Космонавт. Том 3

Глава 10

Я придвинулся поближе к Орлову, чтобы лучше слышать ответы Грачёва. Но на другом конце провода возникла долгая пауза. Слишком долгая. Казалось, даже сквозь пластик трубки я расслышал, как завертелись шестерёнки в голове Грачёва. Вероятно, он обдумывал возможные темы для беседы и что может последовать после этого.

Наконец, послышалось короткое покашливание, и после трубка разразилась ворчливым голосом Грачёва:

— Орлов? Чего тебе? И что это за… важный вопрос такой, что ты решил побеспокоить меня?

Голос Грачёва из ворчливого постепенно становился холодным и сухим. От прежнего замешательства не осталось ни следа. Наверное, Михаил Валерьянович ждал другого звонка, но, услышав в трубке голос Орлова, потерял к беседе всякий интерес.

Орлов тоже уловил перемены в голосе Грачёва. И это его разозлило. Я видел, как его пальцы чуть сильнее сжали трубку, а на скулах заходили желваки. После короткой паузы он произнёс ровным, лишённым всяких эмоций голосом:

— Я хотел поговорить о компромате, Михаил Валерьянович. О компромате, который я собирал всё время, пока работал… — Орлов на мгновение сбился, но тут же продолжил: — Под вашим началом. И у меня получились довольно подробные записи.

Тишина на другом конце провода стала почти осязаемой. Казалось, даже помехи на линии замерли. Я тоже задержал дыхание, наблюдая за Орловым. Его взгляд сейчас был устремлён куда-то вдаль, поверх крыш домов, видимых через стекло будки. Только лёгкое подрагивание скулы выдавало внутреннее напряжение.

Одновременно с этим я представил Грачёва, со злостью сжимающего трубку в своём кабинете или в прихожей. Наверняка с его лица слетела вся самоуверенность, а мозг принялся лихорадочно перебирать варианты выхода из сложившейся ситуации.

— Что ты мелешь⁈ — Прозвучал резкий и полный ярости голос Грачёва. А ещё в нём я услышал то, что и планировал услышать — первые проблески настоящего страха. — Какой компромат? О чём ты говоришь, Орлов⁈

Пётр Игоревич проигнорировал тон собеседника, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он ответил спокойно, слегка флегматично:

— Михаил Валерьянович, я говорю о компромате, который я собирал, пока работал с вами. У меня имеется записная книжка, которая полна интересных деталей: суммы, даты, фамилии… те, что вы предпочитали не афишировать. Если эти записи попадут куда надо, то, думаю, там найдётся много любопытного. Достаточно, чтобы вопросы возникли не только у парткома. И я намерен передать их Громову, а он…

Он сделал небольшую паузу, словно давая словам осесть в мозгу Грачёва. Я мысленно аплодировал самообладанию лейтенанта. Он здорово отыгрывал свою роль.

— Но, — продолжил Орлов, — как я погляжу, вам это не интересно. Прошу прощения за беспокойство. Прощайте.

Резким движением руки Орлов убрал трубку от уха и направил её к рычагу. Я заметил в глазах лейтенанта промелькнувшую тревогу. Этот момент был решающим и скользким: клюнет Грачёв или нет. Поэтому Орлов не торопился, давая собеседнику лишние секунды на осознание. И не ошибся.

— Постой! — Послышался взволнованный голос из трубки. — Петя! Постой!

Орлов замер. Его взгляд метнулся ко мне. Впервые за весь разговор на его лице появилась лёгкая улыбка. Он медленно поднёс трубку обратно к уху, но отвечать не спешил.

Голос Грачёва, когда он заговорил снова, претерпел разительную перемену. Из него исчезла ярость, испарилось пренебрежение. Теперь в нём слышалась вымученная сердечность. Он явно пытался вернуть разговор в русло «своих» отношений:

— Зачем так спешить? — Заискивающе проговорил Грачёв. — Не чужие же друг другу люди. Алло? Петя? Ты слышишь?

— Я вас слушаю, Михаил Валерьянович, — сухо ответил Орлов.

— Ну вот… — Грачёв снова затянул паузу, видимо, собираясь с мыслями и подбирая слова. — Объясни толком. Что за записи? О чём речь? И с чего это ты вдруг решил их… Громову отдать? — Он произнёс мою фамилию с заметным отвращением.

Вопросы сыпались на Орлова как из рога изобилия. Грачёв усиленно пытался понять мотивы лейтенанта. А ещё он хотел выведать, что было известно Орлову. И, конечно же, он не упустил шанс напомнить, что это именно он некогда оказал семейству Орловых услугу. Но этим он сделал только хуже.

Пётр Игоревич вздохнул так, чтобы этот вздох хорошо был слышен в трубку.

— Выбора у меня не было, Михаил Валерьянович, — с показной обречённостью в голосе проговорил Орлов. — Ситуация вынудила. Вы меня в эту кашу втянули, а потом бросили, как отработанный материал. Когда грянет гром, я окажусь крайним. А Громов… он человек с принципами. И связями. Он знает, куда с этим идти.

Орлов говорил уверенно, искусно смешивая ложь и истину.

— Я предпочёл подстраховаться. Отдам и… исчезну с глаз долой.

— Подстраховаться… — Грачёв протянул это слово с непонятной интонацией. В его голосе зазвучала язвительная усмешка. — То есть решил сдать меня, Петя?

Дождавшись, когда собеседник умолкнет, Орлов нехотя проговорил, словно колеблясь:

— Но… я могу рассказать вам, когда и где будет проходить эта передача. Точные время, место и дату. За вознаграждение.

Грачёв молчал. Потом послышался короткий, похожий на смешок, звук.

— Не ожидал я такого от тебя, лейтенант, — прозвучало из трубки. Голос Грачёва снова изменился, в нём появились нотки циничного восхищения и… облегчения. — Всё-таки образумился и решил продать пацана? Интересный поворот.

Орлов поджал губы. Между его бровей пролегла хмурая складка, но голос его остался таким же ровным, без тени оправдания или стыда:

— Времена нынче такие, Михаил Валерьянович. Жене нужны наряды, а дочке… — он помолчал и посмотрел на меня, — … а дочке лечение. Дорогое лечение. На одну лейтенантскую зарплату не вытянешь. Приходится искать варианты.

Из трубки донеслось негромкое, понимающее хмыканье.

— Да… Лечение… Семья… — пробурчал Грачёв. В его голосе внезапно появилась капля снисходительности, почти сочувствия. Циничного, но всё же. — Это весомый аргумент, Петя. Семья — это святое. Ладно. Согласен на твои условия.

Грачёв снова замолчал. В трубке что-то зашуршало. Когда он заговорил, тон его в очередной раз претерпел изменения. Теперь он звучал деловито и расчётливо.

— И сколько же ты хочешь за… информацию? Сколько тебе нужно, чтобы покрыть твои… нужды?

Я довольно улыбнулся и слегка хлопнул Петра Игоревича по плечу. Торг начался. Как мы и договаривались, Орлов назвал сначала заоблачную сумму. Грачёв в ответ фыркнул и ожидаемо назвал смехотворно низкую.

Я наблюдал, как в процессе торга менялось лицо Орлова. На нём появилось брезгливое выражение. Видно было, что ему противен и Грачёв, и этот торг. Но при этом голос его приобрёл стальные нотки, и он ничем не выдал себя.

Он уверенно парировал доводы Грачёва, ссылаясь на уникальность информации и степень риска. Грачёв же ворчал о наглости юнцов, но ставку всё же поднимал.

— … это уже грабёж средь бела дня, Орлов! — доносился из трубки раздражённый голос Грачёва с примесью досады. Ему отчаянно не хотелось платить, а надо было.

— Риск, Михаил Валерьянович, — отвечал Орлов. — Риск огромный. Я подставляюсь первым. А информация… она стоит того. Гарантия вашей свободы. Или длительного отпуска за государственный счёт. Выбирайте.

Грачёв пытался давить, напоминая о «старой дружбе», говорил о том, что «мы же свои люди», но Орлов был непреклонен. Он не просил, а требовал плату за услугу.

В какой-то момент я заметил на углу незнакомца. Человек стоял в отдалении и пристально наблюдал за нами. Из-за расстояния и надвинутой на лицо кепки, я не мог рассмотреть лица.

Поэтому, дав знак Орлову, что скоро вернусь, я вышел из телефонной будки. Но стоило мне сделать несколько шагов, как незнакомец шустро юркнул за угол дома. Я перешёл на бег. Но, когда я добежал до угла, там уже никого не было. Наблюдатель словно в воздухе испарился.

Вернувшись к Орлову, я махнул ему рукой, обозначая своё присутствие, но внутрь заходить не стал. Мне хотелось побыть на свежем воздухе и прикинуть, кем мог быть этот человек и зачем он следил за нами. Встав в шаге от будки, я прислонился к тёплой от солнца кирпичной стене соседнего дома и уставился на дорогу.

Шум редких проезжающих машин отвлекал меня от мыслей о неизвестном наблюдателе. Если это был тот, о ком я думаю, тогда он опоздал и его слежка лишена смысла. А если нет, тогда кто? Один он или у него есть напарники?

Я внимательно вглядывался в лица прохожих. Но ничего необычного не замечал. Все они были погружены в свои заботы и мысли. Никто из них не обращал на нас внимания.

Наконец, Орлов махнул мне рукой, и я, оттолкнувшись от стены, вернулся в телефонную будку. По всей видимости, цифры у них сошлись и они о чём-то договорились.

Сумма оказалась значительной, насколько я понял из дальнейшего разговора. У меня сложилось впечатление, что Грачёв боялся того, что Орлов мог просто положит трубку, и поэтому не стал артачиться.

— Ладно, — сдавленно проговорил Грачёв. И хоть в его голосе и слышалось недовольство, но было в нём и удовлетворение от достигнутой договорённости. — Договорились. Только смотри, Орлов, если это мура… Ты меня знаешь.

— Знаю, Михаил Валерьянович, — сухо ответил Орлов. — Прекрасно знаю. — Он выдержал драматическую паузу, не в силах удержаться от того, чтобы в очередной раз не потрепать нервы собеседника. — Ладно, записывайте адрес и место встречи…

Орлов начал диктовать.

— До связи, Михаил Валерьянович, — попрощался в конце Орлов и положил трубку.

Несколько секунд он неподвижно стоял, глядя на телефонный аппарат, потом медленно повернулся ко мне и устало провёл ладонью по лицу. Разговор дался ему нелегко.

— Ну что, Сергей? — спросил он тихо, выходя из будки и вдыхая свежий воздух. — Похоже, поверил.

Я кивнул, оглядывая пустынную улицу. Лейтенант блестяще отработал свою часть плана. Рыба заглотила наживку. И теперь где-то там, в городе, Михаил Грачёв сейчас лихорадочно обдумывал только что услышанное, строил свои планы, отдавал приказы.

В то, что он будет играть честно, я не верил ни на мгновение.

Мы медленно пошли обратно к госпиталю. Орлов шёл, опираясь на костыль, и о чём-то усиленно размышлял.

— А если он почует неладное? — Проговорил он спустя несколько минут раздумий. — Или не придёт?

— Придёт, — уверенно сказал я. — Злость и страх — плохие советчики. Он слишком хочет эти записи. И слишком боится, что они попадут не в те руки. Он придёт.

Впереди показались ворота госпиталя. Орлов остановился и повернулся ко мне:

— Ладно. Я буду в назначенном месте в нужный час. С пустым конвертом, для вида. Дальше… Как карта ляжет, — проговорил он и протянул руку.

Пожав его руку в ответ, я сказал на прощание:

— До встречи, Пётр Игоревич. Всё пройдёт по плану. Даже не сомневайтесь.

Он кивнул и, развернувшись, заковылял по асфальтовой дорожке к корпусу. Я смотрел ему вслед и думал о том, что теперь всё зависит от того, как поведёт себя Грачёв в назначенный час и хорошо ли я подготовил ловушку.

Дом Грачёва.

Волгоград.

Тяжёлая трубка телефона с глухим стуком легла на рычаги аппарата. Звук гудков окончательно смолк, оставив в просторном кабинете Михаила Валерьяновича Грачёва гнетущую тишину, нарушаемую лишь мерным тиканьем настенных часов да собственным тяжёлым дыханием.

Он не отходил от стола, так и стоял, вцепившись пальцами в его кромку и тупо уставившись невидящим взглядом в стену, где висела карта области.

Орлов… Петька… Маленький лейтенантишка… Как он посмел⁈

Слова, только что услышанные из трубки, эхом отдавались в его черепе, смешиваясь с яростью и холодным, липким страхом.

Компромат? Записи? Вознаграждение?..

Михаил Валерьянович мысленно перебирал возможные моменты, когда мог допустить оплошность.

Мысль о том, что этот тихий лейтенант годами вёл записи, фиксировал каждую операцию, каждую передачу, каждый неофициальный разговор вызывала не просто гнев, а животный ужас, смешанный с неверием. Неужели он просчитался? Дал слабину? Допустил, чтобы под носом у него велась такая работа?

Да, Орлов был у него на крючке… Да, он использовал его, как и других. Но чтобы этот тихий червяк оказался таким проходимцем? Чтобы он осмелился ещё и угрожать? Да ещё и кем? Громовым? Этим выскочкой-курсантом⁈

Внезапно оцепенение сменилось взрывом бешенства. Грачёв резко размахнулся и со всей дури ударил кулаком по массивной деревянной столешнице.

БАМ!

Удар вышел неудачным. Костяшки врезались в острый угол массивной пепельницы из тёмного стекла. Острая, жгучая боль пронзила руку.

Грачёв взвыл, инстинктивно втянув воздух сквозь зубы и прижав повреждённую руку к груди. Он поднёс кулак к глазам. На костяшках пальцев виднелись рваные ссадины, из которых сочилась кровь.

Боль была жгучей, но она лишь подлила масла в огонь его ярости. С диким, звериным выражением лица он приложил окровавленную руку ко рту и грубо, с отвращением слизнул тёплую, солоноватую кровь.

— А-а-аррргх! — прошипел он сквозь зубы, вытирая губы тыльной стороной запястья.

Он вскочил с кресла, задев его ногой так, что оно отъехало с пронзительным скрипом по паркету, и начал метаться по кабинету. Он ходил от окна, зашторенного плотной тканью, к двери и обратно, как загнанный зверь в клетке. Он не замечал ни дорогих ковров под ногами, ни книжных шкафов. Видел только наглое лицо Громова с его самодовольной ухмылкой, и слышал спокойный голос Орлова.

— Да как он посмел⁈ — Грачёв хрипло бубнил себе под нос. — Червь! Ничтожество! Шантажировать меня…

Он остановился посреди комнаты, зло и с каким-то неверием усмехнулся, оскалив зубы:

— Меня⁈ Михаила Валерьяновича Грачёва⁈ Ха! Дерзко, Петя. Очень дерзко. Но глупо. Глупо смертельно.

Ярость кипела в нём, как вода в котле. Но где-то глубоко внутри уже зрело осознание угрозы. Инстинкты хищника, отточенные годами теневых дел, давали о себе знать.

Что если у Орлова действительно есть что-то серьёзное… Что если Громов просто посредник…

Мысли о возможных последствиях заставили Михаила Валерьяновича внутренне сжаться. Он представил допросы, унизительные проверки, потерю всего, что он имел сейчас: власть, влияние, деньги, свобода. Страх был сильнее ярости, но он лишь подстёгивал его к действию.

Платить? Платить вымогателю? Эта мысль вызвала у него новый приступ злости. Не бывать этому!

Это не только унизительно, но и смертельно опасно. Дать деньги — значит признать вину. Или что ещё хуже, создать прецедент, после которого любая шавка решит, что может тявкать на него — Грачёва Михаила Валерьяновича! Урон репутации, которую он нарабатывал десятилетиями!

Нет, это исключено.

Но и записи, если они существуют, должны быть изъяты. И немедленно. А лучше, чтобы они были уничтожены. Значит, нужно их забрать. Силой. Раз и навсегда покончив с проблемой под названием «Орлов» и заодно с этим назойливым «Громовым».

Он остановился у стола, снова уставившись на телефон, как на ядовитую гадюку, которая только что его укусила.

Мысль о силовом решении принесла некое подобие успокоения. Это был его язык, его методы. Надёжные. Проверенные. У него же есть люди. Верные дуболомы, готовые за хорошую плату и за страх перед ним самим сделать всю чёрную работу за него.

В конце концов, у него есть Гриша. Надёжный Гриша. Туповат, конечно, но исполнителен и не задаёт лишних вопросов.

Сделав два широких, решительных шага, он обогнул стол и схватил трубку. Он принялся быстро набирать номер телефона: щёлк-щёлк-щёлк…

Трубку взяли практически сразу же — прозвучало всего два гудка.

— Алло? — раздался на другом конце низкий, прокуренный голос, лишённый интонаций.

— Гриша! — властно, без предисловий, рявкнул Грачёв в трубку. — Завтра нужно смотаться в одно место. Пустырь на самой окраине города. Точный адрес сообщу завтра перед выездом. И захвати с собой парочку надёжных ребят.

На свою беду, Гриша именно сегодня решил стать любопытным и въедливым, что ранее за ним не водилось. Поэтому он озадаченно спросил:

— Э-э-э… — неспешно протянул Гриша. — А зачем туда, Михаил Валерьянович?

В ответ на это Михаил Валерьянович взвыл и рявкнул:

— Зачем⁈ — Но он тут же взял себя в руки, вспомнив, что и правда не озвучил вторую часть задания. Понизив голос до опасного шипения, он процедил: — Потому что я так сказал! Вот тебе и весь зачем! Будешь вопросы задавать? Или мне кого другого найти, чтобы тебя заменить?

Угроза подействовала мгновенно. Голос Гриши потерял последние нотки сомнения, стал ровным и деловым.

— Всё ясно, Михаил Валерьянович. Не нужно искать другого. Во сколько ехать? И что делать надо?

— Вечером. Точное время скажу завтра, вместе с адресом. Там увидишь двух пацанов. Один — тот самый лейтенант, которого ты вёз в Волгоград. Помнишь?

Трубка согласно промычала.

— Другой — курсант, Громов, — продолжил Михаил Валерьянович. — Ты его тоже должен помнить.

Согласное мычание повторилось.

— Так вот, нужно будет забрать у них кое-что. Записную книжку или бумаги какие-то… Короче, всё, что у них будет с собой. А их самих… — Михаил Валерьянович сделал едва заметную паузу. — … убрать. Чтоб и духу не осталось. Понял? На корм червям, Гриша. И чтоб никто не видел, не слышал. Всё ясно?

— Ясно, Михаил Валерьянович. Чего не ясного-то… — последовал незамедлительный ответ. — Разберёмся. Двое пацанов — не проблема. Записи заберём. Ни следов, ни свидетелей.

— Вот, другое дело, — Грачёв немного размяк, слыша в голосе подчинённого послушание и покорность. — Всё, до завтра.

Он положил трубку, на этот раз аккуратно. На лице его появилось выражение мрачного удовлетворения. План был прост, понятен и надёжен. Гриша с ребятами справятся. Орлов и Громов исчезнут, компромат сгорит. Проблема будет решена раз и навсегда. Конец истории.

Он снова принялся расхаживать по кабинету, пытаясь успокоить нервную дрожь в руках. Но странное, неприятное чувство не покидало его. Как будто мелкий камушек застрял в ботинке: не больно, но раздражает и мешает идти.

Что-то не так… Навязчивая мысль вертелась в голове и никак не хотела исчезать.

Вообще всё, что касалось этого Громова, шло наперекосяк. Слишком уж удачлив был этот курсант, слишком много знал, слишком ловко уходил от ловушек. А теперь ещё и Орлов, которого он считал сломленным, внезапно выкидывает такой фортель с шантажом и передачей компромата именно Громову? Слишком много совпадений. Слишком гладко всё складывается для них? Или… для него?

Грачёв резко остановился посреди комнаты. Его интуиция, та самая, что не раз спасала его в опасных ситуациях, вопила об опасности.

Ловушка?

Догадка поразила его, словно током ударила. Что, если Орлов не предатель, а приманка? Что, если эта встреча — спектакль, разыгранный для него?

Отправить Гришу с парнями вслепую… Это рисковать своими людьми, а главное — не контролировать ситуацию лично. И тогда риски вообще запредельные.

Если что-то пойдёт не так, если там засада или просто что-то сорвётся, он останется в дураках, а компромат (если он есть) может всплыть где угодно.

Холодный пот выступил у него на лбу. Нет. Так нельзя. Риск слишком велик. Он не мог позволить себе ошибку. Не сейчас.

Он резко развернулся и почти побежал обратно к столу. Схватил трубку и снова быстро набрал номер.

Гудок. Ещё гудок. Михаил Валерьянович нетерпеливо притопывал ногой.

— Алло? — снова хрипло ответил Гриша.

— Гриша! — Крикнул Грачёв в трубку, не давая собеседнику вставить слово. — Планы меняются! Слушай внимательно!

— Слушаю, Михаил Валерьянович, — спокойно отозвался Гриша.

— Завтра заедете за мной в двенадцатом часу! — приказал Грачёв. — А после вместе поедем к этому пустырю. Как раз и дорогу покажу.

— Понял, — без лишних вопросов ответил Гриша.

— И это, — поразмыслив, добавил Михаил Валерьянович: — Всех бери. Устроим там засаду. Я сам посмотрю, что там к чему. Понял? Никаких действий без моего сигнала. Я хочу видеть всё своими глазами.

— Понял, — снова флегматично отозвался Гриша.

— Вот и молодец, — Грачёв с облегчением выдохнул. — До завтра.

Он положил трубку на место, на этот раз очень осторожно, глядя на свои окровавленные костяшки. Боль снова напомнила о себе.

Он подошёл к дивану у стены и тяжело опустился на него. Вытащил из кармана платок и попытался обернуть им раненую руку. Получилось криво, но хоть так.

Напряжённость понемногу отступала, оставляя после себя пустоту и тяжёлую усталость. Но решение было принято. Окончательное. Он больше не доверял никому. Ни Орлову, ни Грише, ни судьбе. Он сам должен был убедиться. Сам проконтролировать каждый шаг. Сам должен решить судьбу этих двух наглецов и этих проклятых записей.

Ошибки были недопустимы. Он не мог себе их позволить. Никакие.

— Да… Если хочешь сделать хорошо… Сделай сам… — пробормотал он себе под нос, глядя на забинтованную платком руку.