимаю в этих ихних «Меркуриях» и «Джеминаях». Мне, как человеку далёкому от техники, многое непонятно. А вы как думаете? Слышали что-нибудь интересное про их космические дела?

Внутренне я усмехнулся. Ну да, конечно. Мало что он понимает. Но внешне я лишь с готовностью кивнул, откладывая вилку в сторону. Это был шанс, и я должен был им воспользоваться, оставаясь в рамках возможного для обычного курсанта.

— Ну, как же, Сергей Павлович, — начал я, стараясь говорить как можно более естественно, как рассуждал бы любой интересующийся темой человек. — В газетах пишут, конечно. Не так много, как хотелось бы, но кое-что просачивается. Их программа «Джемини», насколько я понимаю, — это отработка тех вещей, которые нужны для полёта к Луне. Выходы в открытый космос, стыковки на орбите…

Я сделал небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями.

— Вот недавно, в июне, их астронавт Уайт вышел в открытый космос. У нас, напомню, Леонов был в марте. Так что они догоняют, но мы впереди. — Я пожал плечами. — Хотя их скафандр, я слышал, устроен по-другому, не как наш «Беркут». У них там своя система… какая-то другая.

Королёв заинтересованно покивал и даже головой покачал, как бы безмолвно говоря: «Во дела!».

Я специально сделал вид, что не совсем помню детали.

— А насчёт Луны… — я продолжил, — нужна громадная и очень мощная ракета. А у них такой нет, хотя где-то, уж не помню где, слышал, что работы ведутся. Врут, наверное. Но… — я многозначительно понизил голос и подался вперёд, — если хотите знать моё мнение, то у меня есть большие сомнения, что у них всё получится в ближайшее время.

Королёв слушал меня внимательно, не перебивая, его лицо оставалось невозмутимым, лишь в уголках глаз собрались лучики мелких морщинок. То ли от улыбки, то ли от напряжения.

— Сомнения? — переспросил он с лёгким интересом. — А на чём они основаны? У них же вроде технологии неплохие. Денег не жалеют.

— Технологии технологиями, — я напустил на себя важный вид, какой только бывает у молодых людей с юношеским максимализмом. — Но Луна — это вам не околоземная орбита. Там всё гораздо сложнее. Надо и траекторию рассчитать правильно, и системы навигации создать сверхточные, и с посадкой на Луну разобраться, а потом ещё и взлететь с неё. Это же колоссальные технические задачи… Настоящий вызов.

Я со значением и гордостью добавил:

— Наши, кстати, тоже не стоят на месте. И даже опережают. Думаю, вполне понятно, кто будет первым.

Я понимал, что рискую, но не мог удержаться. Мне хотелось посмотреть на реакцию Сергея Павловича.

Королёв внимательно посмотрел на меня, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— Оптимистичные прогнозы, — произнёс он нейтрально. — Вы, я смотрю, глубоко в тему погружаетесь. Это похвально для будущего лётчика. А что вы насчёт ихних аварий слышали? Говорят, у них не всё гладко идёт.

— Слухи ходят разные, — осторожно ответил я, небрежно пожав плечами так, будто тема меня не интересует. — Где-то что-то взрывается, где-то что-то не срабатывает. Но что правда, а что вымысел — сложно сказать.

Я развёл руками.

— Это же мои предположения, скорей всего ошибочные. Я просто логически рассуждаю, исходя из того, что известно. Физику никто не отменял. Чтобы к Луне лететь, нужны совсем другие технологии, чем для полёта вокруг Земли.

Королёв кивнул, и на его губах появилась едва заметная улыбка.

— Логика — дело хорошее. И физика — тоже. — Он отхлебнул из своего стакана и снова посмотрел на меня. — Ну что ж, поживём — увидим. Может, и вправду наши первыми будут.

Он произнёс это так просто, так буднично, что никто, кроме меня, пожалуй, не мог оценить весь скрытый смысл этих слов. Для всех остальных это была просто беседа двух людей, интересующихся космосом. Но для меня это был разговор с человеком, который уже знал для себя ответ на этот вопрос и вкладывал в него всю свою жизнь.

Беседа постепенно перетекла на другие темы, но я ещё долго сидел, переваривая произошедшее. Это одна из самых сюрреалистичных встреч в моей жизни: и в этой, и в прошлой. Сидеть за одним столом с Сергеем Павловичем Королёвым и обсуждать с ним американскую лунную программу, делая вид, что не знаешь, кто он… Это было что-то невероятное.

Я поймал на себе взгляд отца. Он смотрел на меня задумчиво и, как мне показалось, с лёгким беспокойством. Но я лишь невинно улыбнулся ему и взялся за свой стакан.

Остаток вечера прошёл в лёгкой, непринуждённой атмосфере. Значимых разговоров о космосе больше не было, да я и не стремился их инициировать — переигрывать было бы глупо. Пару раз у нас с Королёвым всё же вспыхивали разговоры о самолётах. Я рассказывал о своих полётах в училище, о характеристиках самолётов и о тонкостях пилотирования.

Сергей Павлович вежливо слушал, кивал, задавал простые, будто бы дилетантские вопросы, делая вид, что мало что понимает в авиации. Он мастерски изображал человека, далёкого от техники, и только лёгкая искорка в его глазах выдавала истинное положение вещей.

Мама Кати, Нина Павловна, пару раз пошутила, обращаясь к мужу и моему отцу:

— Гриша, Вася, кажется, у вашей любимой рыбалки появился достойный соперник в лице авиации и космоса. Смотрите, как Серёж затянуло!

Все дружно рассмеялись, споры о рыбалке вспыхнули с новой силой. Атмосфера была по-настоящему домашней и тёплой.

Постепенно наша компания начала редеть. Первыми ушли подруги Кати, оживлённо обсуждая что-то своё, девичье. Вскоре поднялся и Сергей Павлович.

— Мне пора, — сказал он, глядя на часы. — Рано вставать. Спасибо за гостеприимство, Нина Павловна, Георгий Петрович. Катюша, с днём рождения ещё раз.

Он стал прощаться со всеми. Когда подошла моя очередь, он снова крепко пожал мне руку, задержал её на секунду дольше, чем того требовала простая вежливость, и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я буду следить за вашими успехами, Сергей, — сказал он с намёком.

Все вокруг снова рассмеялись.

— Вот как нужно человека приобщать к чтению газет! — Поддразнил его мой отец.

Но я уловил в словах Сергея Павловича совсем другой посыл и внутренне довольно сощурился, как кот, объевшийся сметаны. Я достиг сегодня того, к чему стремился весь вечер — привлёк внимание этого человека.

Пусть пока лишь в качестве любопытного, многообещающего курсанта. Далее нужно будет постепенно, но неуклонно усиливать этот интерес, мелькать на его горизонте почаще, демонстрировать и знания, и целеустремлённость.

Я прекрасно понимал, что попасть в отряд космонавтов — дело невероятно сложное. Для человека моего возраста и опыта так вообще на грани фантастики. Но если не рисковать и не использовать любую, даже самую призрачную возможность, то все мои планы точно пойдут прахом. А отступать я не собирался.

Мы с отцом вышли одними из последних. Ночь была тёплой, московский воздух за день пропитался запахами лета. Мы шли молча к автобусной остановке. Я размышлял о прошедшем вечере, о невероятной встрече, и в голове уже строились новые планы.

— Хорошо посидели, — наконец нарушил я тишину, как бы невзначай. — Интересные знакомства.

Отец хмыкнул, достал пачку папирос и прикурил.

— Да, — выдохнул он кольца дыма. — Рад был повидать старых друзей. С некоторыми из них очень давно не виделся.

Я засунул руки в карманы брюк и продолжил идти, глядя под ноги. Вдалеке проехала машина скорой помощи. Я поднял голову, посмотрел на её удаляющийся красный крест, а затем перевёл взгляд на отца.

— А Сергей… он чем-то болеет? — спросил я с преувеличенной небрежностью в голосе. Я хотел прощупать почву, узнать, в курсе ли отец, что Королёв болен.

Отец резко повернулся ко мне, черты его лица окаменели, а взгляд стал настороженным. Ага, значит, я попал в точку. Что-то он знает, и его это беспокоит.

— С чего ты это взял? — спросил он, и в его голосе лязгнул металл.

Я пожал плечами, изображая лёгкое смущение.

— Да так… Мне показалось. Вид у него какой-то… болезненный. Почти ничего не ел. Ему бы провериться у хороших специалистов.

Мне показалось, отец слегка расслабился, даже как будто облегчённо выдохнул. Плечи его опустились.

— Много ты понимаешь в медицине, — бросил он уже более спокойно, почти снисходительно.

Я тут же, с нарочито утрированным юношеским жаром, возразил:

— Вообще-то, понимаю! Я в книгах читал! Про симптомы разные!

Отец расхохотался, закашлялся от дыма и смеха, потом потрепал меня по плечу.

— Книги он читал! — Сквозь смех произнёс он. — Ты у нас и правда много читаешь. Я и не заметил, как ты вырос.

Я, поддерживая образ молодого и немного обидчивого максималиста, буркнул:

— Да куда тебе заметить такое. Ты вечно на работе.

Отец посмотрел на меня, и его смех тут же стих. В глазах мелькнула вина.

— Работа такая, сын, — затушив папиросу, сказал он и повторил: — Работа такая.

Дальше мы шли молча. Я внутренне анализировал этот короткий диалог. Вроде бы получилось слегка разрядить атмосферу и отвести от себя возможные подозрения. Интуиция у отца, конечно, острейшая. Он нутром чует, что что-то не так, что я знаю больше, чем должен. Но, кажется, моя игра в наивного, но начитанного юношу сработала. По крайней мере, сейчас.

Вскоре подошёл наш автобус. Мы зашли, сели на соседние сиденья. Отец почти сразу же откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза, быстро погрузившись в лёгкую дремоту. Я не стал его будить. Он тоже выглядел уставшим. Лишь когда мы подъехали к нашей остановке, я тихо тронул его за плечо.

— Приехали, пап.

Он вздрогнул, открыл глаза, мгновение смотрел непонимающе, а потом спохватился.

— Ага… Спасибо.

Мы вышли из автобуса и пошли по знакомой улице к дому. Я решил задать вопрос, который крутился на уме весь вечер:

— А почему ты домой не заехал? Мать ждала.

Отец вздохнул, поправил сумку, которую нёс в руке.

— Да я с корабля на бал, сын. Времени не было заскочить. Вот, — он показал на сумку, — с вещами таскаюсь.

Больше мы не разговаривали, пока не дошли до самого подъезда. Тут отец неожиданно остановился, снова достал пачку папирос, прикурил и, запрокинув голову, посмотрел на звёздное небо.

Я остановился рядом и последовал его примеру — посмотрел на небо. Оно было ясным, усыпанным бесчисленными искорками звёзд. Где-то там, высоко-высоко, был космос. Моя цель.

— Знаешь что, сын? — Вдруг произнёс отец, не отрывая взгляда от неба.

— М? — Откликнулся я.

— А давай махнём на выходные за город. Всей семьёй. На речку. Можешь друзей своих позвать. Катерину. Что скажешь?

Я посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Это было совершенно непохоже на него. Я вздёрнул бровь.

— Серьёзно?

Он, наконец, оторвался от созерцания звёзд и посмотрел на меня.

— Абсолютно, — ответил он. — Что, не нравится идея?

— Нравится, — заверил его я. — Просто… неожиданно. Не помню, когда ты такое предлагал.

Отец снова отвернулся, сделал последнюю затяжку и бросил окурок, раздавив его каблуком.

— Устал я, — просто сказал он. — На речку хочу. Лето же. Отдохнуть надо.

Я пожал плечами, соглашаясь и с этими его словами.

— Идея здравая, — отозвался я. — Шашлыки, рыбалка, костёр, уха, песни под гитару… Это ли не счастье?

Отец хрипло рассмеялся, и в этом смехе впервые за вечер я не услышал и капли напряжения.

— Именно оно, сынок. Именно оно. Пойдём, а то мать уже, наверное, заждалась.

Он развернулся и зашагал к подъезду. Я на секунду задержался на пороге, бросив последний взгляд на звёздное небо.

Сегодняшний день подарил мне невероятную встречу с мечтой всей моей прошлой жизни и… странный, но такой важный разговор с отцом.

Впервые с момента моего «перерождения» здесь, в этом времени, у нас состоялся по-настоящему нормальный, почти отечественно-сыновний диалог. Появились даже совместные планы. И эти изменения, это наметившееся потепление между нами, мне определённо нравились.

Что ж, посмотрим, куда это всё приведёт.

А ещё я окончательно осознал, то, что до сих пор принимал, но не до конца в это верил. В этой новой жизни я обрёл не только цель, но и нечто большее. Нечто очень простое и очень важное. То, чего у меня не было в прошлой жизни — безусловную любовь родителей.